С Патриархом всея Руси Пименом.


(первая половина восьмидесятых)

  Ещё одна замечательная история – про Артура с царской фамилией Скавронский (из рода Скавронских была императрица Екатерина).
 Его отец, Генрих Антонович, был основателем нашего посёлка, уважаемым человеком.
А вот сын спился.
Потерял работу, семью, отбыл срок за кражу и проживал на даче покойного отца.
Промышляя то несложными работами на участках (трудился он с ленцой, да и здоровье подкачало), а больше – грибами.
Это он любил, знал все заповедные места. Притаскивал, бывало, полную корзинку, признавая расплату лишь спиртным.
  А дашь деньгами, – всё равно в винный отдел отнесёт.

  С Артуром мы подружились. Я его подкармливала – был он жутко худой.
И, само собой, затевала разговор о вечном.
  Как-то Артур поведал вот какую историю:

  Однажды до того он допился, что услыхал, как за стеной (он тогда половину дома уже продал за долги) какие-то тёмные личности договариваются его сжечь.
Артур стал их просить не разводить дома костёр – я, мол, лучше сам повешусь.
  Иди, - согласились - вешайся.
Артур отправился в сарай, нашёл верёвку.
Мыла не нашёл, плюнул, натёр верёвку слюной.
Привязал к чему-то там наверху и повис.

- И тут я увидел Бога.

- Кого-кого?

- Бога. Ну как на иконах, с длинными волосами, красивый такой, в сиянии.
  Я было к нему... А он руки вскинул, а потом ка-ак опустит...
  Ну, я и загремел – верёвка оборвалась.
Лежу, отдышался – канат будто перепилен. А ведь толстенный, машину из грязи вытягивали...
   А эти гады опять – вешайся по новой, а то спалим.
   Но Бог-то меня к себе не берёт...
  Я уж понял – никак нельзя помирать. Собрал ноги в руки да как рвану к станции.   Впрыгнул в электричку, трясусь, чую – они в соседнем вагоне.
  Ну, я тогда подсел к одному майору, до Москвы добрался кое-как и прямиком в ментовку.  Спрячьте, говорю, от душегубов.
Менты попались хорошие, не били. А утром выпустили. Даже закурить дали.
Как ты думаешь, почему он верёвку перепилил?

  - Кто?

- Да Бог! Какой ему резон, чтоб я тут небо коптил?

Я предположила, что Господь его любит и дал время спасти душу. Потому что “в чём застану, в том и судить буду”.
А “пьяницы Царство Божие не наследуют”.

  Артур ответил, что вообще-то он к Богу со всем уважением. Но верит больше в Богородицу.
  Когда собирает грибы, всегда просит, чтоб послала побольше белых или опят.
Что мать его втайне покрестила и учила молитвам.
  А свой крестик пришила к лифчику и молилась на ночь под одеялом. Потому что отец был не только атеистом, но и партийным.
И мол, конечно, надо бы сходить в церковь.

  Вот пишу и вспоминаю, сколько их говорило эти слова незадолго до смерти.
“Надо бы сходить в церковь”...
Местные супруги-алкаши со странной фамилией Вичкаповы всё собирались собирались...
Потом Катя умерла, но мужа Николая, пережившего её на пару лет, я несколько раз видела на службе.
  Была ещё пожилая женщина, которая остервенело рвала сорняки в канаве и пожаловалась мне, что “сердце барахлит, а всё никак до храма не доберётся”...
Назавтра её увезли с обширным инфарктом.
Навеки.

    Был совсем молодой парень, уже в перестройку, богач и красавец.
Продал на снос купленную дачу, ещё вполне приличную, и одним из первых в посёлке стал на её месте строить кирпичную фазенду.
  Кстати и прежний хозяин снесённой дачи плохо кончил – выращивал на продажу алые гладиолусы “Оскар”, не зная продыху...
Всё ради сына Володьки, который однажды нырнул по пьянке в пруд и не вынырнул.
А отец с горя зачах.

Голубоглазого хозяина фазенды тоже звали Володей.
И он на моей памяти принимался то за цветы, то за перепродажу автомобилей...Потом купил два катера, продал...
Затем в упоении строил свои хоромы, часто жалуясь, что в Москве всё надоело. Что мечтает жить за городом и размышлять о вечном, гуляя в лесу с собакой.
В последний раз “о вечном” мы с Володей перекинулись парой слов возле кирпичного забора.
Вилла уже была отстроена, рабочие возводили ограду, а хозяин отдавал им распоряжения и пытался с кем-то связаться по мобильнику.

Мобильник я лицезрела впервые и остановилась узнать, с чем его едят и сколько эта игрушка стоит.
А Володя спросил меня, когда ближайший церковный праздник, и посетовал, что никак не выберется в храм - всё дела.
Но сейчас стройка практически закончена и уж теперь-то...

  Его искали несколько дней.
Останки обнаружили внутри дотла сгоревшей дорогой иномарки.
Несчастный случай или разборки – до сих пор покрыто мраком.
А на фазенде с бассейном и кинозалом поселился володин друг. С его красавицей-женой из ансамбля “Берёзка”, его дочкой Алиной, его тёщей и его собакой Назаром.
  Мы с Володей ещё когда-то спорили, стоило ли псу купировать уши.

Жили-поживали, но как-то Алексей уехал в Египет (он увлекался подводной охотой), где его какая-то местная ядовитая тварь тяпнула в ногу.
Срочно вернулся, началось заражение крови.
Сначала лишился ноги, затем жизни.
Такие дела.

Но с Артуром, как и с Сашкой, вышло иначе.
Хоть в храм обладатель царской фамилии после моих увещеваний не побежал.
Да и я, помятуя, что насильно в рай не тянут, больше разговор на эту тему не поднимала.

Правда. Ничего, кроме правды.

      БОЧКА МЁДА В ЛОЖКЕ ДЕГТЯ

       Юстас:
 - О главном - что понравилось.

       Почему я называю то, что понравилось, главным. Потому что это - какая-никакая, а идея выхода из ямы с дерьмом, в которой мы оказались.
 В то время как в остальном дерьмоутверждающем потоке информации, кроме смакования этого нашего положения, нет ничего.

       Страницы романа, посвящённые хозяйственной деятельности изан, просто хочется перечитывать. И ловишь себя на мысли – вот бы так, по-человечьи, была бы вся книга написана!
       Вообще, если сжать по-церковному написанные многословия до их сути, которая уместится на считанных страницах, перевести на разговорный язык да придать сюжету какую-то “цепляющую” окраску – да хоть детективную – то просто залюбуешься, какой дельный и нужный роман получится.

       И читателя от него будет не оторвать, и по рукам он пойдёт сам. и всех, кого задумано, “охватит”, и идею донесёт.
 Поместить в нём анкету да адрес абонентского ящика Изании – и база данных наполнится без издания особой газеты.
 Потому я и трачу время на шевеление этого форума, что мне досадно, насколько потенциально эффективный материал не работает из-за неправильного оформления.

       Теперь то, что именно понравилось.

       1. Сегодня почти все мы обречены прожить жизнь без смысла. Потому что животный смысл – плодиться и размножаться, это мало. Для реализации человеческого смысла у нас нет времени, средств и сил. И более того, мы живём в среде, которая стремится отнять у нас и первое, и второе, и третье.

       Редкие люди могут преодолеть это сопротивление своей мощной волей, одержимостью или гением, что встречается нечасто.
       Союз, подобный Изании (в дальнейшем “Изания”), мог бы быть уникальным решением для всех.

       Главным же достоинством Изании я считаю не просто систему взаимопомощи, как вы мне вменили. А именно систему взаимопомощи, создающую условия для того, чтобы человек разумный мог себя реализовать в хорошем смысле.
 А именно “совершить чего-то на Земле”, изменить в ней что-то к лучшему и тем остаться в памяти людей, в чём и есть его жизнь после смерти.
 Тот самый Смысл. С большой буквы, повторяю, потому что это итоговый смысл всей жизни. Написать книгу для людей, создать произведение искусства. Открыть для них что-то новое в науке.
       Вылечить, сколько сможет. Научить. Создать то, чего не было. В общем – передать постигнутые им знания и умения. Как завещано эволюцией.

 (Это ж надо –опять! Сама“эволюция”-то откуда взялась?
 Да ещё и “завещать” научилась. – Юлия).

       2. Да и вообще, мир настолько переполнился “ненормальными” всех мастей, что более-менее “нормальных” (в хорошем смысле слова) просто хочется спрятать в какую-нибудь хоть резервацию.
 Или просто собрать людей с неатрофированными творческими и душевными потребностями – уже от компании омовение души какое.
       Такой заповедник незла.

       3. Меня радует идея более эффективного использования ресурсов, которую вы, честь вам и хвала, выпестовали и закладываете в основу Изании.

       Действительно, практически все мы чем-нибудь обладаем. Что реализовать в одиночку так же неэффективно, как по-маодзедуновски плавить сталь в каждом дворе.
В принципе мы умеем всё – жизнь научила. И одежду шить, и обувь ремонтировать, и пищу добывать при желании.
Только, если мы будем этим всем заниматься каждый для себя, именно на это вся жизнь и уйдёт.
 Долгие это процессы.
Система, которая это сорганизует и учтёт незамеченные нами золотые тарелки, с которых мы, стеная от голода, кушаем последнюю горошину, даст нам самую главную валюту – время жизни.
 Для жизни, а не борьбы с бытом.

       А золотые тарелки есть практически у всех. У горожан – квартиры, ценные для “вампиров” за близость к их ценностям мира, что сконцентрированы в городе.
 У селян – земля, строения, близость к другим ресурсам – природным. Аренда их может дать достаточно средств, чтобы осталось и нам, и на расходы по утилизации.
 Ведь, в принципе, нам немного и надо “на жизнь” (“хлеб насущный”- Юлия), а на остальное мы как-нибудь подработаем, реализуя наши же умения…

       А у нас есть и умения, и вещи для утилизации – куда-то ведь мы деньги девали всё время, что-то делали.
 Стало быть, приобрели чего-то, что считаем сейчас не особо нужным. А кому-то именно это сейчас необходимо.
И умеем чего-то, что и умением не считаем. А для кого-то и гвоздь забить – проблема.

       При наличии какого-то буферного капитала взаимозачёты по-изански работать, думаю, могут.

       А скольким посредникам можно не платить при взаимозачётах! Оптовые цены, поставки с полей, от производителя, своим транспортом – мечта.

       И столько бесхозно пропадает, что просто диву даёшься, как это всё до сих пор кто-нибудь не организовал по-крупному.
 Но, как всегда, очевидное становится очевидным только тогда, когда некий открыватель, как сейчас – Ю.И., ткнёт нас в него пальцем и объяснит.
 Мне было это не очевидно. Спасибо.

       Как представишь себе, что можно было бы вот так переплавить отнимающее жизнь и дающее её и идти по какому-нибудь изанскому лесу со спокойствием в душе, с мозгами, разгруженными от фигни…
Чувствуешь себя вынутым из войны и грязи счастливым профессором Плейшнером в Швейцарии, которого в гостинице ждут чистые листы бумаги.

       А условия - то в России как хороши! Люди лёгкие, привычные. Земли полно. Производств брошенных, поселений, а то и городов. Эльдорадо.
 Какого-нибудь ковбоя кондратий хватил бы от обилия перспектив.

       Я думаю, в любом случае, лишние хозяйственные связи, образованные Изанией, не помешают. И даже в самом плохом случае, если всё рухнет, образованные за время её существования человеческие связи между людьми – это уже дело.

       4. Не отдавать совсем имущество, как в монастырь, а сдавать в аренду – это очень толково. Это ход.
 Не только выгодно экономически, но и снимает много страхов и проблем. Даже моральных – если имущество сдаётся изанам, то спокоен за собственность и приятно, что она приносит пользу нормальным людям.

       5. Чем хорош принцип, в переводе с вашего:
не свобода всё потреблять (по-вампирски), не свобода отказывать себе во всём (по-монашески), а свобода иметь всё, что нужно, чтобы этим делать нечто достойное, что “останется после”?

 Тем, что даже при формальном его применении (неидеальными людьми и в неидеальных условиях – а это уже близко к жизни) он не приведёт к дурному результату.
 Если просто разрешить без ограничения тратить деньги на то, что является узкопрофильным инструментом (станки, музыкальные инструменты, краски-холсты, мастерские и т.п.), это приведёт автоматически либо к положительному результату (владелец будет ими лучше и больше работать), или не приведёт к плохому (владелец оказался неодарённым, простаивают).

 Т.е. в любом случае вреда не будет, а это главное. А в среднем, будет ощущаться смещение положения вещей к лучшему.

       6. Совершенно согласен, что Изания могла бы (если бы ей удалось выжить) много разумнее распорядиться ресурсами, чем бессмысленно расходующая их демократия – навязанный закон хищников. И социализм – навязанный закон травоядных.
 Чего-нибудь бы, наконец, “ с человеческим лицом”.

       7. Да, действительно, при частной собственности талант служит частным, а потому, большей частью, низким интересам.
 А при общественной – не востребован.
 Похоже на развитие цивилизации. У негров – тепло и бананы, нет резона развиваться, и так хорошо.
У чукчей – холодно и голодно, некогда развиваться – выживать надо, греться, еду обеспечивать.
Если бы Изания смогла создать среду, где возможно было бы развиваться, развитие пошло бы само.

       8. Есть единственный религиозный аспект, который я трактовал бы в положительном смысле.
 Православные священники, при всём моём к ним и пр. “больным верой” раздражении, может быть, менее других склонны к взяточничеству и воровству.
 Хотя бы потому, что для них это более опасно. Что усилило бы надёжность системы при использовании их на ключевых постах, в частности, при аренде и оценке имущества, где цены неоднозначны и, потому, широк простор для манипуляций.

       9. То, что “в здоровом организме каждый орган должен делать то, что умеет, к чему призван и для чего создан” полностью согласуется с моими представлениями о человеческом предназначении.
 При условии, что я сам, и никто за меня, должен решить, для чего я предназначен и приспособлен.

       10. С тем, что изане “не заглатывали бы приманку”, соглашусь по той простой причине, что ничего свежего в этом мире в качестве приманки предложить не могут.
Это будет обязательно какой-нибудь заменитель.
 Кто же сменит естественную и вкусную пищу на химию? Трудно питаться одними сникерсами.

 Дай нам сейчас возможность жить интересно, естественно, - кто бы стал смотреть все эти мексиканские сериалы и боевики, обжираться-напиваться с тоски? Это было бы просто незачем. (“главное наслаждение давало именно оно, дело, полное смысла…”).

       Есть разница – радоваться запуску первого человека в космос, или в толпе зевак орать “ура” при каждом выстреле салюта, потому что в небе запестрело огоньками.

       Хищники, конечно, не отомрут, но мы вполне можем не давать им так уж жрать нас. Т.к., как это ни странно, жрут они нас “по согласию”.

       11. Что принципиально, цель у изан – единственно верная, т.к. она там у каждого своя.
 А нет ничего более желанного, чем собственная цель.
 И тем эта система уникальна.
 Мы все помогаем нам же сделать каждому своё.
 Мне работать просто ради денег противно. И “на дядю” работать противно.
 А в Изании работать и на свои интересы, и уделять время для полезного нормальным людям – нет отторжения.
 Читаешь, и любое даже примитивное изанское дело не вызывает тех самых сегодняшних унылых ощущений – чего-то синить, мыть, утилизировать и т.п. Это же с себеподобными и для нас же.
 Для интересного дела.

       12. “Ах, отчего же я не присутствовал при этой битве, хотя бы мичманом!”
 Читаешь и ощущаешь, насколько велика разница, что и для кого строить – пыточную камеру или обсерваторию.
 И эта среда привлекательна как концентрат или обогащённая руда – плотность интересного на квадратный метр значительно больше.
       Это вообще похоже на житие колонии на чужой планете, населённой дикими зверями.

       13. Если Изания воплотила бы в себе положительные качества стороны социализма и избежала бы отрицательных, для многих россиян это было бы похоже на возвращение в дом родной.
 Деревянненький, да свой.

       14. Действительно, дурных соблазнов вокруг гораздо больше, чем мы это осознаём.

       Читающий об Изании обязательно задумается над этим.
 Морковка, за которой мы гонимся, привязана у нас перед носом.
 Не можем мы бросить то дорогое, что дорого не нам.
 Озлобленно боремся с бытом и решаем навязанные нам чуждые проблемы:

       Работа-каторга, ненавистная, унизительная, но “нужная”.
 Жильё, одежда, дача, машина – не инструмент для нашей жизни, а мы – инструмент для поддержания всего этого.

(вспоминается “Город вещей” в моих “Лунных часах” – Юлия).

 Телевизор – благо, употреблённое во зло. (Как хорошо было, когда башня вырубилась! Посмотрел коротко новости и никакой лишней информации.
 “С утра выпил – весь день свободен”. Захотел фильм – видак есть.
 Мы ж уже не для удовольствия смотрим в ящик. “Я пью, чтоб забыть, что я пью”.
 Терпим какую-нибудь рекламу, а мозги стоят, и жизнь проходит).

        Именно что “создаём себе проблемы и решаем их”. И уже вот эту искусственную чехарду называем жизнью.
Бессмысленно живём ради того, чтобы так же бессмысленно отдохнуть.
 Пьём без желания. Вымученно общаемся без общения. Работаем, ничего не совершая.

 Есть одно слово, которое описывает всё это - “имитация”.
 Бесполезно это лечить в одиночку, слишком велико влияние среды.

 Изания могла бы дать среду с иными ценностями. Не обязательно сразу – с великими ценностями.
 На первых порах было бы достаточно убрать подпитку ядом.
Как приятно, представить себе, например, пространство в телеэфире, свободное от рекламы, тупых боевиков, такой же тупой порнухи, викторин этих “будь как все”.

 А чего проще это сделать – посадил команду на приём телепередач, они рекламу вырезают и тут же передают “очищенную” программу во внутренний эфир (меня бы туда, уж я бы эту рекламу душил, душил…аки Шариков).

 Скольким же людям не придётся, ругаясь, тыкать пультом в телевизор. А желающие могут на собственную антенну ловить обычное телевидение и травиться в одиночку.
 Вот поделиться им будет уже не с кем, а это оздоровляет.

       А то, что творится вокруг сейчас – наркотики, кривляния убогие, скучное пестро-буйное убийство времени – явно искусственно, шелуха, которую легко содрать и выкинуть без жалости.
 Ей держаться нечем из-за её бессодержательности.

       15. Каждый из нас справляется с бременем быта в одиночку. Это не всегда удобно и рентабельно.
 Был бы механизм, позволяющий удержать уровень качества бытовых услуг не ниже домашних, это могло бы сэкономить значительное время.
 Общественные столовые, при условии, что они смогли бы быть столь же чисты и полезны, как домашние, были бы средством высвобождения времени.
Ну а кухню в квартирах Изании я бы оставил – нельзя ставить человека в зависимость от монополии. Мало ли, до скольких часов доработается её владелец, что ж ему ночью – на плитке готовить?

       Главное в этой системе – всё-таки человек. Пусть обедает, когда хочет, и имеет альтернативу. Но это, как раз, технические, и потому легко решаемые частности.

       Представьте себе, если бы и другие технические задачи, съедающие время, решались бы так же?
Например, отдел снабжения магазинов Изании профессионально выявлял бы в море этого…не нахожу цензурного слова…некачественного ширпотреба, которым наполнены магазины и рынки страны, действительно хорошие, качественные товары. И именно их бы привозил в магазины.

 Сколько бы человеко-часов топтания и искания сэкономилось бы – жуткое дело.

 (Этих производителей качественных продуктов, товаров и услуг, как одиночек, так и коллективамы, надо немедленно привлекать в Изанию. Из них-то и составится наша база данных – Юлия).

       16. Моя страна, моя улица – очень правильно. И по-человечески это – нормально. Просто мы уже забыли, что это – наше, живя среди тех, кому всё враждебно, до лампочки. Или просто среди тех, у кого опустились руки.
 Поэтому идеология эта не новая, как вы утверждаете, а где-то естественная.
 Естественная для нормальных и незатраханных жизнью людей.
 Именно из-за этой естественности и перспективная.

       Вот ежели бы вы её поперёк инстинктов внедряли – тогда было бы безнадёжно.
 И пруд экскаватором – это здорово и приятно…

 Только зло берёт, когда этот пруд начинают превращать в помойку. У меня как-то так получалось. Сделаешь, а это изгадят.

       17. Тот факт, что Вы зарабатываете на издание книг трудом на земле, меня, не побоюсь этого высокого слова, восхищает.
 Это очень достойный выход для творческого человека, не желающего ради заработка насиловать свой талант в душепротивных делах.
 То, что Вы смогли построить для себя это дело и занимаетесь этим, говорит о многом.

 Завидую Вашей самостоятельности, независимости, характеру и многим другим необходимым для этого качествам.
       А естественное после этого совмещение Вашего образа и образа Иоанны даёт интересный очеловечивающий эффект по отношению к обеим “сказительницам” по ту сторону текста.

       18. Да, безмерно жрущие и разрастающиеся клетки – это опухоль.
Пример тому – человечество в целом. Которое скоро угробит планету, свой телоноситель.

 И мне “порой хотелось, чтобы этот чумной корабль взорвался, налетел на айсберг, только бы не испытывать ежедневно этот мучительный стыд от молчаливого соучастия в чудовищно наглом и лицемерном пиршестве зла”.
 С каждым словом согласен.
 Одно хорошо в этом – загнётся человечество и не жаль.

 “Для тех, кто не хочет процветать на крови других” – хорошая ясная формула.

       А переводить на нормальный язык у Вас хорошо получается.

 То, что звучало оскорбительным в религиозном изложении, стало желанным в разговорном.

 А вы говорите – не надо. Надо.

Кто ж мог, например, догадаться, что “антихрист” = новый мировой порядок?
 Служить = что-то в жизни совершить?
 Если, по-вашему, “превратить личное в вечное” есть “остаться в доброй памяти человечества” – подписываюсь под этим обеими руками.

 (При условии, что само человечество “вечно”, то есть опять же атеизм не проходит. – Юлия).

   Но сам бы я, заметьте, это так перевести не догадался.

       19. Даже просто представить приятно, как было бы удобно пожить в таком “доме отдыха трудящихся” как Изания.
 Оплачивать это трудом или простаивающими ресурсами, делать какой-то свой проект или просто ознакомиться с интересными проектами изан, а стало быть, как чаще всего случается, и принять в них посильное участие.

       И знать, что когда завершишь “полёт” в этот “правильный” мир, всегда можешь вернуться на свой авианосец, в свой греховный, несерьёзный, пёстрый бордель.

 Если будет потребность отдыхать от Изании – это примета того, что там всё чересчур. Если же бардак наскучит быстро и потянет обратно, значит, в Изании построено всё истинно.


       Один энергичный человек, своими руками построивший дом, сказал:
 “Знал бы я, во что это выльется, ни за что не взялся бы”.
 Но дом построил, что надо.

       В отличие от тутошнего Человека, я считаю, что строить нужно.
Даже если совсем ничего не выйдет, думаю, это будет лучше, чем ничего не делать.
 Т.к. каждый такой потуг “сдвигает пространство” в нужную сторону.
Как Колумб – искал одно, нашёл другое.

        Остаётся принципиальным вопрос, который надо решить ДО замеса бетона: как строить?
       А “истина где-то здесь”.
       С эволюционным приветом.

       2000-09-23

*  *   *

    Менеджер:
 - Браво, Юлия! Браво, Юстас!

       Не ждал я, Ю.И., что вам Бог пошлёт такого читателя как Юстас.

       Мой совет, как человека, прочитавшего роман, но не имеющего времени и, наверное, не способного дать на него развёрнутый анализ, воспримите всё, сказанное Юстасом, в духе оптинских старцев:
“Господи, не дай мне забыть, что всё ниспослано Тобой.
Справедливую критику примите с покаянием. На напраслину Юстаса ответьте, как душа велит.
       А его конструктивные соображения используйте на общее благо.
       Надеюсь, здесь появятся и другие читатели, полезные не как я, добрыми пожеланиями, а делом.

       Может, и я когда-нибудь сумею написать сюда о своих взглядах на Изанию.

 А Юлии и Юстасу могу только пожелать: Дай вам Бог успехов в делах праведных.
       2000-09-24

Через трещины. Юлия - в середине цепи.

   В награду за поступление в МГУ родители купят мне туристскую путёвку по Военно-Осетинской дороге.
 Тридцать километров в день пешком с рюкзаком по жаре. Потом ледники, прыжки через трещины.
И, наконец, кульминация – восхождение на право получения значка “Турист СССР”. Первое в моей жизни.
 Плюс ещё любовный треугольник с двумя Лёшками из Ленинграда. Которые никак не могли со мной разобраться, ссорились и действовали на нервы.
 Накануне восхождения хлебосольные горцы угостили группу кувшином местного самогона араки.
 Всем досталось по полкружки.
 Но сила в этой вонючей, даже мало похожей на алкоголь жидкости, была убойная.
 В результате кто-то из Лёшек после долгих поисков обнаружил меня сидящей на суку экзотического горного дерева и изучающей южное небо – ведь тут были совсем другие созвездия!
Запомнилась его замечательная фраза:
   - Какая ты в темноте красивая!
 Он стащил меня вниз и отвёл в лагерь, где уже, вне себя от ревности, нас поджидал другой Лёшка.
       В довершение нам троим пришлось ночевать в единственно оставшейся свободной палатке и продолжить разборку.
 А наутро в пять – восхождение…С рюкзаками.

       Остальные девчонки от звания “Турист СССР” отказались на первом же повороте и разбрелись по грибы и цветы. А я поплелась к проклятой вершине – снова гнало безжалостное “надо”.

 После бессонной ночи и этой дряни в кувшине раскалывалась голова, мутило. Страшно хотелось пить, но пить инструктор не давал – не положено.
Лёшки по очереди тащили мой рюкзак, потом меня.
 Но при мысли, что я не способна преодолеть себя, снова и снова появлялось второе дыхание.
Будто надпись “Турист СССР” на моём надгробии стоила таких мук!

       И я–таки дошла
 
Ну и что? Небо на вершине затянуто густыми облаками. Никакого “потрясающего вида”. Вообще ничего не видно, кроме летающих вокруг серых хлопьев.
 Ледяной ветер, рот пересох, ноги подкашиваются.

 Но хуже всего – это ужасное ощущение подлога, обмана.
 Жалкая дура взобралась на холм, который и горой-то назвать нельзя, и ради этого чуть сандалии не откинула.
 А ведь ещё предстояло спускаться… Вот лажа!

       От злости и разочарования я, нарушив дисциплину, самовольно ринулась вниз по прямой, как только проявился в облаках у подножия аул с вожделенной водой.
 Продиралась сквозь терние и колючки, съезжала на пятой точке. Несколько раз откуда-то и куда-то сваливалась. Попадались змеи и ещё какая-то неизвестная живность, но мне было плевать.
 Вся моя жизнь, её цель и смысл сосредоточились в ведре жидкости с формулой Н2О.
Почему в ведре? В бочке! Чем больше, тем лучше.

       Слава Богу, что не попались мне по пути какие-нибудь болота типа змеиного источника, ямы, пропасти или медведи.
 Благополучно приземлившись у ведра с водой, я рухнула на колени и сунула в него голову.

 Меня тут же оттащили, объяснив, что “сразу много нэльзя”.
 С остановками, по глоточку, я всего-то выпила стакана три. И с каждым глотком сокровище в ведре обесценивалось, пока не превратилось в безвкусную жидкость, которую я уже заталкивала в себя только от жадности.
 Наконец, отвалившись, принялась размышлять над глубинным смыслом только что преподанного мне свыше урока о несовершенстве собственной плоти. Пока подоспевшая группа во главе с инструктором не устроила мне раздрай.
За “грубое нарушение дисциплины” меня едва не отправили в Москву, но инструктор смягчился при условии, что я напишу ему объяснительную записку в местном кафе.

       Обнаружив, что меня нет на ужине, оба Лёшки подняли панику и с криками: “Инструктор похитил нашу туристку!” бросились меня искать по горам и саклям.
 Нашли. Я действительно писала за столиком объяснительную под диктовку инструктора Гиви, который потягивал “Саперави”, заглядывая мне через плечо.

       Группа, включая обоих лёшек, объявила мне жёсткий бессрочный бойкот.
 Но значок “Турист СССР” я всё же получила.

Фото из Интернета

(конец семидесятых)

       Сажать, полоть, перестраивать, пристраивать...
 Для полного счастья я ещё и кур завела, соблазнившись дешёвым зерном и комбикормом – всё это часто привозили в посёлок.
 Куры мои исправно неслись, даже выводили цыплят. Относилась я к ним трепетно, и умирали они все от старости.
 К тому же куры раскапывали огород и лезли к соседям.
 Как-то злобная соседская дочь перевязала им лапы и перекидала мне обратно через забор.

 Ко всем неприятностям, у меня был красивый, но крайне агрессивный петух, который даже мне, хозяйке, пропорол шпорой руку, за что немедленно угодил в суп.
 Кисть распухла и покраснела.
 На другой день я поехала по делам в Литфонд, который тогда располагался на улице Усиевича. И, проходя мимо писательской поликлиники, решила всё же зайти и показать руку.

 Врачиха сказала, что надо ввести противостолбнячную сыворотку. Увлечённо болтая с приятельницей, она сделала мне пробу на переносимость вакцины и велела подождать полчаса.
 Проба покраснела, но врачиха не прореагировала, - мол, ничего, можно вводить. И снова переключилась на подругу.

       Через несколько дней у меня место укола воспалилось, появилось алое пятно. Я не придала этому значения.
 Потом стала чесаться кожа головы, почувствовала себя неважно, не понимая, в чём дело.

 Уже было темно, около одиннадцати вечера. Я не знала, что жить мне остаётся совсем немного, что сейчас начнётся отёк гортани, аллергический шок - и труба.

 Меня раздувало, как резиновый шар.

И вдруг – это действительно было чудо, Борис совсем не собирался в тот день на дачу, - услыхала, как подъехала машина.
 Он потом сказал: “Просто соскучился”.

       - Что с тобой?! – заорал он в ужасе. Я раздувалась прямо на глазах.
 Запихнул меня в машину и помчался в больницу, которая, слава Богу, находилась в полутора километрах через поле.
 У ворот мы едва не столкнулись с подъезжающей скорой.
Я уже задыхалась и теряла сознание, сердце стучало как бешеное.
 Врач едва успел всадить мне иглу в руку, и я стала на глазах опадать, лицо в зеркале было зелёновато-пепельным.
 Понемногу пришла в себя.
 Меня хотели оставить в больнице, но я дала расписку, что буду сама неукоснительно соблюдать все предписания довольно длительного лечения, которое мне предстояло.
 И впредь, упаси Боже, никогда не позволю себе вводить противостолбнячную лошадиную вакцину.
       К той врачихе из писательской поликлиники я так и не наведалась, а зря. Может, ещё какого-либо литератора спасла бы для потомков.

       Но, пожалуй, самой ужасной из “куриных историй” было моё опрометчивое приобретение полусотни бройлерных цыплят в зоомагазине на Кузнецком.

 Был март, холодно, поэтому пришлось отгородить чем попало часть пространства у печки и запустить туда коричневые и чёрные (которые потом стали серыми) комочки.
Я носилась с ними, как чадолюбивая мамаша (может, проснулся вдруг инстинкт).
 Ночами не спала, готовила им то простоквашу, то просто кашу, то молотые крутые яйца... Сыпала какие-то минеральные и витаминные добавки, меняла каждый час воду...
 Лучше б я родила двойню!

       Поначалу всё шло хорошо, хоть и давили они друг друга – каждый комочек я неутешно оплакивала.
 Наконец, цыплята подросли, на улице потеплело.
Я уже собиралась переводить их на террасу, но тут они начали дохнуть.
 Друг за другом, однако от совершенно разных причин – вот что было хуже всего.
 Ну напала бы куриная чума или ещё какая эпидемия – мало ли что бывает у кур!
Так нет же – одни поносили, другие просто вяло сидели в углу, а потом валились на бок.

 Третьи, только что весёлые, пушистые, вдруг издавали какой-то скрипящий звук, кулдыкались на спину и, подёргав лапками, навсегда затихали.
 Ну а у четвёртых, самых крупных, длинноногих, похоже, съезжала крыша.
 Они начинали приплясывать, носиться, сшибая и давя остальных, извивались в каком-то курином экстазе, пока не падали бездыханными, разделяя участь остальных.

 Я пробовала отсаживать подозрительных и заболевших, кормить и поить с ложечки, класть им грелку – бесполезно.
В конце концов, из пятидесяти осталось только семь.
 Я была на грани нервного срыва.
 Боже, и всё это для того, чтобы когда-либо этих семерых бройлеров, продающихся в любом приличном гастрономе, зажарить и съесть!
       Наверное, это была самая большая глупость в моей жизни.

       Вообще мне здорово доставалось от животных.
 Часто “гуляла” Альма. Её кавалеры всех мастей и размеров ломали заборы, вытаптывали огороды, вызывая справедливый гнев соседей.
 Как-то мы её заперли и уехали на пару дней, а по возвращении оцепенели от ужаса – всё крыльцо залито кровью.
 Только потом догадались, что тут, как и у людей, “ищи сучку”, а кровь эта не человечья, а собачья.
 Пробовали привязывать – ещё хуже, свободолюбивая Альма выла на весь посёлок.
 За свободу она заплатила жизнью – неожиданно появилась спецмашина, что охотилась за непривязанными собаками.
 Соседка прибежала и сообщила, что они схватили и Альму.
 Мы тут же помчались следом, сулили любые деньги, но собак, как нам сказали в милиции, сразу же “усыпляли”.
 Видимо, на шкурки – тогда собачьи и кошачьи воротники и шапки были в моде.

       Так же бесславно, видимо, погиб и мой чёрный кот с преферансным именем Мизер – вместе с десятком других чёрных котов и кошек.
 Это уже кто-то из местных собрал жене на шубу.

 

25 июля - годовщина смерти великого поэта.
Вечная память тебе, Володя!

   *   *   *

Высоцкий пел, как Глас в горах,
Дробясь о скалы снова, снова,
Молил:
- Пока я не иссяк,
Пошли мне, Господи, второго.

"Не сотвори себе кумира" -
Нам завещал Спаситель мира,
И все ж (признаюсь, не тая),
Кумиров сотворила я.

Один был вождь крутой породы,
Пред ним склонялися народы,
На плаху шли, в огонь и в воду
За деспотичную свободу.

У ног лежат короны, троны,
Ему внимают миллионы,
Но шепчет он:
- Слабеет плоть,
Второго мне пошли, Господь!

Другой кумир мой был поэтом,
Гулякой грешным, но при этом
Нездешний свет его венчал.
Народ любил и величал
Того, чья песнь - глоток с похмелья,
Молитва с верой во спасенье:

- Потише, кони. Край земли...
Второго мне, Господь, пошли.

Побойтесь Бога, о кумиры,
Властители бича и лиры,
Счастливцы - что вам было надо,
Какой еще с небес награды?

Эх, если б мне в земной юдоли
Хоть каплю их завидной доли.
Одна в кромешной тишине
Молю:
- Пошли второго мне!

Вдруг стон в ночи. Неужто Он?
Спаситель. Сам. Святое Слово.
В венце кровавом, изможден...
- Свершилось... Но...
 Но нет второго...