*   *   *
Минрегион заложил 1000 лет, чтобы накрыть Россию сетью дорог общего пользования
(Интерфакс)

Тыщу лет нам бить пороги,
Чтоб имела Русь дороги...
Сколько ж надобно веков,
Чтоб не стало дураков?

       ТАК НЕЛЬЗЯ, ЮЛИЯ!

       Менеджер:
 - Станьте рекламщиком, Юлия. Интернета мало.
 Я давно тут не был. Думал, работа кипит, народ Изанию развивает. А вам остаётся только их сдерживать, чтобы в сторону от авторского замысла не увели.

 А народа оказалось очень мало. Значит, плохо роман разрекламирован.
Надо ваш сайт с романом и форум на всех возможных поисковых системах зарегистрировать. Регулярно рекламировать всюду, давая привлекательные короткие тексты.

       Вы книгу написали, большое дело сделали. Теперь надо осваивать ремесло рекламщика своих идей.
       С этим у вас очень плохо и на этом форуме.

       Представьте, что вы издаёте журнал. Все статьи там носят названия: “Ответы № 12”, “Ответы № 13” и состоят из 15 страниц сплошного текста без абзацев.

Как издатель, вы разорились бы мгновенно.
 Никто бы не стал его покупать, когда рядом журналы с броскими названиями, короткими статьями, не говоря о картинках.
 Вам свой стиль на форуме надо поменять. Свои ответы делить на разделы, каждому давая привлекающий внимание заголовок.
 В тексте абзацы отделять пустыми строчками. Так облегчите доступ читателей.

       Я надеялся, что народ использует подробно разработанный вами проект Изании как модель для исправления недостатков и дальнейшего развития.

       Пока этим один Юстас занимается, хотя и не принимает религиозной идеологии, в Изании заложенной. Многие его вопросы и я бы задал. Такие оппоненты полезны, но недостаточны.

       Нужны ещё и единомышленники по идеологии. Пока их не видно.
       Я было удивился, но, подумав, понял, что это закономерно.

       Кто может принять Изанию целиком:
       Православные, согласившиеся с вашей трактовкой истории.
       Сталинисты, с радостью увидевшие, что их трактовка истории имеет православное оправдание, и благодаря вам заинтересовавшиеся Православием.
       Таких православных и сталинистов немного вообще, а в интернете особенно.

       Так что вам обязательно придётся к усилиям в интернете присоединить рекламную работу в какой-нибудь газете типа “Завтра”.
 В каком-нибудь Народном радио выступить и активно работать с письмами читателей и слушателей. Отвечать, привлекать к сотрудничеству.

Один Интернет Изанию не поднимет, хотя и будет полезен для связи на следующих этапах.

       Желаю успехов Вам, Юлия, и Вашей Изании. Бог Вам в помощь!
       2000-09-24

*   *   *

       Впадаю в тихую панику.
 Безусловно, “Менеджер” прав.
 Читатель, как и покупатель, всегда прав. И ему без разницы, что тебе уже за шестьдесят. И хлопот полон рот, и давление скачет, и спать удаётся по пять-шесть часов...

 Назвался груздем – полезай. Коли придумала – осуществляй.
 А так и придумывать не стоило. Едва народившись, отдаст Изания Богу душу, канет в небытие.
 Мало ли было прекрасных проектов с такой судьбой!
Воистину, “так нельзя, Юлия”!

       От этой мысли всё внутри холодеет. И не знаю уж на каком дыхании берусь почти буквально исполнять советы Менеджера.

       Первым делом завожу себе оператора Андрея, пусть с небольшой, но зарплатой, чтобы современно оформил и вёл сайт – (я в этом деле ни бум-бум). Чтоб пропагандировал Изанию на других доступных и близких по духу веб-страницах (таких, кстати, оказалось раз-два и обчёлся). И “рекламировал повсюду, давая привлекательные короткие тексты”.

 С последним требованием у нас с Андреем сразу же пошли разногласия – он был атеистом и духовную суть Изании принимал с трудом, безжалостно упрощая и черкая написанные мной вроде бы “привлекательные короткие тексты”.
 Мы тут были, наверное, “оба правы”. Он лучше знал вкусы интернетовского пользователя и за него боролся, а я сражалась за право своего “гадкого утёнка” оставаться самим собой.

 Я тогда ещё не представляла, какие баталии придётся выдерживать по этому поводу. И не только с Андреем.

 Короче, пишу рекламные тексты. Отдаю их, куда можно – в собственные руки Сергею Глазьеву (два экземпляра – для него и Геннадия Андреевича Зюганова, на всякий случай).
 Виктору Алкснису, которого избрали депутатом в Одинцовском районе. Коммунисту Владимиру Воронину, ставшему президентом в Молдове. Александру Григорьевичу Лукашенко через посольство...

 Помню, как подошла к молдавскому посольству с традиционной своей спортивной сумкой через плечо, неизменно вызывающей подозрение у охраны. И, под прицелом системы наружного наблюдения, позвонила в дверь, чувствуя себя просвечиваемой со всех сторон террористкой.

 После долгих выяснений да согласований и двухтомник “Дверей” с дарственной надписью, и текст проекта Изании для новоизбранного президента у меня приняли два холёных молодых “рембо”.
 И с концами.

 В Белорусском посольстве долго разговаривала с симпатичным дяденькой, что-то там курирующим.
 Слушал вроде бы внимательно и сочувственно. Ушёл, согнувшись под тяжестью вручённых для братской Белоруссии моих сочинений и изанских проектов, пообещав непременно направить, куда следует, и помочь с реализацией.

 Потом я ещё долго буду названивать по межгороду то в Думу, то в посольство, слушая нежную белорусскую народную мелодию. Пока мне не ответят секретарши, что дяденька мой то уже ушёл, то ещё не пришёл.
 А Геннадий Андреевич то уже уехал, то ещё не приехал...
 И денежки за переговоры будут капать...

 Под угрозой разорения решаю с этим дубом больше не бодаться.
 Одновременно пытаюсь узнать фамилии и адреса лидеров других компартий СНГ.
Безнадёга.
 И в думской фракции КПРФ, и в “Совраске” эти сведения - тайна за семью печатями.

 Ну и ладушки, теперь хоть совесть чиста.

 В “Народном радио”, с которым сотрудничал младший сын Александра Андреевича Проханова и куда я передала текст проекта и рукопись “Лунных часов” (“В стране ловушек”), которую тоже собралась публиковать, начались какие-то бури и подземные толчки. Их то открывали , то закрывали.
 В общем, было не до меня.

       Ещё я потратила добрый месяц на роман с какой-то сомнительной конторой под близкими к изанским лозунгами - закупка у сельских производителей различной продукции и поставка напрямую потребителям.
 Правда, всё это было на коммерческой основе. Никто никому не верил, платить не желал, и контора быстро разорилась.

       Ещё я добросовестно написала требуемую статью для “Завтра” с изложением проекта и приготовилась напрасно ждать – к моему “гадкому утёнку” и там никто всерьёз не относился.
 А может, просто заранее отмахивались, не желали вникать...

       Не было бы счастья, да несчастье помогло. 15 сентября меня вместе с цветами и другими такими же продавцами “в неположенном месте” запихнули в автобус и повезли в суд.

 Печальный этот инцидент Господь неожиданно превратил в “счастливый случай”.
 Но об этом ниже. А пока...

Заметки писателя, сменившего профессию.

(2000 год)

       Зарабатывая на издание книги, я лишалась возможности её дописать. Хроническая нехватка времени.
 Пришлось опять переключиться на “несанкционированную цветочную торговлю”. То есть на вокзал.

 Означало это вечную беготню с неподъёмными вёдрами от ментов всех мастей. Омоновцев, муниципалов, метровских, патруля – до сих пор толком не разобралась.
 Одни охраняли вокзал и требовали, чтобы мы не переходили за белую черту к тротуару. Другие охраняли проезжую часть и гнали нас в противоположную сторону.
Третьи блюли интересы легального цветочного базарчика перекупщиков при вокзале, который “горел”. Потому что цены у нас, “дачников”, были значительно ниже, и простой народ “пасся” именно в несанкционированной зоне.

 Нужно было всё время держаться возле белой черты вдоль тротуара и делать шаг то вперёд, то назад в зависимости от ситуации.
 Иногда собирали по двадцатке неизвестно кому.
 Иногда приезжало “начальство”. Тут нам просто приказывали “сгинуть” во избежание тяжёлых последствий, и приходилось метаться с вёдрами по проезжей части, в буквальном смысле рискуя жизнью. Не только своей и покупателей, но и пассажиров проносившихся мимо машин.
 Здесь же на коленке вязали букеты – на свадьбы, дни рождения и – всё чаще – на похороны.
 Время от времени кто-то выбывал из борьбы.
 Но на место сломавшейся или усопшей вставала в строй дочь или невестка.
 Отступать было некуда. За этими вёдрами укрывались от нищеты целые семьи с неотложными стройками и ремонтами, зубными протезами, операциями и прочей бытовухой.

 А главное – “генофонд”, который надо было хорошо кормить, одевать, учить в гимназиях и колледжах.
 Ну и плюс всевозможные безработные родичи, заболевшие или вдруг ставшие “иностранцами”. О собственных болячках уже никто не думал. Сунешь под язык таблетку – и порядок. На войне как на войне.

       “Генофонд” подрастал свирепым и хищным.
 Иногда они подходили к матерям и бабкам – хорошо упакованные, длинноногие, холёные, с жёсткой улыбочкой уголком рта.
 Стрельнут сотню-другую, а то и полностью карман опустошат на какие-нибудь “шузы”, и гордо удаляются.
 Бабок своих генофонд стыдился. Мол, уж мы-то пойдём другим путём. Будем, как эти в мерсах, чьим тёлкам корзины с фиалками на дом возят...Тоже всех потрясём.
 А не выйдет – держитесь, приватизаторы!
Выпустим джинна из бутылки – мало не покажется.

*   *   *

       И вот на дворе сентябрь. Сижу за компьютером и отвечаю самой активной зарубежной стороннице Изании, которую так и зову про себя Активисткой.
 Она эмигрировала из СССР, тоскует по Родине, сравнивает:
 - С утра до ночи, по 10-12 в день люди на работе, обслуживают и создают технику, блага которой потом покупают на заработанное.
Свободное время проводят, в основном, в покупках этих товаров или за телевизором.
 А что для души? Живая душа здесь не нужна.
У многих – неудовлетворённость работой и в то же время страх её потерять...
 А дети не видят смысла жизни, у них нет идеалов.

       Вечереет, завтра у меня торговый день.
 Выключаю компьютер – надо успеть срезать цветы и навязать букеты.
 К полуночи справляюсь, ставлю на шесть будильник.
 Краем уха слышу, что на солнце какая-то вспышка, завтра ожидается магнитная буря. Надо принимать лекарства и лучше вообще не выходить из дома.
Утром на всякий случай глотаю пару таблеток.
Муж в Москве – развозит по торговым точкам мои “нетленки”, а вёдра с водой и цветами тяжеленные.
 До станции меня провожает дед-сосед с вырезанным лёгким. Ведро тащит с трудом, но не ропщет.
 Он тоже заинтересован в проекте Изании. Требует, чтобы она обязательно взяла на себя ритуальные услуги на случай кончины участников – тогда отбою не будет.

       День действительно плохой.
 У поезда низкие ступени - едва втащили тележку.
Прибываем на третий путь, откуда уже с тележкой и ведром самой приходится спускаться по ступенькам в тоннель.
 Но самое неприятное – сегодня “гоняют”.
 То есть предстоит со всей поклажей бегать от ментов вдоль вокзала, на бегу ловя покупателей.
 А цветов, как назло, море – последние тёплые дни, дожди прошли...
Успеваю продать лишь несколько букетиков и слышу, как мент грозит “пригнать трактор”.
 Дело плохо – жди автобуса, куда периодически грузят “цветочников” и увозят в направлении каких-то карательных мер.
 Я в “тракторе” ни разу не была – всегда есть возможность рвануть по проезжей части к оптовым киоскам. Но нынче одолевает какая-то апатия – наверное, из-за проклятой вспышки на солнце.
 Ну и пусть забирают. Мент даже удивлён: чего это я не удираю.
 А вот не удираю, и всё.
 День такой.
       - Тащи её сюда! – орёт издали начальник, - На всех протоколы, а потом в суд по полной программе. Достали уже, мать их!.
 - Есть такой анекдот, - говорю, залезая в автобус, мне снизу передают вёдра, - Один споткнулся и : “Ах ты ж , мать твою… Во, кстати, вспомнил, надо маму поздравить”.

 Чёрный мой юмор никто не оценил – кто плачет, кто жалуется на жизнь.
 Наловили одних стариков с бабками – молодёжь успела то ли смыться, то ли откупиться. Разговоры идут о том, что всем сейчас тяжело, надо кормить семью, то да сё...

       - А почему вы не боретесь? – сурово спрашивает главный, - Надо на митинги ходить, а вы тут торчите. Вам что, пенсии мало?
 Кажется, это он в мой адрес.
Огрызаюсь, что борюсь книгами, на издание которых зарабатываю этой самой несанкционированной торговлей. А на митинге ещё пристрелят – кто их тогда издаст?
 Сам-то он почему не борется?
 Мент поясняет, что бороться не имеет права, так как обязан защищать существующий порядок. Логично.
 - Про что книжки-то? – улыбается он, - Про цветочки?
 – Про ягодки.

       Приехали. Бывалые говорят, что в милицию.
 Выгружаемся и тащим вёдра к подъезду. У нас забирают паспорта и пенсионные.
 У Лёши, ветерана войны, кардиостимулятор в сердце.
 У Нелли, кандидата сельскохозяйственных наук, тоже куча каких-то удостоверений и дипломов. Но писари (их двое) говорят, что никакие регалии не помогут – закон есть закон.

 После составления протоколов нас снова грузят с вёдрами в автобус и везут в суд.
 Едем долго.
 В суде за длинным столом трое стражей порядка что-то на нас строчат.
 Интересно, сколько может стоить рабочий день, по крайней мере, двух десятков изловивших, доставивших и осудивших нас взрослых мужчин?\
 А прогон автобуса?
 А подорожавший нынче бензин? Не говоря уже о чернилах и бумаге.

       Цветы уже кто поломал, кто из вёдер воду слил – всё равно конфискуют.
 А мне жалко. Красивые.
 Вспоминаю, как до полуночи мастерила букеты, как их дед с одним лёгким тащил к станции – осторожно, чтобы не помялись.
 Чтоб мы поскорей заработали на Изанию с образцово-показательными ритуальными услугами, включая отпевание...
Пока ожидаем суда, рассказываю Нелли про Изанию.
 -Утопия, - обречённо улыбается она, - Сколько их было. Никто нам ничего не позволит. Вот дочка моя давно в Греции, к себе зовёт, а я всё никак...
 И показывает фото хохочущей красавицы на берегу, наверное, Адриатического моря.

       Наконец, предстаю перед судьёй. Молодой интеллигентный мужчина.
 Собираюсь присесть – не позволяет:
 - Станьте вон там.
  Ну да. Здесь полагается стоять и обращаться: “Гражданин начальник”.

 - Иванова Ю.Л.?
 – Да.
 – Пенсионерка?
 – Да.
 – Образование?
 – Высшее.
 – Когда вас забрали, торговали цветами?
 – Нет, я там всё написала.
 – Но приехали торговать?
 – Да.
 - Почему в неположенном месте?
 – А где оно, наше место?

       Но судья к философии не склонен. Он устал, и у него свои проблемы.
 Объявляет, что я приговариваюсь к штрафу в 15 рублей с конфискацией имущества, то есть цветов.
 Подпись и дата – 15 сентября 2000 года.
 Россия, рубеж двух миллениумов...

 Вторая часть приговора немедленно приводится в исполнение.
Смотрю, как бойкие девчонки куда-то утаскивают мои букетики.
 Преодолеваю низменное желание – я себя знаю, стоит лишь со злостью посмотреть вслед цветам – ох, не принесут они им радости.
 Но нет, никакой злобы.
 Плывите, мои цветики. Подарите доблестной нашей милиции и самому справедливому в мире суду с их жёнами, детьми и девушками, только доброе и хорошее.
Терпения им и мужества в борьбе с настоящими врагами.

       Благородство моё вознаграждено.
 Вернувшись домой, узнаю, что дражайший мой супруг, не застав меня на вокзале, решил, что я на даче.
 Но, не найдя ни меня, ни ключа на обычном месте, перепугался, что “случилось страшное”, и в панике полез на балкон по самодельной лестнице. С которой благополучно свалился.

 “Благополучно” – безо всякой иронии, ибо без единой царапины.
 Тогда он то ли с горя, то ли с радости решил отправиться к деду-соседу и как следует напиться.
 Но тут ко всеобщему благу и прибыла я с пустыми вёдрами.
 Потому что мужу моему пить нельзя, равно как и деду с одним лёгким, и вообще всем нашим мужикам с одним сердцем.
 А если бы мои цветы не конфисковали, я бы обязательно отправилась доторговывать на тот же вокзал.
 И всё могло бы закончиться весьма печально.

       А так получилось, что “неблагоприятный” день оказался очень даже ничего. Потому что не всякий раз удаётся свалиться со второго этажа без единой царапины и не напиться, когда есть повод.
 И я, возблагодарив Господа, перекусив и отдохнув, снова села за компьютер творить Изанию, вернувшись к посланию Активистки:

       “Ведь человек обеспокоен не только тем, что его когда-нибудь не будет. Ну, пусть он бессмертен в ином мире, иной жизни... но всё равно, годы здесь проходят, а он словно бы не жил.
 Не сделал ничего замечательного. Не нужен никому, кроме своей семьи...”
       “И дети там учатся в школе, и долго живут старики…”
       2000 год.

16 ноября 2009г.

Сейчас, когда я пишу эти строки, почти никого из героев статьи уже нет в живых.
Дед-сосед помер, так и не дождавшись Изании.
 Его наскоро спалили и долго не могли захоронить урну - наследникам было некогда.
Однако продали дом мгновенно.

 Дедовых коз его я пристроила в переделкинскую церковь (так он просил).
Дом вместе с нажитым за всю жизнь добром, грамотами и наградами новые хозяева разобрали и сожгли. Мусор вывезли на контейнерах.

А был ли дед?

И Нелли так и не выбралась к своей дочке в Грецию.
Стали мне позапрошлым летом рассказывать подробности её смерти, но тут подошёл покупатель и было уже не до неё.

Фронтовик Лёша, правда, всё ещё бегает от ментов со своим кардиостимулятором. Но уже не с ведром, а с баночкой невесомо-солнечных японских гладиолусов.

И мужа моего нет. Скоро уж полгода.

Вечная им память.

"И дети там учатся в школе. И долго живут старики"...