(середина девяностых)В ту пору в районе проходили выборы.
Рвавшиеся к власти депутаты наперебой сулили народу всяческие блага, в том числе каждый обещал привести в порядок местные пруды.
Потом, разумеется, отделывались привычными “завтраками”.
Но на очередном собрании уличкома мы так насели на “избранника”, что он всё же выделил на несколько дней необходимую технику.
Экскаваторщики немного расширили и почистили вдоль берега ближний пруд, вываливая ковшом ил и грязь прямо на траву.
Затем по возможности завалили глиной низкий берег, через который вода регулярно утекала, как в той задачке про две трубы в бассейне.
Но депутатских крох даже на одну трубу не хватило.
Не говоря уж о расчистке второго пруда, расположенного в лесу неподалёку от соседнего посёлка, куда когда-то великий “непротивленец злу” ездил в гости к своему приятелю Черткову.
Я очень любила эти места. Мы здесь всегда купались, когда только купили дачу, катались на лыжах, доезжая до колхозного сада с пологими горками.
Один берег пруда был засажен молодым смешанным леском, куда Вика бегала переодевать купальник, на противоположном берегу красовались величавые ели.
Вода в пруду была проточной, утекала узким живописным ручейком в соседний овраг. А с противоположной стороны желтели кувшинки, водились нутрии и даже бобры.
На пруду всегда было много местных и приезжих рыбаков и художников, не говоря уж о простых отдыхающих. Все старались поддерживать порядок, убирали за собой мусор, бутылки, гасили костры.
Но однажды пришла беда.
И надо же такому случиться, что я могла бы её предотвратить, если б распознала намерения придурка, который, смахивая со лба пот, рыл в трудовом экстазе канаву от пруда к соседнему оврагу. Мол, пруд скоро должны чистить, и рабочие попросили немного спустить воду.
Все одиноким энтузиастом восхищались, и я в том числе, набивались помочь...
Но однажды утром обнаружили, что вода из пруда почти вся ушла.
В грязи на дне бились несчастные бычки и карасики, метались лягушки...А вместе с водой исчез и “энтузиаст” с мешком рыбёшки (он из-за этого и вкалывал несколько дней).
Спустя некоторое время я его встретила на улице и потребовала объяснений.
Энтузиаст клялся, что на днях пруд начнут чистить. Что во всём виновата инертная местная администрация. Что у него самого денно-нощно сердце болит из-за этой лужи, и всё такое.
Артист.
Так и пребывало наше лесное чудо в состоянии клинической смерти несколько лет.
Отдыхающие швыряли туда пустые бутылки, палки, обугленные брёвна...И водились теперь в грязи разве что лягушки.
А вокруг – подросший молодой лес, красота писаная.
Как-то опять повстречала я придурка – он заматерел, женился, обзавёлся отпрыском.
– Ну что, - спрашиваю, - когда перемычку закопаешь, папаша?
Из-за пакета бычков детям уже десять лет негде купаться, вот и твой скоро подрастёт... УзнАю твою фамилию, напишу крупными буквами на доске почёта и повешу у пруда.
Страна должна знать своих героев.
Испугался. Молодой, говорит, был, дурак. А теперь там без нескольких машин глины делать нечего, надо горсовет просить. Вот, мол, схожу на днях...
А сам глаза отводит.
Плюнула я и пошла своей дорогой.
Небось, и горсовета этого больше нет.
Гор-беспросвет какой-нибудь.
В общем, экскаваторщик с бульдозеристом, расчистив кое-как место для купания в ближнем пруду и завалив берега глыбами глины (мол, сами разровняете лопатами), получили от начальства туманные обещания “вернуться к вопросу о трубе, когда деньги будут”.
Они уже готовились отбыть вместе с техникой на заслуженный двухдневный отдых (была пятница), когда мне пришла в голову безумная мысль.
- А сколько нужно денег, чтобы заделать перемычку у второго пруда? Это тут неподалёку, в лесу...
Ребята поглядели друг на друга, почесали в затылках.
- Так это надо поглядеть.
- Поглядим, в чём дело. Только вы ведь голодные, я сейчас кой-чего из дому принесу и поедем…
И, выразительно щёлкнув пальцами по шее, умчалась.
Пока собирала “обед”, руки дрожали – а вдруг народ стал не тот, уедут?
Но они ждали.
Поехали, благо в лесу уже подсохло, повредили по дороге разве что молодую поросль.
Вот когда я смогла по-настоящему понять, какой у них нелёгкий хлеб.
Сидела в кабине с водителем, оглохла, угорела от выхлопов, а всего-то прошло минут пятнадцать.
Прибыли на место. Полюбовались писаной красотой вокруг загубленного пруда, помянули ещё раз недобрым словом придурка. Поглядели на когда-то прорытый им уже довольно глубокий семиметровый ручей, по которому журчащей струйкой утекали в овраг остатки воды...
И решили, что да, конечно, “гор-беспросвет” должен принять меры.
Выпили (и я хлебнула за компанию), закусили варёной картошкой, солёными огурцами, бутербродами с салом и колбасой.
Я даже горчичку не забыла захватить.
- Ну, сколько? – спросила напрямик.
Они тоже сразу всё поняли.
Это означало, что плевать нам на всех вместе взятых “энтузиастов” с “беспросветами”.
Иль мы не советские люди?
- Пару литров дашь?
- Об чём речь!
- Тогда прямо от берега начну черпать. Колька пусть трактором разравнивает, а ты командуй.
Управились мы часа за три. Экологическая диверсия была ликвидирована.
Ребята, с которыми, кроме обещанного, я рассчиталась ещё и домашними соленьями (за вредность работы), остались весьма довольны.
Ну а я, несмотря на дурноту и головную боль (угорела от этой самой “вредности”), вообще пребывала в полной эйфории.
Грезился мне наш волшебный пруд. С одного берега чистый, как слеза, с купальщиками, ныряльщиками и плещущейся в лягушатнике детворой...А с другой – эдакий омут с чёрной водой и золотыми кувшинками, с бобрами и нутриями, рыбаками, художниками.
И васнецовской Алёнушкой на валуне.