(1996 год)
Приближались выборы 96-го.
Опять появились какие-то надежды, иллюзии... Втыкалась то в ящик, то в газеты.
Спорила, агитировала и даже подкупала - чтоб голосовали за Зюганова.
Местных алкашей - деньгами на водку, клиентов - бесплатными букетами.
Перевела традиционно в его фонд энную сумму. Выдержала насмешливо-косые взгляды девчонок из банка, их уговоры “не маяться дурью”:
- Что это вы, вроде бы человек интеллигентный...
Заставили предъявить паспорт и заполнить анкету – разве что отпечатков пальцев не потребовали.
Я отбилась:
- Ничего не могу поделать – деньги не только мои, это коллективное поручение.
Что их, кстати, ещё больше разозлило.
Опять я расклеивала в электричке листовки и посылала в оппозиционные газеты стихи:
Убойся за Ельцина голос отдать,
На Страшном Суде будешь рядом стоять.
Господь отвернётся – зови-не зови,
И скажет:
-Ты выбрал. Ты тоже в крови!
Это было напечатано в прохановском “Завтра” накануне выборов под псевдонимом “Евг. Кречет, Малаховка”.
В Малаховке жил наш друг-художник, а Женя Кречет работала в своё время со мной на телевидении в сценарной мастерской.
Евг. Кречет – удобно. Не поймёшь, мужчина или женщина.
Я чувствовала себя великой конспираторшей.
Вот невесёлые размышления героини “Дремучих дверей” о том периоде:
“Ушёл Господь…” – печально думала Иоанна.
Всё самое нелепое, невероятное и ужасное сбывалось, доброе и разумное словно разбивалось о невидимую стену.
Свита Воланда, демонократия, захватила кий.
И, ёрничая, подвывая от наслаждения, подо все эти разудалые танцы-шманцы, тусовки, разборки, совокупления, оргии, ритуальные и криминальные убийства, сборища, суды, теракты и пьяные указы катила обречённый шарик в ту самую роковую лунку.
Куда ни поверни, как ни тасуй колоду – выходила победно ухмыляющаяся дама пик.
Одних упырей убирали, назначали других. А тем временем уже выколупливались третьи.
Да и прежние никуда не девались, снова всплывали, отдохнув и бодро щёлкая голливудскими вставными челюстями.
Меченый, Беспалый, Рыжий, Брюхатый, Пернатый, Чернолицый...
Имя им легион, хоть Иоанна и твердила себе, что и у них должен быть образ Божий где-то на дне вурдалачьего болота.
Да и бедная бессмертная душа, небось, мается там в грязи под толщей придавивших страстей.
Беспросвет.
Народные заступники оборачивались политическими импотентами, сникали, обрастали жирком.
Или скидывали овечьи шкуры, оказываясь порой позубастей предшественников.
А народ...
Нет, он не “безмолвствовал”. Он непостижимым образом снова и снова голосовал “за”.
За “насильников, грабителей, мучителей людей”.
Так сберегаемая в отцовском дому невеста, украденная, опозоренная и попавшая на панель, боготворит своего сутенёра и терпит всё за кусок хлеба и стакан бормотухи.
Народ уже не был в послушании, как когда-то при царе, при Сталине или при “советском тоталитаризме”. Нынче народ сам выбирал себе правителей и, насколько понимала Иоанна, нёс ответственность перед Небом за свой выбор и деяния своих избранников:
“Ты выбрал. Ты тоже в крови”.
“Итак, вот царь, которого вы избрали, которого вы требовали; вот Господь поставил над вами царя. Если же вы будете делать зло, то и вы и царь ваш погибнете”.
Сейчас, когда идёт вторая война в Ираке и избранные “цари” втянули свои, и не только свои народы в такую бездну насилия и убийств, что геенна, кажется, уже обжигает души и ступни ног каждого, эти грозные слова из 1-й книги Царств звучат как приговор всему обезумевшему миру.
Но тогда, в 96-м, “краснокоричневые” ещё на что-то надеялись, в то время как “демонократы” праздновали очередной предвыборный шабаш.
Особенно удручали вроде бы совестливые, талантливые...
Воистину, когда Господь хочет наказать, отнимает разум.
Ненависть к коммунистам порой достигала у бывших верноподданных интеллигентов сатанинского уровня:
“Народ за Президента. Страна за Президента.
Все мы нуждаемся прежде всего в стабилизации обстановки.
Надо сев начинать, а наш Верховный Совет, подогреваемый интриганами, рвущимися к власти, сеет смуту вместо хлеба и не может её не сеять, потому что среди депутатов больше половины – затаившиеся и явные коммунисты, всегда бывшие главными смутьянами в стране и в мире.
Вот навязалась на нас нечистая сила! Её в дверь выгонят, она в окно лезет…”
Это - стенания писателя Виктора Астафьева.
А вот что он написал перед смертью:
“От Виктора Петровича Астафьева.
Жене. Детям. Внукам. Прочесть после моей смерти. Эпитафия.
Я пришёл в мир добрый, родной и любил его безмерно.
Ухожу из мира чужого, злобного, порочного.
Мне нечего сказать вам на прощанье”.
Приближались выборы 96-го.
Опять появились какие-то надежды, иллюзии... Втыкалась то в ящик, то в газеты.
Спорила, агитировала и даже подкупала - чтоб голосовали за Зюганова.
Местных алкашей - деньгами на водку, клиентов - бесплатными букетами.
Перевела традиционно в его фонд энную сумму. Выдержала насмешливо-косые взгляды девчонок из банка, их уговоры “не маяться дурью”:
- Что это вы, вроде бы человек интеллигентный...
Заставили предъявить паспорт и заполнить анкету – разве что отпечатков пальцев не потребовали.
Я отбилась:
- Ничего не могу поделать – деньги не только мои, это коллективное поручение.
Что их, кстати, ещё больше разозлило.
Опять я расклеивала в электричке листовки и посылала в оппозиционные газеты стихи:
Убойся за Ельцина голос отдать,
На Страшном Суде будешь рядом стоять.
Господь отвернётся – зови-не зови,
И скажет:
-Ты выбрал. Ты тоже в крови!
Это было напечатано в прохановском “Завтра” накануне выборов под псевдонимом “Евг. Кречет, Малаховка”.
В Малаховке жил наш друг-художник, а Женя Кречет работала в своё время со мной на телевидении в сценарной мастерской.
Евг. Кречет – удобно. Не поймёшь, мужчина или женщина.
Я чувствовала себя великой конспираторшей.
Вот невесёлые размышления героини “Дремучих дверей” о том периоде:
“Ушёл Господь…” – печально думала Иоанна.
Всё самое нелепое, невероятное и ужасное сбывалось, доброе и разумное словно разбивалось о невидимую стену.
Свита Воланда, демонократия, захватила кий.
И, ёрничая, подвывая от наслаждения, подо все эти разудалые танцы-шманцы, тусовки, разборки, совокупления, оргии, ритуальные и криминальные убийства, сборища, суды, теракты и пьяные указы катила обречённый шарик в ту самую роковую лунку.
Куда ни поверни, как ни тасуй колоду – выходила победно ухмыляющаяся дама пик.
Одних упырей убирали, назначали других. А тем временем уже выколупливались третьи.
Да и прежние никуда не девались, снова всплывали, отдохнув и бодро щёлкая голливудскими вставными челюстями.
Меченый, Беспалый, Рыжий, Брюхатый, Пернатый, Чернолицый...
Имя им легион, хоть Иоанна и твердила себе, что и у них должен быть образ Божий где-то на дне вурдалачьего болота.
Да и бедная бессмертная душа, небось, мается там в грязи под толщей придавивших страстей.
Беспросвет.
Народные заступники оборачивались политическими импотентами, сникали, обрастали жирком.
Или скидывали овечьи шкуры, оказываясь порой позубастей предшественников.
А народ...
Нет, он не “безмолвствовал”. Он непостижимым образом снова и снова голосовал “за”.
За “насильников, грабителей, мучителей людей”.
Так сберегаемая в отцовском дому невеста, украденная, опозоренная и попавшая на панель, боготворит своего сутенёра и терпит всё за кусок хлеба и стакан бормотухи.
Народ уже не был в послушании, как когда-то при царе, при Сталине или при “советском тоталитаризме”. Нынче народ сам выбирал себе правителей и, насколько понимала Иоанна, нёс ответственность перед Небом за свой выбор и деяния своих избранников:
“Ты выбрал. Ты тоже в крови”.
“Итак, вот царь, которого вы избрали, которого вы требовали; вот Господь поставил над вами царя. Если же вы будете делать зло, то и вы и царь ваш погибнете”.
Сейчас, когда идёт вторая война в Ираке и избранные “цари” втянули свои, и не только свои народы в такую бездну насилия и убийств, что геенна, кажется, уже обжигает души и ступни ног каждого, эти грозные слова из 1-й книги Царств звучат как приговор всему обезумевшему миру.
Но тогда, в 96-м, “краснокоричневые” ещё на что-то надеялись, в то время как “демонократы” праздновали очередной предвыборный шабаш.
Особенно удручали вроде бы совестливые, талантливые...
Воистину, когда Господь хочет наказать, отнимает разум.
Ненависть к коммунистам порой достигала у бывших верноподданных интеллигентов сатанинского уровня:
“Народ за Президента. Страна за Президента.
Все мы нуждаемся прежде всего в стабилизации обстановки.
Надо сев начинать, а наш Верховный Совет, подогреваемый интриганами, рвущимися к власти, сеет смуту вместо хлеба и не может её не сеять, потому что среди депутатов больше половины – затаившиеся и явные коммунисты, всегда бывшие главными смутьянами в стране и в мире.
Вот навязалась на нас нечистая сила! Её в дверь выгонят, она в окно лезет…”
Это - стенания писателя Виктора Астафьева.
А вот что он написал перед смертью:
“От Виктора Петровича Астафьева.
Жене. Детям. Внукам. Прочесть после моей смерти. Эпитафия.
Я пришёл в мир добрый, родной и любил его безмерно.
Ухожу из мира чужого, злобного, порочного.
Мне нечего сказать вам на прощанье”.