НА СНИМКЕ: Ю.Иванова - вторая справа в первом ряду, рядом с директором Курсов М.Маклярским (сценарист фильма "Подвиг разведчика" и непосредственный участник той операции).
Во втором ряду крайний слева - Ю.Клепиков (сценарист фильмов "Ася Клячкина", "Мама вышла замуж" и др.). Там же из известных - Сергей Потепалов, Илья Авербах (режиссёр фильмов: "Чужие письма", "Монолог", "Объяснение в любви", "Голос" и др.
Руководитель Театра на Никитской Марк Розовский, Максуд Ибрагимбеков, Нина Семёнова, Михаил Блейман (фильм "Великий гражданин"), Гаррий Дубровский.
В третьем ряду - Димитрий Жуков (отец нынешнего Александра из Правительства), украинский поэт Иван Драч (РУХ), Анар Рзаев, Анатолий Ромов, Д.Ольшанский ("Дом, в котором я живу"), писатель Алесь Адамович, Эрлом Ахвледиани.
И другие "таланты" со всего Союза.
(1962-64 годы)
Это были чудесные два года.
Занятия проводились в Доме Кино на Воровского (впоследствии театр Киноактёра) – как раз напротив ЦДЛ.
Ежедневно – просмотр лучших советских и зарубежных фильмов. Лекции, которые читали нам Михаил Ромм, Трауберг, Блейман, Виктор Шкловский, Бондарчук. А также учёные, философы, эстетики, зарубежные гости.
Помню встречу с драматургом Эдвардом Олби, со Львом Ландау, с Александром Пятигорским, который теперь, кажется, преподаёт в Лондоне.
Если не ошибаюсь, именно про него будущий режиссёр Илья Авербах (сам, по моему разумению, очень умный), рассказал такую байку.
Что якобы однажды был “третьим лишним” в споре этого самого Саши Пятигорского с таким же “гением” на какую-то заоблачную тему (ну, вроде как о дифференциале поэзии Пушкина), из которого не понял ни слова.
Дело кончилось тем, что Пятигорский возмущённо заявил оппоненту:
- Нет, старик, на таком уровне я разговаривать не намерен.
И увёл Илью в буфет.
Много лет спустя я слушала выступление Пятигорского по “Свободе”. Вроде что-то поняла.
* * *
Совсем недавно в МК прочла некролог под заголовком: "Он учил нас думать". Профессор-философ Лондонского университета, литератор, филолог.
За последний роман был удостоен премии Андрея Белого.
Привожу его примечательные ответы на вопросы корреспондента МК в последнем интервью:
- В чём главная проблема современной политики?
- Все главы государств риторически безграмотны.
Послушайте их выступления. Это речи не политиков, а недоучившихся второгодников.
С такой риторикой в Древнем Риме их моментально бы освистали. Кто бы их стал слушать?
Не надо мудрецов, не надо вершин риторики. Но говорить надо уметь!
Верхи просто не в состоянии сформулировать свою идеологию! Им не хватает культуры.
Это Сталин одно из своих последних 40-минутных выступлений готовил 17 дней - день и ночь.
По воспоминаниям Поскрёбышева, он обложился десятками книг и действительно работал.
А сегодняшних политиков, и наших, и зарубежных, даже представить в такой ситуации невозможно!
В современной России нет признаков тоталитарного государства. У нас налицо отсутствие политической программы, в лучшем случае её кастрированное подобие.
- Ваши книги рассчитаны на очень маленький процент думающих людей.
- Я очень надеюсь, что после моих лекций люди начнут думать.
А вот в том, что меня слышат и понимают, я нисколько не уверен. Зачем врать - а я стараюсь быть честным: читал для себя".
(Олег Фочкин)
* * *
Но это так, к слову.
И буфеты в Доме Кино были отличные, и ресторан, где цены в часы обеда - смехотворно низкие, и четыре коньячных точки.
После обеда проводились занятия в творческих мастерских – я попала к Виктору Сергеевичу Розову.
Ну а вечером можно было остаться на нашумевший просмотр или какое-либо иное мероприятие в Доме Кино или в ЦДЛ - как правило, интересное (было начало шестидесятых).
И плюс ко всем этим радостям жизни – 120 рублей стипендии, что позволило нам держать для Вики няню.
А там и свекровь ушла на пенсию. Да и Борис к тому времени неплохо зарабатывал.
Наши Высшие Сценарные Курсы воистину знаменовали “Дружбу народов” – там действительно собралась талантливая творческая молодёжь со всех союзных республик.
Некоторые стали впоследствии известными диссидентами (украинский поэт Иван Драч, белорус Алесь Адамович и другие).
Учился у нас азербайджанец Максуд Ибрагимбеков, ребята из Грузии, Прибалтики, Молдавии, Таджикистана, Узбекистана.
Киргизка Гюльсара, которая закрутила в Москве экзотический роман с музыкантом Андреем Волконским (из тех самых “Волконских”).
Драматург Нина Семёнова из Смоленска. Всё тот же Марик Розовский и Юра Клепиков, - оба пришли с нашего журфака.
Ленинградцы Илья Авербах и поэт Анатолий Найман ученик Ахматовой, писатели Димитрий Жуков (отец нынешнего Александра Жукова из правительства). Болгарин Никола Тихолов.
Приходили на лекции и просмотры девушки из ВГИКа.
Помню Манану Андронникову, с которой мы вдруг начинали во время просмотра дуэтом хохотать в самых неожиданных местах.
Через несколько лет узнаю, что хохотушка Манана выбросилась из окна и разбилась насмерть...
“Иных уж нет, а те далече...”
Через несколько месяцев непрерывных просмотров некоторых из нас, объевшихся кинематографом, охватила настоящая эпидемия всевозможных азартных игр.
Началось с преферанса, большим любителем которого был Илья Авербах. Он играл только “ленинградку со скачками” и заразил ею и нас.
Потом, насколько мне известно, Илья перешёл на более интеллектуальный бридж.
“Мы” – это Толя Ромов, Никола Тихолов и я.
Позднее к нам примкнула сценаристка Наташа Рязанцева, которая впоследствии стала одной из жён Ильи – редчайший случай брака между преферансистами-партнёрами.
Собирались мы то у меня дома, куда хаживал поиграть и Саша Шлепянов, сценарист “Мёртвого сезона”, то в номере Николы в гостинице “Киевская”.
Играли четыре скачки по триста, иногда засиживались, пока не прогоняла администрация.
Если б только преферанс!
Резались и в “Ералаш”. Потом ребята-азербайджанцы втянули всех в примитивный, но азартный “фрап”.
Тут уж собиралась компания человек десять в общежитии литинститута на проспекте Руставели.
И, наконец, народ окончательно сдвинулся на “покерных костях” - стаканчик и шесть кубиков, по очереди надо набрать необходимое количество комбинаций.
Первому, пришедшему к финишу, все прочие доплачивают разницу очков, то бишь рублей.
Деньги, естественно, быстро проигрывались, писались расписки, и в день получения стипендии расписки обменивались на наличные.
Борис меня ревновал, не очень-то веря, что причина такого странного для семейной женщины времяпрепровождения – страсть к игре, а не нечто более присущее “слабому полу”.
Особенно когда этот “пол” всё время вращается среди противоположного, да ещё в вертепе, каким ему представлялся Дом Кино.
Я пыталась брать его с собой на наши игрища, но карты он не любил, "зарывался" мне на зло и только мешал.
Иногда пытался меня “застукать” в общежитии или у Николы в гостинице. Но, кроме группы людей за столом с безумными невидящими глазами, сигаретами в зубах и картами в руках, никакой крамолы не обнаруживал.
Дошло до того, что мы стали удирать с просмотров и лекций на чердак Дома Кино и там гремели “костями”, сидя на корточках вокруг ящика из-под помидоров.
Называлось это безобразие “врахтаби”.
Там нас однажды “вычислил” бывший разведчик, милейший наш директор Михаил Борисович Маклярский, и с дрожью в голосе долго распекал. Что вот, на вас государство тратит такие средства, выписываются для просмотра редчайшие замечательные фильмы, а вы...
И грозил строжайшими санкциями.
Никогда не забуду его глаза, глядящие почему-то только на меня со скорбным недоумением: “И ты, Брут...”
Меня он любил и по–отечески пестовал.
Мне было очень стыдно, хоть и непонятно, почему именно моё скромное участие в данном преступлении, а не блистательных Ильи Авербаха с Толиком Найманом, не говоря уж о примкнувших к ним отборных республиканских кадрах, вызвало в нашем директоре такое вселенское разочарование в человечестве.
Так или иначе, я умолила Михаила Борисовича нас на первый раз простить. Поклялась, что подобного больше не повторится. А лично я завтра же засяду за дипломный сценарий.
Он оттаял, хотя, кажется, не очень-то поверил насчёт “не повторится”.
Во всяком случае, однажды ребята, узнав о его болезни, решили “тряхнуть стариной”. Но дверь на чердак была заперта.
Ну а мне ничего не оставалось, как исполнить клятву.
О будущем сценарии я, честно говоря, ещё не думала, хоть и подходили сроки.
Я даже не очень-то понимала, как пишутся сценарии. Те сборники, которые удалось найти в библиотеке, были просто кальками с уже готовых фильмов.
Илья посоветовал:
- Представь себя сопереживающим зрителем и записывай всё, что видишь на воображаемом экране его глазами – эпизод за эпизодом. Никаких “он подумал”, и вообще поменьше болтовни.
Написала диалог – попробуй сама произнести.
В общем, валяй, потом покажешь мне.
От Ильи, надо сказать, я научилась многому. И не только по части “ленинградки со скачками”.
На лекциях и просмотрах всегда старалась сесть рядом, следила за его реакцией, не стеснялась задавать вопросы, на которые он добродушно- снисходительно отвечал, называя меня то “птичка наша” то “секс-бомбочка”.
Или спрашивал: “А где наш “малыш””?
Так я порой обращалась при нём к Борису, в котором было метр 87.
Я на Илью не обижалась и звала в ответ “Бельмондом”.
Он действительно был похож на Бельмондо.
Илья не принимал меня всерьёз, а мне это было только на руку.
Человек достаточно сложный и замкнутый, со мной он был раскован. Ему нравилось чувствовать себя “мэтром” и наставлять по части “мировой культуры”.
От него я действительно, повторяю, немало почерпнула. Даже старалась не выигрывать у него в преф – когда Илье не шла карта, он злился, становился раздражительным.
Я в таких случаях нарочно делала ошибки в его пользу, “выпускала” и стоически терпела выволочку от других партнёров.
Его похвала для меня всегда очень много значила.
Помню, как была счастлива, когда на какой-то тусовке отплясывала рок-н-ролл, а Илья вдруг сказал:
- А ты, птичка наша, классно танцуешь!
Во втором ряду крайний слева - Ю.Клепиков (сценарист фильмов "Ася Клячкина", "Мама вышла замуж" и др.). Там же из известных - Сергей Потепалов, Илья Авербах (режиссёр фильмов: "Чужие письма", "Монолог", "Объяснение в любви", "Голос" и др.
Руководитель Театра на Никитской Марк Розовский, Максуд Ибрагимбеков, Нина Семёнова, Михаил Блейман (фильм "Великий гражданин"), Гаррий Дубровский.
В третьем ряду - Димитрий Жуков (отец нынешнего Александра из Правительства), украинский поэт Иван Драч (РУХ), Анар Рзаев, Анатолий Ромов, Д.Ольшанский ("Дом, в котором я живу"), писатель Алесь Адамович, Эрлом Ахвледиани.
И другие "таланты" со всего Союза.
(1962-64 годы)
Это были чудесные два года.
Занятия проводились в Доме Кино на Воровского (впоследствии театр Киноактёра) – как раз напротив ЦДЛ.
Ежедневно – просмотр лучших советских и зарубежных фильмов. Лекции, которые читали нам Михаил Ромм, Трауберг, Блейман, Виктор Шкловский, Бондарчук. А также учёные, философы, эстетики, зарубежные гости.
Помню встречу с драматургом Эдвардом Олби, со Львом Ландау, с Александром Пятигорским, который теперь, кажется, преподаёт в Лондоне.
Если не ошибаюсь, именно про него будущий режиссёр Илья Авербах (сам, по моему разумению, очень умный), рассказал такую байку.
Что якобы однажды был “третьим лишним” в споре этого самого Саши Пятигорского с таким же “гением” на какую-то заоблачную тему (ну, вроде как о дифференциале поэзии Пушкина), из которого не понял ни слова.
Дело кончилось тем, что Пятигорский возмущённо заявил оппоненту:
- Нет, старик, на таком уровне я разговаривать не намерен.
И увёл Илью в буфет.
Много лет спустя я слушала выступление Пятигорского по “Свободе”. Вроде что-то поняла.
* * *
Совсем недавно в МК прочла некролог под заголовком: "Он учил нас думать". Профессор-философ Лондонского университета, литератор, филолог.
За последний роман был удостоен премии Андрея Белого.
Привожу его примечательные ответы на вопросы корреспондента МК в последнем интервью:
- В чём главная проблема современной политики?
- Все главы государств риторически безграмотны.
Послушайте их выступления. Это речи не политиков, а недоучившихся второгодников.
С такой риторикой в Древнем Риме их моментально бы освистали. Кто бы их стал слушать?
Не надо мудрецов, не надо вершин риторики. Но говорить надо уметь!
Верхи просто не в состоянии сформулировать свою идеологию! Им не хватает культуры.
Это Сталин одно из своих последних 40-минутных выступлений готовил 17 дней - день и ночь.
По воспоминаниям Поскрёбышева, он обложился десятками книг и действительно работал.
А сегодняшних политиков, и наших, и зарубежных, даже представить в такой ситуации невозможно!
В современной России нет признаков тоталитарного государства. У нас налицо отсутствие политической программы, в лучшем случае её кастрированное подобие.
- Ваши книги рассчитаны на очень маленький процент думающих людей.
- Я очень надеюсь, что после моих лекций люди начнут думать.
А вот в том, что меня слышат и понимают, я нисколько не уверен. Зачем врать - а я стараюсь быть честным: читал для себя".
(Олег Фочкин)
* * *
Но это так, к слову.
И буфеты в Доме Кино были отличные, и ресторан, где цены в часы обеда - смехотворно низкие, и четыре коньячных точки.
После обеда проводились занятия в творческих мастерских – я попала к Виктору Сергеевичу Розову.
Ну а вечером можно было остаться на нашумевший просмотр или какое-либо иное мероприятие в Доме Кино или в ЦДЛ - как правило, интересное (было начало шестидесятых).
И плюс ко всем этим радостям жизни – 120 рублей стипендии, что позволило нам держать для Вики няню.
А там и свекровь ушла на пенсию. Да и Борис к тому времени неплохо зарабатывал.
Наши Высшие Сценарные Курсы воистину знаменовали “Дружбу народов” – там действительно собралась талантливая творческая молодёжь со всех союзных республик.
Некоторые стали впоследствии известными диссидентами (украинский поэт Иван Драч, белорус Алесь Адамович и другие).
Учился у нас азербайджанец Максуд Ибрагимбеков, ребята из Грузии, Прибалтики, Молдавии, Таджикистана, Узбекистана.
Киргизка Гюльсара, которая закрутила в Москве экзотический роман с музыкантом Андреем Волконским (из тех самых “Волконских”).
Драматург Нина Семёнова из Смоленска. Всё тот же Марик Розовский и Юра Клепиков, - оба пришли с нашего журфака.
Ленинградцы Илья Авербах и поэт Анатолий Найман ученик Ахматовой, писатели Димитрий Жуков (отец нынешнего Александра Жукова из правительства). Болгарин Никола Тихолов.
Приходили на лекции и просмотры девушки из ВГИКа.
Помню Манану Андронникову, с которой мы вдруг начинали во время просмотра дуэтом хохотать в самых неожиданных местах.
Через несколько лет узнаю, что хохотушка Манана выбросилась из окна и разбилась насмерть...
“Иных уж нет, а те далече...”
Через несколько месяцев непрерывных просмотров некоторых из нас, объевшихся кинематографом, охватила настоящая эпидемия всевозможных азартных игр.
Началось с преферанса, большим любителем которого был Илья Авербах. Он играл только “ленинградку со скачками” и заразил ею и нас.
Потом, насколько мне известно, Илья перешёл на более интеллектуальный бридж.
“Мы” – это Толя Ромов, Никола Тихолов и я.
Позднее к нам примкнула сценаристка Наташа Рязанцева, которая впоследствии стала одной из жён Ильи – редчайший случай брака между преферансистами-партнёрами.
Собирались мы то у меня дома, куда хаживал поиграть и Саша Шлепянов, сценарист “Мёртвого сезона”, то в номере Николы в гостинице “Киевская”.
Играли четыре скачки по триста, иногда засиживались, пока не прогоняла администрация.
Если б только преферанс!
Резались и в “Ералаш”. Потом ребята-азербайджанцы втянули всех в примитивный, но азартный “фрап”.
Тут уж собиралась компания человек десять в общежитии литинститута на проспекте Руставели.
И, наконец, народ окончательно сдвинулся на “покерных костях” - стаканчик и шесть кубиков, по очереди надо набрать необходимое количество комбинаций.
Первому, пришедшему к финишу, все прочие доплачивают разницу очков, то бишь рублей.
Деньги, естественно, быстро проигрывались, писались расписки, и в день получения стипендии расписки обменивались на наличные.
Борис меня ревновал, не очень-то веря, что причина такого странного для семейной женщины времяпрепровождения – страсть к игре, а не нечто более присущее “слабому полу”.
Особенно когда этот “пол” всё время вращается среди противоположного, да ещё в вертепе, каким ему представлялся Дом Кино.
Я пыталась брать его с собой на наши игрища, но карты он не любил, "зарывался" мне на зло и только мешал.
Иногда пытался меня “застукать” в общежитии или у Николы в гостинице. Но, кроме группы людей за столом с безумными невидящими глазами, сигаретами в зубах и картами в руках, никакой крамолы не обнаруживал.
Дошло до того, что мы стали удирать с просмотров и лекций на чердак Дома Кино и там гремели “костями”, сидя на корточках вокруг ящика из-под помидоров.
Называлось это безобразие “врахтаби”.
Там нас однажды “вычислил” бывший разведчик, милейший наш директор Михаил Борисович Маклярский, и с дрожью в голосе долго распекал. Что вот, на вас государство тратит такие средства, выписываются для просмотра редчайшие замечательные фильмы, а вы...
И грозил строжайшими санкциями.
Никогда не забуду его глаза, глядящие почему-то только на меня со скорбным недоумением: “И ты, Брут...”
Меня он любил и по–отечески пестовал.
Мне было очень стыдно, хоть и непонятно, почему именно моё скромное участие в данном преступлении, а не блистательных Ильи Авербаха с Толиком Найманом, не говоря уж о примкнувших к ним отборных республиканских кадрах, вызвало в нашем директоре такое вселенское разочарование в человечестве.
Так или иначе, я умолила Михаила Борисовича нас на первый раз простить. Поклялась, что подобного больше не повторится. А лично я завтра же засяду за дипломный сценарий.
Он оттаял, хотя, кажется, не очень-то поверил насчёт “не повторится”.
Во всяком случае, однажды ребята, узнав о его болезни, решили “тряхнуть стариной”. Но дверь на чердак была заперта.
Ну а мне ничего не оставалось, как исполнить клятву.
О будущем сценарии я, честно говоря, ещё не думала, хоть и подходили сроки.
Я даже не очень-то понимала, как пишутся сценарии. Те сборники, которые удалось найти в библиотеке, были просто кальками с уже готовых фильмов.
Илья посоветовал:
- Представь себя сопереживающим зрителем и записывай всё, что видишь на воображаемом экране его глазами – эпизод за эпизодом. Никаких “он подумал”, и вообще поменьше болтовни.
Написала диалог – попробуй сама произнести.
В общем, валяй, потом покажешь мне.
От Ильи, надо сказать, я научилась многому. И не только по части “ленинградки со скачками”.
На лекциях и просмотрах всегда старалась сесть рядом, следила за его реакцией, не стеснялась задавать вопросы, на которые он добродушно- снисходительно отвечал, называя меня то “птичка наша” то “секс-бомбочка”.
Или спрашивал: “А где наш “малыш””?
Так я порой обращалась при нём к Борису, в котором было метр 87.
Я на Илью не обижалась и звала в ответ “Бельмондом”.
Он действительно был похож на Бельмондо.
Илья не принимал меня всерьёз, а мне это было только на руку.
Человек достаточно сложный и замкнутый, со мной он был раскован. Ему нравилось чувствовать себя “мэтром” и наставлять по части “мировой культуры”.
От него я действительно, повторяю, немало почерпнула. Даже старалась не выигрывать у него в преф – когда Илье не шла карта, он злился, становился раздражительным.
Я в таких случаях нарочно делала ошибки в его пользу, “выпускала” и стоически терпела выволочку от других партнёров.
Его похвала для меня всегда очень много значила.
Помню, как была счастлива, когда на какой-то тусовке отплясывала рок-н-ролл, а Илья вдруг сказал:
- А ты, птичка наша, классно танцуешь!