На снимке - Вика и Гелька в СуздалиЗаключительная глава мемуаров. См. предыдущие "Страницы Юлии".
* * *
Написала я на форум про "третий уровень" и дерзнула на другой день самолично передать дискету Андрею,
Встреча была назначена на одиннадцать. Внизу на лавочке в метро.
С утра поторговали мы с Борисом цветами (то есть торговала я, а он сидел с ведром в зале ожидания.
Затем без четверти одиннадцать "девушка" отправилась на свидание.
Прохожу турникет по социальной карте москвича, бегу как обычно по эскалатору… Надо же, никакого мандража!
И на толпу наплевать - толпа как толпа.
Андрей уже ждёт. Он тоже рад за мои вставшие на место шарики-ролики.
- Вот видишь, даже терактов не боюсь, - хвастаюсь я.
Воркуем на скамье о том, о сём, напротив, как ни в чём не бывало, высаживаются пассажиры из первых вагонов с интервалом в минуту.
На часах - четверть двенадцатого.
15 июня, среда.
А на другом конце Москвы уже конец света.
Прощаемся, Андрей садится в поезд.
Я поднимаюсь по эскалатору, сообщаю Борису, что всё тип-топ, и иду реализовывать оставшийся товар.
Но дело не спорится - народ, выпучив глаза, чешет мимо.
Кое-как кому-то что-то впариваю. Садимся в электричку, где я сразу же отключаюсь на плече у супруга - отвыкла вставать в шесть.
По дороге со станции узнаём, что электричество в посёлке нет - где-то авария.
Ну нет и нет, не впервой.
К вечеру свет дают, включаю ящик - мама рОдная!
Бросаюсь звонить домашним и, конечно же, Андрею, который отбыл на моих глазах в ту самую тьму.
Дома всё в порядке, а у Андрея телефон всё время занят - и дома, и на работе.
Как потом выяснится - сбой на линии.
Лишь назавтра удаётся дозвониться. Слава Богу, жив, хоть и не сразу добрался до пункта назначения.
- Ну вы даёте! Иванова спустилась в метро - в кои-то веки...
Андрей и прежде сетовал на катаклизмы, связанные с моим именем или визитом, особенно по части техники.
Зависал компьютер, вырубался наш изанский сайт, вентилятор в комнате, а то и вовсе электричество во всём здании.
А теперь, мол, полгорода обесточилось...
- Сидите уж лучше дома, - ворчал Андрей.
Не поймёшь - шутил или всерьёз.
ГЕЛЬКА
Но дома не сиделось. Предстояло ещё одно неотложное дело - встреча с Гелькой-Ангелиной, которую я живьём до сих пор не видела. Да и в московской квартире не появлялась около двух лет.
Дверь открывает Вика. Дробный топот ножек - и вот мы лицом к лицу. Темноглазая крошка со светлым вихром на темени…Только не испугать.
- Баба, - говорит ей Вика, - Это баба.
Глазищи ещё больше округляются. Гелька недоуменно указывает на Вику:
-Баба. (Вот, мол, баба, что вы мне тут мозги пудрите).
А верно, кто я? От волнения забыла.
В памяти проносится тот давний весенний день в Комарово, на семинаре молодых прозаиков, когда ещё была беременна Викой и украдкой ревела в подушку.
Потому что не хотела избавляться от нежданного младенца, так как был он совсем ни к чему в выпускной студенческий год.
И как потом едва разродилась чуть ли не ценой жизни. И назвала дочь Викторией - то есть "победившей смерть".
Теперь вот и она - баба.
И ещё стоят рядом с ней согласно прописке красивая девушка Рита, и муж её - программист Витя. И викин муж - офтальмолог Алёша…
Такая большая семейка.
А ведь стоило мне тогда послушаться родню и ту Клавдию Сергеевну...
Как сейчас помню её лицо, модную тогда морковного цвета помаду.
- Ну чего тебе приспичило - погуляй пока молодая. Ещё нарожаешь кучу-малу. Я тебе и наркозик сделаю, ладушки?
Уж очень ей хотелось получить свои двадцать пять рублей.
О, Господи - всего-то...
И вот спустя много лет Гелька неотрывно таращится на меня - со страхом и любопытством. Пауза затягивается, пора определиться.
"Прабаба" - какое жуткое слово!
- Баба Юля, - выручает Вика.
Но Гельке эти нюансы недоступны. Сейчас заревёт.
Протягиваю подарок - гном-грибок в широкополой шляпе.
После некоторого размышления она хватает игрушку и убегает. Топ-топ...
Решаю не форсировать события.
Пока Вика накрывает на стол, зять Алёша пытается усадить меня за просмотр "Турецкого гамбита", а внучка Рита с мужем Витей скачивают мне на дискету материалы изанского Форума, прохожусь по квартире.
Наша с Борисом комната похожа на склад - сюда молодёжь стащила всё ненужное.
Свободны лишь борисов письменный стол с креслом да тахта, где ночуют то сам Борис, то витины родственники из Пензы.
А вообще в квартире мало что изменилось, разве что в местах общего пользования.
И меня здесь вроде бы давным-давно нет, и всё же я повсюду, в любой деревяшке, посудине и вещице.
Ведь у каждой - своя аура, своя история, да какая! Один кузнецовский камин сколько мог бы рассказать.
Будто не со мной это было - сносимый дом купца Иванова на Горького, рядом с магазином "Трости-зонты", сваленные прямо на тротуаре бело-золотые руины...
Сажусь на тахту напротив каминного фаянсового зеркала с фавном, закрываю глаза.
Кто-то трогает за палец - невесомое быстрое касание, будто бабочка задела крылом.
Гелька. Она протягивает мне гнома.
Беру очень осторожно, церемонно благодарю.
- Баба, - говорит мне Геля. Где-то в глубинах первозданного своего сознания она уже разобралась, различила нас с Викой по лишь ей известным признакам.
Возвращаю ей гнома, снова забираю…
Это мы играем. Гелька хохочет.
- А где у бабы носик? Уши? Лоб? - от кайфа не могу придумать ничего пооригинальнее.
Показывает. Отныне я - тоже "баба".
Беру её на колени, невесомые ручки обвиваются вокруг моей шеи. Щека к щеке.
О этот неописуемый аромат младенчества!
Понимаю, что сейчас то самое "остановись мгновенье", и что, кажется, глаза у меня на мокром месте.
Вика зовёт обедать.
- Геля, где баба? - задаю провокационный вопрос.
- От, - указывает она на Вику.
- А где у бабы носик?
- От, - тычет она пальцем в мой - в тот, что поближе.
Ей давно пора спать.
Воспитывают Гелю по-спартански, никаких колыбельных и укачиваний.
Но для меня делают исключение. И я исполняю для неё весь забытый репертуар про "прилетевших гулей", "татарина на краю" и как "злой чечен ползёт на беоег, точит свой кинжал".
Кажется,засыпает. Кладу её прямо на простынку, без подушки и одеяла - так велено. Прежде чем свернуться калачиком на этом пыточном ложе, Гелька приоткрывает веки и сонно произносит:
- Баба.
До метро еду на автобусе.
"Я вернулась в мой город, знакомый до слёз".
Да, не мой он, "чужой до слёз"!
Совковые дешёвые магазинчики с фруктово-овощными лотками и очередями, скверики, читалки, тенистые дворы, ремонты обуви, пирожковые и пельменные канули в лету, исчезли за помпезными кричащими вывесками и декорациями.
"Здесь живут чужие господа, и мы для них чужие навсегда"...
Проглотили и столицу, и страну с населением, а теперь знай себе закусывают плотью, запивают кровью да выплёвывают косточки с отработанными душами.
А Ю.И. сидит у автобусного окна и воображает, что не зря прожила жизнь.
Как же - построить дом, родить ребёнка, посадить дерево...
Ну построила два дома, не считая подсобных помещений, посадила не дерево, а сад, родила Вику, стала "прабабой".
Толку-то что?
Гелька - что её ждёт?
Всё сожрёт Вавилон, город-убийца, - и наших детей, и сады, и дома, и жизни.
Вместе с мечтами, свершениями и проектами.
- Да я просто неудачница, - терзаюсь в отчаянии и ярости. - И давно пора хоть себе дать отчёт. Этот паскудный мир как стоял, так и стоит, только борзеет.
Плевал он на мои изании.
- Выходит, и Всевышний - неудачник, - вдруг прозвучало во мне, - Ведь это Его мир.
Я оторопела. Какая крамольная мысль! Снова глянула на проплывающую за окнами рекламную вакханалию.
Но чьё же тогда всё это?
- Сопротивляющаяся среда, - усмехнулся Голос, - Та самая. Прикинь, много ли было у Создателя побед за всю так называемую историю?
По спине пробежал холодок - а ведь верно.
И это у Него неудачи, у Творца Вселенной!
А по Замыслу ветхий мир вообще обречён, уцелеет лишь "малое стадо".
Что же такое получается? Неужто и впрямь спасайся, кто может, и никаких тебе изаний?
У станции метро на парапете - охапки живых цветов.
Ну да, здесь же был теракт!
Ныряю в спасительное, несмотря на всякие там потенциальные взрывные устройства и техногенные катаклизмы метро, бегу по эскалатору.
Здесь в подземелье - оазис той моей Москвы, хоть и скалятся вдоль стен рекламные призраки новорусского Вавилона.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Проспект Мира".
"Творец Вселенной - неудачник", - снова ужасаюсь я, - Может ли такое быть?
Нет, всё не так.
А как же Книга Жизни, в которую навечно записаны, оживотворены бывшие смертные персонажи того или иного периода истории?
Павший за правое дело воин прославлен и в проигранном сражении.
Сеятель знай себе сеет, а семя даёт обильный плод или погибает.
Посеянные семена добра и зла неизбежно прорастают, порой через века, и дают всходы в душах новых поколений.
И Творец, не вмешиваясь в свободный процесс, разве что иногда по молитвам превращает зло в добро.
Земледелец выращивает богатый урожай, но на другой год наступает засуха и голод.
Портной шьёт царский наряд, который рано или поздно превращается в лохмотья.
Разваливаются дворцы и умирают от немощной старости когда-то розовощёкие младенцы. А то и не от старости.
Великие открытия сменяются другими, более близкими к истине.
Грандиозные выигранные битвы оборачиваются унижением и разочарованием победителей - взять хотя бы Вторую Мировую.
Не может быть по Замыслу никакой окончательной победы, которая застой, мертвечина. Сама же об этом твердила...
- Станция Новослободская. Осторожно, двери закрываются...
А ещё взорвали вагон. Это не на нашей ветке… Кажется, головной. Народ кричал: "Где же Бог?".
Не надо об этом думать...
"Опять берёт Его дьявол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: всё это дам Тебе, если падши поклонишься мне".
Нельзя Творцу владеть "сопротивляющейся средой", нельзя вмешиваться - иначе какая ж это свобода?
Разве непонятен Его отказ?
Но нам-то как быть?
Интересно, что чувствуют, думают они, обвязанные адскими поясами?
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Белорусская.
Сказано: "Я - Дверь". То есть вход в Само Царствие.
А Изания - всего лишь выход из "Вавилона" на дорогу....
Пусть даже ведущую к той Двери, но только выход.
Дорогу можно указать, проложить, повести по ней, наконец, если есть силы и желающие идти.
Но нельзя шагать вместо кого-то или переставлять чьи-то упирающиеся ноги.
Не бери на себя бремён непосильных, Юлия.
Твоя Изания - всего лишь выход.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая стан...