Фото Виктории БанновойСВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ.
(2000 год)
А выборы всё ближе...
Кто же у них там занимается идеологией?
Вроде бы, актёр Николай Губенко, бывший министр культуры.
Узнаю номер домашнего телефона, подходит жена.
Я её помню – Жанна Болотова. Такая вся из себя не от мира сего.
Вспоминается большеглазая, жертвенная и светлая девочка из “Дома в котором я живу”.
Вкратце объясняю, в чём дело - хотелось бы передать лично в руки Николаю Николаевичу мою книгу, по сути, идеологическую, которая могла бы пригодиться для победы на предстоящих выборах.
Особенно намеченный там проект выхода из социальной и духовной катастрофы ...
В общем, сказка про белого бычка
- Так вы, наверное, будете на вечере оппозиции в Доме Литераторов – там и передадите. Мы с Николаем Николаевичем обязательно придём, будем выступать в концертной программе. Это – самое надёжное, он ведь очень занят.
Я проведу вас за кулисы.
- Большое спасибо. Буду караулить внутри, у входа.
Сама по уши в делах, я не собиралась ни на какой такой вечер и впервые о нём услыхала. Я вообще одичала за двадцать лет дачного затвора, избегая любых тусовок.
Но тут подумалось, что в ЦДЛ соберётся, наверное, много полезных людей для моего неприкаянного изанского дитяти, и помчалась в “Завтра” добывать билет.
Кое-как привела себя в порядок – получилось что-то среднее между Пугачёвой и митинговой бабкой. Фиолетовое платье-свитер чуть выше колен, чёрные лосины, ботинки со шнуровкой и на платформе. Плюс спортивная чёрная сумка через плечо, куда я запихнула двухтомник.
Отметив, что мне, как и “Примадонне”, не мешало бы скинуть с десяток килограммов и лет, прежде чем показывать коленки…
Ну, килограммчик-другой я наверняка скинула уже в битве у подъезда ЦДЛ – толпа рвалась в двери, спрашивали лишний билетик, в ход шли мускулы и локти.
Поразил Михаил Петрович Лобанов, с которым мы волей толпы оказались рядом – для своих лет он держался и шёл в атаку как настоящий воин, и даже меня умудрился оберегать.
Может, потому что хорошо отнёсся к моему роману, в котором я использовала немало документальных свидетельств о Сталине, взятых из его книги.
В ЦДЛ не была целую вечность. А ведь прежде хаживала каждый день, когда училась напротив на Высших Сценарных Курсах в Доме Кино.
Хаживала и сиживала, дурея от кофе с коньяком и бесконечных окололитературных пересудов и разборок между западниками и славянофилами, равно мне чуждых.
К Михаилу Петровичу кинулся здороваться Владимир Бондаренко.
Лобанов счёл нужным меня ему представить со всякими лестными словами по поводу “Дремучих дверей” – Бондаренко рассеянно кивал.
Я давно передала ему роман через его сына, когда ещё лежал в больнице с сердцем. Потом нас не раз знакомили.
Я для него почему-то была пустым местом, хоть и входила в столь интересующую его плеяду “детей 37-го”.
Конечно, мечталось – вот бы прочёл, дал рецензию в своём “Дне литературы”...
До сих пор не понимаю, по какому принципу определённая категория людей отбирает себе фаворитов, иных в упор не видя.
Я, в конце концов, обозлилась и тоже перестала читать кого бы-то ни было.
Только некоторые нужные статьи. И себя, любимую.
Но тогда ещё верила в близкую помощь. Пожимала руки, выслушивала похвалы, записывала телефоны и раздавала свои – московский и дачный, по которым никто никогда не позвонит.
Приехал Зюганов со свитой. Толпа в вестибюле поредела, все кинулись занимать места согласно билетам.
А вот и Жанна Болотова. Худенькая, воздушная, вся в чёрном.
Идём за кулисы.
Губенко на месте, но весь в хлопотах, отмахивается. Вручаю книги Жанне.
Она открывает первую страницу, читает эпиграф, взятый из Евангелия от Иоанна:
“Суд же состоит в том, что свет пришёл в мир; но люди возлюбили более тьму, нежели свет, потому что дела их были злы”.
Жанна бегло пролистывает первый том. Вижу, как выражение её лица меняется явно не в мою пользу.
- Боюсь, вы попали не по адресу. Мы с мужем - убеждённые атеисты, а тут у вас... Мы к религии не имеем никакого отношения.
Вот те на! Неужто ничего не изменилось в “руководящей и направляющей” и Емельяны Ярославские снова жаждут порулить?
Можно сказать, “ум, честь и совесть” нынешней оппозиции... Не говоря уж про духовность…
Немного оправившись от шока, хамлю:
- Но вы, надеюсь, не считаете, что произошли от обезьяны?
Жанна, оторопев от такой постановки вопроса, секунду колеблется. Однако всё же решает не обижаться и натянуто улыбается:
- Ну, в общем-то, нет…
- Значит, вы с нами, мастера культуры. Книга написана для всех, кто не от обезьяны.
Запихиваю фолианты назад в сумку. Молния заедает, не застёгивается.
- Погодите, можете это оставить. Мы подумаем, куда и кому направить...
Позвоните мне через недельку.
- Большое спасибо, обязательно позвоню, - бормочу уже в дверях. И, оказавшись в полутёмном коридоре, прижимаю ладони к пылающим щекам.
Сердце колотится – наверное, давление. Глотаю прямо из пузырька валокордин.
Господи, как же отсюда выбраться?