Фото из Интернета
(1991-й год)
Наступил мистический 1991-й, о котором я давно слыхала...
Будто в год, читающийся одинаково справа налево и слева направо, и в который Пасха будет совпадать с Благовещением, произойдёт в России нечто ужасное.
“Ужасное” действительно случалось едва ли не ежедневно. Поэтому 19 августа, в праздник Преображения, когда мы с Борисом ждали на платформе электричку, собираясь ехать в храм причащаться, в ответ на взволнованное сообщение знакомой дамы, что “в Москве переворот и ввели танки”, я облегчённо перекрестилась со словами:
- Слава Богу, спасена Россия.
Дама-демократка от меня шарахнулась, я показала ей вслед язык.
Сейчас смутьянов под предводительством главного Алкаша рассуют по камерам и восстановят порядок. А там разберёмся.
Но радоваться было рано.
Уже наутро поняла – что-то не то.
Танец маленьких лебедей.
Бегающие глазки, трясущиеся руки, невнятное бормотание на фоне какой-то серо-зелёной занавески – ну и вожди!
Мишку арестовали да к нему же на поклон полетели в тёплые края.
А Алкаш тем временем очухался. Дружки его забугорные и номенклатурные шестёрки спешно рать бутылочную созвали.
Это я уже своими глазами видела – как на нашем рынке смуглые торговцы кидали в жигули ящики с водкой и развозили по митингам.
Свобода, блин!
Поди им плохо жилось в Союзе – от кого свобода-то, Арифы с Мамедами?
Отмахивались – уже накурились своей травки. Дурдом.
А затем - Алкаш на танке... И бесовский шабаш “победителей”, и единодушное голосование об отделении России от Союза, то бишь за суверенитет головы от тела.
И беловежское распитие страны “на троих”. И ощущение полной невозможности, безумия происходящего, сродни космическому взрыву. Когда то и дело хотелось швырнуть вазу в телевизор вместе с позеленевшей водой и увядшими георгинами, которые давно бы пора выбросить.
А затем побольней ущипнуть себя и проснуться.
Вот как я о том поведала в “Дремучих дверях”:
“Мистически-ритуальный характер происходящего особенно потрясал...
Странные убийства и самоубийства. Совпадение переворотов с церковными праздниками. Массовое обретение мощей.
Тайные посиделки на далёкой Мальте...
Бушующий океан, масонский орден, продолжатель великого дела партии с кровавой отметиной – рядом с масонами...
И дьявольский коктейль всеобщего оцепенения, пофигизма. Плюс эйфория разрушения, властолюбия и алчности...
Зомбирование? Зловещая роль СМИ, особенно Останскинской иглы? Пресловутые козни масонов?
Неужто внезапное разрушение внешних барьеров, эти папуасские товары, лживые дешёвые байки по ящику лишили в одночасье вроде бы, как она привыкла думать, великий народ с великими духовными традициями разума и человеческого облика?
Хотя бы сработал инстинкт самосохранения!
Всё это ужасающе напоминало коллективное самоубийство.
Массовый выброс китов на берег, на котором ошалевший от фортуны и власти, спившийся пожилой ребёнок дурил, куражился и ломал всё, что попадалось под его беспалую руку.
Судьбы, законы, жизни, границы страны с её обезумевшими жителями.
Ату её, власть! Ещё вновь заставят пахать на благо любимой Родины!..
Ату её. Родину! Кому она вообще нужна?
Даёшь Америку!
Вот, как мечтал когда-то Смердяков, “завоевала бы умная нация глупую-с”, и победили бы нас немцы в 41-м...
Жили бы сейчас, как в Америке...
Будем у Запада прислугой, шлюхами, челноками – зато свободны!
“Союз перестал существовать!” “Союза больше нет!” - откровенно ликующие вопли наших и зарубежных СМИ напоминали шабаш ведьм.
Кто-то ведь должен был остановить это безумие, от которого она испытывала незнакомое, почти физическое страдание – смесь боли с яростью.
Хотелось немедленно записаться добровольцем.
Но враг был везде – не только эти то ли придурки, то ли оборотни в Кремле, не только обалдевшие от неожиданной добычи забугорные стервятники, но и сам народ.
Бывшие простые советские люди, взирающие на происходящий апокалипсис с тупым любопытством олигофрена, у ног которого крутится граната.
Они смотрели “Санта-Барбару”, трескали сникерсы и чизбургеры, радовались дешёвым папуасским тряпкам и смаковали бульварную прессу.
Об чём базар, господа-товарищи?
Перекусаете прежних хозяев, прохожих и друг друга. Хатопчете и загадите всё вокруг. Перетрахаете таких же сорвавшихся шавок, а потом поползёте на брюхе к новым барам в новое рабство за миску похлёбки и кость.
И будете брехать на кого велят – вот и вся ваша свобода!
Когда Господь хочет наказать, отнимает разум.
Советского Союза больше нет...
Родины больше нет...
“И померкло солнце, и завеса в храме разодралась посредине”…
Красный флаг опустили воровски, ночью.
Давно, на Сценарных курсах, им показали документальные кадры взрыва храма Христа Спасителя.
Такой же запредельный ужас она испытала, глядя ночью на даче, одна по ящику, кадры спуска красного знамени. “Их знамени”...
Нет, это было наше знамя!
Моё знамя, как и “мой храм”.
Будто вырванное, истекающее кровью сердце миллионов их, погибших когда-то, беспомощной красной тряпкой дрогнуло в агонии и мёртво повисло.
“И как один умрём в борьбе за это!”
Вот оно, знамение на темени последнего секретаря. Прелюдия большой крови.
Собственная реакция на увиденное тоже ошеломила – в таком состоянии, наверное, поджигают, взрывают, нажимают на кнопки и курки...
“Что же вы, иуды, делаете?!” – казалось, молча кричала застывшая, как перед казнью, декабрьская Красная Площадь.
“Есть лишь одна страна, граничащая с Богом – Россия”.
Земля, где каждая пядь полита слезами, потом и кровью собравших её, отстоявших целостность и великое право не жиреть за счёт других.
Осознавших жизнь лежащего во зле мира как недостойную, ведущую во тьму внешнюю.
Мы победили хищников и угнетателей, но не разглядели их оскал в нас самих.
Что-то зловеще изменилось в мире – будто душу вынули у Руси.
Всё вокруг стало безжизненным, катастрофически распадающимся. Всё гнило и тлело, всё пахло мертвечиной.
И её мучил страшный комплекс вины, как, наверное, их, Его учеников, стоявших когда-то в бессилии у распятия.
Данная Богом земля-мать, Святая Русь – где душа твоя?
Воскреснешь ли на третий день? Или так и будешь на коленях вымаливать зарплату, заглатывать мыльные сериалы и рыть себе могилу, требуя лишь, чтоб выдали поострей заступ да накормили перед тем, как туда спрыгнуть...
Знамя цвета крови...
Куликово поле, Бородино, Севастополь, Прохоровка, Сталинград...
Дмитрий Донской и Александр Невский, Сусанин, Зоя, Неизвестный солдат и ещё миллионы неизвестных.
Какой нас дьявол ввёл в соблазн и мы-то кто при нём?
Но в мире нет её пространств и нет её времён.
Что больше нет её, понять живому не дано:
Ведь родина – она как мать, она и мы – одно…
Она глумилась надо мной, но, как вела любовь,
Я приезжал к себе домой в её конец любой.
Из века в век, из рода в род венцы её племён
Бог собирал в один народ, но Божий враг силён.
И чьи мы, дочки и сыны, во тьме глухих годин,
Того народа, той страны не стало в миг один.
При нас космический костёр беспомощно потух.
Мы просвистели свой простор, проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь, и меркнет Божий свет…
Мы в той отчизне родились, которой больше нет.
Эти стихи Бориса Чичибабина 1992 года, казалось, были написаны и моей кровью.
(1991-й год)
Наступил мистический 1991-й, о котором я давно слыхала...
Будто в год, читающийся одинаково справа налево и слева направо, и в который Пасха будет совпадать с Благовещением, произойдёт в России нечто ужасное.
“Ужасное” действительно случалось едва ли не ежедневно. Поэтому 19 августа, в праздник Преображения, когда мы с Борисом ждали на платформе электричку, собираясь ехать в храм причащаться, в ответ на взволнованное сообщение знакомой дамы, что “в Москве переворот и ввели танки”, я облегчённо перекрестилась со словами:
- Слава Богу, спасена Россия.
Дама-демократка от меня шарахнулась, я показала ей вслед язык.
Сейчас смутьянов под предводительством главного Алкаша рассуют по камерам и восстановят порядок. А там разберёмся.
Но радоваться было рано.
Уже наутро поняла – что-то не то.
Танец маленьких лебедей.
Бегающие глазки, трясущиеся руки, невнятное бормотание на фоне какой-то серо-зелёной занавески – ну и вожди!
Мишку арестовали да к нему же на поклон полетели в тёплые края.
А Алкаш тем временем очухался. Дружки его забугорные и номенклатурные шестёрки спешно рать бутылочную созвали.
Это я уже своими глазами видела – как на нашем рынке смуглые торговцы кидали в жигули ящики с водкой и развозили по митингам.
Свобода, блин!
Поди им плохо жилось в Союзе – от кого свобода-то, Арифы с Мамедами?
Отмахивались – уже накурились своей травки. Дурдом.
А затем - Алкаш на танке... И бесовский шабаш “победителей”, и единодушное голосование об отделении России от Союза, то бишь за суверенитет головы от тела.
И беловежское распитие страны “на троих”. И ощущение полной невозможности, безумия происходящего, сродни космическому взрыву. Когда то и дело хотелось швырнуть вазу в телевизор вместе с позеленевшей водой и увядшими георгинами, которые давно бы пора выбросить.
А затем побольней ущипнуть себя и проснуться.
Вот как я о том поведала в “Дремучих дверях”:
“Мистически-ритуальный характер происходящего особенно потрясал...
Странные убийства и самоубийства. Совпадение переворотов с церковными праздниками. Массовое обретение мощей.
Тайные посиделки на далёкой Мальте...
Бушующий океан, масонский орден, продолжатель великого дела партии с кровавой отметиной – рядом с масонами...
И дьявольский коктейль всеобщего оцепенения, пофигизма. Плюс эйфория разрушения, властолюбия и алчности...
Зомбирование? Зловещая роль СМИ, особенно Останскинской иглы? Пресловутые козни масонов?
Неужто внезапное разрушение внешних барьеров, эти папуасские товары, лживые дешёвые байки по ящику лишили в одночасье вроде бы, как она привыкла думать, великий народ с великими духовными традициями разума и человеческого облика?
Хотя бы сработал инстинкт самосохранения!
Всё это ужасающе напоминало коллективное самоубийство.
Массовый выброс китов на берег, на котором ошалевший от фортуны и власти, спившийся пожилой ребёнок дурил, куражился и ломал всё, что попадалось под его беспалую руку.
Судьбы, законы, жизни, границы страны с её обезумевшими жителями.
Ату её, власть! Ещё вновь заставят пахать на благо любимой Родины!..
Ату её. Родину! Кому она вообще нужна?
Даёшь Америку!
Вот, как мечтал когда-то Смердяков, “завоевала бы умная нация глупую-с”, и победили бы нас немцы в 41-м...
Жили бы сейчас, как в Америке...
Будем у Запада прислугой, шлюхами, челноками – зато свободны!
“Союз перестал существовать!” “Союза больше нет!” - откровенно ликующие вопли наших и зарубежных СМИ напоминали шабаш ведьм.
Кто-то ведь должен был остановить это безумие, от которого она испытывала незнакомое, почти физическое страдание – смесь боли с яростью.
Хотелось немедленно записаться добровольцем.
Но враг был везде – не только эти то ли придурки, то ли оборотни в Кремле, не только обалдевшие от неожиданной добычи забугорные стервятники, но и сам народ.
Бывшие простые советские люди, взирающие на происходящий апокалипсис с тупым любопытством олигофрена, у ног которого крутится граната.
Они смотрели “Санта-Барбару”, трескали сникерсы и чизбургеры, радовались дешёвым папуасским тряпкам и смаковали бульварную прессу.
Об чём базар, господа-товарищи?
Перекусаете прежних хозяев, прохожих и друг друга. Хатопчете и загадите всё вокруг. Перетрахаете таких же сорвавшихся шавок, а потом поползёте на брюхе к новым барам в новое рабство за миску похлёбки и кость.
И будете брехать на кого велят – вот и вся ваша свобода!
Когда Господь хочет наказать, отнимает разум.
Советского Союза больше нет...
Родины больше нет...
“И померкло солнце, и завеса в храме разодралась посредине”…
Красный флаг опустили воровски, ночью.
Давно, на Сценарных курсах, им показали документальные кадры взрыва храма Христа Спасителя.
Такой же запредельный ужас она испытала, глядя ночью на даче, одна по ящику, кадры спуска красного знамени. “Их знамени”...
Нет, это было наше знамя!
Моё знамя, как и “мой храм”.
Будто вырванное, истекающее кровью сердце миллионов их, погибших когда-то, беспомощной красной тряпкой дрогнуло в агонии и мёртво повисло.
“И как один умрём в борьбе за это!”
Вот оно, знамение на темени последнего секретаря. Прелюдия большой крови.
Собственная реакция на увиденное тоже ошеломила – в таком состоянии, наверное, поджигают, взрывают, нажимают на кнопки и курки...
“Что же вы, иуды, делаете?!” – казалось, молча кричала застывшая, как перед казнью, декабрьская Красная Площадь.
“Есть лишь одна страна, граничащая с Богом – Россия”.
Земля, где каждая пядь полита слезами, потом и кровью собравших её, отстоявших целостность и великое право не жиреть за счёт других.
Осознавших жизнь лежащего во зле мира как недостойную, ведущую во тьму внешнюю.
Мы победили хищников и угнетателей, но не разглядели их оскал в нас самих.
Что-то зловеще изменилось в мире – будто душу вынули у Руси.
Всё вокруг стало безжизненным, катастрофически распадающимся. Всё гнило и тлело, всё пахло мертвечиной.
И её мучил страшный комплекс вины, как, наверное, их, Его учеников, стоявших когда-то в бессилии у распятия.
Данная Богом земля-мать, Святая Русь – где душа твоя?
Воскреснешь ли на третий день? Или так и будешь на коленях вымаливать зарплату, заглатывать мыльные сериалы и рыть себе могилу, требуя лишь, чтоб выдали поострей заступ да накормили перед тем, как туда спрыгнуть...
Знамя цвета крови...
Куликово поле, Бородино, Севастополь, Прохоровка, Сталинград...
Дмитрий Донской и Александр Невский, Сусанин, Зоя, Неизвестный солдат и ещё миллионы неизвестных.
Какой нас дьявол ввёл в соблазн и мы-то кто при нём?
Но в мире нет её пространств и нет её времён.
Что больше нет её, понять живому не дано:
Ведь родина – она как мать, она и мы – одно…
Она глумилась надо мной, но, как вела любовь,
Я приезжал к себе домой в её конец любой.
Из века в век, из рода в род венцы её племён
Бог собирал в один народ, но Божий враг силён.
И чьи мы, дочки и сыны, во тьме глухих годин,
Того народа, той страны не стало в миг один.
При нас космический костёр беспомощно потух.
Мы просвистели свой простор, проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь, и меркнет Божий свет…
Мы в той отчизне родились, которой больше нет.
Эти стихи Бориса Чичибабина 1992 года, казалось, были написаны и моей кровью.