На фотке - в Артеке. Юлия - крайняя справа.* * *
Ответ собирающему материалы о прошлом Артека Дмитрию
Полюховичу, нашедшему на сайте Изании мои пионерские артековские фотографии.
- В Артек я попала, закончив четвёртый класс подмосковной школы, в награду “За отличные успехи и примерное поведение”.
Хотя, помнится, была ужасной драчуньей и поэтому ходила в школу в лыжном костюме (так было удобней драться).
Только что были отменены продуктовые карточки. Ещё была свежа память о супе из селёдочных голов и хлебе с вкраплениями сладковатой мёрзлой картошки (да и его никогда не было вдоволь).
Поэтому, как только мама отвезла меня на Курский вокзал и мы с группой таких же счастливцев расселись по плацкартным местам, а потом нас оприходовали, пересчитали и поезд тронулся, я поняла, что попала в сказку.
Особенно, когда проводник принёс каждому по стакану настоящего сладкого чая в настоящем подстаканнике. Из которого пить, по моему глубочайшему убеждению, имели право только папы.
Наутро нас разбудил украинский говорок.
В опущенные окна (тогда их можно было опускать до самого низа и, высунувшись по пояс, наблюдать за дорогой , так что сажа от паровоза в лицо летела) – протягивались загорелые руки с разными лакомствами.
Варёная картошка с солёными огурцами и помидорами, кульки ягод и семечек.
Яблоки поштучно и в авоськах, молоко и варенец в баночках разного калибра, варёные куры и даже раки.
Всё вполне доступно по цене и сказочно вкусно.
И удобно – высыпал товар прямо на полку на газету, сунул в окно деньги, и порядок.
И так – почти на каждой станции.
Из вагона нас не выпускали – за каждого сопровождающий отвечал головой.
К вечеру мы уже еле двигались от обжорства, а у туалета выстроилась очередь.
Запомнились ещё удивительные белые насыпи из ракушечника.
Местная девчонка любезно зачерпнула мне горсть и подала в окно.
Настоящие белоснежные ракушки, только крошечные – можно сделать бусы…
Потом пошли насыпи из камушков – круглых, отшлифованных – я тоже таких прежде не видывала.
Хотела прихватить с собой, но мне объяснили, что такого добра на морском берегу будет навалом.
И назывались кругляши волшебно, будто живые: “галька”.
Потом мы всё торчали у окна и боялись пропустить море.
И оно появилось – сначала Азовское, затем пошли холмы, затем – настоящие горы, и уже рано утром - Чёрное.
Узкая синяя полоска в розовой дымке всё ширилась вдали, поезд сделал очередной поворот, и вот оно неожиданно рядом, ни конца, ни края.
Мы едем почти по берегу, так что видно рыбаков в лодках, и чайки вокруг, и слёзы наворачиваются на глаза от восторга.
И уже не страшна паровозная сажа, даже что уголёк в глаз влетит, как стращала мама.
Вот оно море, настоящее, и я буду в нём плавать.
И я не сплю!
Запомнилась и дорога в автобусе по узкому горному серпантину, всё выше и выше...
Было и страшновато – вдруг свалимся в пропасть...
Изумляло нагромождение горных пород – будто гигантские куски многослойного развалившегося пирога, украшенного пучками редкой растительности и нависающего над маленьким нашим автобусом – вот-вот кусище обрушится прямо на крышу.
То и дело кого-нибудь укачивало, мы часто останавливались, ползли дальше…
Разместили нас в летних домиках по отрядам, мальчиков и девочек отдельно.
Выдали каждому форму – короткие синие трусы, белую рубашку и пионерский галстук. А также курточку из плотной ткани – на случай плохой погоды.
Наш отряд был, кажется, номер 11, вожатую звали Региной.
Сами выбрали председателя совета отряда и звеньевых, которые должны были следить за порядком.
А порядки были, надо сказать, строгие.
Утром всех будил горн, бежали на зарядку, затем быстро убирали койки, приводили себя в порядок.
И на линейку, где каждый председатель совета отряда рапортовал, что все в сборе, никаких происшествий, и можно поднять флаг.
- Смирно! Юные пионеры, к борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы!
- Всегда готовы! – дружно отвечали мы, салютом вскидывая руки.
- Вольно!
После линейки – в столовую завтракать.
ПотОм на море – тоже всё строго по команде. Столько-то загорать (начали с пяти минут, потом до пятнадцати), затем дружно по свистку в воду.
Плавать только у берега и, тоже по свистку – на сушу.
Попробуй замешкаться в воде – сразу оштрафуют на одно, а то и несколько купаний.
Затем играли на пляже в волейбол, в салочки, в штандер – кто во что горазд.
Часам к одиннадцати разбредались по мероприятиям и кружкам, а их в Артеке было множество.
Театральный, рисовальный, хоровой, танцы народов мира, резка и выжигание по дереву, авиамодельный – не упомнишь.
Я выбрала картонажный, где мы не только мастерили и клеили всевозможные декорации и маски для сцены, но и разные там коробочки, шкатулочки с секретом, расписные тюбетейки, подставки, полочки.
И вообще массу нужных в хозяйстве вещей.
И ещё записалась в библиотеку.
Помню, как прочла Пушкина “Прощай, свободная стихия!”, а потом мы ходили на “тот самый” утёс.
И также бились об него волны. Только не голубые, как у Пушкина, а серые, как на известной картине, потому что штормило.
Почти каждый день были экскурсии, и обязательные, и по желанию.
По разным боевым и историческим местам, в Ботанический сад, прогулки на катере.
В Ботаническом саду я нашла большой лист магнолии, на котором написала и послала маме письмо.
Оно долго хранилось среди маминых реликвий, но потом, после её смерти, наверное, было уничтожено роднёй вместе с другим “ненужным старьём”.
Вечером после ужина и линейки – отбой и сон. Дежурные по спальне следили, чтоб никто не шептался, отходил “в объятья Морфея” точно по режиму.
Запомнился и прощальный костёр – сплошные слёзы.
Очень не хотелось уезжать.
Вернулась окрепшей, загорелой, умеющей плавать и ещё много чему полезному научившись.
Не могу употребить стандартную фразу, что “приобрела много друзей”, потому что вообще никогда не была коллективисткой, скорее “кошкой, гуляющей сама по себе”.
Но Артек значительно расширил мой кругозор, познакомил с ребятами из самых разных уголков Союза, научив главному, о чём писал Аркадий Гайдар.
Что счастье – “это любить и беречь нашу огромную прекрасную землю, которая зовётся Советской страной”.
Хочу подарить артековской библиотеке свои книги – “Последний эксперимент” и “Лунные часы” - последняя детская повесть непосредственно касается затронутого нами разговора.
Напишите, как это сделать, по какому адресу переслать книги.
С артековским приветом!