Библиотека

- А что это вы здесь делаете? - полюбопытствовала Варвара.
- Ждём у моря погоды.
Мы удивились и спросили, какой тут можно ждать погоды, если Море на Куличках никогда не меняется, то есть ждать, в общем, нечего.
 На что они ответили, что ждут у моря погоды с одной-единственной целью - убить время. И пригласили нас ждать вместе.
Мы ответили, что времени у нас и так в обрез.
А жители сказали, что в их посёлке столько времени, что его буквально девать некуда, поэтому его убивает, кто как может.
Вроде как в некоторых странах уничтожают избытки товаров.
 - Интересно, - сказала Варвара, - Вот бы поглядеть.

*   *   *

Мы у моря ждём погоды
Сутки, месяцы и годы...
Дни проводим кое-как.
Пусть давно прогнил лежак -
Жди и верь -
Настанет час,-
Солнца луч блеснёт для нас!

(середина девяностых)

  В ту пору в районе проходили выборы.
 Рвавшиеся к власти депутаты наперебой сулили народу всяческие блага, в том числе каждый обещал привести в порядок местные пруды.
Потом, разумеется, отделывались привычными “завтраками”.

Но на очередном собрании уличкома мы так насели на “избранника”, что он всё же выделил на несколько дней необходимую технику.
Экскаваторщики немного расширили и почистили вдоль берега ближний пруд, вываливая ковшом ил и грязь прямо на траву.
Затем по возможности завалили глиной низкий берег, через который вода регулярно утекала, как в той задачке про две трубы в бассейне.
Но депутатских крох даже на одну трубу не хватило.
Не говоря уж о расчистке второго пруда, расположенного в лесу неподалёку от соседнего посёлка, куда когда-то великий “непротивленец злу” ездил в гости к своему приятелю Черткову.
 
Я очень любила эти места. Мы здесь всегда купались, когда только купили дачу, катались на лыжах, доезжая до колхозного сада с пологими горками.
Один берег пруда был засажен молодым смешанным леском, куда Вика бегала переодевать купальник, на противоположном берегу красовались величавые ели.

Вода в пруду была проточной, утекала узким живописным ручейком в соседний овраг. А с противоположной стороны желтели кувшинки, водились нутрии и даже бобры.
На пруду всегда было много местных и приезжих рыбаков и художников, не говоря уж о простых отдыхающих. Все старались поддерживать порядок, убирали за собой мусор, бутылки, гасили костры.

  Но однажды пришла беда.
  И надо же такому случиться, что я могла бы её предотвратить, если б распознала намерения придурка, который, смахивая со лба пот, рыл в трудовом экстазе канаву от пруда к соседнему оврагу. Мол, пруд скоро должны чистить, и рабочие попросили немного спустить воду.
   Все одиноким энтузиастом восхищались, и я в том числе, набивались помочь...
  Но однажды утром обнаружили, что вода из пруда почти вся ушла.
В грязи на дне бились несчастные бычки и карасики, метались лягушки...А вместе с водой исчез и “энтузиаст” с мешком рыбёшки (он из-за этого и вкалывал несколько дней).

  Спустя некоторое время я его встретила на улице и потребовала объяснений.
Энтузиаст клялся, что на днях пруд начнут чистить. Что во всём виновата инертная местная администрация. Что у него самого денно-нощно сердце болит из-за этой лужи, и всё такое.
Артист.
  Так и пребывало наше лесное чудо в состоянии клинической смерти несколько лет.   
  Отдыхающие швыряли туда пустые бутылки, палки, обугленные брёвна...И водились теперь в грязи разве что лягушки.
А вокруг – подросший молодой лес, красота писаная.

  Как-то опять повстречала я придурка – он заматерел, женился, обзавёлся отпрыском.
– Ну что, - спрашиваю, - когда перемычку закопаешь, папаша?
Из-за пакета бычков детям уже десять лет негде купаться, вот и твой скоро подрастёт...  УзнАю твою фамилию, напишу крупными буквами на доске почёта и повешу у пруда.
Страна должна знать своих героев.

  Испугался. Молодой, говорит, был, дурак. А теперь там без нескольких машин глины делать нечего, надо горсовет просить. Вот, мол, схожу на днях...
А сам глаза отводит.
Плюнула я и пошла своей дорогой.
Небось, и горсовета этого больше нет.
Гор-беспросвет какой-нибудь.

  В общем, экскаваторщик с бульдозеристом, расчистив кое-как место для купания в ближнем пруду и завалив берега глыбами глины (мол, сами разровняете лопатами), получили от начальства туманные обещания “вернуться к вопросу о трубе, когда деньги будут”.
Они уже готовились отбыть вместе с техникой на заслуженный двухдневный отдых (была пятница), когда мне пришла в голову безумная мысль.

- А сколько нужно денег, чтобы заделать перемычку у второго пруда? Это тут неподалёку, в лесу...

  Ребята поглядели друг на друга, почесали в затылках.

- Так это надо поглядеть.

- Поглядим, в чём дело. Только вы ведь голодные, я сейчас кой-чего из дому принесу и поедем…

  И, выразительно щёлкнув пальцами по шее, умчалась.
Пока собирала “обед”, руки дрожали – а вдруг народ стал не тот, уедут?

  Но они ждали.
Поехали, благо в лесу уже подсохло, повредили по дороге разве что молодую поросль.
Вот когда я смогла по-настоящему понять, какой у них нелёгкий хлеб.
Сидела в кабине с водителем, оглохла, угорела от выхлопов, а всего-то прошло минут пятнадцать.

Прибыли на место. Полюбовались писаной красотой вокруг загубленного пруда, помянули ещё раз недобрым словом придурка. Поглядели на когда-то прорытый им уже довольно глубокий семиметровый ручей, по которому журчащей струйкой утекали в овраг остатки воды...

И решили, что да, конечно, “гор-беспросвет” должен принять меры.

  Выпили (и я хлебнула за компанию), закусили варёной картошкой, солёными огурцами, бутербродами с салом и колбасой.
Я даже горчичку не забыла захватить.

- Ну, сколько? – спросила напрямик.
Они тоже сразу всё поняли.
Это означало, что плевать нам на всех вместе взятых “энтузиастов” с “беспросветами”.
  Иль мы не советские люди?

  - Пару литров дашь?

- Об чём речь!

- Тогда прямо от берега начну черпать. Колька пусть трактором разравнивает, а ты командуй.

  Управились мы часа за три. Экологическая диверсия была ликвидирована.
Ребята, с которыми, кроме обещанного, я рассчиталась ещё и домашними соленьями (за вредность работы), остались весьма довольны.

Ну а я, несмотря на дурноту и головную боль (угорела от этой самой “вредности”), вообще пребывала в полной эйфории.
  Грезился мне наш волшебный пруд. С одного берега чистый, как слеза, с купальщиками, ныряльщиками и плещущейся в лягушатнике детворой...А с другой – эдакий омут с чёрной водой и золотыми кувшинками, с бобрами и нутриями, рыбаками, художниками.
И васнецовской Алёнушкой на валуне.

ШОЛОХОВ ШОЛОХОВЫМ, А КОММУНИЗМ – КОММУНИЗМОМ

(2000-й год)

Я передала статью в редакцию, где её, само собой, благополучно потеряли.
 Пришлось отлавливать лично товарища Кожемяку.
 Виктор Стефанович встретил меня сумрачно, пролистал опус и сказал, что ежели мне нужна реклама Изании, то надо было написать несколько строчек, а не семь страниц.

 Я ответила, что Изания необходима вовсе не мне, а людям. Так сказать, человечеству.
 А потом мы ведь по телефону обговорили объём...

Ни о какой договорённости он, разумеется, уже не помнил. Да и про тему “Христос и коммунизм” думать забыл, сообщив, что сейчас занимается совсем другим (кажется, Шолоховым).

Я возразила, что Шолохов Шолоховым, а коммунизм коммунизмом и в вопросах идеологии топтаться на месте смерти подобно.
 Тут он стал закипать, на лице появилось то самое: “Ходют тут всякие”, когда у занятых людей через полчаса совещание.
И попробовал учинить мне разнос, как в добрые старые времена.
Пришлось снова помянуть про “патроны”.

Виктор Стефанович немного смягчился.
 Я спросила, как он себя чувствует, не дать ли что-нибудь от сердца?
 Выглядел он действительно неваженецки - лицо серое, мешки под глазами …
 Таблетку анаприлина проглотил сразу.
Мне стало его жаль, посоветовала отказаться от совещания. Он уныло отмахнулся.
 Короче, полыхал на работе. Я стала прощаться.

- Может, всё-таки дадим рекламу? – вздохнул он.

- Да ладно, спасибо. “Завтра” уже давало.

Я тогда не обиделась. Приносила им ещё какие-то частушки к президентским выборам, где, помнится, были такие строчки:

“Кто вы, В.В.Путин? Штирлиц аль Распутин? Что-то от Дзержинского, что-то от Бжезинского…”

Снова ни ответа, ни привета, красно-коричневая дыра.
 “Совраску” я выписывала с тех пор, как она стала считаться оппозиционной. Но в конце концов, каюсь, даже в руки брать не желала, постепенно докатившись до стремительно левеющего МК.
 Со временем и “левым” в Думу перестала названивать - до сих пор скорблю, сколько денег извела по межгороду.

Боже, какими мы были наивными...
Хоть уже далеко не молоды.

В поисках соратников до упора обзванивала внесённые в список кандидатуры.
 Развозила книги, некоторым дарила.
 Одни читали, хвалили.
Другие просматривали, предлагали при случае встретиться и серьёзно обсудить...

Но как-то не получалось, все были заняты (в том числе и я), и постепенно телефонное общение сводилось на нет.
 Шёл белый бычок по доске…

Вот Марлену Мартыновичу Хуциеву (он был худруком в телевизионном “Экране”, когда я там работала сценаристом) оставляла по договорённости с дарственной надписью все свои книги в киоске кинематографистов на Васильевской.
 Звоню до сих пор, скорее уже по традиции:

- Да, Юля, помню, интересно, обязательно надо поговорить.
 Но я сейчас убегаю (сплю, болею, у меня люди, пишу сценарий, уезжаю).
 Так что позвони через час (вечером, завтра, через недельку, через месяц).

Я забываю, не звоню, потом всё повторяется.
 И каждый раз вспоминается некий таинственный “Женя”, с которым героиня хуциевского “Июльского дождя” так же “сотрясала воздух” по телефону.

Отдала “Двери” Станиславу Куняеву в “Наш современник”.
 Он при встрече сказал, что роман гуляет по редакции и что я “выдумщица”.

 Леонид Бородин (“Москва”), наверное, так и не прочёл – не знаю. Обратно удалось вернуть лишь первый том, другой потерялся.

 Прочёл Виктор Алкснис (вынашивала какие-то утопические планы по поводу развёртывания Изании в Одинцовском районе, где он был избран депутатом).
 Но поговорить серьёзно так и не пришлось – то Виктор Имантович был всю дорогу занят, то я одумалась, сообразив, что есть Одинцовский район и какие там ставки на кону.

 Замочат ни за грош.

Состоялся интересный разговор с Александром Зиновьевым на его кафедре в МГУ.
 К роману он отнёсся очень хорошо, но счёл Изанию “утопией”.

*   *   *

 НАСТУПИЛ МЕСЯЦ МАЙ 2000 ГОДА

 СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ

2003-й, поздняя осень

Снова кончился, слава Богу, цветочный сезон, за окном дождь пополам со снегом.

 Сижу за компом и переругиваюсь с Юстасом.
 В соседней комнате возлежит Борис – с некоторых пор он облюбовал для этого огромный старинный сундук - во-первых, твёрдый и плоский, (по методу Ниши), во-вторых – свежий воздух (рядом с лоджией), в-третьих, рядом со мной - можно всё время общаться.

 Борису эти три компонента необходимы – у него двусторонняя грыжа, болят спина и ноги, бывает одышка.
 Но особенно важно общение, потому что от неприкаянности и дружбы с Бахусом он либо в возбуждении, либо в тоске.

 Особенно усилилась депрессия после смерти свекрови.
 Тянет приложиться хотя бы к холодному вину или пивку, поймать привычный кайф, но всё это под запретом из-за подагры и гипертонии.
 А удрать к соседям и пропустить рюмочку тем более нельзя, так как одной не отделаешься, а больше - опять придётся скорую вызывать.

Борис предаётся воспоминаниям – о былой работе, о детстве-юности, об ушедших в никуда друзьях-товарищах (целый мир), о каких-то наших с ним и с ними похождениях...

 Я многое не помню, но поддерживать эти экскурсы в прошлое необходимо.
И ещё он в последнее время увлекается всякой нетрадиционной медициной, экспериментирует на себе “советы бывалых почти покойников” (иногда с печальными последствиями).

 Всё это тоже надо квалифицированно обсуждать, а то и служить из солидарности подопытным кроликом (питьё керосина, перекиси водорода или настойки из дождевых червей).

Я по возможности впопад поддакиваю Борису, правой рукой управляюсь с мышью и клавиатурой, а в левой - телефонная трубка.
 По которой нужно тоже впопад время от времени отвечать одинокой болящей соседке Полине.

На снимке. Из этого бруса б/у (два краза за 100 р. с доставкой) мы построим второй этаж.

(конец семидесятых)

       А посёлок наш по весне облетела новость – ведут магистральный газ!
 Опять нервы, хлопоты и, само собой, деньги.
Плиты, трубы, АГВ...
 Но главное – надо было делать фундаментальную кухню. Опять всё перестраивать,утеплять.
  В мучительных раздумьях прошло несколько дней – как сварить щи из топора? Чтоб ничто не рухнуло, чтоб концы сошлись с концами.
 Борис мой от таких проблем бежал, как от чумы, в лучшем случае, готов был стать исполнителем.
 У него на всё были заготовки: “Это невозможно”. Или: “Надо сначала пригласить архитектора. Составить смету, накопить средства.
 А уж потом вместе с экскаватором, бульдозером, подъёмным краном, пилорамой и прочей техпомощью нанимать высококвалифицированную бригаду во главе с прорабом.
И потихонечку, полегонечку”...
 Однажды он долго причитал над бетонным крыльцом, которое надо было перекантовать на другое место, - мол, без взрывников тут нечего делать...
 В конце концов, лимитчик Сашка (который помогал нам рыть колодец), в сердцах схватил лом, подсунул под нижнюю ступень, подналёг...
Крыльцо пошло-поехало, и тут уж Борис кинулся помогать.

Я же до газификации обходилась местными алкашами. В крайнем случае, приглашала лимиту со стройки, которая тоже, как правило, оказывалась пьянью.

       В общем, Борис и на этот раз от моих приставаний сбежал “в объятья Морфея”, положив на ухо подушку, (привычка со времён рождения Вики).
 А я призвала соседа дядю Митю, который в молодости плотничал. Отвела в мансарду и, под борисов храп, стала излагать свои варианты перестройки. Которые дядя Митя скопом обозвал попыткой “пришить муде к бороде”.
 Я заткнулась, в отчаянии глядя на кучи досок и кирпича во дворе. И вдруг злобно заявила, что, раз такое дело, я вообще обнесу всю эту хреновину кирпичной стеной, отступив метра два, затем сделаю рубленый второй этаж и покрою новой крышей.

       - Обнясу-у, - передразнил дядя Митя, - Вроде баба умная, а глупая. Это знашь, сколько кирпича уйдет?
 МЕне, чем в полтора нельзя, промерзать будет. Ну и высота метра три с фундаментом, посчитай...
 Да фундамент по-новому, полы-потолки, рубероль, окна-двери, крыша...Так бы оно, конечно, неплохо, ежели кто сам хозяин.
 Но вам-то, дачникам, куды?
       От его пренебрежительного: “дачники” я окончательно пошла в разнос и посулила Дмитрию Осиповичу ящик водки, если заявленное “планов громадьё” не станет былью.
 Сосед предложенный ящик горячо одобрил, обозвав меня “аферисткой”.
 Мы ударили по рукам и разошлись.
Он – рубить дрова, а я – считать кирпичи.
       К началу этой афёры у меня не было ни стройматериалов, ни средств (профессионалу тогда надо было платить по четвертаку в день плюс питание), ни понимания, в какую прорву ввязываюсь.
 Ничего, кроме, как я сейчас понимаю, тоскливого ощущения зря уходящего времени и жизненных сил. И отчаянных попыток удержать, увековечить их хоть в чём-то, имеющем цену и смысл.
 Квартира, антиквариат, гараж, земля, дача...
А теперь вот уже и не дача, а фундаментальный загородный дом.
 Продолжение всё той же Одиссеи, начавшейся с покрывала под номером 565 484, в безумие которой мистическим образом входил, как я теперь понимаю, и Божий Промысел.
 До сих пор при воспоминаниях о тех “размаха шагах саженьих” у меня волосы шевелятся в жилах и кости встают дыбом.

       Первым делом я побродила по посёлку и договорилась с каменщиками, что работали у Аньки-цыганки, за приемлемую сумму залить фундамент и выложить стены.
 То есть снаружи оставалась лишь капитальная стена основной комнаты, где была русская печка. Второй этаж по необходимости подвешивался, а от концов стены шла кирпичная кладка, поворачивала в обе стороны за угол, ещё раз поворачивала и смыкалась там, где должен был располагаться новый вход.
 Получались хоромы десять на одиннадцать, плюс второй этаж.
 Но “дачникам” (не прописанным в области) разрешалось иметь лишь мансарду.

 Поэтому я решила с фасада просто сохранить ломаную крышу, сделав справа над вторым этажом отдельный козырёк.
 Слева второй этаж не надстраивать, а от конька - продлить крышу с небольшим уклоном, сколько потребуется, практически без чердака.
 То есть глянешь с улицы – мансарда, а от соседей – второй этаж.

       Но ещё до рытья фундамента нужно было соорудить погреб, для чего пришлось заказывать в расположенном неподалёку железнодорожном депо сварной короб с “усами” - из “пятёрки”.
 Иными словами, повторять гаражную эпопею – здесь тоже близко проходили грунтовые воды.

 Короб сварили, выкопали огромную яму, опустили (надо было, чтоб стоял ровно).
 Снаружи вокруг завалили бетоном, а стены изнутри выложили в полкирпича для веса.
 Потом принялись за фундамент.

Борис на “москвиче” мотался по свалкам в поисках арматуры, я готовила рабочим обед, бегала за водкой и руководила процессом.
 Потом подсчитали, сколько потребуется бетона, прослезились и решили пригнать прямо на участок машину-бетономешалку.
 Обошлась она тогда всего-навсего в тридцать пять рублей.
 Ни ворот, ни гаража у входа ещё не было, грузовик мог свободно въехать на участок, и шофёр бетономешалки посоветовал нам залить ещё и фундамент под баню.

 Сказано – сделано: вырыли прямоугольник, накидали железных кроватей и сплошь залили бетоном.
 А идея бани тоже возникла не случайно – поехала я на лесной склад в Одинцово за балками для полов, но отпускали их лишь под конкретный строительный объект. Причём, с условием, что строить будут штатные рабочие склада.
 Пришлось заключать договор на строительство бани “под ключ”. И уже в смете приписать побольше брёвен, досок и прочей вагонки.