Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Лунные часы

30 августа 2018

Просмотров: 491

Волк выл на весь дворец, а я сразу успокоился - значит, голодный, пока никого не сожрал. От его воя Стражники, виджимо, разбежались кто куда, и я свободно проник во дворец. Вверх по лесьнице, по коридору, побыстрей отпер дверь, за которой слышался вой, и...

Петрова, Макар и Варвара, совсем белые от страха, стояли на подоконнике, готовые в любую минуту прыгнуть вниз, во двор, а Суховодов самоотверженно отражал атаки разъярённого Волка, который бросался на Суховодова, тут же с визгом отскакивая, будто его током било, но от суховодовской неприкосновенности ещё больше свирепел.

Как же я был прав, что оставил Суховодова здесь!

Я швырнул Волку несчастного барашка, которого тот тут же проглотил вместе с бумажкой. Брюхо у Волка раздулось, глаза погасли. Он зевнул, лёг на толстое своё брюхо, положил голову на лапы и грустно уставился в Лес.

Петрова свалилась с подоконника мне в руки и заревела в голос.

- Что тут бы-ы-ыло! Ты нарочно так долго шлялся, чтоб он меня сожра-ал! У, тварь!

Петрова пнула Волка ногой в бок. Тот даже не шевельнулся.

Понемного все успокоились, и я стал рассказывать про царство Непроходимой Глупости, про чёрный город, про то, какие в нём дурацкие порядки. Как Дураки обманывают друг друга и самих себя, про пироги с нерыбонемясом, про посёлок "Крайняя глупость", где у всех хата с краю...

- А что с Вороном, - вдруг спросила Петрова, - Почему он такой грустный? И молчит...Ну, пожалуйста, скажи что -нибудь.

- Я - Белая Ворона, - едва слышно произнёс Ворон.

- Что? Какая ещё Ворона?

- Белая. Всегда непр-рава. Белая Ворона всегда неппр-рава.

- Алик, что с ним? Он болен. Что ты с ним сделал?

Конечно, можно было бы соврать, но, как говорит папа, надо иметь мужество. Пришлось рассказать правду.

- Эх ты! - только и сказал Петрова. Остальные молча смотрели на меня, а я бы охотно провалился сквозь землю, если бы знал, как.

- Ты был прав, - вытирая слёзы, уговаривала Петрова Ворона, - Ты конечно же Чёрный Ворон, ты всегда прав. А они - Дураки. Ну скажи что-нибудь правильное, умное...

- Невер мор! - каркнул Ворон.

- Это он по - английски, - перевёл я хмуро, - Что означает "никогда".

- Что "никогда"?

Этого Ворон не стал объяснять. Только вяло, без выражения повторял:

- Невер мор. Невер мор. Белая Ворона.

Видимо, бедняга сошёл с ума. Немудрено, конечно, когда ты всю жизнь был Чёрным Вороном, Который Всегда Прав, а тут весь мир твердит, что ты - Белая Ворона, что ты вовсе не права, что ты - вовсе не ты, и даже твой хозяин от тебя отрекается. Ох, до чего было тошно!

- Невер мор. Я - Белая Ворона.

- Хочу Белую Ворону! Хочу в свой зверинец!

Это кричал толстопузый мальчишка, который вбежал в коридор, волоча за собой на верёвке такую же пузатую бутылку с себя размером.

- Сам ты Белая Ворона! Это наша птица, она больна. Отвали!

- Хочу-у! Дайте! Я Гламур!

- Гламур, да не тот. Отвали, тебе говорят.

Я пнул его совсем легонечко, а Гламур так завизжал, что на люстре зазвенели подвески, а Волк ощетинился и оскалил зубы.

Мальчишка визжал, вопил, топал ногами, и его вой оказался посильнее волчьего. Дверь, за которой шёл Разговор в Пользу Бедных, распахнулась, из неё посыпались Круглые Дураки, и к мальчишке.. А тот залез в свою пузатую бытылку и оттуда продолжал вопить. Из восклицаний да причитаний я понял, что Гламур - царицын сын и что Ворона у нас всё равно отберут.

- Я Белая Вор-рона! Невер Мор.

Я взял Ворона на руки и шепнул.

- Лети-ка назад к Чьёйтовой Бабушке. Она тебе скажет, кто ты н самом деле. Ведь она всезнающая!

Ворону моё предложение понравилось. Он оживился, каркнул, забил крыльями и выпорхнул в окно. Гламур взвыл пуще прежнего. Стражники бросились к нам. И вдруг откуда-то сверху послышалось грозное:

- Замрите, Дураки! Пусть гости из мира Людей войдут.

Мы с Петровой вошли в зал заседаний.

Раскрасавица-царица сидела на троне. Длинное чёрное платье, золотая корона на золотых локонах, лицо даже на настоящее непохоже, до того красивое. Говорила царица как-то странно, одними губами. Она сказала, что рада приветствовать в своём царстве гостей из Мира Людей. Что она нас, так и быть, пропустит к Лесу. Но мы, со своей стороны, должны ей обещать, что, когда вернёмся, расскажем людям, какое у неё замечательное и правдивое царство.

Тут меня и прорвало. Так приятно было после истории с Вороном отвести душу, что я , не обращая внимания на предостерегающие гримасы Петровой, заявил, что в Непроходимой Глупости ничего замечательного нет. И вообще - что это за страна, где дважды два - пять, где на неделе - одни рабочие пятгицы и нет права на отдых, где дураки едят пироги, а умные - объедки, где у всех хата с краю и даже Чёрному Ворону врут, будто он - Белая Ворона, и всё такое.

Говорил я, говорил, а у царицы на лице по-прежнему ничего не изменилось. Ни удивления,ни возмущения, ни гнева... Будто я не с самой царицей общаюсь, а с её портретом.

Мне стало не по себе, и я замолчал.

- Кто ему позволил выйти из дворца? Господин Держатель Ухо Востро!

Из-под трона выполз господин с огромным торчащим ухом, похожим на лопух.

- Не могу знать, Ваше Сверхсовершенство! Расследую и доложу. Виноват, Ваше Сверхсовершенство! Вы сегодня прекрасны, как никогда, Ваше Сверхсовершенство!

- Ладно, ладно, - голос у царицы смягчился, - А ты, Качалкин? Ты тоже находишь, что я - раскрасавица?

- Нахожу, - сказал я, - Вы даже красивее Стакашкиной из шестого "А". Но всё равно внешность не главное.

А Петрова как-то странно на меня взглянула, хмыкнула, но промолчала.

- Так как мы поступим с этими Умниками? - спросила царица Держателя Уха Востро.

- Предлагаю вправить мозги, Ваше Сверхсовершенство!

- Не годится. Что тогда про нас подумают в мире Людей? Нет, раз уж они так хорошо изучили наше царство, то...пусть признают и наши принципы!

- Сверхглупо, Ваше Сверхсовершенство! - восхитился Держатель Уха Востро.

- Что признать? - спросил я, - Что дважды два - пять?

- Что дважды два - пять, что на неделе - семь пятниц и ни одного выходного, что чёрное - это белое, а белое - чёрное, что порядок, при котором Дураки едят пироги, а умные - объедки - и есть подлинная демократия...

- И что наша царица - раскрасавица, - закончил Лопоухий.

- Тем более, что с последним утверждением вы уже согласились, - улыбнулась голосом царица, - Подумайте. Мы с господином Держателем Уха Востро даже выйдем покурить, чтобы не мешать вам думать.

Мы остались в зале одни.

- Ну, Петрова?

- Слушай, может, признаем их дурацкие принципы, и дело с концом?

- И у тебя повернётся язык подтвердить, что дважды два - пять? Что ты восхищаешься порядками в стране, где нет права на отдых?

- Ой, не знаю. Но зато... Зато мы отыщем Тайну и спасём нашу страну.

- Значит, ври, предавай свои убеждения, лишь бы добиться своего? А ещё пионерка!

- Так я разве для себя? - закричала Петрова, - Мы же для всех её ищем! Для человечества!

Неужели права Петрова? Нет, не права! Я вспомнил Ворона, какую-то там птицу надоедливую, и как мне было скверно. А ведь я его тоже предал "для дела"!

- Нет, Петрова, - сказал я, - Тайна. С ней мы даже фашистов победили. Это что-то такое...Разве можно, чтобы такое - и враньё? Чтобы такое - и подлость?

- Ладно, решай сам. Я - как ты, - сказала Петрова.

Так она всегда говорила, когда мне удавалось её в чём-то убедить.

- Ну что ж, с вами всё ясно, - по-прежнему улыбаясь прекрасным лицом, но ледяным голосом сказала царица, когда мы ей сообщили наше решение, - Пусть войдут остальные.

Вошли Суховодов, Макар и Варвара.

- Ваши спутники отказались признать замечательные принципы нашего демократического царства, - объявила им царица. - Поэтому мы вынуждены их задержать. Их задержим, а вас пропуситим. Вот такие пироги. Идите себе спокойненько к Лесу, и желаю вам найти то, чего вы ищете.

Все трое молча смотрели на нас с Петровой.

- Так надо, ребята, - сказал я, - Мы иначе не могли. Не обижайтесь, ладно? Идите к Лесу одни. Забирайте Волка и идите.

- А как же вы?

- А они пусть подумают, - сказала царица, - У них ещё двенадцать лет в запасе.

- Додумаются, что персонажами станут, - захихикал Лопоухий, - Вечными мыслителями. Шибко умные, видишь ли. Они будут думать, а вы эту, как её... Тайну меж собой делить.

Хоть мне и было невесело, но я расхохотался. Что он понимает в Тайне? Небось, представляет её в виде огромного пирога. Или слитка золота. Или мешка с деньгами.

- Я, конечно, очень хотел бы найти Тайну, - сказал Бедный Макар, - Найти и узнать - почему мне всегда не везёт? Почему я такой несчастный, что все шишки на меня валятся? Но без вас, Олег и Петрова, я никуда не пойду. Потому что , пока мы были все вместе, я понял - нет ничего дороже дружбы. И никакие беды не страшны, когда рядом друг.

- И я мечтал о Тайне, чтобы она меня избавила от одиночества и тоски, - сказал Суховодов, - Но, путешествуя с вами, я узнал, что когда помогаешь друзьям, делишься с ними своей удачей, ты вовсе не одинок. Я согласен с Макаром - нет ничего дороже дружбы. Поэтому я тоже остаюсь с вами.

- Очень любопытно, что же это за Тайна? - заговорила Варвара, - Так интересно, что дух захватывает. Но мне лично ещё интереснее поглядеть на тех, кто думает, что Любопытная Варвара ради какого-то любопытства бросит в беде друзей!

И бесцеремонно, во все свои любопытные глазищи, уставилась на царицу.

- Вон! - царица орала, продолжая ласково улыбаться, и от этого её злобный хриплый крик казался ещё страшнее, - Немедленно вышвырнуть этих наглецов из моего царства! А они,..- царица повернулась к нам с Петровой, - Они пусть думают. Отвести их туда, где можно думать с утра до вечера и с вечера до утра!

Мы даже не успели проститься - нас схватили и поволокли в разные стороны. Последнее, что я успел заметить - Круглые Дураки, замершие в коридоре всё в тех же нелепых позах.

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Июльский веник

01 ноября 2018

Просмотров: 432

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Июльский веник

01 ноября 2018

Просмотров: 421

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Стихи

05 декабря 2018

Просмотров: 468

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Дверь в потолке. Часть I

20 сентября 2018

Просмотров: 459

(1964 год)

       О чём же мне написать дипломный сценарий?
 Я вспомнила о женщине, с которой познакомилась в одной из своих командировок.
 В детстве она была угнана в Германию и оказалась в концлагере, где над детьми проводились опыты.
 Но не медицинского, а куда более зловещего плана – поведение человека в экстремальных условиях “естественного отбора”. Когда булку хлеба не делят поровну, а бросают в голодную толпу малолеток.
И так – изо дня в день.

       Запомнила её рассказ:
- Улыбнись, - говорили мне, - Мы же свои, Гитлер капут.
 Но я не знала, что такое улыбка.
 Ведь звери не улыбаются...

       В своё время я начала писать о ней очерк, но так и не докончила.
 Материал тянул на что-то масштабное, обобщающее, выходящее за рамки конкретной судьбы.

 Девочка-зверёк, искусственно взращенный Маугли, только куда злее.
 Вот она попадает в детский дом, в мир советских людей, живущих, вроде бы, по иным законам, но тоже порой со “звериным оскалом”.

Разве не интересно проследить поведение такой девочки, девушки, женщины?
 Грызня за жизнь, уход в себя, оттаивание, снова рецидив...

 Первая улыбка, первые слёзы, любовь, материнство...
 Отношение со взрослым коллективом – здесь всё необычно, всё – предмет для исследования.
 Столкновение двух начал в человеке, двух идеологий.
 В общем-то, давнишняя моя тема, разве что до крайности обострённая.

       Придумалась и форма – сочетание чёрно-белого и цветного кино.
 Наша действительность, 60-е годы.
 Гуляет по улицам молодая женщина. Стоит в очереди, заходит в парк аттракционов, где двое соперников раскачивают лодку-качели – кто первый испугается?
 И всё видит своим зрением, как бы через призму тех “чёрно-белых” лет.
 И название сразу придумалось: “Откройте – свои”...

       Писалось, что называется, “на одном дыхании”. Отстукала на “Эрике” и с трепетом вручила Илье Авербаху, тогда ещё не знаменитому режиссёру, а просто сокурснику.

  Илья сидел за обеденным столом в Доме Кино и ждал, когда принесут его любимый кисель “Сюрприз” (клюквенный, с мороженым).
 Невзирая на мои протесты, сразу же прочёл первую страницу. Про то, как в солнечный весенний день все женщины, словно сговорившись, моют оконные стёкла.

       - Так ты что, птичка моя, ещё и писать умеешь? Только я ж тебе говорил – надо конкретно, дать режиссёру путеводитель.
 А у тебя тут лирика пошла...

       Ворчит, а сам проглатывает лист за листом.
 Я не выдержала, сбежала.

       Сценарий Илье понравился. Самому Илье! Я была на седьмом небе.
 Потом с лёгкой его руки (а может, и слов) пошло-поехало по Курсам: - снесла, мол, Иванова золотое яичко.
 Помню, как на каком-то людном обсуждении один из наших слушателей после пламенной речи в защиту сценария ушёл со словами:
- Не желаю слушать критических замечаний.

 Впрочем, таковых почти не было – сценарий нравился буквально всем.
 Известный мэтр Михаил Блейман (автор “Великого гражданина”) написал в своём отзыве:
 
“История советской девочки, превращённой фашистскими экспериментаторами в условиях естественного отбора в зверёныша, поражает, прежде всего, масштабностью авторского представления о мире и человеке”.

       “Откройте – свои” был рекомендован Курсами к постановке на “Мосфильме”. Вскоре нашлись два молодых режиссёра – выпускники ВГИКа. Был заключён договор в писательском объединении.

       Поначалу всё шло хорошо. Приходили на худсовет люди, давали поправки. На следующий худсовет приходили уже совсем другие люди, давали свои поправки, часто отменяя предыдущие и возвращаясь к первоначальному варианту.
 Да и у режиссёров (которых было двое!) были свои соображения, нередко тоже противоречивые.
 Я всё терпела и выполняла.
 Наконец, сценарий был принят, я получила свои пятьдесят процентов.

 Однажды надо было что-то “пробить” у начальства, но, когда я к этому начальству явилась, “оно” ошарашило:
 - Ты что дурака валяешь? Твои режиссёры решили снимать другой сценарий.

       Не хочется здесь называть конкретных фамилий. Но причина была в том, что весьма влиятельному в киношных кругах папе одного из моих режиссёров сценарий не понравился. И он порекомендовал сыну переключиться на комедию, написанную выпускницей ВГИКа, ныне известной писательницей и сценаристкой.

       По дурости своей и неопытности я особенно не переживала, полагая, что коли сценарий принят, то дело объединения – просто найти мне другого режиссёра.

 Таковые действительно нашлись (опять двое), но ни у кого из них не было знаменитого папы.
 Хоть один из них и носил славную фамилию Бенкендорф (из тех самых), но никакого влияния в обществе, в отличие от своего грозного предка, не имел.
Другим был Саша Бланк (потом снял знаменитого “Цыгана”).

       И началось это самое “дуракаваляние”.
 Сначала поправки от самих потенциальных режиссёров (а их тоже двое). Потом от начальников и советчиков.
Я почувствовала, что у меня потихоньку съезжает крыша.

Сценарий тем временем прочли Сергей Герасимов, Михаил Ромм – оба очень хвалили, как-то пытались помочь, но, увы...
 Наконец, я поняла, что сценарист у нас в кино – ноль без палочки, и должен или с кем-то влиятельным спать или брать кого-то в соавторы.
 Иногда и то, и другое.
 Ни того, ни другого как-то не хотелось.

       Тем временем умер именитый папа бывшего моего несостоявшегося режиссёра. И тут же сын отказался снимать уже принятую худсоветом комедию выпускницы ВГИКа, - ему подвернулось что-то более “перспективное”.
 Сама писательница (Вика Токарева), с которой мы были знакомы, как мне передали, обиделась не на них, а на меня:
 “Почему, мол, Юлька не предупредила, что они чокнутые"?