Через трещины. Юлия - в середине цепи.

   В награду за поступление в МГУ родители купят мне туристскую путёвку по Военно-Осетинской дороге.
 Тридцать километров в день пешком с рюкзаком по жаре. Потом ледники, прыжки через трещины.
И, наконец, кульминация – восхождение на право получения значка “Турист СССР”. Первое в моей жизни.
 Плюс ещё любовный треугольник с двумя Лёшками из Ленинграда. Которые никак не могли со мной разобраться, ссорились и действовали на нервы.
 Накануне восхождения хлебосольные горцы угостили группу кувшином местного самогона араки.
 Всем досталось по полкружки.
 Но сила в этой вонючей, даже мало похожей на алкоголь жидкости, была убойная.
 В результате кто-то из Лёшек после долгих поисков обнаружил меня сидящей на суку экзотического горного дерева и изучающей южное небо – ведь тут были совсем другие созвездия!
Запомнилась его замечательная фраза:
   - Какая ты в темноте красивая!
 Он стащил меня вниз и отвёл в лагерь, где уже, вне себя от ревности, нас поджидал другой Лёшка.
       В довершение нам троим пришлось ночевать в единственно оставшейся свободной палатке и продолжить разборку.
 А наутро в пять – восхождение…С рюкзаками.

       Остальные девчонки от звания “Турист СССР” отказались на первом же повороте и разбрелись по грибы и цветы. А я поплелась к проклятой вершине – снова гнало безжалостное “надо”.

 После бессонной ночи и этой дряни в кувшине раскалывалась голова, мутило. Страшно хотелось пить, но пить инструктор не давал – не положено.
Лёшки по очереди тащили мой рюкзак, потом меня.
 Но при мысли, что я не способна преодолеть себя, снова и снова появлялось второе дыхание.
Будто надпись “Турист СССР” на моём надгробии стоила таких мук!

       И я–таки дошла
 
Ну и что? Небо на вершине затянуто густыми облаками. Никакого “потрясающего вида”. Вообще ничего не видно, кроме летающих вокруг серых хлопьев.
 Ледяной ветер, рот пересох, ноги подкашиваются.

 Но хуже всего – это ужасное ощущение подлога, обмана.
 Жалкая дура взобралась на холм, который и горой-то назвать нельзя, и ради этого чуть сандалии не откинула.
 А ведь ещё предстояло спускаться… Вот лажа!

       От злости и разочарования я, нарушив дисциплину, самовольно ринулась вниз по прямой, как только проявился в облаках у подножия аул с вожделенной водой.
 Продиралась сквозь терние и колючки, съезжала на пятой точке. Несколько раз откуда-то и куда-то сваливалась. Попадались змеи и ещё какая-то неизвестная живность, но мне было плевать.
 Вся моя жизнь, её цель и смысл сосредоточились в ведре жидкости с формулой Н2О.
Почему в ведре? В бочке! Чем больше, тем лучше.

       Слава Богу, что не попались мне по пути какие-нибудь болота типа змеиного источника, ямы, пропасти или медведи.
 Благополучно приземлившись у ведра с водой, я рухнула на колени и сунула в него голову.

 Меня тут же оттащили, объяснив, что “сразу много нэльзя”.
 С остановками, по глоточку, я всего-то выпила стакана три. И с каждым глотком сокровище в ведре обесценивалось, пока не превратилось в безвкусную жидкость, которую я уже заталкивала в себя только от жадности.
 Наконец, отвалившись, принялась размышлять над глубинным смыслом только что преподанного мне свыше урока о несовершенстве собственной плоти. Пока подоспевшая группа во главе с инструктором не устроила мне раздрай.
За “грубое нарушение дисциплины” меня едва не отправили в Москву, но инструктор смягчился при условии, что я напишу ему объяснительную записку в местном кафе.

       Обнаружив, что меня нет на ужине, оба Лёшки подняли панику и с криками: “Инструктор похитил нашу туристку!” бросились меня искать по горам и саклям.
 Нашли. Я действительно писала за столиком объяснительную под диктовку инструктора Гиви, который потягивал “Саперави”, заглядывая мне через плечо.

       Группа, включая обоих лёшек, объявила мне жёсткий бессрочный бойкот.
 Но значок “Турист СССР” я всё же получила.