Юстас:
 - В основе любой религии лежит “я сам обманываться рад”, о чём я уже упоминал, и чему есть характерные примеры в Ваших текстах.

        1. К Вашему выводу, что я и сам “верю в нечто таинственное”, не позволяющее стать вампиром” и потому пишу слово смысл с большой буквы, заявляю:
 Да ничего подобного!

(Сам же писал: “Что-то или кто-то есть” – Юлия).

-  Смысл жизни (потому и с большой буквы, что итоговый смысл) – глубоко естественен для животного, наделённого разумом, коими мы и являемся.

 Именно делая что-то большое и осмысленное, я – уже человек.
А быть вампиром носителю разума не позволяет не только совесть, штука тоже естественная (сотканная из животного сострадания, инстинктов коллективного выживания в стае и разума), но и элементарная скука гробить жизнь на примитивные цели, потому что у вампиров других нет.
 Велики цели, но по горизонтали.

 (Потрясающе, но здесь вы, Юстас, интуитивно пришли к символике Креста, как пересечения двух начал в человеке – плотского и небесного.
 Только порыв в Небо – это вовсе не от разума, не от инстинктов, а от Духа. – Юлия).

      - 2. И уж совершенно не с чего мне, как Вы мне это вменяете, “сознавать, что в смертной жизни смысла нет”.
 Именно в ней-то и есть.
 И смысл этот в том, чтобы “что-то в жизни совершить”, затем, чтобы “остаться в доброй памяти людей” и в делах, послуживших помощью другим человекам и поколениям.

 А вы говорите “без веры в личное бессмертие неизбежно возникает вопрос: “Зачем?”.       Возникает. Если испуганное животное внутри нас, благодаря появившемуся разуму оказывается вдруг перед открытием, что жизнь не вечна. И кричит оттуда, изнутри: “А как же я?”.
 И мы придумываем ему сказку, чтоб обманулось и успокоилось.

(А мне вспоминается великий Пушкин:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

(Значит, Юстас, вы всё же признаёте эту невозможность разума примириться со смертью, которую не заглушить зачастую никакой “памятью людей”. Тем более, что она вовсе не гарантирована?

 “Веленью Божию, о муза, будь послушна, обиды не страшась, не требуя венца”, - призывал всё тот же Александр Сергеевич.
 Человек, как правило, совершает духовно-нравственный подвиг вовсе не “ради славы” и даже не “ради жизни на земле”, а по велению сердца.
 Куда каким-то необъяснимым чудом вписана потребность, допустим, “глаголом жечь сердца людей”.
 Творчество вообще никакими разумно-животными причинами не объяснишь. – Юлия).

- Юстас:
       Но плохо, когда это животное жалкое цепляние за жизнь управляет разумом настолько, что мы и сами начинаем верить. И пестуем и лелеем свою слабость.
 Этого вы вольны не признавать, но уж заблуждения по моему поводу очевидны.
 А Ваш воспалённый ум во всём видит какое-то таинство. Симптом - с.
 
Не про то ли таинство говорил местный Человек, которое “возможно только в Церкви”, что сродни безумству болельщиков на стадионе?
 Самовозбуждению толпы, переходящему в психоз?

(Митрополит Филарет ответил на пушкинские стихи:

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, Забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум —
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум! - Юлия)

   Юстас:
     - 3. Вас “изумляет у материалистов отстаивание смертности, как великого блага”. Не это мы отстаиваем. И то, что Вы этого не хотите понимать, показательно.
 Мы отстаиваем истину. Пусть горькую.
 Но трезво и ясно видеть, что жизнь твоя коротка (и оттого особенно ценна), лучше, чем пребывать в пьяной эйфории верующих, одурманенных сладкими обещаниями.
 Из-за которой “некоторые из нас так рвутся в Небо”. Ну не мыслят “некоторые” себя без бессмертия, как алкаш без бутылки.
 Оправдываются - вот почему я пью? Не просто так.
 Я полезно расслабляюсь от нервов.
 Вношу в жизнь праздник.
Душой соединяюсь с космосом (нужное подчеркнуть).
 А, по сути, к этому ведут не размышления, а цепь ощущений:
“Когда я пью, мне хорошо. Пусть всегда будет хорошо. Не хочу знать неприятного”.

 И не взять на себя ответственность, а переложить её на Бога удобно. Бегство от действительности.
 От той действительности, которая лично мне нравится, может быть, поменьше Вашего.
 Но я тут следую Вашему: “казаться или быть – вот в чём вопрос”. В пользу “быть”.
 Есть многое, что говорит за то, что жизнь, увы, одна.

       И также, увы, ничего вразумительного не говорит за то, что это не так.
 А потому Ваша религия – это болезнь.
 И больны сами – не заражайте других.
Действуя вашими изанскими методами, давайте и религию - в карантин.
Запритесь себе в вашей изанской кабине для сексуальных наслаждений и тешьте там свои религиозные комплексы. Опасные для других.

 Что видно на примере следующей цитаты:
       “Согласитесь, что между пассажиром, полагающим, будто единственная и настоящая жизнь происходит в купе, из которого его рано или поздно высадят в “вечное ничто”, и верующим в подлинное и прекрасное бытие именно там, вне поезда, - “две большие разницы”.

       Да, соглашусь. А теперь представьте, что, увы (и к тому есть весьма веские основания), кроме жизни в купе у пассажира ничего не будет.
В пропасть идёт поезд.

 А вы пассажиру говорите: сиди смирно в уголке, нечего в окно глазеть и радоваться жизни. Займи башку молитвой. И руками давай - чисти нужник, умерщвляй плоть.


       (Во-первых, я такого не говорю.
 Я говорю: сей “разумное, доброе, вечное”.
 Твори, украшай, благоустраивай Землю.
Неси свет, подготовляя мир и других пассажиров для достойного будущего - неважно, на этом или на том свете.

 А во-вторых, если на то пошло, “глазеть в окно и радоваться жизни”, когда поезд идёт в пропасть, нормальный “хомо сапиенс” вряд ли способен.
 Он водку будет жрать с тоски и страха.
Поэтому ему верить в более оптимистическую конечную цель движения жизненноважно. А предмет веры – это уже детали.– Юлия)

      Юстас:
 -  И вашими стараниями пассажир потеряет ВСЁ, что имел – свою реальную жизнь.
 Вы что, считаете себя вправе лишить его жизни?
 И не его, а их. Множество, посаженное Вами на иглу.

 И даже, если Вы отчего-то там уверены в загробной жизни, но доказать не можете, одна эта недоказанность должна была бы остановить Вас.
 Т.к. Вы не имеете права даже рисковать чужими жизнями. Только своей.

       (Итак, поезд летит в пропасть, а вы мне отказываете в праве даже предположить – “мол, послушайте, ребята, а может, дело обстоит не столь уж трагично?
Ведь доказательств ни у той, ни у другой точек зрения никаких.

 Просто одна предполагает, что мы – боги, а другая, - черви. Неизвестно почему, кем и зачем наделённые способностью это сознавать”.
 Нетушки, товарищ Иванова, - пропасть, и точка.
 А пока извольте вместе со всеми радоваться “процессу” этого движения. Глазеть в окно и не мутить народ. – Юлия)

       Юстас:
 - 4. Замечательно ваше утверждение:
 “…У животных природа иная, здесь вы правы.
 Но она и у них извращена грехопадением человека, который из доброго царя-хранителя природы (по замыслу) превратился сначала в её идолопоклонника (всякие там языческие боги), а затем – в хищнического потребителя.
 Вот она и мстит. И кинги кушают берберовых”.

       Опять слышится Златов. Зачем объяснять просто, когда можно сложно?
 Если б тот лев умел понять, из каких высоких мотивов он, оказывается, кушал хозяев, он бы очень возгордился.
 Выйдите на улицу и спросите любого человека, считает ли он, что “природа животных извращена грехопадением человека?”.
 Запомните выражение его лица.

       Юстас:
-5. “Чувство собственного достоинства – утверждение и охрана в себе образа Божия”.
       Вас, Петровых, не поймёшь.
 Гордость и самость – плохо, а чувство собственного достоинства – хорошо. И, оказывается, неспроста.
 Может, мы с вами и чего-то разное под этим понимаем?

       (“Самость” – самоутверждение против Бога и Его замысла о мире и человеке. “Достоинство” – осознание своего “богоподобия” в русле Замысла, вот и вся разница. Капля, которая кричит, что она “как Океан”. И капля, которая мечтает слиться с Океаном, чтобы стать Его частью. – Юлия).

      Юстас:
 -  Любая живность пытается сохранить собственные представления о своём положении – достоинстве. И статус в стае, и территорию. Ей бы разуму, она бы это делала в пиджаке и словами.
 Ну какие уж тут божественные корни!

       (Вы же сами признаёте, что человека от животных кое-что отличает. И не только разум.
Чтобы написать “Бориса Годунова” или “Пятую симфонию”, нужно кое-что ещё. – Юлия).

      Юстас:
 -  Показательно, в смысле идеализации реальности, и приведение вами цитаты из Блока, где он публично оконфузился, утверждая, что “гадят в усадьбах, потому что там пороли и насиловали девок”.
 Сунуть бы этого идеалиста в наши подъезды и спросить, а почему тут теперь гадят и насилуют девок!
 И почему теперь с тем же непонятным наслаждением в деревнях разрушают здания клубов, которые для них же построили.
 Снять бы с него розовые очки да наплевать в ясны очи, глашатаю революции хренову…извиняюсь.
Хлебнул он потом от тех, кого воспевал, так ему и надо.

       (Вот тут-то мы с вами и добрались до разрушительно-иррациональной, тёмной человеческой изнанки. Которую можно укротить, лишь когда человек сам этого захочет и попросит о помощи Высшие Силы. – Юлия).

       А в ответ митрополиту Филарету Пушкин написал «Стансы»:

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.

       2000-09-25

*   *   *

В день Святого Валентина
Воскреси мово грузина...

Чтоб любил меня по-русски, -
Пусть стонала под нагрузкой
И ни-ни сходить налево...

Нищая, но...
КОРОЛЕВА!

Дом - как крепость.
Дети - святы...
Ломоносовы, солдаты,
До последней капли жизни
Верные своей Отчизне.

Пусть бы тряс жену, как грушу,
Но сберёг бы мою
ДУШУ...

Огради от ложных врат,
Будто  в рай...

Враньё -
Там - ад!

Всё их злато - на крови...

Дай, Господь,
Его
ЛЮБВИ!

БЫЛ МЕСЯЦ АПРЕЛЬ


       B БЕСЕДКЕ С: Романтиком и Андреем Куликовым

       Романтик:
 - Рад, что есть такие люди, как Юлия Иванова!
       Я также рад, что есть такой проект, как Изания.
 Я простой школьник, но тоже хотел бы помочь этому проекту. Ну конечно, чего я могу?
 Но я нашёл выход.
 Кому нужна помощь в ХИМИИ – пишите. В этом я помочь точно смогу. Я параллельно учусь в школе РХТУ, так что помочь могу.
 Пишите. Это прекрасно!
       2001- 04-04

*   *   *
       Андрей Куликов – участникам форума C.Кара-Мурзы:
 - Или весь земной шар, или идеальная модель.
Всё остальное – пустая трата времени на вивисекцию.
 Но вы перепуганы глобализмом...Здесь я вам ничего не посоветую...

        Юлия:
- Полностью разделяю ваши сомнения по поводу эффективности общин в современных условиях. Потому-то и придумалась Изания – не община, а Союз личностей-единомышленников.
 Вне зависимости от местожительства, социального положения, вероисповедания и национальности.
 Отвергающих “ветхие меха”, которые неизбежно порвёт “молодое вино”.
 Нужно новое революционное сознание, ставящее во главу угла не материальный, а духовный стимул - исполнить Предназначение.
 Кстати – “основной инстинкт” – именно не размножение, а самоутверждение.
 “ По образу и подобию”, согласно заложенной в тебя свыше идее.

       Как подчеркнул на вашем форуме Леонид:
 “В рыночной экономике устойчивы только те солидарные островки, что построены на религиозных принципах.
 По мнению рабби Иоханана – всякое общество, составившееся во имя Господа, будет существовать долго. А всякое общество, составившееся не во имя Господа, долго существовать не может”.

       Изания, хоть и не религиозный, а идейный проект, но “с камнем, положенным во главу угла”. Речь о духе, а не о букве.
 Не потому ли рухнул Советский Союз, как только этого “духа” лишился, променяв Светлое будущее на “сытое”?
       Не знаю, достаточно ли “безумен” проект Изании, чтобы быть истинным. Во всяком случае, у него есть цель, выходящая за рамки эмпирического бытия.
 Символ Древа Богочеловечества, поднимающегося в течение исторического процесса к Небу (к Царству, которое “внутри нас”), для Изании – не пустой звук.
 Здесь “никто не забыт, ничто не забыто”. Ничто, способствующее возрастанию.

       Изания – для исполнителей данных каждому свыше Закона и индивидуального Замысла (по Канту).
Человек – сотворец Творцу. Его воин, должный исполнить своё призвание за время земного пути.
       Девиз Изании – восхождение в связке, диктующее свои правила.
 Помогай каждому, иначе сорвёшься сам.
 Здесь неуместна тяжёлая поклажа ненужной собственности, а отсутствие нужной, вроде ледоруба – губительно.
 Здесь принципиально иное отношение к “вредным привычкам” и всевозможным непотребствам. Всё это лишь досадно мешает (что прекрасно знают те, кто пытался когда-либо вырваться из обыденщины и “что-то в жизни совершить”).

       Но много ли таких “гадких утят”, не вписывающихся в общую птицеферму и чувствующих на спине бугорки мощных крыльев?

       Однако благодатный простор для маневрирования есть. Как раз на поле заповедей; “накорми голодного, дай одежду, крышу над головой, поддержи отчаявшегося”.
Первая ступень Изании так и называется – “хлеб насущный”.

 На этом этапе с нами могут сотрудничать массы тех, для кого жизнь сейчас сводится лишь к выживанию, к жёсткой родовой необходимости.
 Это – жертвы прямого грабежа, разобщённости, бестолковщины, невостребованности.
 Родовая необходимость и “дурная отвязанность” от тоски и безысходности. Пьянство, наркота, преступления.
 Кого надо не просто накормить рыбой, но дать удочку и научить эту рыбу ловить.

       Почему, собственно, я обратила внимание именно на ваше выступление на форуме.

 Нынешняя действительность, как вы заметили, ставит жизнь большинства в тесные рамки именно “выживания” (уже не добровольно-идеологическое, а вынужденное самоограничение).
 Иначе сразу обложат налоговой данью и прочим рэкетом.
 Поэтому вы подали мне мысль назвать первую ступень Изании “осуществлением права на жизнь”.
 Это – неплохой козырь при прохождении всяких юридических препонов.
  Думается, тут нас и Церковь может благословить.
Что же касается контроля – пусть те же налоговые службы нас и пасут. Проверяя, насколько мы вышли за рамки “права на жизнь”, которую государство должно дать человеку.
 Про “достойную” уж и не говорим.
       2001- 04-03
      
ИЗАНИЯ - ДОПОЛНЕНИЯ К ПРОЕКТУ

       1. Пункты Изании – прообразы новых Советов. Подлинно народного самоуправления для тех, кто не желает подставлять “вампирам” свои шеи.

       2. Пункты Изании станут основой нового Союза. Мостами для восстановления порушенных экономических, культурных и духовных связей когда-то единого государства.
 Изания поможет переселенцам легко разрешить  вопросы проживания, питания, товарообмена. Наладить совместные торговые и культурные центры. Оборудовать дома для проживания и отдыха.
       3. Филиалы Изании можно организовать в любых населённых пунктах, учреждениях. При первичках, домоуправлениях и профсоюзах. Что позволяет привлечь молодёжь и потенциальных лидеров всех возрастов,

 Общественные и политические силы, использующие изании хотя бы как союзы взаимопомощи при своих штабах, получили бы живое настоящее дело.
 Сблизились бы с народом, помогли ему вернуть утраченное достоинство, веру в свои силы и будущее страны.
 А это, помимо всего прочего, - заслуженный рост рейтинга на предстоящих выборах.

       4. Изания – проект интернациональный.
Лозунг “Изании всех стран, соединяйтесь”! поможет найти единомышленников во всём мире. Осуществить совместные экологические, социальные, научные, культурные и духовные программы.
Противостоять губительному обществу безудержного потребления, глобализму и Новому Мировому Порядку.

       5. Изания планирует создание своей газеты, радиовещания, своей компьютерной сети (Изан-нет).

       6. С помощью коллективного взаимофинансирования учёные, писатели, художники, кинематографисты, изобретатели получат возможность самореализоваться. Не только оставаясь на родине, но и освободившись от власти толстосумов. Цель которых – прибыль любой ценой.
То есть не служить своим талантом всемирному злу.

       7. Для верующих Изания – конкретные адреса “добрых дел” и помощь в их осуществлении.

       8. Для детей и молодёжи - это раннее обнаружение и развитие дарований. Заслон от тлетворного влияния “отвязанного” общества.
Нравственное и духовное воспитание, гармоничное развитие, полноценная занятость.

       9. Реализация 8-го пункта безусловно уменьшит рост преступности, алкоголизма, наркомании и других общественных пороков, мать которых – безделье.

       10. Изания для предпринимателей – возможность напрямую получать заказы от потребителей и реализовывать свой товар без посредников и “накруток”.
 Чёткая честная организация бизнеса с максимальным КПД.

       11. Изания незаменима в экстремальных условиях природных и техногенных катаклизмов. А также в случае глобального насилия над личностью, которыми чреваты “глобальные планы” Нового Мирового Порядка.
Это возможность автономно выжить и помочь другим, если придёт “власть Зверя”.

       Приглашаем откликнуться потенциальных лидеров, юристов, специалистов по системе учёта и расценок труда, компьютерщиков, и вместе продумать систему защиты Изании от всевозможного жулья.
 В том числе и от “первопроходимцев” под масками “первопроходцев”.

Фото Виктории Банновой

(конец семидесятых - начало восьмидесятых)

 Первым делом я принялась за родственников.
Все они были некрещёнными, включая Бориса, дочь Вику и зятя.
Поначалу домашние снисходительно отмахивались от моих пылких проповедей и увещеваний, затем стали раздражаться, удирать в другую комнату. А потом и вовсе объединились в убеждении, что у матери “съехала крыша”.

Возглавила эту контратаку, как ни странно, воспитанная при царизме крещёная свекровь. Не лучше обстояло дело и в семье отца, где его русская жена и мой брат тоже были некрещёными.
А в семье отчима только мама с пониманием отнеслась к моему “обращению” и даже написала записку своему духовному отцу Всеволоду с просьбой принять меня и наставить на путь.
Но мамина вера отличалась от моей – она вся была направлена на сугубо земные добрые дела в кругу “ближних”.
Моя же душа рвалась спасать весь мир.

Отец Всеволод обещал подыскать мне духовника, но заболел и поиски затянулись.
Я же принялась помогать Инне в её просветительской деятельности - теперь в доме за наглухо завешанными окнами стучали уже две “Эрики”.

Борис от всего этого приходил в ярость. Орал, что “всю нашу богадельню разгонит, а деревяшки сокрушит” (это по поводу заполнивших дом икон).
Инна объявила, что в Бориса вселился бес (что, видимо, было недалеко от истины), что ей оставаться здесь небезопасно, поскольку бесы тесно связаны с КГБ.
И в одно прекрасное раннее утро по-английски исчезла.

Я осталась наедине со своей неистовой жаждой “оправдать доверие и послужить” Небу. “Эрика” моя теперь стучала за двоих.

Я писала и продолжение “Дремучих дверей” – уже не просто историю необычной любви, а пути души к Богу.
Всё чаще меня тянуло в храм, где я постепенно становилась “своей”.
Полюбила стоять у подсвечника, подменяя злобных бабулек, норовивших отпугнуть новоначальных:
“Не так стоишь, не так крестишься, не так одета”.
Я старалась с каждой новенькой поговорить по душам, объясняя смысл богослужений, молитв и таинств.
И была счастлива, когда удавалось кого-либо привести впервые к исповеди и причастию.

Иногда мне разрешали подпевать в церковном хоре или с кем-то в паре собирать с блюдом пожертвования.
Однажды пришлось это делать в нутриевой шубе, так уж получилось.
Помню жгучий стыд от контраста своей в, общем-то, обычной, поношенной, но шубы, и мелочи на блюде.
С тех пор всегда старалась одеваться в храм проще и не мозолить глаза.

В посёлке рвалась воцерковить всех соседей, просвещая, снабжая дефицитными тогда молитвенниками и Библиями.
Но этого казалось ничтожно мало, душа жаждала подвига.

И объект для этого не замедлил явиться в лице Толика Трыкова, который когда-то, помогая по строительству, жил у нас на даче.
Как выяснилось, скрывался от алиментов и необходимости лечиться от нехорошей болезни.   
Толика, в конце концов, сцапала милиция, посадили и лечили принудительно.
Он отбыл срок, вернулся в Москву.
Но квартира его оказалась опечатанной, шансов на её возвращение никаких. Как и устроиться без прописки на работу или где-то снять жильё без денег.

Короче, Толик сказал, что если я его прогоню, он отправится грабить и убивать всех подряд.

Об “прогоню” не могло быть и речи.
Приюти бездомного, накорми голодного...Протяни руку, утешь, помоги снова встать на ноги...
Но Толику требовалась ещё и регулярная выпивка, и возможность после неё на кого-то выплеснуть свою обиду и ненависть к человечеству.
Нужна ему была и свобода, которой он был начисто лишён, потому что не имел права находиться в Москве без прописки и работы.
Короче, попал в заколдованный круг.
Он чифирил, колобродил, дымил Беломором и разговаривал сам с собой.
А я запиралась в спальне на все замки, гадая, что втемяшится в его больную башку. Одновременно мечтая, чтоб бедолага, наконец, угомонился.
И страшась, что заснёт с непогашенной сигаретой.
Не знаю, жалела я его больше или ненавидела.

Однажды, когда Борис был дома, Толик крепко выпил и стал, как обычно, слать проклятия на головы всех подряд. Начиная с правительства, начальства и милиции и кончая женщинами и бывшими дружками.

И до того меня разбередил, что я в порыве самых высоких чувств рухнула на колени и попросила у Толика прощения за все обиды и зло, нанесённые ему человечеством.
Реакция последовала совершенно неожиданная.
Вместо того, чтобы умилиться, пролить вместе со мной слезу и возлюбить врагов своих, Толик вдруг в ярости вскочил, рывком поставил меня на ноги и с криком: “Ненавижу!” сорвал с меня крест и впился в шею железной пятернёй.

Всё произошло так неожиданно, что я даже не успела испугаться. Да и Борис застыл посреди комнаты с тряпкой в руке.
Я видела прямо перед собой бешеные глаза Толика с черными, несущимися мне прямо в сердце, как две пули, зрачками...
Но вдруг что-то произошло.
"Пули" замерли, будто увязнув в невидимом щите. Пальцы, сжимающие моё горло, ослабли, разжались.
Маска звериной злобы сменилась растерянностью и изумлением.
И я ощутила вдруг возникшее между нами пуленепробиваемое табу.

  Эта властно защитившая меня сила свыше наполнила душу таким безмерным покоем и счастьем, что я вышла на кухню и, сжимая в ладони порванную цепочку с крестом, наверное, улыбалась.
Потому что выскочивший следом Борис с криками:
- Что тут смешного? Дура! Населила тут шизы, он же тебе чуть шею не свернул!
-  весьма выразительно передразнил мою блаженно-отрешённую улыбку.

Он потребовал, чтоб я немедленно указала Толику на дверь.
Толик в комнате тоже орал, что, конечно же, он сам сейчас уйдёт, и больше мы его не увидим.
И никто не увидит, потому что ему самому обрыдла такая жизнь.
Что от отбросов общество должно избавляться. А всякие там добренькие святоши, вроде меня – сплошное лицемерие и туфта.

Уж не помню, какие единственно верные слова подсказал мне в тот вечер Господь, но вскоре мы втроём мирно пили чай с клубничным вареньем и смеялись над вселившимся в Толика бесом, которому мой крестик стал поперёк горла.

И Толик, чтобы этому бесу насолить, ушёл к себе в комнату и вернулся с крестом на шее. Который прежде не носил, хотя я ему давно его подарила вместе с цепочкой.
И мою цепочку отремонтировал, всячески стараясь загладить вину.
А я ещё долго чувствовала его пятерню на горле и защитный покров Божий...
С которым, наверное, не горят в огне. И расступается море, и ласкаются дикие звери.

Немало странного творилось теперь в нашем доме, о чём и поделиться было не с кем. Хоть и появился у меня к тому времени, по благословению отца Всеволода, духовник - отец Владимир. Известный в Москве опальный батюшка.

Сейчас он ,кажется, ректор Православного университета. А тогда его переводили из храма в храм, куда за ним следовала и его многочисленная паства – в основном, интеллигентские семьи с чадами и домочадцами.
Поначалу я пыталась им подражать – приезжала спозаранку на исповедь, выстаивала долгие службы, часто причащалась.
Всё у отца Владимира было очень строго и серьёзно.
Исповедь порой проводилась у кого-либо на квартире. В долгой беседе полагалось скрупулёзно разобраться во всём содеянном за ближайшее время, в причинах и следствиях того или иного проступка.
Расходились и разъезжались иногда далеко за полночь.

Первое время я добросовестно записывала малейшие проступки, пока не поняла, что это не имеет особого смысла.
Поскольку не совершаешь часто куда более худшие вещи - просто потому, что не представился удобный случай.
Вот это я могу совершить, а это – нет, - размышляла я, заглядывая на дно собственной души и ужасаясь обилию притаившихся там гадов.
Ведь они же есть, - размышляла я, - Они там. А поверхностная прозрачность воды – сплошной обман.
Чуть копнёшь, растревожишь – они тут как тут.
Так что же мне исповедовать – благополучное стечение обстоятельств?
Вот, послала на три буквы соседку – эка невидаль.
А загорись её дом – прибежала бы спасать?

Обнаружилось также, что я совершенно не готова к послушанию – с первых же шагов.
С интересом выслушивала все рекомендации, но поступала по-своему.
- Гони их всех! – приказывал отец Владимир, требуя запирать в прямом и переносном смысле двери и окна перед сомнительными личностями, посещающими наш дом.
А не сомнительных с некоторых пор просто не было.
Алкаши, матершинники, многожёнцы, бомжи и уголовники – кого только ни приводили к нам нескончаемые проблемы сельского быта, с которыми мы не умели справляться сами.
От прежнего московского окружения я к тому времени напрочь отошла, да и оно вряд ли соответствовало бы новому образу жизни.

Ну а выгонять я вообще никого не способна – уж не знаю, что для этого нужно было сотворить!
Поэтому Толик несмотря ни на что продолжал у нас гужеваться.
Потом и Инна снова появилась так же неожиданно, как и исчезла. Объявив, что там, где она скрывалась, её выследило КГБ и установило за домом наблюдение. Так что пришлось удирать из окна задними дворами.

Я к её страхам серьёзно не относилась – уж очень всё это напоминало известный анекдот про неуловимого ковбоя.
Но хотите верьте, хотите нет, вокруг неё действительно творилась какая-то бесовщина. Стоило с ней оказаться в каком-либо людном месте, как количество милиции вокруг на порядок увеличивалось.
Люди в форме начинали кружить рядом, вроде бы, занимаясь своими делами и не обращая на нас внимания. Но на нервы и психику действовало.

Толика Инна, как ни странно, не боялась.
Он её часто дурил, выуживая деньги на выпивку.
Уж не знаю, правдивая ли, но у него была в запасе душераздирающая история про урну с прахом матери, которая стоит у какого-то приятеля на шкафу и которую необходимо предать земле.
На что нужно 87 рублей.
Поначалу он эти 87 рэ выудил у меня, потом тайком у Бориса, потом, наконец, у Инны, после чего пропал на несколько дней.
Вернулся весь оборванный, грязный, в синяках и ссадинах, поведав, что его поймала милиция, избила и отобрала всё до копеечки.
Надо сказать, что сочинителем и актёром Толик был гениальным.
У меня не было ни малейшего сомнения, что он врёт, но всё же я с трудом удерживалась, чтоб не присоединиться к слезам Инны, сокрушённой безвинными страданиями бедного Толика.
“Верю!” – сказал бы сам Станиславский.

 

*   *   *
Ходит Рыжий по Парижу.
О, мон Дьё, кого я вижу!
Эд Радзинский - алчный шут
Свой гешефт сорвал и тут...

Снова пасквилем торгует
Так и сяк вождя шельмует -
Знать, сам Ад дельца крышует.

Кровь с обложки, со страниц,
Кружат стаи мёртвых  птиц -
Белых крыльев, юных лиц,
Павших вдоль чужих границ...

Жизнь - цена победы Пирра.
Мы,спасая судьбы мира,
С именем Вождя-кумира
Кляп вогнали в пасть Вампира.

Ты ж - хоть трижды господин,
У иуд - финал один.
Пляс Пегаль, Монмартр, малина...

Но в конце -
Твоя
ОСИНА.