На фотке - Медовый месяц в Чегете.(конец семидесятых)
Ну а Борис от такой жизни, естественно, загуляет, в чём сам мне неожиданно покается в минуту душевного смятения.
Роман, оказывается, начался ещё до стройки, когда мы пытались продолжать светскую жизнь и к нам на дачу приходили и приезжали гости. Выпить, потанцевать, покататься на лыжах и перекинуться в картишки.
Среди гостей была молодая пара, совсем из другого мира и поколения.
Ребята по выходным навещали свою бабку, проживавшую на соседней улице, и часто наведывались к нам. Я ещё удивлялась, что они здесь забыли.
Оказалось, девчонка положила глаз на моего Бориса.
Ну, естественно, и того закружило.
История достаточно банальная, особенно когда собственная супруга - та самая “женщина с веслом”. Оголтело куда-то гребущая, ничего и никого вокруг не замечая.
Хватка у разлучницы была мёртвой, с далеко идущими планами на будущее.
Борис то ли испугался, то ли не пожелал покидать нашу разогнавшуюся семейную лодку, где всё же вторым веслом приходилось грести ему.
Так или иначе, он дал задний ход.
И я в ответ кое в чём призналась, потому что тоже была не без греха.
Мы поклялись друг другу “сжечь мосты” и поехали в Чегет кататься на лыжах.
Здесь мы провели второй медовый месяц.
Был март. Дивная погода, дивный загар, весёлая компания... Одобрительные реплики инструктора (на горные лыжи я встала впервые).
Короче, опять светская жизнь.
Встретила здесь Юру Визбора, с которым не виделись со времён совместной работы в “Экране” – он приехал сниматься в каком-то фильме.
Поговорили “за жизнь”.
Юра пожелал приехать поглядеть нашу “Неясную Поляну”, оставил телефон, чтоб обязательно созвониться, когда вернусь в Москву.
Но бумажка куда-то делась.
Могла ли я знать, что вижу его, казалось бы, воплощение супермена, в последний раз...
И могла ли знать, что больше никогда не вернусь в Чегет, хоть мы и договорились всей нашей многонациональной оравой ( украинцы, белорусы, прибалты) отныне встречаться на здешней лыжне каждый март.
Едва я заболела горами, в острой форме, как и предыдущими своими страстями, едва готова была с утра до вечера выписывать на склонах синусоиды всё более послушным телом, как в очереди на подъёмник получила удар сзади креслом по ноге.
Выбило коленную чашечку, рухнула на землю.
Опять моя многострадальная левая – то в детстве оскольчатый перелом голени на катке, травма колена на гимнастическом коне, и вот, на тебе..
Как и на той тренировке много лет назад, я уже привычным мгновенным движением сама вправила чашечку, отдышалась и в горячке даже поехала вместе со всеми вверх.
Но колено распухло и разболелось.
Мы посидели в кафе “Ай”, опустошили бутылку сухого под шашлыки, и Борис транспортировал меня в гостиницу.
Не судьба.
Журналистка, писательница, сценаристка, выполняющая “социальный заказ” – не судьба...
Картёжница, светская львица, завсегдатайша ЦДЛ и Дома Кино, “Берёзок”, ипподромов и антикварных лавок – не судьба.
Хорошая хозяйка, жена и мать – не судьба.
Владелица трёхкомнатной квартиры с кузнецовским камином, гаражом и авто – не судьба.
Птичница, садовод, огородница – не судьба...
Автомобилистка и вот, наконец, горнолыжница – не судьба...
И всякий раз какая-то травма - то в душу, то под колено.
Невидимое табу, красный свет.
Не только на пьянку, курево, на всевозможные страсти и прочие шуры-муры, о которых умалчиваю.
Вообще на всё, что именуют “полноценной жизнью”, ощущала я воочию этот запрещающий знак свыше.
Совестливые борются с собой, чтоб не грешить.
Я же или изо всех сил боролась с сопровождающей “радости жизни” физической дурнотой и сердцебиением или получала мистические удары “под коленку”.
Иногда даже там, где, вроде бы, и криминала-то никакого не было.
И неожиданно зелёная улица в самом, пожалуй, шокирующем из моих безумств – в этой “великой стройке”.
Когда грузовики с нужными материалами буквально даром плыли в руки.
Когда бревно к бревну, доска к доске, кирпич к кирпичу - и из ничего получалось нечто.
Когда вершили все эти чудеса и ноу-хау, на которые потом соседи бегали поглядеть и перенять опыт, - безнадёжные алкаши, от которых отреклись даже собственные жёны.
Непреодолимая сила уводила меня из Москвы, от прежней жизни.
Поначалу я пыталась сопротивляться.
Потом, поняв, что всё бесполезно, научилась послушно плыть против течения.
Я не оговорилась – эта сила требовала грести именно “против течения”.
Вот и вернувшись из Чегета, ещё прихрамывая, я опять окунулась в отделочные работы, теперь наружные.
Ребята обивали второй этаж снаружи вагонкой, а мы с Борисом олифили, красили.
“Великая стройка” близилась к завершению.
Дядя Митя уже не надеялся получить от меня обещанный ящик пива, но справедливо рассчитывал на стопку-другую по случаю окончания работ.
И Антон Васильевич спел свою лебединую песню, оштукатурив кирпичные стены первого этажа “под шубу” вручную. Зачерпывая прямо рукой порции цементного раствора и ухитряясь шлёпать его пирожками на стену, один к одному.
Получилось очень красиво.
Борис попробовал – сразу же обжёг цементом ладонь.
Деда тут же увели соседи сделать “под шубу, как у Юльки”. На прощанье он подарил мне вырезанные из липы ложки и доску для хлеба.
А там и тюльпаны с нарциссами расцвели. Пришлось мотаться с коробками и вёдрами на вокзал и расплачиваться с долгами.
Потом, где-то в начале июня, когда между тюльпанами-нарциссами и георгинами-гладиолусами образовалась пауза, а стройка уже была закончена, я почувствовала привычно-тоскливую пустоту внутри - предвкушение некоего нового экстремального состояния.
И испугалась сама себя, потому что очень устала.
И вроде бы мечталось о нормальной дачной жизни, о шашлыках и шезлонгах, о купаньях в ближайших озёрах и речках или, на худой конец, в местном пруду. О расслабухе и флирте.
И таки устроила новоселье, надела красивое платье и туфли на шпильках. Провела гостей по дому, выслушав их ахи и охи, угостила собственным вином и крымской клубникой со сливками.
Включила магнитофон, купленный в “Берёзке” на валюту (гонорар за “Последний эксперимент”). Потанцевали под тогдашние хиты.
Ночью пошли купаться в пруд. Естественно, нагишом.
Но никаких безумств, хоть и были навеселе.
И всё, вроде бы, ничего.
И померещится сдуру, что теперь так и потечёт моя житуха под брызги шампанского...