...с Суховодовым и с Любопытной Варварой, Которой на Базаре Нос Оторвали. Наши приключения на этом самом Базаре, где мы находим Варварин нос, знакомимся с Фомой, Который Живёт Сам Собой, и приобретаем телят, чтобы кормить Волка, которых тут же теряем вместе с Волком
Шли мы, шли, потом из-за куличкек выкатилось нежаркое сказочное солнышко и стало светло. Волк остановился, перестал смотреть в лес и уставился на нас. Глаза его зажглись зелёным, шерсть встала дыбом, пасть приоткрылась и с клыков закапала слюна.
- Жрать хочет, - сказал я.
Волк кивнул и щёлкнул зубами. Петрова взвизгнула, бросила поводок и спряталась за мою спину. Как будто, если Волк меня проглотит, ей будет какой-то прок от моей спины! А Ворон захлопал крыльями и закаркал:
- Не в коня кор-рм! Волков бояться - в лес не ходить!
Волк закрыл пасть, потянул носом воздух и потрусил куда-то, волоча за собой поводок. Мы поплелись следом. Правда, не особенно спешили. Вскоре Волк скрылся из виду, а мы просто шли по следам от его лап и поводка.
Волка мы догнали, наконец, в поле под кустом. Он облизывался и тяжело вздыхал, глядя в лес погасшим печальным взглядом. Теперь он был похож на обычного домашнего Полкана. Вокруг валялись обглоданные кости и пятнистая шкура.
- Он, кажется, телёнка задрал! - прошептал я, - Смываемся, пока пастух не пришёл!
- Полундр-ра! - согласился Ворон, - Пор-ра делать ноги!
- Тише вы, - Петрова прислушалась, - Там кто-то плачет.
И пошла на звук. Я с Волком на поводке и Вороном на плече потащился следом. Волк в ту сторону не смотрел и упирался, Ворон ворчал, сказочные часы тикали. Но если уж Петровой что втемяшится...
- Лес! - запрыгала Петрова, - Там лес!
Но никакой это был не лес - просто три сосны в поле. Под ними, обхватив руками голову, сидел жалкого вида мальчик и всхлипывал. С сосен на него то и дело срывались здоровенные шишки, звонко щёлкали по макушке. Всякий раз - прямое попадание, будто кто-то специально целился.
- Эй, тебе же больно! Ты что там делаешь?
Мальчишка прохныкал, что да, очень даже больно, но выбраться он не может, потому что заблудился.
Заблудиться в трёх соснах! Это надо уметь.
Я протянул горемыке руку и выволок из этого странного плена.
- Ты что, совсем глупый? - спросила Петрова, - Вон, сплошные синяки...
Мальчик сказал, что он не глупый, а невезучий, потому что на него всегда все шишки валятся. И сосновые, и еловые, и даже новогодние, игрушечные. И что бы ни случилось - он один кругом виноват. Так его и зовут: Бедный Макар, на Которого Все Шишки Валятся. Вот теперь, пока он блуждал в трёх соснах, небось у него все телята разбрелись...
Мы с Петровой переглянулись.
- Так это твои телята?
- Наши с братом. Нам отец оставил в наследство стадо. Я телят выращиваю, пасу, кормлю, а брат мясо ест да молоко пьёт.
- Неплохо твой братец устроился. Тунеядец он у тебя и эксплуататор, вот что!
- А наш Волк его немножко раскулачил, - вставила Петрова, - Телёнка задрал.
Пастушок схватился руками за голову и опять зарыдал.
- Не горюй, айда вместе к твоему брату, пусть нас ругает.
- Вас он, может, и побоится, а все шишки всё равно мои. Ладно, я привычный, счастливого вам пути. Хоть спасибо, что из трёх сосен вытащили.
И погнал телят домой. А мы пошли, куда Волк смотрит. Идём, а самих из-за Бедного Макара совесть мучает.
Между тем румяное сказочное солнышко висело уже над самой головой. Я подумал, что здесь можно сказочно загореть и снял рубашку. Хотелось есть и пить. Петрова ныла и пилила меня, что не догадался попросить в дорогу у Чьёйтовой бабушки хотя бы бутылку воды.
Попалось нам копытце, полное водицы. Но Ворон закаркал:
- Не пей, Качалкин, пор-росёночком станешь!
Водица в копытце пахла спиртом.
Я шёл и терпел. Петрова ныла, что надо было всё-таки испытать водицу из копытца, напоить хотя бы Волка. Пусть бы стал поросёнком, даже лучше.. Телят бы чужих не жрал...Только вот куда бы он смотрел?
- В хлев и смотрел бы, куда ж ещё?
Так мы переругивались, изнывая от жажды, и вдруг увидели реку. Это была настоящая сказочная речка: вода синяя, чистая, каждый камушек видно, песок золотой и серебряные ивы на берегу. Мы вдоволь напились, наплавались, нанырялись, и я поспорил с Петровой, что просижу минуту под водой.
Но на тридцать второй секунде она меня вытащила с криком, что кто-то упал в реку с обрыва. Над водой в самом деле показалась чья-то голова и снова скрылась в полном молчании. Туда-сюда. Будто поплавок, когда клюёт. Я подплыл - никого. Искал, нырял - бестолку.
А Петрова тем временем бегала по берегу и звала на помощь. Какой-то пижон, весь в белом, с тросточкой и в цилинрдре, услыхав, что кто-то утонул, прямо в белом своём костюме и белых туфлях направился в воду. Всё глубже, пока вода не накрыла его вместе с цилиндром, и пижон, таким образом, тоже исчез. С концами. Сколько мы с Петровой не таращились на реку - никого. Был один утопленник, стало два.
Лишь Ворон кружил над волнами и каркал:
- Не зная бр-роду, не суйся в воду!
Хотел я снова нырнуть на розыски, но Петрова в меня вцепилась, не пускает. Орёт, что обещала моей маме и всё такое.
Пока я от неё отбивался, волны расступились, будто в каком-то кино, и появился этот белый тип с утопленником на руках.
Утопленником оказался...Бедный Макар!
Мы, конечно, удивились, но надо было не удивляться, а откачивать бедолагу, - это мы в школе проходили по гражданской обороне. А когда Макар задышал и откашлялся, только ещё говорить не мог, мы стали благодарить Макарова спасателя. И опять удивились, потому что...
Потому что тот вышел из воды совершенно сухим!
И не просто сухим - складка на брюках будто по линеечке, на белых туфлях и цилиндре ни пятнышка. Даже белая гвоздика в петлице. Цилиндр снял, поклонился - причёска будто только что из парикмахерской, а не со дна реки.
- Непромокаемый костюм? Скафандр? - поинтересовался я, - А может, вы фокусник?
- Если бы, - вздохнул пижон, - Фокусник, водолаз - это так инте ресно, романтично...Нет, господа, я всего лишь Суховодов. Тот, Который Всегда Выходит Сухим из Воды. Так что не стоит благодарности - для меня это была лишь пустяковая прогулка по дну.
- Как это "сухим из воды"?
- В прямом и переносном смысле, - он опять вздохнул, -Из любой передряги. Со мной никогда ничего не случается.
- Но почему вы так грустно об этом говорите? Это же замечательно!
- Ничего замечательного - скука смертная. Хоть бы споткнуться разок, ноги промочить! Мухи и те на меня не садятся. Мне завидуют, меня никто не любит. А чему завидовать-то? Я так одинок! Ни одного друга...
- Давай мы будем твоими друзьями, - неожиданно перешла на "ты" Петрова, - Хочешь пойти с нами?
Петрова мигом сориентировалась - с этим не пропадёшь. Девчонкам такие нравятся - удачливые, одинокие и разочарованные. Они их, видите ли, жалеют.
- С превеликим удовольствием! - обрадовался Суховодов, сообщив, что всю жизнь мечтал отправиться с друзьями в какое-либо увлекательное опасное путешествие. А узнав, что мы ищем Тайну, ещё пуще обрадовался и сказал, что если мы её найдём, то, может, и он узнает, как сделать, чтобы окружающие ему не завидовали и его любили.
- А я бы спросил у Тайны - почему я такой невезучий? Даже утопиться не сумел.
И воскресший Бедный Макар признался, что не случайно упал в реку, а бросился с горы. Что старший брат, недосчитавшись телёнка, жестоко избил его и выгнал из дому без куска хлеба.
Петрова предложила сейчас же всем вместе отправиться к Макарову брату и как следует его отлупить. Мы с Суховодовым не возражали против восстановления справедливости, даже Ворон нас поддержал, намекая, что неплохо бы скормить макарова брата нашему Волку:
- Волка ноги кор-рмят! Слишком бр-рат жир-рноват!
Бедный Макар перепугался, замахал руками и сказал, что любит брата несмотря ни на что, никому не хочет причинять зла и лучше уж бросится назад в реку.
В общем, нам ничего не оставалось, как взять с собой и Макара. Я думал, Петрова будет возражать, что, мол, Бедный Макар в пути не подарок, что он и на нас беду накличет, что с ним и нам не повезёт, и всё такое. Но Петрова меня приятно удивила, сказав, что Макар из-за нас пострадал, что он хороший и добрый, и наш прямой долг о нём позаботиться.
Бедный Макар от счастья голову потерял. Еле нашли.
Так нас стало четверо, не считая Ворона и Волка. И двинулись мы дальше туда, куда Волк смотрел.
Вдруг видим - сидит на дороге девчонка и плачет. Всё лицо платком замотано, только мокрые глаза видны. И платок совсем промок.
-Чего ревёшь-то? Что стряслось?
- Но-ос! - проревела девчонка, - Мне на базаре нос оторвали!
- Ой, как интересно! - в восхищении всплеснул руками Суховодов, - Ну почему со мной ничего такого не случается? Что же ты такого натворила?
- Просто спра-ашивала...Отчего, да почему.
- Дикость какая! - возмутилась Петрова, - Что у вас на Куличках, уж и спросить ничего нельзя? Ну не хотите - не отвечайте, но чтоб носы отрывать...Не реви. Мы пойдём на базар и потребуем вернуть тебе нос.
- Пусть уж лучше мне оторвут, - предложил Бедный Макар.
- Или мне попробуют, - поддержал Суховодов.
Найти на Базаре девчонкиных обидчиков оказалось непросто - здесь собрались персонажи со всех Куличек. Зазывали, завлекали:
- И швец, и жнец, и на дуде игрец!
- Сапожник без сапог!
- Меняю шило на мыло!
- Куплю корове седло!
Из ярко раскрашенного балаганчика доносились аплодисменты, смех, весёлая музыка. У входа висело:
"Великий танцор Безубежденцев! Кому служу - тому пляшу! Цена билета - три копейки в базарный день"!
Мы решили зайти и поискать - не там ли девчонкины носоотрыватели? Суховодов купил на всех билеты. Обидчиков в зале не оказалось, но зато...
"Великий танцор Безубежденцев" оказался не старше нас с Петровой, но каким талантливым! Когда он плясал, настроение у всех поднималось до самого купола - ноги сами притопывали, руки прихлопывали. Уже вся публика разошлась, а мы всё кричали "Бис"! и уговаривали его сплясать ещё.
- Гони монету, или меня нету, - заявил Безубежденцев, - Были бы побрякунчики, будут и поплясунчики!
Монет у нас с Петровой не было, и мы поинтересовались - неужели он танцует только ради денег? А просто подарить людям радость...
- Некогда мне дарить радость. Я ж на одних подмётках семи царям служу, под их дудки пляшу.
- Где же твои убежденья? Разве так можно?
- От рожденья не имел убежденья!
Безубежденцев нам сразу разонравился, и мы отправились дальше искать девчоночий нос.
- Ой, вон мой брат! - испуганно воскликнул Макар, - Телят продаёт. Меня прогнал, теперь их пасти некому.
- Эти телята - твои, - заявила Петрова, - Брату остались дом и хозяйство, а телята - твои. Ты их вырастил. Алик, мы должны восстановить справедливость.
- Алики в валенках, - проворчал я, снимая рубашку и передавая Петровой на хранение волшебные часы. Драться я умел, но не любил.
- Ты ограбил своего брата, - заявил я, - Эти телята по справедливости принадлежат Макару.
- А кто ты такой?
- Пионер Олег Качалкин, друг Макара.
- А меня зовут Фомой и живу я сам собой, понятно? Кто смел, тот и съел, понятно?
Телята тем временем увидали Макара и побежали к нему.
- Понятно, - сказал Суховодов, щёлкнул кнутом и погнал стадо прочь, как заправский пастух. Вот тебе и пижон!
- Стой! - взвыл Фома, - Караул! Воры!
На шум собралась толпа.
- А ты докажи, что стадо твоё. Свидетелей позови, соседей.
- Нет у меня никаких соседей. Я живу сам собой! Воры!
- А это мы сейчас проверим, на ком шапка загорится. Ну-ка, братья, станьте рядом...
Шапка, само собой, загорелась на Фоме. Фома её с проклятьями потушил под улюлюканье толпы и убежал не солоно хлебавши. Бедный Макар всё жалел брата и рвался догнать, а Ворон злорадствовал:
- С волками жить - по-волчьи выть!
Одного телёнка мы сразу же продали и накупили сказочно вкусной еды. Бедный Макар впервые в жизни смог поесть досыта и у него заболел живот. А Суховодов сетовал, что у него никогда живот не болел, что это, наверное, очень интересно, и завидовал Макару. Суховодов изо всех сил пытался объесться, запихивал в рот куски жареного мяса, помидоры, но мясо шлёпалось в пыль, помидоры выскальзывали из рук, прыгали вокруг Суховодова, будто красные мячики. Мы помирали со смеху, а Суховодов чуть не плакал.
Потом мы разыскали, наконец, девчонкин нос. Оказалось, что ей его оторвал и спрятал продавец котов в мешках. Торговец пожаловался, что проклятая девчонка совала свой нос в его мешки, из-за чего половина котов разбежалась, и сказал, что отдаст нос лишь при условии, что ему возместят стоимость удравших котов.
Мы отсчитали деньги, а девчонка получила свой нос, который тут же прирос к месту, как и бывает в сказках.
Правда, мы засомневались, что девчонка такая уж любопытная - с нами она ни словечка не проронила. И сказали, чтоб она не боялась, что у нас свобода слова и можно спрашивать что угодно и о чём угодно.
Тут она как затараторит! И кто мы, и куда идём, и как нас зовут? И почему с нами Волк на поводке, и откуда взялась эта чёрная птица?
- От вер-рблюда! - разозлился Ворон,- Любопытной Вар-рваре на базар-ре нос отор-рвали!
- Всё ясно, тебя Варварой зовут, - заткнула Петрова уши, - Это же та самая Варвара...
- Это какая "та самая"? А как ты догадалась? А в Лес вам зачем? Что за "Тайна"?..Нет, я сейчас умру от любопытства.
И, действительно, грохнулась замертво, еле откачали. И очнувшись, первым делом спросила, который час. Глянул я на волшебные часы и ужаснулся: - уже шесть минут прошло, то есть шесть сказочных лет - десятая часть отпущенного нам времени!
- А почему вам надо спешить? Клянусь, я буду помалкивать, только возьмите меня с собой! Ой, опять умираю от любопытства...
Так нас стало пятеро, не считая Ворона, телят и Волка, которого по крайней мере, теперь было чем кормить.
И мы поспешили к Лесу.
Идём себе, идём. Волк сыт, в Лес смотрит, настроение бодрое, а сзади на некотором расстоянии кто-то за нами плетётся. Мы - быстрее - он быстрее. Мы - медленнее - он медленнее.
Бедный Макар пригляделся и сказал, что издали преследователь очень похож на его брата Фому, и что он, Макар, сбегает и спросит, что ему надо. А я сказал, что пусть передаст - если Фома надеется вернуть телят, то этот номер у него не пройдёт.
Макар вернулся весь в слезах и сказал, что зря мы так плохо думаем о Фоме, что тот про телят и думать забыл, а за нами шёл с одной-единственной целью - в последний раз взглянуть на своего горячо любимого брата, с которым, возможно, никогда больше не увидится. И что Фома просит нас лишь о разрешении погреться у костра, провести с братом последнюю ноченьку, а наутро он вернётся домой.
Нам эти сентименты сразу не понравились, но Макар так умолял, так ручался...
Фома бегал вокруг костра, совал всем руку и бубнил:
- Давай дружить! Будем с тобою, как рыба с водою - ты ко дну, а я на берег! Я для друга последний кусок не пожалею - съем!
Мы, чтоб от него отвязаться, побыстрей поужинали и легли спать, наказав Макару, чтоб телят охранял как зеницу ока. Макар поклялся, что всю ночь глаз не сомкнёт. И очень обиделся за брата, что мы так к нему несправедливы.
Фома наелся, лёг поближе к костру и захрапел. Макар сидел рядом и, вздыхая, берёг телят и сон брата.
- Уснула щука, да зубы не спят! - каркал Ворон, но его никто не
слушал - очень уж спать хотелось. А наутро нас разбудило то же карканье:
- Пр-ровор-ронили! Опр-ростоволосились!
Ни Фомы, ни телят. Бедный Макар лежал связанный по рукам и ногам собственным кнутом, с кляпом во рту, и жалобно мычал.
Но самое ужасное - исчез Волк, Который Всегда Смотрит в Лес. Зачем Фоме Волк?
Оказалось, что Макар не выдержал и рассказал брату, что мы идём искать какую-то Тайну, спрятанную в Лесу, в который всегда Волк смотрит.
И Фома, само собой, решил, что Тайна - это клад. И помчался нас опередить и завладеть сокровищем. А мы теперь даже не знали, в какую сторону идти.
Бедный Макар так страдал и убивался, что нас подвёл, что пришлось нам его утешать да успокаивать. А потом...Потом ничего не оставалось, как снова идти, куда глаза глядят, как и полагается сказочным героям.
Главное - идти. Мальчиш не велел останавливаться.