Отвезла в книжный киоск двухтомники “Дверей”, получила деньги – кое-что реализовали.

 С недавно вышедшим “Последним экспериментом” вышла неувязка – евтушенковское предисловие двадцатипятилетней давности вызвало скандал и книжки отказались брать на продажу.
 Пришлось срочно покупать что-то вроде чёрного фломастера и из каждого экземпляра вымарывать “Евгения”.
 Особенно не расстроилась – “Последний эксперимент” в пять печатных листов никакой финансовой ценности не представлял, предназначаясь для подарков и прочих далеко идущих планов, связанных с будущей Изанией.

       Но зато повесть, как и статья про мои мытарства на торгово-цветочной ниве, помогли делу продвижения в Союз Писателей России.
 Хотя вряд ли кто-то там проникся изанскими идеями – просто пожалели “тётку с фиалками”. Во всяком случае, мне было предложено собирать рекомендации.
 Получила в “Современнике” от Куняева. От отца Димитрия Дудко.
 И от Виктора Сергеевича Розова:

       “Юлию Иванову я знаю с 1962 года, когда она пришла в мою творческую мастерскую , поступив на Высшие Сценарные курсы после нелёгкой победы на отборочном конкурсе. Уже тогда её представленные на конкурс очерки и рассказы отличались необычной по тем временам масштабностью представления о роли человека в мире, размышлением над самыми “глобальными” вопросами бытия.

       Её дипломный сценарий “Откройте – свои”, о советской девочке, искалеченной в фашистском концлагере в условиях “естественного отбора”, превратившегося в озлобленного волчонка, а затем постепенно оттаивающей под влиянием иных, христианских ценностей взаимопомощи и добра, получил высокую оценку и был сразу принят на Мосфильме.
 Хотя и лёг впоследствии на полку по “не зависящим от автора причинам”.

       Надо сказать, что и дальнейшая творческая судьба Юлии Ивановой сложилась непросто. Видимо, из-за всё более проявляющегося духовно-религиозного смысла её произведений, отпугивающего номенклатурных цензоров.
 Её повесть “Последний эксперимент” (“Земля спокойных”) – о “мёртвом” человечестве, потерявшем глубинно-духовную связь друг с другом, увидела свет на родине лишь в журнальном варианте и в сборнике фантастики, хотя и обошла полмира.

       А пророческая книжка “В стране ловушек” (“Лунные часы”), где автор предупреждает об опасностях, грозящих гибелью советскому строю, пролежав несколько лет в Детгизе, превратилась в многосерийный мультфильм. Который даже в выхолощенном виде так напугал цензоров, что был после единственного просмотра снят с эфира.

       Юлия Иванова работала штатным редактором-сценаристом на телевидении (т.о. “Экран”), по её сценариям снято немало игровых и документальных фильмов.

       Последние двадцать лет она жила в своеобразном “затворе”, купив дом в Подмосковье. Работала над романом о путях её поколения к Богу.

Роковое для страны десятилетие “перестройки” внесло в книгу неизбежные коррективы. Опираясь на огромный документальный материал, автор по-новому, с духовно-религиозных позиций, исследует роль Иосифа Сталина в отечественной и мировой истории.
 А также пытается ответить на извечный наш вопрос: “Что делать”? – придумав проект “Изания” (Исполни Закон Неба”).
Модель “коммунизма с богочеловеческим лицом” – не социальной, а духовной Революции Сознания, на базе нашего самобытного исторического пути.
 Духовного наследия святых отцов, религиозных мыслителей и “красных мучеников”.

       Двухтомник “Дремучие двери” вышедший в 2000 году в издательстве “Палея”, не только является глубоким анализом катастрофы, происшедшей с нашей страной. Но и обладает несомненными литературно-художественными достоинствами.

       Недавно опубликована также повесть Юлии Ивановой “Последний эксперимент”, готовится к изданию “В стране ловушек”.

       Полагаю, что вышесказанного вполне достаточно, чтобы рекомендовать мою бывшую ученицу Юлию Иванову в Союз Писателей России.
 Она с 1973 года состояла в Союзе Литераторов РСФСР и ранее никаких попыток вступить в Союз Писателей не предпринимала.

Виктор Розов”
2000-09-19

*   *   *


       “Тема, которую подымает автор - в самом деле, похоже, для многих, если не для всех – дремучие двери.

       Как говорил поэт Есенин: “Большое видится на расстояньи”, - видимо, мы ещё прошли не так большое расстоянье, чтоб всё увидеть.
 Но честь автору. Что она повернула наше зрение на то, чтоб мы увидели.
 Видят не только глазами, тут нужно к этому прибавить и сердце наше, да и разум, как это сделать, если всё ещё настолько кипит, что трудно повернуться.

 А надо. Самобытность России, всё, что здесь происходит, пытаются опорочить или вообще зачеркнуть. Если мы хотим жить, всему этому надо ставить препон.

       Препон ставить нелегко, тем более, что его нужно ставить в одиночку. Помогающих и понимающих, к сожалению, мало.

       Я ещё, нужно сказать, поверхностно ознакомился с романом, но сказать что-то хочется.

       Нравится мне, как совершается действие: одновременно рисуется картина настоящего, выплывает образ Вождя.
 По свидетельству разных документов, мы знакомимся с тем, не как преподносилось, а как было на самом деле.
 Конечно, документы тоже не всё могут сказать, но всё же...
Личное участие во всём происходящем и становление мятущейся души в поисках веры, тут развёртывается всё так.
 Как в жизни было преподавание Закона Божьего в действии.

       Роман сложный и нужно привыкнуть к чтению, чтоб не было искусственным, а естественным.
Теперь много появилось оригиналов, тьфу, играющих в оригинальность...да, это хорошо, но когда оно естественно.
 В романе, на мой взгляд, оригинальность естественна и в то же время не зачёркивается классическая традиционность.
Но не это главное. Главное, что автор, не оглядываясь ни на кого, старается повернуть наше сознание на Сталина.
 О нём много написано, ещё больше говорено, много создано мифов и даже анекдотов, но это не Сталин.
Сталин где-то таинственно скрывается, мудро смотрит на нас и хочет спросить: ну как вам без меня, лучше или хуже - вот что мы скажем?
На этом хочу прервать своё впечатление, ещё для меня не всё отстоялось, хотя образ Сталина всё больше и больше меня привлекает.
 И мне хочется повторить выражение архиепископа Луки: “богоданный вождь”.
 От себя ещё скажу: “мудрый, в безбожное время он делал так, чтобы мы жили по-христиански.
Сам он был аскет, бессеребренник, беспокоился о людях – разве это не от христианства?

       Ну а вера – это тайна души. Я, как священник, имеющий дело с человеческой душой, скажу: он был верующим.
Об этом не только можно догадываться, а есть на то и прямые свидетельства.

       Основное достоинство романа в том, что автор на примерах хочет нам сказать, чем мы можем жить и как выдержать всю нагрузку нашего запутанного времени.

       Ю.Иванову рекомендую в Союз писателей России.

Священник Дмитрий Дудко,
член Союза писателей России”
16-08-2000

*   *   *

       Итак, на дворе октябрь 2000-го. В “полевой” сумке через плечо, кроме рекомендаций батюшки Димитрия и Стасика Куняева, теперь ещё и приведённая выше от Виктора Сергеевича Розова.
 Пожала на прощанье его сухонькую прохладную руку, стандартно пожелала здоровья.

Проносится мысль, что видимся в последний раз. Комок в горле.
 Где-то в этом доме на Аэропортовской, где была писательская поликлиника, жил и Александр Аркадьевич Галич. И мы с Борисом приезжали к Галке, дочке Ангелины Николаевны, играть в преферанс.
 Иногда к нам присоединялся и сам хозяин – помню его прекрасную библиотеку, китайскую собаку Чапу и огромные голубые глаза Ангелины Николаевны, которую мы все боялись.

 “Только не рассказывай Нюсе”, - часто шепотом просил меня Александр Аркадьевич.
 А я так даже понять не могла, какую он видит крамолу в наших невинных походах - то к кому-то в гости с гитарой или без, то в храм, то в клуб, где за столиком всегда набивалась куча народу, в том числе и дам.
 И о ком именно мне велено было хранить молчание от супруги этим, казалось бы, ничего и никого не боящимся, “без руля и без ветрил”, человеком, я не разумела.
 И просто молчала как рыба об лёд обо всех и вся.
 А Ангелина Николаевна только укоризненно покачивала стриженой своей головкой.

       Кодового замка тогда на воротах у входа во двор не было. А так – будто ничего не изменилось...
Вон в том подъезде жила Тюлька Полякова, которая потом слиняла в Америку.
Её мать, бывшая жена юмориста Владимира Полякова, автора песни “Какая чудная земля вокруг залива Коктебля”, с молодым мужем Эдиком, врачом и владельцем авто, потихоньку продавали антиквариат, готовясь к отъезду.
 Мы с Борисом и Тюлькой пили пунш из серебряной крюшонницы, слушали редкие пластинки (Пола Анку и “Боже, царя храни!”) и время от времени звонили домой – уложила ли свекровь спать дочку Вику...
Тогда я тоже мечтала вступить в Союз Писателей или Кинематографистов.

       “Но где ты, прошлогодний снег?”... - и Кучборская, преподававшая на факультете зарубежку, читая нам с кафедры Франсуа Вийона, с коротким смешком воздевала глаза и руки к небу...
       А теперь у меня в сумке как раз три необходимые рекомендации. И ещё всякие там полезные бумажки, и ксерокопии из статей, и реклама книжек...
И стою я на Киевском вокзале, поджидая электричку. И смотрю на мента, который недавно волок меня с вёдрами и букетами в автобус на предмет несанкционированной торговли цветами.

       В цивильной упаковке он меня, само собой, не узнаёт.

       - Привет, - улыбаюсь, - Не признал? Ты мне ещё вёдра помогал в автобус затаскивать, брюки свои водой облил, помнишь?
 Ещё спрашивал, почему я не борюсь...

       - А, писательница… Ну как же...
       - Так вот, я борюсь.
       - Это что? - вертит он в руках ксерокс статьи из “Завтра”, - Нажаловалась?

       - Да ты не бойся, никаких фамилий, ни номера отделения. Даже вокзал неизвестно какой.
 Так, ставлю проблему.

       - А-аа. Слушай, дай почитать? А можно я начальству покажу?
       - Бери, бери, для вас и ксеранула.
 Ну ладно, а то скоро электричка.
       - Сегодня не торгуешь?
       -Чем?
       - Ну этими своими… Лютиками.
       - Ромашки спрятались – мороз на дворе. Теперь до весны.

       - А розы? – улыбается он, - Бабки ваши шмыгают тут с букетами. Дохлые, правда.
       - Бабульки?
       - Да розы. Бабок хоть в рефрижератор, ничем не возьмёшь...

       - Роза вянет от мороза, но цветёт бабуля Роза, - сымпровизировала я и рванула на платформу.

       Не знаю, что там конкретно говорило начальство, но вскоре легальный цветочный базар прикрыли на несколько месяцев.
 Не ведаю, имела ли к тому отношение моя статья, но в результате, насколько удалось узнать, дело кончилось повышением и упорядочением налогов (разумеется, для арендаторов).

 Возобновится к началу нового сезона и наша несанкционированная торговля. Но до этого ещё добрых полгода.