Библиотека

       B БЕСЕДКЕ С: Игорем Игнатовым, Александром,
                              Иоанной и Денисом

Вокруг – пляска нечисти

       Игнатов Игорь: “Вокруг – пляска нечисти”.

       Юлия:
 - Благодарю за возможность вместе помечтать о “сообществе единомышленников, в кругу которых можно было бы “преломить хлеб”, а не только “распределять заказы”.
 Мы же пока лишь на теоретической стадии поиска “хлеба насущного”.

       Вокруг действительно “пляска нечисти”.

       Что касается Вашей просьбы, могу посоветовать вот что.
 Помогает “снисхождению Святого Духа, силы и благодати” прежде всего известная молитва Святому Духу, она есть в православных молитвенниках.

       Ещё монахи от “пляски нечисти” рекомендуют следующее:

       “Крест честной, на весь мир освящённый благодатью и Кровью Господа нашего Иисуса Христа, данный нам на попрание всех врагов, видимых и невидимых. Во имя Отца и Сына и Святого Духа”.
 С последними словами широко крестите (можно мысленно) людей, углы комнаты – всё, что Вас смущает.
Очень сильная молитва.
       Ну и, конечно, великопостная молитва Ефрема Сирина - “Господи, владыка живота моего”. Тоже есть в молитвенниках.
 О ней чудесно написал Пушкин:

       Отцы пустынники и жёны непорочны,
       Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
       Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
       Сложили множество божественных молитв.

       Но ни одна из них меня не умиляет,
       Как та, которую священник повторяет
       Во дни печальные Великого поста;
       Всё чаще мне она приходит на уста
       И падшего крепит неведомою силой:

       Владыка дней моих! Дух праздности унылой,
       Любоначалия, змеи сокрытой сей,
       И празднословия не дай душе моей.

       Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
       Да брат мой от меня не примет осужденья,
       И дух смирения, терпения, любви
       И целомудрия мне в сердце оживи.

       Ну а “раскрытию канала” мне больше всего помогает доброе дело в ответ на чью-нибудь пакость.
 Разумеется, это касается только личных обид. Простишь, ответишь добром – сразу Господь рядом.
       И, конечно же, для достижения “высоких состояний” очень помогает Причастие.

       Вы спрашиваете, нужна ли помощь.
 События не тороплю – Господь обычно сам указывает, что и когда.
 А впрочем, приглядитесь к окружающим – может, отыщутся “наши”?
 Когда проект Изании будет более-менее завершён на бумаге, хотелось бы перевести текст на английский.

       Храни Вас Господь, Игорь, держитесь.
 Я Вас понимаю – “Бывали хуже времена, но не было подлей”.
Когда станет особенно трудно, представляйте себя “благоразумным разбойником”, распятым на Кресте рядом со Спасителем.
 Верьте и помните, что именно Крестом Он (они оба) победили смерть.
       2002-02-04

*   *   *

       Александр:
 - “Бомбить” – это методы исключительно коммунистические (“если враг не сдаётся, его уничтожают”).
 Помните, как СССР помогал устанавливать мир во всём мире с помощью танков и самолётов?

       Юлия:
 - Каемся, запамятовали.
 Но зато прекрасно помним, как Штаты бомбили “исключительно коммунистическими методами” Вьетнам, Камбоджу...
Затем Ирак, Югославию, теперь вот по Афгану за Бен Ладеном гоняются, все горы раскурочили.
 Уж полночь близится, а Ладена всё нет...
 Вы нам поведайте, бдительный вы наш, какие такие коммунисты завелись в ЦРУ, Пентагоне и Белом Доме, что за Штирлицы?
 Мы их быстренько разоблачим, а за вознаграждение хоть Китежу поможем заплатить за телефон и электричество.
       А пока разрешите Вашими устами на нашем форуме передать злобным коммунякам, пробравшимся в ангелоподобное НАТО, призыв Христа:
       “Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас”.
       Может, послушаются, аспиды. А то ведь грозятся вдарить по Саудовской Аравии, Ираку, Ирану, Пакистану.
 А там, глядишь, и до Москвы доберутся...

       Александр:
 - Да и территории у Изании нет, так что технически бомбардировки не осуществимы.

       Юлия:
 - Вот потому-то и приходится конструировать глобально-всемирный вариант спасения.
 Чтоб в каждой ихней Гаване – по “нашему человеку”.

       Александр:
-Так что я б изанцев не бомбил (чего уж, коль нет территории – Юлия). Я б их, будь моя воля, на ТВ снял и по всему миру показал, на манер передачи “Последний герой”.
 Вот, мол, полюбуйтесь, до чего эксперименты доводят.
 Пусть другие смотрят и не повторяют ошибок.

       Юлия:
 - Ну, спасибо, человеколюбивый вы наш.
 Нынче по ящику - то бомбёжки, то разборки, то колются, то трахаются, то города замерзают, то дети прямо на полу на вокзалах спят.
То в Нью-Йорке башни взрывают, то в Москве многоэтажки...
То учёные с тоски пускают пулю в лоб – приелась зрителю эта идиллия, ему ужастики про Изанию подавай.
Ну что ж, снимайте – в “Дремучих дверях” уже и сценарные наработки есть.

Добро пожаловать в Златогорье – штаб Изании.
Кстати, после окончания съёмок можно разбомбить.

       “Когда врачи сочли возможным перевезти Дениса в Златогорье, она без колебаний переехала туда, оставив дом и Анчара (собаку) в надёжных руках.
 Это тоже было чудом – обычно так трудно найти подходящих людей. А тут и дом под присмотром, и всякие неполадки, мелкий ремонт – будто по мановению волшебной палочки вершится сам собой.

       Ей дали комнату в бывшем главном здании профилактория – гостиничного типа, с балконом. Комната и совмещённый душ с туалетом.
 В коридоре стояли три газовые плиты – если надо что-то разогреть, вскипятить чайник или сварить кофе. Посудомойка и контейнер для мусора.
А вообще питались в столовой.
 Напоминало советские дома творчества.
Меню заказывалось на три дня вперёд, еда была простая и вкусная, в том числе и диетическая.
 Шведский стол – капуста, чеснок, свежие овощи и зелень из златогорьевской теплицы.

 Работающие вдали от Златогорья получали при необходимости специальный “тормозок” – обед в лёгком компактном изан-термосе.
 По возвращении – ужин.
Так что принцип “хлеба насущного” соблюдался неукоснительно.

 В комнате – двуспальная кровать, встроенный платяной шкаф, письменный стол-секретер с откидной шторкой, типа шведского.
 Также встроенный в стену небольшой холодильник и что-то вроде телевизора, по которому, однако, кроме обычных телепередач, можно было заказать и посмотреть любой фильм, художественный или учебно-познавательный.
 Отсюда же осуществлялась связь со всем Златогорьем. И с любыми точками системы Изан-нет.

       Можно было не ходить в столовую и попросить принести обед или завтрак в номер. Или заказать деликатес (за дополнительную плату), принять гостей.
 Для большого торжества – арендовать специальный зал.
Если сумма превышала предел разумной нормы, тебя предупреждали, а потом могли и исключить за “несоблюдение принципов Союза”.
В общем, можно было позволить себе всё, что разрешалось среднему советскому гражданину – кроме загульного пьянства.
Плюс дозволялись ещё кое-какие “слабости”, связанные с развлекательными поездками, индивидуально-бытовой техникой, фирменной косметикой и даже приобретением пса редкой породы.
       Но жили в Златогорье, в основном, аскетичные фанаты-трудоголики. Которые, дорвавшись, наконец, до возможности выкладываться на полную катушку, не отвлекаясь на быт и прочие досадные мелочи жизни, самозабвенно это делали.

       Они-то и составляли основной контингент первых изан вместе с романтической молодёжью, - егоркиными фанами – фиалочками и сизарями.
Верующими различных конфессий, пассионариями всех мастей, жаждущими живого дела.
 Здесь все вполне уживались, поскольку религиозные и национальные споры были строго запрещены.
       Очень важным для Изании было – состояние земли, бережное к ней отношение.
 Родина – вверенная тебе Небом экологическая ниша. Защита детей и немощных, участие в различных прогрессивных начинаниях, движениях, протестах.

 И вообще – тактика вытеснения “хищников”, вампирского сознания из жизни, включая твоё собственное сознание.
Поэтому подразумевалось, что бороться с излишками и низменными желаниями изанин должен сам, коли встал на этот путь.
Кстати, куда более либеральный, чем толстовство, не говоря уже о монашестве.

       Уборка и смена белья производились регулярно, как в гостинице.
 Обои, шторы, светильники, весь интерьер легко мог быть заменён по желанию жильца.
Был небольшой набор посуды, на балконе – кресло-качалка, которое Иоанна тут же перетащила в комнату.
 Работалось здесь дивно – любая книга, любая информация.
Иногда ей удавалось выкроить час-другой для английского.
 Слушала она и музыку – классику и старый джаз, особенно когда Денису отменили больничный режим.
       Златогорье спасло её. Снова хотелось жить – ненасытные и зубастые уже не внушали ужас.
Нет, они никуда не делись.
С чревом, напитанным чужой кровью, дорогим коньяком, омарами и спермой, они продолжали свой сатанинский пир над растерзанной Родиной, не веря в свой грядущий ад.
 Не в тот дантовский, мрачно-величественный, а пошлый, с кипящими котлами и сковородками, шустрыми гоголевскими чертями с кисточками на хвостах.

       Да, плохо и тошно...Да – мешают, да – распродают, грабят и разоряют землю... Да – заражают всё и вся вокруг своим непотребством...
 Но ведь и мы, те, которым тошно – смотрите, как нас много...
 Мы ходим и дышим по своей земле.

 Пусть захваченной упырями, как тараканами или клопами, но ведь повсюду всегда можно найти людей, для которых не национальность, не сословность, не цвет кожи или степень набитости кошелька имеют подлинную ценность.
 А некая глубинная стрелка, зовущая и ведущая сквозь все соблазны, ухабы и трясины бытия в “даль светлую”, в “царство Свободы”.
 Мимо мнимых ценностей по восходящей дороге “к солнцу от червя”.

       Там, в римской клинике, было чувство не только утекающей жизни, но и утекающих денег. Что вызвало у всегда практичного и подозрительного Дениса (муж Иоанны – Юлия) некий невроз, которому ещё вроде бы не было названия.
“Брось, это дорого”! “А сколько это будет стоить?”
 Физиотерапия, массаж, тренажёры, компьютерное диагностическое кресло, которое Денис называл “электрическим стулом”, а всё вместе “живодёрней”, долго внушали ему страх.

 Пассажир, которого везут в морг, да ещё при этом щёлкает счётчик.
“Ничего не надо, я и так в порядке, эти блаженные (изане – Юлия) тебя разорят... Все эти утопии плохо кончаются.
 Бесплатный сыр – в мышеловке”...

       Иоанна терпеливо убеждала, что её занятия со златогорскими детьми, куда даже окрестные “крутые” охотно водят своих отпрысков, и сдача в аренду машины, гаража и лужинского дома с участком - не просто безболезненно для неё, но удобно и желанно. Что работа ей нравится, приносит удовлетворение.

А в Лужине у них живут хорошие люди. Они наконец-то приведут всё в порядок – что прежде простаивало и разваливалось.
Земля будет в надёжных руках, принесёт урожай, Бог даст.
 И попавшим под колесо постсоветского апокалипсиса – даст крышу, хлеб насущный.
 Ей же – свободу и непередаваемое ощущение мира с Небом, собой и окружающими.
 То самое “Царствие внутри нас”, которое всё чаще посещало её в Златогорье.

       Скептик Денис, может, никогда и не увлёкся бы Златогорьем, если б не болезнь и связанное с пережитым новое состояние души.
Прежде от всякой пакости он ждал ещё большего зла. Добро казалось ловушкой или лицемерием, и он чувствовал себя поначалу не в своей тарелке, как выпущенный из привычного болота в чистый пруд.
 Однажды Иоанна сказала:
 - Знаешь, а ты попробуй поверить, что вот, хомо сапиенсы действительно додумались наконец-то освободить друг друга.
 Меня – от хлопот по даче, хозяйству и участку – некоторые это умеют лучше меня.
 От бестолку простаивающей в гараже машины, от беготни по врачам и аптекам из-за больного мужа.

 Я их – от бездомья. От необходимости где-то доставать позарез нужный транспорт, нанимать дорогого репетитора для талантливых детей. Да и где они наймут писателя?

 Тебя – от страданий, от немощи и отчаяния по поводу корысти и бестолковщины эскулапов. А ты, глядишь, набрав силу, поверив в их благие намерения, тоже снимешь что-нибудь новенькое про доброго Кольчугина. В которого будут играть их дети, вместо того, чтобы баловать травкой в подъезде.
 И круг замкнётся...
 Почему бы нам не поверить, а?
Что тут такого невероятного - освободить друг друга от лишнего, нудного, недостойного? От этого обрыдлого быта, жрущего время и нас.

    -  У тебя нет иного выхода, как поверить златогорцам, - убеждала Иоанна, - Кто нас защитит?
 Согласись, когда висишь на нитке, а вокруг шастают эскулапы со скальпелями, глупо всякий раз трястись, что они возьмут да перережут нитку.
 Они б давно это сделали, если бы хотели.
Что из тебя здесь просто куют совершенство, отсекая лишнее...
 Чтоб ты стал полегче и не сорвался с этой самой нитки.
 И что, как это ни невероятно, ты им живой нужнее, а?

       Денис вымученно улыбался. Веря и не веря, что все эти заграничные и незаграничные сверкающие приборы, бережные руки, улыбки и драгоценное время врачей, составленный специально для тебя режим, уход, весь этот продуманный до мелочей, обволакивающий такой невероятной в наше время трогательной заботой мир - действительно твой.
Надо лишь принять его законы.

       Детская болезнь, страсть к сказочкам?
 “Будьте как дети” – повеление Неба, ибо скрытая от мудрецов Истина открыта младенцам. Туда вход по детскому билету.

       - Давай, Денис, на старости поиграем в сказку, - предлагала Иоанна.
 Она была влюблена в Изанию, в революцию Духа.
 Как когда-то жаждущие Истины были влюблены в революцию социалистическую, в Октябрь 17-го, в сладкое слово “Свобода”.
 Ещё не ведая, что, в конце концов, прекрасные пьянящие идеи, закиснув в обветшалом обывательском сознании, изойдут легковесной пеной. Разнесут эти мехи в клочья, забрызгав всё вокруг удушающей липкой кислятиной.
 И народятся в протухшей питательно-кровавой и уксусно-алкогольной среде бойкие кусачие твари, разбегутся по израненному жертвенному телу Руси-мученицы.

       Ты сам себе хозяин, хранитель кувшина.
И вино Изании – светлое, святое, настоящее – из того самого единого виноградника.

       “Я есьм истинная виноградная лоза, а Отец Мой – Виноградарь”...

       2002-02-08

*   *   *

       Юлия - Игнатову Игорю: “Наилучшие пожелания и поздравления с Новым годом и Рождеством!
Спасибо за хорошее письмо, во многом прозвучавшее для меня открытием.
 Желаю, чтоб Ваши русичи и мои изане когда-нибудь продолжили бы вместе возрастание великого древа Богочеловечества, о чём Гумилёв замечательно написал:

       О если бы и мне найти страну,
       В которой мог не плакать и не петь я,
       Безмолвно поднимаясь в вышину
       Неисчислимые тысячелетья!”

       Игорь:
 - По вашим сообщениям, Юлия, я убедился, что Вы считаете причастным к Руси каждого индивидуума с отметкой “русский” в паспорте.

       Юлия:
- Нет, “русский” для меня – это не национальная принадлежность, а мироощущение.

 И “русская способность - незримо возрождаться в зримом умирании, да славится в нас воскресение Христово!” – как сказал И.А.Ильин.
       2002-02-08

B БЕСЕДКЕ С: Игорем, Ф.М.Достоевским, В.М. Молотовым
и свежей прессой

Вот тут-то и загогулина!

 Игорь:
- Да никто и не собирается выхолащивать духовную сущность...
  Важно прийти к согласию о том, для чего всё делается.
 А делается всё для спасения Отечества, для нормального для России жизнеустройства, основанного на её традиционных духовных устоях.

 Юлия:
 - Вот тут-то и загогулина, как говаривал наш вечнозелёный Борис Николаевич.
 Ещё не было на Руси деятеля, который признался бы, что старается не для “спасения отечества”, а для Бонапарта, германского фашизма или американского империализма.

  Разве что под пытками в третьем отделении или на Лубянке.
 Испокон веков ведётся спор и о “нормальном жизнеустройстве”, и о “традиционных духовных устоях”, который время от времени заканчивается глобальной дракой.

  Какие “духовные устои” будем спасать, какое Отечество?
 Российскую империю Романовых, Советский Союз, нынешнюю Эсэнговию или Ельципутию, дрейфующую в НАТО?
  А будет ли единодушие среди спасателей, не говоря уж о спасаемых?
 И есть ли на Руси сила, (партия или движение), способная стать локомотивом этого “спасения”?
  Есть ли, наконец, сам народ (не путать с населением)?

  Я прекрасно понимаю, Игорь, о чём вы грезите, я так, придуриваюсь.
 Но поймите, - то величайшее чудо, которое удалось в отдельно взятой стране первый и, боюсь, последний раз в истории, благодаря Всевышнему и посланному им “отцу народов”, - сейчас, в условиях надвигающегося НМП, совершенно нереально.

 Не устаю повторять: нынче противостоять всемирному злу можно не с помощью русского или всероссийского, а только глобального проекта, каким и является Изания.
 Призванная объединить “наших” повсюду на шарике - независимо от страны, вероисповедания и социального положения.
  Это – Союз личностей, сплотившихся не на меркантильной, националистической или классовой, а на духовной основе.
 Восхождение в связке.
 Где каждый – на своём месте, звено в единой цепи.
 Которую нельзя разорвать, потому что ты держишь всех и все – тебя.
 Наш символ – руки двоих, сплетённые в восхождении – туда, к восьмиконечной звезде Будущего Века, зовущей в Небо.

 Нельзя одновременно служить двум господам – Богу и Мамоне (Вампирии).
 Советский Союз был Антивампирией, где русский народ взял на себя великую объединяющую миссию, о которой писал ещё Достоевский:

  “Мы впервые объявили миру, что не через подавление личностей иноплеменных нам национальностей хотим мы достигнуть собственного преуспеяния. А напротив, видим его лишь в свободнейшем и самостоятельнейшем развитии всех других наций и в братском единении с ними.
 Восполняясь одна другою, привлекая к себе их органические особенности и уделяя им и от себя ветви для прививки. Сообщаясь с ними душою и духом, учась у них и уча их.
 И так до тех пор, когда человечество, восполняясь мировым общением народов до всеобщего единства, как великое и великолепное дерево, осенит собою счастливую землю”.

  Полагаю, имелось в виду то самое “древо Богочеловечества”, возрастающее к Небу – символический смысл исторического процесса, вечной памяти.
 Где “никто не забыт, ничто не забыто”.

  Вот и Молотов впоследствии свидетельствует:

  “Выдержал наш строй, партия, народы наши.
 И, прежде всего, русский народ, который Сталин назвал наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
 И в этом не было проявления великодержавного шовинизма, а была историческая правда.   Кто-кто, а Сталин разбирался в национальном вопросе.
 И правильно назвал русский народ той решающей силой, которая сломала хребет фашизму.

 Сталин, как никто, понимал великое историческое предназначение и тяжёлую миссию русского народа.
 То, о чём писал Достоевский – что ко всемирному всечеловеческому объединению народов сердце русское может быть более других предназначено”.

  Это высказывание Молотова я привожу в своей мистерии.
 Но способен ли сейчас русский народ стать душою “древа”? Кого-то спасать, когда его самого надо спасать?

  Что же из этого следует?
 Только одно - вспомнить, по крайней мере, каждому верующему, что мы – “по образу и подобию”, а не от обезьяны. И Отечество наше – Небесное.
 И путь к нему один – восхождение.
  Но, ежели наше земное отечество перестало быть ступенью вверх, а стало ступенью вниз, это вовсе не означает, что мы должны его менять, или меньше любить. Или бросаться переделывать лестницу, не имея на это ровным счётом никаких сил и возможностей.

 Мы просто должны поискать иной путь и, крепко взявшись за руки, продолжить восхождение. 
  Тогда, глядишь, и народ за нами потянется. А те, что остались далеко внизу, вдруг осознают, что Россия – вовсе не они, а эти чудики с их “взаимным отпущением долгов” и отказом от “дури”.

2002-06-26

*   *   *

 ВОТ БЫЛА БЫ ИЗАНИЯ…
(из газет)

Ещё раз о тупике в нынешней медицине и не только в ней

  “Да, порядочный человек сделает так, как он может – не лучше и не хуже, - независимо от того, заплатили ему или не заплатили.
 Но порядочных людей всегда гораздо меньше, чем непорядочных.
 А если вы дадите деньги непорядочному врачу, он может вас и угробить с чистой душой за ваши же деньги, и такие случаи известны: в последние годы они превратились в массовое явление.
 “Мы привезли отца в больницу, я раздавала деньги всем – врачам, сёстрам, нянечкам, - и все с удовольствием брали, но к нему никто даже не подошёл;
 я спрашивала, что купить, какое лекарство, - мне говорили, ничего не надо, у нас всё есть. Но ему ничего не давали – ни таблеток, ни уколов.
И он умер, умер на третий день, а нам даже не позвонили...”

  Кроме собственной совести никто не следит за врачом и не заставляет его оказывать медицинскую помощь в соответствии с уплаченным взносом.
  А если совести у него нет, то тогда вот так и получается.
 
 Поэтому обязательно должна быть структура – контролирующая, надзирающая, отвечающая за лечение. Иначе все эти конверты, которые столь охотно раздают пациенты, только развратят врачей.
 Они начнут гоняться за ними, выживать и выдавливать сильных профессионалов (потому что они сильные конкуренты).
 И рвать, рвать, рвать деньги из больных.

  Начнётся разложение.
 Оно, собственно, уже началось и сейчас и триумфально шествует по стране...
 Происходит подмена целей: если раньше была цель – вылечить, теперь цель – заработать любыми путями.
  Где появляются конверты, там отступают надёжность и качество, и система проваливается.
   
  Это знает любой управленец, любой, особенно государственного уровня. И у него здесь два пути:
 либо он запрещает конверты и борется, либо он их тоже берёт, и на всё плюёт. Приобретает виллу на Адриатике и наслаждается жизнью”.

Юлия:
 - Думается, что в Изании такая беда будет вполне преодолима.
 Во-первых, у нас каждый врач и результаты его терапии – на виду.
 А во-вторых, он сам нашими внутренними законами (не делай другому, чего не хочешь себе), будет понуждаем лечить добросовестно.
 Понимая, что, в случае “разложения” системы кто-то ему тоже плохо починит крышу, привезёт заражённое мясо, огурцы с нитратами...
 Или так отремонтирует холодильник, что от короткого замыкания сгорит квартира.

2002-06-26

 

(конец семидесятых)

       Случались, кроме кур и зверья, потери меньшего масштаба.
 Регулярно выкапывали картошку, которую мы сажали на пяти сотках неподалёку от железной дороги. Ещё одно из безумий.

 Мы с Борисом возили туда по весенней распутице навоз, перекапывали, сажали, окучивали. Пололи, собирали колорадского жука, чтоб в один прекрасный день обнаружить вместо лучших кустов лишь выдернутую ботву.
 И не только мы.
 Однако на следующий год всё повторялось, как в дурном сне.

 Народ с навозными тачками тащился на огороды, а мы, глядя на них, долго крепились, но, в конце концов, не выдержав, заражались общей лихорадкой.
 Какой-то глубинный инстинкт.
 Этот же инстинкт заставлял меня скупать всё, что привозили грузовики, - а они чего только ни возили, и по бросовым ценам.
 Сносили много домов, освобождая место для олимпийской деревни. Сваливали за бесценок брус, половые доски, кровельное железо, оконные рамы, тёс, вагонку, печной кирпич...

Скоро все свободные места на нашем участке были завалены штабелями, но я продолжала хапать всё подряд.
 Однажды, копаясь на огороде, услыхала, как сигналит в нашем тупике машина, выскочила.
 Вид у меня был экзотический – пыльные ноги во вьетнамках, руки исцарапаны и по локти в земле, старый короткий сарафан на бедре разорван (зацепилась за гвоздь) – будто меня только что терзали Альмины кавалеры.
 Шофёр привёз машину прекрасных досок, за которые просил семьдесят рублей. Сторговались за шестьдесят.
       - Погоди, - вдруг сказал он, глядя на дыру на платье, и хмыкнул, кивнув на дом, - Пошли, что ль? Тогда даром свалю!
       - Отцепись, муж увидит.

       Этого парня вспоминаю всякий раз, когда смотрю, как мучаются перед зеркалом некоторые дамы – в примерочных, парикмахерских, салонах красоты... А мужья и любовники в это время изменяют им с первыми попавшимися “анчутками” (ходило в ту пору такое словечко).
 Вкалывая по-чёрному на участке, получала немало подобных “гнусных предложений” и от солидных холёных дачников:
 -Слушай, давай-ка я тебя отмою и махнём в Сочи.

       Отмывалась я время от времени сама в московской ванне, отсыпалась на “Людовике” и приходила в “Экран”, где пОлным ходом шла работа над сериалом “В стране ловушек” – кажется, шесть серий по десять минут.
 Вызывала всеобщую зависть своим подмосковным загаром.
 Прятала за спину руку, когда кто-либо пытался её галантно поцеловать. Это были уже рабоче-крестьянские ручки.