Библиотека

*   *   *

Вряд ли Волк будет пироги есть, - размышляет Варвара у очередного забора, -
 Но может, у них там мясом разживёмся?

Фото из Интернета

Правда. Ничего, кроме правды,

  Так я держалась на плаву не только среди “житейских бурь и битв”, но и спасающих рук...
 Которые всякий раз бережно подхватывали и выносили если не в тихую, то в безопасную гавань.
Случались и погодные катаклизмы, тоже укрощённые очередным “чудом” или молитвой.   

Однажды внезапно среди дня почернело небо, взвыл ветер за окном. Деревья приняли почти горизонтальное положение, задрожали стёкла.
Чувствуя неодолимое желание забраться в шкаф или, по крайней мере, лечь на пол, я устыдилась и воззвала к подаренной мамой иконе Покрова Богоматери.
И... не поверила глазам.
Вдруг в чёрной жути за окном появилась золотая точка, которая росла, разгоралась, прорывая тьму.
А затем в лицо брызнуло солнце, слепя даже сквозь стекло.

  В другой раз катаклизм случился летом, на родительскую.
Поминальные столы стояли во дворе храма, отец Герман служил панихиду.
Между тем собиралась гроза, небо потемнело, сверкали молнии.
Певчих как ветром сдуло. А отец Герман лишь осенял себя крестом после громовых раскатов, продолжая службу.
Закапал дождик.
Я держала над батюшкой зонт и не уходила. Никто не уходил.
Да с ним и не страшно было, - (и как один умрём!)...
Даже восторг какой-то.

  Отец Герман произнёс последнее “аминь”, благословил приношения.
Народ едва успел разобрать их по сумкам, как вокруг загудело, заходило ходуном и обрушился страшный ураган и ливень.
Переждали в храме.
Потом, уже в электричке, я обратила внимание на поваленные вдоль железной дороги деревья.
Это была та самая знаменитая московская буря, наделавшая немало бед.
Войдя в свою калитку, увидала вырванный с корнем тополь, лежащий прямо на электропроводах, макушкой на крыше.
Ну что с этим делать, хоть дачу продавай.
Хорошо хоть, что отключили свет.

  Но проходившие мимо знакомые ребята за каких-то полчаса распилили поверженное дерево, и всё обошлось.
Потом я на его останках выращивала вешенку.
Удивительно, что тополь упал, ничего не сокрушив, не разбив, не поломав ни кустика.

  А ещё возвращалась я как-то с вечерни домой.
Было тепло и тихо, однако вдали, в разных местах, вспыхивали и гасли грозные отблески зарниц. Ничего хорошего, как я знала по опыту, не сулящие.
- Матерь Божия, миленькая, дай до дому добраться...

  Добралась.
По-прежнему тихо, ничего такого. У забора на лавочке, как обычно, судачат соседки.

- Бабы, по домом! - крикнула я, не останавливаясь, - Сейчас будет конец света.

  Услыхала вслед сдержанные смешки и ворчание – реакция на не слишком удачную шутку.
Но лишь успела отпереть дверь, как чудовищный, с голубиное яйцо град забарабанил по крыше, окнам.
  Тогда в посёлке много чего потрепало и побило.
Насмешницы с лавочки отделались синяками и шишками.
Ну и, само собой, утром набросились на меня – накаркала, колдунья.

В колдовскую силу у нас верили. Боялись сглаза, примет, вещих снов. Периодически на этой почве вспыхивали ссоры и скандалы.
  Был в посёлке и “посвящённый” экстрасенс, который хвастал своими магическими дарами – наш сосед Игорь.
Он умел “подзаряжать” энергией, снимал судороги (у моего Бориса, например). Предсказания его часто сбывались.

  Это – отдельная история. Расскажу пока, что от него самого услышала.

Игорю было лет семнадцать, когда он увлёкся спиритизмом.
На очередном сеансе компания вызывала дух покойного отца какой-то женщины.
Сидели вокруг стола, сцепив руки, главным лицом в этом ритуале была девочка-медиум.

   Через некоторое время в углу комнаты действительно стало обозначаться нечто, напоминающее человеческую фигуру.
  - Отец! Это он! – закричала женщина и в панике выдернула руку.
В тот момент, как мне пояснил Игорь, цепь прервалась. И вся чудовищная энергия, требуемая для общения с потусторонними силами, должна была обрушиться на девочку-медиума и, скорее всего, её убить.
  Игорю удалось перехватить руку ребёнка и невероятным усилием удержать цепь, но он почувствовал сильную боль в груди.
К ночи началось кровотечение.
Разрыв лёгкого, больница и всё такое с последующей инвалидностью.

Но греховного своего занятия он не оставил. Раздобыл книжку “Чёрная магия” и приворожил свою вторую жену, которая прежде его знать не хотела.
Игорь показал мне “фантом” – фото жены с прядью её волос.
И начал было рассказывать технологию, но я в страхе зажала уши и сказала, что ему надо немедленно идти в церковь и каяться, чтоб избежать геенны.

  Поскольку сосед против воцерковления не возражал, я поведала его историю отцу Герману. Который сказал, чтоб Игорь к нему пришёл.
Но лишь предав огню все свои колдовские атрибуты. То есть спалив.

- И фото с её волосами? – спросила я в ужасе, - Так ведь Маша помрёт.

- Не помрёт. Сожгите всю эту гадость, и приводи его.

- Мне с ним жечь ?!

- Твой же сосед. Дам молитвы, будешь читать, если что...

Этого “если что” я и боялась, когда уничтожали на игоревой кухне на листе железа его колдовские причиндалы.
Всё, кроме “Чёрной магии” (Игорь сказал, что её украли).
Может, соврал, но уж тут я не при чём.
“Если что” действительно не произошло.
Разве что вдруг повалил желтоватый дым и запахло серой.
Молитвы помогли. Маша осталась жива, а дым быстро рассеялся.

Да и что такое сера по сравнению с бесценной игоревой душой, у которой появился шанс на спасение?
Вскоре я отвела соседа к отцу Герману, который его исповедовал, а потом и допустил к причастию.

  С тех пор Игорь не то чтоб стал уж очень благочестивым, но всегда соблюдает великий пост. А на страстную соборуется и причащается.

Рисунок автора.

B БЕСЕДКЕ С: Александром Дугиным и поэтом Н. Боголюбовым

Александр Дугин: Великий Проект.

1. Агрессия эфемерного

  “Мы настолько погружены в сиюминутное, в перипетии политических, экономических, психологических проблем, настолько страдательно воспринимаем гипнотический массив бытия, что постоянно упускаем из виду главное.

 Главное, великое, дающее смысл, определяющее высшую цель – для нас сплошь и рядом лишь фраза, слоган, вербальная или эмоциональная конструкция.
 Или просто прикрытие, внешнее украшение для того, что мы на практике утверждаем как основное и реальное, ощутимое, конкретное.

 Так устроено наше гравитационное бытие, нас плющит к земле.

 Те же чудаки, которые всерьёз, нарушая все условности и социальные конвенции, рвутся к иному, приемлются нами лишь тогда, когда облачены в отведённую им униформу академических учёных, художников в бархатных шапочках или торжественно неповоротливых попов.

 На такую материализацию человечества огненные души сетовали всегда, укоряя, пробуждая, разоблачая, стыдя.
 Но едва ли в древности были времена, когда гипноз обыденного действовал столь тотально и беззастенчиво, вооружённый могущественными массмедийными механизмами, верстающими эфемерную реальность – выдаваемую за единственную реальность – по своему усмотрению.

 Тем более иллюзорно Общество Зрелищ, тем более реальным представляется тот момент настоящего, к которому оно прикладывает гигантскую силу своего внушения.

 То, что было вчера, какое там вчера, час назад, кажется глубокой древностью.
  “Кто такой Ельцин, бабушка?” – спросит дитё, когда осинелая туша ещё только будет опускаться во влажную русскую землю.

  “Что такое СССР?” - спрашивает меня сын, рождённый в социалистической империи в тот же год, когда меченая гадина воцарилась на советском престоле.

2. Либералы против Проекта

  Человечество живёт только потому, что у него Проект.
 Великий проект.

 Именно удачи и неудачи на пути его исполнения составляют сущность исторического процесса.
  Человеческая история есть история реализации Великого Проекта.
  Конечно, это не просто.
 Часто платят миллионами жизней, кровью, пытками, рваной болью, жгучим железом, безмерным страданием за выбор пути.

 А он бывает и не верным.
 Но снова и снова зализывает упрямое человечество раны, ветра развеивают дымы пепелищ, а лучи солнца разгоняют призраки войны.
  И мы берёмся за новый Проект, зная в душе, что опять будем платить по полной, что всё может выйти и не так, как мы задумали.
 Но что если мы перестанем ставить над собой высокую цель, мы перестанем быть людьми с нашим специфическим видовым достоинством, с нашей вертикальной походкой, с нашим дерзким и умным взором – вперёд и вверх.

  Проект есть у всех. Малый или большой.
 Но есть и определённый сектор человечества – брюзжащий, трусоватый, эгоистично замкнувшийся в своей корке – который хочет уничтожить Проект, хочет остановить историю, отменить героев, установить на земле царство “последних людей”.

 “Что есть истина?” – спрашивают последние люди и моргают”
(Фридрих Ницше “Так говорил Заратустра”).

 О “Конце истории” и “Последнем человеке” открыто учат идеологи нового мирового порядка – Карл Поппер, Дэниэл Бэлл, Фрэнсис Фукуяма, Джорж Сорос.

 Для них “эра Проекта” окончилась. Они высчитали, что человечество платит слишком большой “налог на историю”.
 Они объявили, что с концом советского государства цивилизация преодолела последний оплот Великого Проекта, который пал под давлением тлеющей массы обобщённой банальности.

  Торговец не знает проекта.
 Он стремится уйти от налога на реальность, от таксы за неотчуждённую жизнь и высокий, хотя подчас совершенно бессмысленный, подвиг.
 Торговец ненавидит Героя.

 И когда Герой терпит очередную катастрофу, - столь сладкую для него, столь вписанную в его лучезарно-трагичную, солярно-дионисийскую судьбу, - когда его разрывают собаки, титаны или вакханки, Торговец потирает руки.
 И, дождавшись, переводит дыхание.
“Великий Проект в очередной раз отложен”.

Либеральная мразь сегодня замахнулась на большее.

 “Великий проект пал навсегда”, - провозглашают последние люди, приступая к новому витку рыночных реформ.
 “У общества не должно быть больше ни цели, ни сверхзадачи, ни регулирования. Всё это приводит лишь к насилию.

  Оставьте людей в покое, не мешайте им делать, что они хотят, не вовлекайте их ни в какие исторические авантюры, не навязывайте им мифов и сакральных задач.

 Пусть они будут тем, кто они есть. Маленькими людьми с маленькими проблемами.
Им нужен только рынок.
 Нам слишком дорого обошёлся гальванизированный энтузиазм предшествующих экспериментов”.

 Так, чавкая, пляшет в либеральном воздухе криворотая физиономия перевоплотившегося внука большого советского писателя, певца аскетической этики и высокого жёстко-блистательного юношеского героизма.

 Всё, как в теории Вильфредо Парето:
“Деды – герои-революционеры; отцы – умеренные консерваторы; внуки – ублюдки и вырожденцы”.

 Егор Гайдар – гнусная иллюстрация социологического “закона вырождения элит”.

(“Маленькие люди с маленькими проблемами” – прямой экскурс в “Легенду о Великом инквизиторе”. Божественное призвание и ничтожество “бегемота”, которому и в болоте непыльно. Без выхода в Небо данная проблема неразрешима – Ю.И.)

  При слове “Проект” рука либерала сама собой набирает номер ближайшего полицейского участка.
 Самые честные и последовательные из них, догадываясь, что, убивая Проект, они убивают самого человека, намекают на то, что этот вид изжил себя как таковой.

 В прибранных евро-ремонтных холлах выводят генные инженеры “нового мирового порядка” клонов с исправленным поведенческим кодом – человек – минус история, минус идеал, минус агрессия, минус героизм, минус Великий Проект (Замысел – Ю.И.).

 Идеальный человек победившего мондиализма. Холостой вечно подростковый Космополит. Биокукла с идеальными зубами, отдраенными “Блендамедом”.
 (Бетяне в “Последнем эксперименте” –Ю.И.)

 Искусственное совершеннее природного. История отныне будет делаться в телемонтажках, а люди в пробирках.


3. Полуночный враг

  Мы, “наши”, никогда не победим их, если не осознаем всего масштаба борьбы.

 Мы переживаем самый драматический момент истории, где на карту поставлен Человек.

 И драматизм этот только острее и напряжённее оттого, что внешне кажется, будто нет ничего банальнее, бессмысленнее и усреднённее, чем наше поганое, глупое время.

 Когда ночь достигает критической черты, точки абсолютной Полуночи, память о свете солнца стирается настолько, что кажется, будто его никогда и не было.
 И даже вечерняя боль от угасания последних лучей стирается в короткой человеческой памяти.
 Когда есть только тьма, её не с чем и сравнивать, она перестаёт быть тьмой и вольна выдавать себя за что угодно.

 “Что есть свет?” – спрашивают последние люди. И моргают.

  За кучкой гадёнышей, захвативших власть над самым прекрасным и трогательным народом мира, над огромной, роскошной и вопросительной страной, стоит тень очень глубокого мирового процесса.

 То, что они облезлы и хилы, что пугаются мышиных шорохов и мелко косят неумными глазками, путаются в телепроводах и запинаются на чиновничьих лестницах, не должно вводить нас в соблазн пренебрежения их могуществом.

 Они мелки и жалки именно потому, что принадлежат к армии бойцов против всего возвышенного и великого, идеального и героического.

 Это ландскнехты либерального похода против Великого Проекта.
 Тот, кто стоит за ними, кто вознамерился положить конец истории, фигура более зловещая и серьёзная.
 Сванидзе и Фукаяма, Березовский и Лебедь – лишь маски, которые Фантомас “нового мирового порядка” меняет для дивертисмента и трагикомического эффекта.

  Есть два полюса, только два полюса, два лагеря.
 Они и мы.
 Они – против Проекта как такового.
  Мы - за Проект, причём любой.
 Лишь бы он был Великим и Ужасным.

 Раньше всё было иначе. Было много проектов. Их паладины нещадно бились друг с другом, шли своими особыми путями, упорно добивались своего.
 Но это было тогда, когда ещё была история.
 Теперь всё иначе. И всех непокорных сместили в одно общее гетто.

 Это гигантский кусок планеты, не вписывающийся в брезгливо-избирательные нормативы “богатого Севера”, это отбросы старых культур, идеологий и национальностей, не вошедшие в “золотой миллиард”.
 У нас не оказалось паспорта в либеральный brave new world .
 Кое-кто из нас, правда, сжёг его сознательно, в отместку за партбилет Марка Захарова.


4. Последнее русское дело

  Вопреки всему, наплевав на все нормы и приличия, на все церемонии консенсуса и дипломатические формулы политической корректности, мы обязаны заявить о своей верности Великому Проекту.

 Более того, мы должны взращивать, питать, лелеять, созидать наш Проект так, как если бы ничего не произошло.
  Я совершенно убеждён: враги специально стремятся завлечь нас в конкретику момента, загипнотизировать сиюминутным, парализовать высокие творческие энергии магией тяжёлого мгновения.

  Потом, когда орда их рассеется как дым, их уверенность и устойчивость рассыплется в прах, мы останемся в окружении зияющих постореформаторских бездн.

 И эти же визгливые орды спросят с нас:
 “Ну что?! И где же-таки ваши идеи, идеалы, цели? Что растратились на борьбу с нами? А мы лишь полуночные призраки, кишшуф. И ничего более”.

 Как в замечательном фильме 30-х “Диббук” зашагают полупрозрачные полутелесные привидения по кривому еврейскому кладбищу.
 А у нас будет растерянный и глупый вид.
 Победители пустоты, поддавшиеся на сиюминутные уловки изощрённых гипнотизёров.    
 Блестящие тактики позиционных маневров, провоевавшие с тенями.

  Великий Проект должен рождаться здесь и сейчас. Вопреки политической конъюнктуре. Отметая эфемерные императивы борьбы.
 Мы должны очнуться после шока.
Да, предшествующая форма Великого Проекта рухнула.

 Но надо всё восстановить заново, всё переосмыслить, всё востребовать опять...
 И снова, как и раньше, “никто не даст нам избавленья”.
 Всё зависит только от нас.

В нём, в будущем великом Проекте, уже изначально можно различить основные силовые линии.
 Либерализм, Запад, капитализм, новый мировой порядок, мондиализм, обывательский материализм, индивидуализм – зло.

 Это враги Великого Проекта.

Приходит наш час. Преступно проспать его”.

*   *   *

Н.Боголюбов:

 Носится дух над распахнутой бездной,
 Ищет Идея достойных людей.


 Бог крестил нас в огненной купели -
 Притяженье тьмы преодолеть.