B БЕСЕДКЕ С: Юстасом и Игорем

Юстас:
 - Хрусталя-то где стоко взять?

Юлия:
 - Да он у нас под ногами, дорогой Юстас.
 И хрусталь, и золото, и таланты, и замечательные люди. Всё только надо организовать, довести до ума.
 Вот я несколько дней, разозлившись и отложив все дела, пролистывала столичные и областные рекламные газеты.
 Просто море невостребованных мастеров, ресурсов, возможностей – можно сто изаний построить.
“Хрусталя” полный примус. План моста, в основном, тоже есть. Хоть и “не до Кремля”, - нам туда ни к чему.
Чтобы Изания “заработала на другом принципе” нужна не “тыща готовых энтузиастов”, как Вы пишете, а всего лишь несколько человек.
 Настоящих энтузиастов, делателей, организаторов, без которых самый идеальный проект повиснет в воздухе.
 Об этом ещё вождь сказал – “Кадры решают всё”.

“Жатва” – толпа, потенциально великая, которая становится народом, если её организовать и вести “верной дорогой”.

 Я в своё время была журналисткой и могу засвидетельствовать, что все начинания и движения - всяких там стахановых и бригад комтруда, организовывали мы, журналисты.

 Потом, уже в порядке частной инициативы, я селила у себя и перевоспитывала вернувшихся из тюрьмы бомжей и алкашей. Так они за несколько недель становились праведниками и передовиками производства, но держались, пока их кто-то держал и вёл к цели.
 Как только отпустишь – всё, загремел.

Я по природе – лидер. И, конечно, при первой возможности сама впрягусь в поиски “делателей”, несмотря на пенсионный возраст (пока ещё, честно говорю, занималась не практикой, а теорией).
 Но нам нужна будет убеждённая команда проводников-альпинистов, спасателей, умеющих вывести народ из пропасти к вершине в экстремальных условиях.
А не просто организаторы очередной богадельни.
 Ни в коем разе не хочу последних принизить, они делают своё большое дело.
 Но согласитесь, Юстас, - надо уже с закладки фундамента определить, что именно мы будем строить.
Вот жил когда-то в Калуге чудак, о ракетах мечтал. Так и помер в нищете в обнимку с чертежами.
 А пришли бы Вы к нему и предложили лучше построить для людей тарантас – просто, понятно и вполне осуществимо...
 Наверное, послал бы куда подальше.

Не хочу себя сравнивать с Циолковским, но к тарантасу тоже душа не лежит.
 К этой вашей “примитивной конкретике”.
Впрочем, ежели Вы мне объясните, как на тарантасе можно одолеть вампиров с их персональными самолётами (а именно это- цель Изании) – извольте.
 Ждём-с.

Юстас:
 - И на первом этапе это простой и ясный принцип: для людей (для них делается-то или для кого?), который они поймут.
 И придут. А среди них, глядишь, и энтузиасты найдутся.

Юлия:
- Ну какой же он “простой и ясный”? Чистая абстракция.
  И Гитлер создавал третий рейх “для людей”.
 И бардаки строят не для инопланетян, и крематории.
 И Союз разваливали “для людей”.
 И ваучеры народу раздавали, и сериалы крутят, и Кашпировского в ящик пригласили – всё для него, любимого народа.
 Вампирские когти, клыки и шерсть уже потом повылезали из-под овечьих шкур.

Само собой, Изания тоже будет в первую очередь обеспечивать людей “хлебом насущным”.
 Но он для нас – всего лишь средство взаимно освободиться от материальной и родовой необходимости, чтобы самореализоваться в самом высоком понимании этого слова.
 Осуществить призвание.
 Это совсем не означает, что все должны стать изобретателями и режиссёрами.
Но Изания даст возможность простому сантехнику и автослесарю своими средствами приобщиться к созданию фильма, научно-исследовательского центра или “школы мастеров” для наших детей.
 Разве это не замечательно?

Я в который раз повторяюсь, но что ж Вы никак не врубитесь?

*   *   *

Юстас:
 - Год назад, а то и больше Ю.И. уже излагала про Изан-банк, а в книжках написала про него же и того раньше.

Юлия:
 - Верно, самой надоел ликбез.
 Но речь-то в последнем послании шла не столько об Изан-банке, сколько о Фонде Взаимопомощи.
 Который позволил бы нам оперировать наличными и общаться с внешним миром, послужил бы для “Теремка” тем самым “трансформатором” безболезненного перевода средств из иуе и обратно.
 Вы же сами не так давно сетовали, что дачнику “с улицы” будет очень хлопотно снимать у изанина дачу. Поскольку придётся вместе с ним куда-то ехать, оплачивать своими долларами чужие счета и т.д.
 Теперь обладателю “зелени” надо просто внести в Фонд Взаимопомощи необходимую сумму в виде “пожертвования”.
 Она сразу же пойдёт на оплату текущих заявок и будет зафиксирована на счету хозяина дачи в иуе, (уже в Изан-банке).
 На неё он сможет по льготным тарифам приобрести у нас продукты, осуществить ремонтные работы, пользоваться нашим транспортом, снять комнату в Москве, подлечить зубы и.т.д.

 Ну где Вы тут видите “Коммунизм Загоризонтный”? Всё очень просто и понятно.
 Любой человек, желающий воспользоваться нашими услугами, их получает, внося деньги непосредственно в Фонд.
Если он имеет членский билет Изании и счёт в иуе, ему, безусловно, скидка.
 Если же нет – оплатил, получил своё и иди гуляй.
 Понравилось - приходи ещё. Хочешь пользоваться скидками – вступай в наши ряды.

Давно была бы очередь

Юстас:
 - Где на Ю.И. написано, что она не “Властелина” какая-нибудь?

Юлия:
 - Уверяю Вас, если бы на Ю.И. было написано “Властелина”, которая выдаёт за полцены машины, к ней бы уже выстроилась очередь в три километра.

 И не потребовалось бы никаких гарантий. И народу было бы плевать, что она только что с нар слезла, и на все разоблачения и предостережения плевать.
 Всё это уже сейчас происходит в каком-то подмосковном дворике.
 Вообще ничего не написано, никаких гарантий, только слух – “Властелина!” – и народу навалом.
 Неужто не смотрели по ящику – забавный сюжет.
 “Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад”.
 А потому что халява.

Это - не наш контингент, Юстас.
 И сутками просиживающие в собесах, и митингующие с плакатами “Хочу есть!” - тоже не наши.
 “Наши” снова и снова дают объявления с предложениями своих рук, мозгов, талантов, имущества.
Они бьют лапками, желая выбраться из болота, и дело Изании – им помочь.
 Это люди, уже заранее знающие, что идут на риск, (в индустрии объявлений тоже полно жулья, и ни на ком ничего “не написано”).
 Но они всё же рискуют, и это – “наши”.

  Я не хочу быть единственным учредителем Фонда, хоть многие и просят, - как раз из-за слишком большой нагрузки и ответственности.
 Нужно хотя бы человека три: идеолог, финансист и практик.
 Пассионарии, первопроходцы, бескорыстно преданные делу.
 Нужна и группа народного контроля над заявками по налу. Без которой никто, включая самих учредителей Фонда, наличных на руки получить не сможет.

Так что, если я, допустим, захочу снять фильм по своей книге, я подам в Фонд заявку, подберу себе добровольцев-компаньонов из числа членов Изании, у которых приличные счета в иуе. Затем мы с ними составим смету и передадим в группу народного контроля по поводу возможных сроков перечисления денег в студию.

  Во всяком случае, если у нас будет Фонд, я смогу искать спонсора на создание фильма не среди толстосумов, а среди изан, отдав компаньонам по договору соответствующие доли прибыли от показа.
 И рискуем мы на равных - прочие изане в случае нашей неудачи ничего не теряют.

Кстати, если бы это сбылось, я свою долю прибыли целиком отдала бы на съёмку нового фильма, поместив её в виде иуе до поры, до времени, на свой счёт в Изан-банке.
 А наличные крутились бы для реализации чьих-то других проектов. Пока, глядишь, нашлись бы у меня ещё компаньоны.
 Разве это не выход для простаивающих годами режиссёров, стареющих актёров?
 Мы, писатели, хоть книжки можем выпускать, а они?

*   *   *

Юстас:
 - И нельзя рассчитывать на идеальные условия, частью которых являются идеальные люди.
    Люди у нас, слава Богу, есть просто замечательные, но не идеальные. И на них к тому же будет давить неидеальная среда.

Юлия:
 - Я вовсе не рассчитываю на идеальных людей, а на тех, для кого деньги – лишь средство реализовать духовно-творческий потенциал.
 Свой и друг друга.
 Мы вполне можем, делая членские взносы в Фонд и “доводя до ума” свои внутренние резервы (а их при внимательном рассмотрении окажется немало), взять на сдельную работу на разных условиях мастеров всех насущных профилей.

 Осуществить в течение какого-то срока среди них “естественный отбор”. Свести их друг с другом (например, строителю нужен транспорт, питание, проживание, занятия с детьми – уже получится дешевле), и понемногу запустить Изанию.
 Им, уже состоявшимся мастерам, у нас будет выгодно (гарантированные заказы).

 А “саморегуляция” – это конкуренция внутри системы, когда выгадывает специалист наиболее добросовестный и не рвач.
Только на практике люди смогут убедиться, что принципы Изании – на просто выгодны, но и воистину являются формулой Жизни.
 Потому что без них, других, ослепнешь, задохнёшься без крови, захромаешь и вообще рухнешь со всем телом в канаву.
 Ветхий мир этого не признаёт, вернее, не желает признавать. И потому работает на самоуничтожение.

Юстас:
 - И давайте договоримся о Могучей Изании.
Пусть она будет! Я – за. И все – за.
 А теперь оставим эту красивую картинку и посмотрим в окно.
 Где энтузиастов будем брать?

Юлия:
 - Вот я и повторяю: глядеть надо не в окна – там разве что ворон увидишь, а в газетные объявления о предложениях услуг, жилья, изделий, различного оборудования и т.д.

 Регулярно обзванивать людей, информируя об Изании и выясняя, согласны ли они попробовать с нами сотрудничать и на каких условиях.
 То есть постепенно формировать базу данных по разным профилям.
 Сумеем делом убедить уже готовых мастеров в правоте и выгоде Изании – получим энтузиастов.
 Можно также нанять их для передачи опыта молодёжи.
 И не только молодёжи. Для обучения “наших” разным полезным специальностям, лучше всего на практике (например, вместе строя друг другу дома или ремонтируя автомобили) – тогда мы очень быстро сможем получить свои кадры.

Просто хочу сказать, что энтузиастами не рождаются, а становятся.
 Как это там у Высоцкого?
“Парня в горы тяни, рискни…”

В Советском Союзе хватало трещин, пропастей и лавин, всяких там вредительств-предательств...
Но всё же это было общество восхождения, чем мне и интересно.
И Изания интересна именно как продолжение, преемница общества тех, кто хочет “восходить”.

*   *   *

Игорь: “Раздача книг”:
- Ну давайте я попробую передать по нескольким ближайшим библиотекам.
 А своим знакомым можно раздавать?

Юлия:
 - Можно, но не в собственность.
 На каждой книжке будет написано:
 “Фонд Взаимопомощи Изания”. Эта книга продаже не подлежит. Прочти и передай другому”.
 И адрес нашего сайта, где можно будет узнать о проекте.
 А впоследствии – укажем и номер счёта будущего Фонда.
 Это послужит своеобразной рекламой.
 Так что, ежели согласны поучаствовать, передам Вам для начала пару пачек “Последнего эксперимента” и “Лунных часов”.
 Дайте знать.

Сейчас показывают по ящику сериал про известного предсказателя и гипнотизёра Вольфа Мессинга.
 А ведь у меня был в детстве непосредственный контакт с этой знаменитостью.
 
Послевоенная Москва. Повсюду развешаны объявления: «Психологические опыты».
 Мне  лет 10-12 .
Уговариваю отца купить билеты, и вот уже сидим где-то в первых рядах.
Мысль, что кто-то может прочесть мои мысли, вызывает недоверие и возмущение.
 Пусть-ка попробует!

А другим, похоже, хоть бы хны – вон сколько желающих на сцену лезет!
 Ну и я полезла.
 Посадили нас всех сбоку на стулья и «Колдун» (я его так про себя нарекла) и впрямь стал угадывать, что в какой записке написано.
Бумажки эти хранились у  специально выбранной зрительской комиссии. Но я всё равно не верила и изо всех сил пыталась угадать – в чём же жульничество?
Но пока ничего такого...
 Стала нервничать – подходила моя очередь.

Задание – написать ряд и место, а Колдун с завязанными глазами, держа тебя за руку, это место найдёт.То есть, иными словами, прочтёт мои мысли.

Не бог весть какие  мысли – 17 ряд 21-е место. Но всё равно нельзя!
 Пишу как можно мельче, скатываю бумажку  и отдаю комиссии. САмой строгой на вид тётеньке в перманенте штопором.
Потом мысленно представляю себе бабушкину шкатулку, куда мне не разрешалось лазить. Я, конечно, лазила. Прекрасно знала, что там лежит, и где хранится ключ.
Но знала я, а не  колдун!
Мысленно прячу бумажную трубочку в шкатулку, запираю, а ключ кладу под коврик у бабушкиной койки
Пусть теперь угадывает!

«Колдун» как сейчас у меня перед глазами. Невысокого роста, пышные с проседью волосы разлетаются во все стороны будто от ветра. В чём был одет – не помню, но не в чёрном,  Это меня разочаровало.
 Похож на короля Лира из фильма Козинцева. Но это я уже сейчас констатирую – так и стоит перед глазами. Будто ожившее фото.
Руки цепкие, горячие. И вообще весь какой-то нервный. Понесся куда-то совсем не в ту сторону. Дрожит весь.
А мне что, я иду себе.
- Думай, -  шепчет, - Думай!
- Сам думай, - думаю, - Я своё задумала и комиссии отдала. Теперь вот угадывай.

Поглядываю в сторону комиссии . Но нет, вроде бы, никаких знаков оттуда.
 Всё по-честному.

А он мечется вдоль рядов. Остановится, подпрыгнет – и в обратную сторону. Руку мне сжимает – аж больно, дышит прерывисто. На лбу вспухают бисеринки пота.
Покорно мотаюсь за ним, как змеиный хвост, ни о чём не думаю. Пусть он думает!

 Перед глазами – лишь запертая бабушкина шкатулка и ключ под ковриком.
Попробуй-ка, угадай мои мысли!

А мысли–то пустяк! 17 ряд, 21 место.

 Уже и зал начинает нервничать. И папка мой, вижу, аж шею вывернул. С другими-то всё  получалось как по маслу.
 Будто я в чём виновата.
А может, вправду виновата? Ну чего я выпендриваюсь, что кому доказываю?
 17-й ряд, 21-е место – подумаешь, военная тайна! Загоняла бедного дедушку.

Ладно уж, так и быть. Надоело.

Внезапно останавливаюсь у 17-го ряда, слегка подталкиваю Колдуна направо. Сразу сообразил, слушается! Он меня слушается! Скользит направо  меж рядами. Я - за ним.
Ну прямо змея!

Никогда не забуду упоительный контакт наших рук. Кто кого ведёт – уже не понять. Веду, конечно, я, но полное впечатление, в том числе, и у меня, что голова змеиная – он.
 А я – всё остальное. Вместе с хвостом.
Пятнадцатое место, пролёт. Он приостанавливается... Опять моё хвостатое еле уловимое движение, и мы лавируем меж стульев.
 Осталось всего пять.
 Вот и он - щупленький солдатик  в очках рядом с девушкой в крепдешине ромашками.
На спинке кресла перед  солдатиком то самое "очко". «21»! Я ведь с детства – игрок.
Стоп!
Солдатик испуганно вскакивает по стойке смирно. У девушки с колен падает сумочка. Что-то там рассыпается. Плывёт в проходе  облако пудры.
 Чихаю и наконец-то освобождаю руку. Аж затекла!
 
 - Предъявите ваш билет! - какой у него уже спокойный, властный голос!
Великий артист Вольф Мессинг...

Солдатик шарит по  карманам, потом девушка долго роется в сумочке. Билеты  засыпаны пудрой.  Напряжение зала нарастает.

- 17-й ряд... 21-е  и 22-е места.
Этого ещё нехватало!
 - Ты-то  причём? – шиплю «ромашкам» с 22-го места и для верности прижимаю барышню к стулу коленкой.

- Не слышу, громче! Уважаемая комиссия, что там написано у...у...
- У Юли! - ору я на весь зал.

 Вижу, как строгая дама в перманенте раскатывает мою трубочку и торжественно объявляет в микрофон:
-  17-й ряд, 21-е место.
Зал ликует, взрывается аплодисментами.

 Помучили мы их - никому так не хлопали!
Колдун в проходе раскланивается, а я побыстрей ретируюсь к отцу.

 Твёрдо решаю не оборачиваться. Но всё равно оборачиваюсь.

Мессинг со странной улыбкой, которую я тоже запомню на всю оставшуюся жизнь, грозит мне вслед пальцем.

Завтрак новоиспечённых помещиков. Юлия с Викой.

(1973 год)

       В конце зимы мы почти договорились о покупке садового домика за четыре тысячи рублей - неподалёку от совхоза “Первомайский” по Киевскому шоссе. Даже скрепили сделку, распив с хозяевами поллитровку.
 Но душа не лежала – природа там хоть и живописная, однако на электричке не подъедешь, да и с оформлением ненадёжно.

       Вернулись домой – свекровь сообщает, что звонила по объявлению какая-то старуха. Предлагает настоящую дачу в сорока километрах от Москвы и двенадцати минутах ходьбы от станции.
 Участок – десять соток, цена – восемь тысяч.
 И предупреждение: если намерены торговаться, пусть не приезжают – семь пятьсот ей уже дают.
       Какие там восемь – у нас и четырёх-то не было. Но съездить всё же решили.

 Место действительно хорошее – небольшой посёлок, кругом лес.
 Почти у самого леса ровно в двенадцати минутах ходьбы – искомая “дача”, представляющая собой одну большую комнату со шлакозасыпными стенами и странной узкой террасой, окружавшей её с трёх сторон. Причём часть террасы использовалась под кухню.

 Крутая лестница вела наверх, где тоже была каморка с предбанником. Вот и всё.
 Поразила нас большая русская печь с подтопком и плитой, на которой кипел чайник.
 В нижней комнате было тепло, в подтопке гудело пламя. Старуха сказала, что можно топить и русскую печь, но надо много дров.

       Участок был тоже не ахти – шесть соседей, какие-то отнюдь не плодовые кустики и деревца, а кругом – наполненные талой водой рытвины.
 Хозяйка пожаловалась, что участок долгое время был бесхозным, а злыдни-соседи снимали верхний слой почвы и тащили к себе.
Стало ясно, что бабка, получив участок, построила дом исключительно на продажу. Ей было уже за семьдесят, а родне дача не нужна.
 Хозяйка провела нас по окрестностям, показала лес – аж до Внукова, и пруд.
 Пруд – одно название, но зато лес замечательный – дубы, ели, сосны, липы, лиственницы, берёзки...

       Бабка вышла за дровами, а мы пили чай с вареньем и размышляли.
 С одной стороны – слеплено кое-как, сплошные прорехи, но с другой – почти все можно исправить, ничего катастрофического.
 Дом перестроить, огородить новым забором. Вырыть колодец, навезти земли, насажать яблонь и смородины...
В общем, есть, где силы приложить. Но что путного можно купить в хорошем месте, в сорока километрах от Москвы и двенадцати минутах ходьбы от станции за восемь тысяч?
Которых, кстати, у нас и не было.

       Покорила нас русская печь, из-за неё и сказали “да”.
 А бабке понравилось, что Борис – журналист и кандидат исторических наук, то есть сможет получить с работы соответствующие бумаги при оформлении. Мы договорились через несколько дней привезти тысячу рублей задатка.

       И всё же это была настоящая дача, на правах собственности, а не какой-то там садовый домик.
 Борис колебался, однако я инстинктивно чувствовала – надо брать.
 На следующий день было воскресенье, мы собирались куда-то в гости. Но я вдруг заволновалась, наскребла тысячу и решила рвануть к бабке. Борис отговаривал и наотрез отказался за компанию “мучиться дурью”.
 Тогда я уговорила прокатиться за город давнюю свою приятельницу Оксанку, лёгкую на подъём.
       Приехали – будто не уезжали. Всё так же сипел на плите чайник, сидела за столом старуха, алело в банке варенье. Деньгам она обрадовалась, тут же деловито нацарапала расписку и извлекла из буфета графинчик и миску солёных огурцов.

       Едва успели разлить по рюмкам, как просигналила за окном машина и на дорожке показалась парочка – шикарная дама в длинной нутриевой шубе и такой же нутриевой шляпе. За ней - внушительного вида господин в дублёнке.
       - Опять явились торговаться, - злобно прошипела бабка, - Из-за пяти сотен удавятся, жмоты. Третий раз ездят.

       - Здравствуйте, Александра Николаевна, - заворковала с порога дама, - Вот видите, курочка по зёрнышку клюёт. Клевала я клевала, да и склонила Петра Антоныча на ваши условия. Две тысячи задатка привезли.

       У меня всё внутри оборвалось – что моя жалкая тысяча против их двух?
Но тут неожиданно оказалась на высоте хозяйка. В прямом смысле “на высоте” - потому что вдруг резко встала, грохнув табуреткой, и с торжествующей ненавистью хохотнула:
       - Сдохла ваша курочка, вот что. От жадности и сдохла. Вот она, новая хозяйка. Проторговались!

       И выстрелила в меня указующим перстом.
Оксанка потом со смехом живописала, каким заморышем я выглядела в своём видавшем виды свитере и с девчачьими хвостиками, перетянутыми за ушами черными аптекарскими резинками, под презрительно-негодующим взглядом ошарашенной дамы.
Я видела, как заливает её лицо и шею пунцовый румянец, как она передёргивает плечами, хватает накрашенным ртом воздух, подыскивая слова. Но не находит и вдруг совсем по-базарному обрушивается на мужа:
       - Ну, чего рот разинул? Пошли!

       Они идут по дорожке к машине, отчаянно переругиваясь. Хозяйка провожает их взглядом Петра с картины “Утро стрелецкой казни”. Похоже, они действительно её достали этими пятью сотнями.

       А у нас снова понеслось – деньги в долг (выручили мой дядя-атомщик, школьный учитель Бориса, мой отец и кое-кто из друзей).
 Затем – оформление со всевозможными справками и ходатайствами. И гонка - то за гонорарами на телевидении, то за богатенькими любителями антиквариата (кое-что пришлось реализовать – долги я терпеть не могла).
 Продала несколько картин и рабочий стол-паучок – всё в несколько раз дороже. Борис, который считал мои антикварные увлечения блажью, был ошеломлён.
 23 марта дача стала нашей.
 Я тут же написала заявление в “Экран” об уходе - на штатную работу уже не оставалось ни времени, ни сил.

       Немчиновская хозяйка Мария Кузьминична сказала Оксане:
 - Юлька-то всё в твоём сарафане бегала, щи из костей варила, и на тебе!

       Насчёт сарафана и щей – сущая правда. Всю жизнь меня увлекали глобальные сверхзадачи (не только по части приобретений), а уделять внимание нарядам и жратве казалось недостойным.
  Нет, я вовсе не была аскеткой – мы ходили и по гостям, и по ресторанам, и принимали друзей, - тогда всё это было доступно.
 И покупала понравившиеся тряпки, но так, по случаю.
 У меня на всё это уходил минимум времени, сил и средств.