* * *
Двухместный аэрокар мчит меня в Столицу. Знаю, что за мной нет слежки, - Шеф афиширует ко мне полное доверие. Более того, я выхлопотала для Эрла право последнего желания, право умереть не в мрачной камере 4-го блока, а на мягкой кушетке одного из придуманных мной заведений. Среди пальм, цветов, павлинов и сладкой, дурманящей музыки.
Осмотрев для виду пару домов, я повернула аэрокар в направлении 593-й авеню, туда, где жила когда-то Ингрид Кейн.
Я рада, что пережила эту ночь, рада, что изменилась. Я теперь знаю, что это за перемена.
Я вновь научилась спокойствию. Спокойствие бетян - мертвое, высохшее русло, моё - русло, внутри которого бурлит река. Витиевато, но точно. Новая владелица, почтенная пожилая вдова в сиреневом парике, не знает, к счастью, что у меня внутри. Она видит перед собой лишь хорошенькую бетянку из ВП, выбирающую сносное заведение для казни настоящего альфиста. Вертит документы в руках, а сама не сводит с меня глаз, завидуя, вероятно, моей молодости, длинным стройным ногам и зеленовато-пепельным волосам, перехваченным золотой змейкой.
Когда-то я так смотрела на Николь. Только волосы теперь крашеные.
Конечно, она охотно покажет мне дом - альфисты на дороге не валяются, такая реклама ее заведению! Иду за ней - почти ничего не изменилось. Все те же аккуратно постриженные газоны, цветы, которые я посадила прошлой весной, а вот аллея - здесь умер Бернард. Ингрид Кейн... Неужели это когда-то было? Моя жизнь, мой эксперимент. Месяцы, годы.
Даже ржавый прут, о который Николь поранила ногу, по-прежнему торчит из земли.
Но мне не до воспоминаний. Украдкой выдергиваю прут - он мне понадобится.
Сердце колотится гулко и равномерно, будто шарик пинг-понга о стол. Спокойнее, Ингрид. В усыпальнице пальмы нет.
Спокойнее. Пальмы нет. Вот и все. Ничего не вышло, Эрл.
- Что-либо не так?
- Мало зелени. Вот на 146-й авеню в усыпальнице такие пальмы...
- Пальмы? Ради бога, у меня их полно. Я думала, здесь слишком тесно, и вынесла их в холл. Сколько угодно. Минуточку.
Робот таскает в усыпальницу кадки с пальмами. Вскоре помещение начинает напоминать тропический лес. Хозяйка смотрит на меня уже без прежнего благоволения.
0на! Наконец-то она. Но я требую, чтобы принесли еще одну пальму. И документы на право владения. Хозяйка исчезает. Пользуясь ее отсутствием, быстро сую прут в землю. Уперся во что-то твердое. Кажется, ДИК на месте.
Тебе всегда везло, Ингрид Кейн.
Я еще что-то делаю, что-то подписываю, отдаю последние распоряжения на завтра, но я уже не здесь. Многое надо успеть. Ведь сегодня мой последний день на Земле.
Проститься с тем, что жалко оставлять. Я вспомнила Риту, она тоже прощалась. Тогда это меня удивило.
Пустынный в этот будний день берег реки, вода холодная, чистая. Прозрачные юркие мальки вспархивают из-под ног. Какой запах у реки - в нем снег и дождь, земля и солнце, день и ночь и все четыре времени года.
Плыву на другой берег, с наслаждением ощущая упруго журчащую вдоль тела воду. У меня даже нет времени сплавать на остров, где водятся раки.
И я никогда туда не сплаваю. Никогда.
Тоскливый холодок где-то внизу живота. Нет, так нельзя. Это твой первый день на Земле, Ингрид. Здравствуй, река.
И здравствуй, небо. Погода ветреная, спортивные аэрокары выдают только профессионалам - я едва упросила, и теперь порыв ветра швыряет меня, крутит волчком.
Жаль, что не могу умереть как птица, камнем вниз.
Тело Риты мне больше не принадлежит.
К обеду я уже у моря. Самый разгар сезона, отпускники заполонили пляжи, двухместные лодки покачиваются на волнах, носятся вдоль берега, разноцветными точками мелькают у горизонта.
Рука Эрла на моем плече... Быстрей отсюда. Я только постояла босиком в волнах и послушала, как шумит море.
Все-таки какое оно?
Оказывается, день - это очень много. Когда он первый или последний. Я даже успела слетать туда, где зима, и едва не заблудилась на лыжах, потому что вдруг повалил снег, лыжню занесло, и я осталась одна среди белых застывших елей и снега, который все падал, тихо и торжественно.
На обратном пути я скатилась с горы, поспешила к базе и уже проехала с милю, но подумала, что больше никогда не прокачусь с горы, и не могла не вернуться, и каталась снова и снова, хотя уже темнело, вместе с каким-то рыжим профессионалом лет двадцати. Мы шлепнулись в сугроб, он поцеловал меня холодными обветренными губами, а я вдруг разревелась, уткнувшись в снег.
В Столицу я вернулась к ночи. Перед виллой Эрла Стоуна пылал огромный костер - жгли наш тайник. Пленки, пластинки, книги. Вокруг собралась довольно внушительная толпа. Ребятня развлекалась, прыгая у огня, взрослые наблюдали. Одни равнодушно, другие с интересом. Смотрели, как пожирает огонь диковинные вещи, старались догадаться об их назначении.
Я протиснулась как можно ближе - туда, где оцепили костер "мальчики" из ВП. Многих из них я знала, со мной здоровались, поздравляли, согласно ритуалу, с успешным завершением операции. Мое появление здесь было воспринято как вполне естественное - агент номер 423 пришел взглянуть на дело своих рук.
Костры из книг.
На Земле-альфа тоже так было.
Я смотрела, как гибнет то, чем мы с Эрлом жили все эти месяцы, и вспоминала. Наши мысли, чувства, споры - все это со мной, и это нельзя уничтожить, пока я жива.
Пока я жива, как грустно звучит!
И даже потом это останется с нами, Эрл, потому что ты и я - одно. Мы обманем их, обведем вокруг пальца. Мысль, которая меня почти развеселила.
Они бетяне. Их плечи касаются моих, чувствую их дыхание. Их лица, по которым мечутся трепетные отблески пламени, кажутся сейчас чуть ли не одухотворенными. Иллюзия. Для них-то не останется ничего, они сжигают последний мост, связывающий мертвое человечество с живым.
Ничего, кроме любопытства. Я должна бы чувствовать к ним презрение и ненависть, как Эрл, но в моей душе лишь сострадание. Может, потому, что я прожила жизнь одной из них. Мой отец и дед были бетянами, мои дети, которых у меня отняли. Мои внуки, правнуки, которых я никогда не видела.
Нити, нас связывающие, на целый век прочнее, чем у Эрла. Впервые я по-настоящему осознала, что завтра сделаю это не только ради самого Эрла. Почтовый аэрокар, спрятанный в старой шахте, сорок минут полета, лаборатория в скалах. Только Эрл знает, где она находится, только ему известна тайна производства альфазина.
Фиолетовое облако поднимается и тает над скалами, небо становится черным, и над Землей-бета проносится вихрь. Всего несколько секунд.
Странно. Я смотрю, как горит наше прошлое, а сама вся в будущем, в котором меня уже не будет.
Слышите, я хочу взорвать ваш рай, ваше трусливое убежище!
Но кто я? Какое имею право?
Я Ингрид Кейн, одна из вас. Право - это моя первая жизнь, век с четвертью. И вторая та, что сейчас горит перед вами. Всего лишь год.
И память многих поколений ваших предков с Земли-альфа, запрограммированная в этих пленках, книгах, картинах.
Я хочу разрушить ваш проклятый рай, вашу сонность, ваше мертвое спокойствие. Ценой жизни Ингрид Кейн. Что меня заставляет? Не ненависть, не презрение, не злоба. Может, сострадание? Или любовь?
Это открытие меня поразило. Любовь? Примитивные мумии, застывшие у костра, в котором жгут книги. К ним?
Да, как ни странно, я их любила. Не их настоящее, а будущее, в котором меня уже не будет. Но в котором я все-таки останусь. В их пробуждении, слезах и смехе, в их вдохновении и в творчестве, в поиске. В том, когда "не может быть", и в руке, лежащей на плече. Я верну им это.
Десятки, сотни, тысячи поколений после меня.
Я не умру, покуда живо человечество.
Так же, как те, кого сейчас жгут на костре. Кого жгли во все времена и все-таки не сумели уничтожить. Те, кто помог людям стать лучше, кто учил человека быть Человеком.
Они живы во мне. В том, что я задумала.
Ингрид Кейн, одна, перед костром, где жгут все, что ей дорого. Эрл в их руках. Он считает меня предательницей.
Но я думаю о завтрашнем дне и... счастлива. Я не одна, потому что я с ними. В их будущем и прошлом, которое они сейчас наивно пытаются сжечь.
Как все просто - ощутить себя частью, эвеном великого целого, которое зовется человечеством.
Столб дыма и пламени взметнулся в черное небо - они взорвали виллу Дэвида Гура. Толпа вопила, свистела, улюлюкала, возбужденная необычным зрелищем, и никто не знал о почтовом аэрокаре, спрятанном в старой шахте. Никто не знал, что это последняя ночь Ингрид Кейн на Земле.
Что она не одна. И счастлива.
* * *
Никак не думала, что вообще смогу спать, а заснула сразу и проспала до утра - последний раз молодость Риты продемонстрировала мне свои преимущества. Поймала себя на том, что уже думаю о ее теле, как о чем-то мне не принадлежащем, что привожу его в порядок с особой тщательностью, будто на продажу. Лицо в зеркале показалось мне совсем похожим на лицо Ингрид. И закрашенная седая прядь - это Ингрид.
Гимнастика, душ, завтрак - тело Риты будет в полном порядке. Как хорошо, что я выспалась!
Последний разговор с Шефом. По моей просьбе он подготовил документы. Сразу же после того, как медицинский компьютер засвидетельствует смерть Эрла Стоуна, Рита может идти на все четыре стороны и жить в свое удовольствие, имея довольно приличную сумму годового дохода. Документы в сумочке, тут же магнитофонная кассета размером с пуговицу. Мое последнее письмо к Эрлу. Мой голос. Я подключу письмо к ДИКу, Эрл прослушает его во сне и узнает все.
Аэрокар везет меня в Столицу, к бывшему дому Ингрид Кейн. Меня сопровождает только Поль, который, к счастью, как всегда, поглощен телевизором. Все это в последний раз: и мой полет, и облака, и солнце, и мелькающие внизу крыши, но мне не до них. Думаю лишь о том, как меня встретит Эрл, и моя уверенность постепенно улетучивается.
Что если он поверил версии Шефа? Рита - шпионка, предательница, палач... Если он не захочет со мной разговаривать, отвернется, плюнет в лицо? Как тогда осуществить задуманное?
Вилла Ингрид тоже оцеплена, вокруг все та же любопытствующая толпа, ждущая, когда ей покажут в назидание тело Эрла Стоуна. Мне сообщают что преступник уже доставлен, что он обо всем предупрежден и, кажется, ведет себя смирно. Но на всякий случай вручают лучемет.
Поверх платья меня обряжают в черную накидку с гербом- пирамидовидное здание ВП, символ государственной власти.
Рослые загорелые парни в черных рубашках с такими же нашивками оттесняют толпу от помоста, установленного на площади перед домом.
Господи, если ты есть... Спокойнее, Ингрид!
Эрла вывели, будто тигра на арену. Мягким ленивым прыжком он вскочил на помост и замер в покорно-иронической позе. Вынужденный подчиниться обстоятельствам, но оставшийся собой. Презирающий глазеющую на него толпу и тех, кто заставил его на потеху толпе проделывать все эти штуки. Я всегда в цирке сочувствовала тиграм.
Эрл увидел меня. Его взгляд. Удивительное ощущение - площадь вдруг качнулась, расширилась, наполнилась воздухом, очертания лиц и предметов стали яркими и четкими. Будто я опять глотнула альфазина. Неужели я могла предположить, что он усомнится во мне, в чуде, соединившем нас - двоих людей в стане бетян?
Глупая, глупая Ингрид!
Он благодарен, что я нашла в себе силы стать его палачом, чтобы быть с ним в последнюю минуту. Он восхищен моим мужеством. И я верю, что так и есть. Все перепуталось: ложь и правда, взлет и падение, то, что они называли страданием, и то, что зовется счастьем. Мы видим только друг друга, мы наедине. Кто из нас жертва, кто палач? Кто умрет сегодня, а кто останется жить?
Или мы останемся оба, как продолжает жить среди нас Рита, непостижимым образом влияя на наши поступки и мысли? И те, жившие за много световых лет и веков до нас, оставившие после себя картины, книги, симфонии?.. И неизвестный, оставивший нам тайник...
Монотонно жужжит голос чиновника, читающего приговор. Спокойные невидящие глаза бетян. Если я закричу, заплачу, брошусь на землю - в них появится любопытство, не более.
На соснах вокруг дома молодые побеги, я в детстве любила их отламывать и грызть, пока челюсти не начинали слипаться от горькой душистой смолы. По крыше разгуливает рыжая кошка. Неподалеку на площадке играют в волейбол, девчонка в белых джинсах не умеет принимать мяч, лупит по нему запястьем, то и дело теряя.
Сосна, крыша, кошка, волейбол - все это "никогда". Хозяйка уводит меня, чтобы дать необходимую консультацию. Знакомая одуряюще-сладкая теплота "усыпальницы". Пальма на месте.
Делаю вид, что слушаю хозяйку,- она учит Ингрид Кейн, как пользоваться аппаратурой. Смешно!
Софа, на которой умерла когда-то 127-летняя Ингрид Кейн, теперь предназначена для Эрла Стоуна. А там, где она воскресла, убив Риту, теперь воскреснет Эрл Стоун, убив Ингрид.
Нет ли в нашей удивительной взаимосвязи какой-то закономерности? Что, если Рита, Эрл, я, сама жизнь каждого из нас предназначена стать звеном в единой цепи? Бетяне умирают, люди остаются. Естественный отбор, как в животном мире. Во имя сохранения человечества.
Почтовый аэрокар в старой шахте, лаборатория в скалах, фиолетовое облако.
Эрл, ты должен это завершить. Теперь, когда ты узнаешь, кто я, узнаешь все обо мне... Вся моя жизнь или моя смерть прикажут тебе. У тебя будет тело Риты, ее силы, ее молодость. Новая Рита будет смотреть сбоку на собеседника немигающим взглядом, будто птица, собирающаяся клюнуть. Но седая прядь останется - кстати, не забывай ее подкрашивать.
Шлем "последнего желания". Мы оба лишены этого права, которое выдается лишь в обмен на подлинную смерть. У тебя умрет тело, а у меня? Что останется у меня? Фиолетовое облако. Я хочу, чтобы так было. Впервые умирающая в этой комнате будет думать о будущем. Ты мое будущее, Эрл, поэтому ты выполнишь мою волю.
Хозяйка уходит. Быстро вытягиваю из кадки провода, подсоединяю к шлему. Ампула со снотворным. Я проглочу ее в безопасном отсеке, перед тем как включить газ. Мое письмо к тебе.
Кажется, все. Через час роботы отправят твое тело в камеру, где Док констатирует смерть. Через два часа ты проснешься. У тебя будут документы и внешность Николь Брандо. И свобода. Встань и иди.
Ты должен выдержать, Эрл. Я знаю, ты все выдержишь. Прости, но я не могла иначе. Ты бы никогда не согласился. Поэтому я решила за нас обоих.
Пять минут наедине, всего пять минут, чтобы с тобой проститься.
Как тихо... С улицы доносятся ритмичные удары по мячу. Шлеп - видимо, опять смазала та, в белых джинсах.
Слушай, когда выйдешь... научи ее принимать мяч.
Библиотека
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Последний эксперимент
- Просмотров: 551
- Информация о материале
- Администратор
- Категория: Верни Тайну!
- Просмотров: 151
* * *
Царица разгневана.
- Эй, Держатель Уха Востро! В темницу умников!
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть II
- Просмотров: 467
Фото из Интернета(начало девяностых)
Из мистерии "Дремучие двери":
“Прежде она такого никогда не испытывала. Вот он, пресловутый разлад с действительностью!
Душа посылала сигналы бедствия.
“Бывали хуже времена, но не было подлей”.
“Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй”.
Кто выдумал, что этот звериный миропорядок, ежеминутно порождающий грех и смерть, нельзя менять?
Любить, прощать личных врагов – понятно. Но возлюбить армию князя тьмы – это призыв самого “князя”.
Наглая ложь, искажение христианства. Прощать надо ударившего в щёку тебя, а не твоего ближнего!
Она соглашалась - да, новые церкви и вожди со свечками – всё это прекрасно. Но мерещился почему-то булгаковский Иванушка Бездомный. В кальсонах и рваной толстовке, с бумажной иконкой и венчальной свечой. Гонимый силами тьмы”.
Конец цитаты.
Всплывают в памяти то юнцы, торгующие в переходах ваучерами, то голосование:
“Нужен ли России президент?”.
Когда я перессорилась со всей роднёй, высказавшейся единодушно “за”.
Возвращалась с избирательного участка в слезах, чувствуя себя курицей, высидевшей в гнезде змеёнышей.
Потом началась грандиозная афёра новой власти по выкачиванию из населения оставшихся денег.
Все эти Тибеты, Светланы,Гермесы, Чары и прочие МММ – с последними тремя буквами у меня сложились особые отношения.
Но об этом ниже.
А пока – снова по тексту:
“Она устала спорить до хрипоты, проклинать, негодовать.
Выслушивать в ответ такие же яростные злобные обвинения в консерватизме, коммунизме, фашизме и идиотизме.
Пришла весна, затем лето 93-го с привычными огородно-цветочно-торговыми хлопотами.
Пенсии ни на что не хватало, всё дорожало. Небольшой её цветочный бизнес выручал, хотя уже появились в продаже роскошные голландские розы, хризантемы и лилии, вытесняя сочинских, киевских и кишинёвских цветочниц с их пухлыми картонными коробками.
Всё меньше становился круг постоянных покупателей.
Многие из них – учителя, инженеры, врачи, даже актёры – теперь спешили мимо, пряча глаза.
Вдоль рядов разгуливали бритоголовые в вишнёвых пиджаках, бледнолицые в чёрных пальто до пят... Их субтильные, донельзя костлявые подружки в дорогой коже, с подрумяненными скулами и скрипящими коленками.
Чтобы выдержать конкуренцию с забугорией, приходилось делать всё более замысловатые букеты с целлофановыми прибамбасами и лентами.
Появились бедняки, выпрашивающие собачью косточку себе на суп, дети, клянчащие гнилые персики.
Компании каких-то то ли афганцев, то ли десантников “под мухой”, время от времени крушащих прилавки.
Омоновцы с автоматами и собаками, сгоняющие “азиков” и прочих смуглолицых продавцов во двор – руки за спину и лицом в грязь.
Якобы в поисках наркоты и оружия, а заодно и вытрясти карманы.
Но в дикий рынок она, можно сказать, вросла безболезненно. Если не считать этого нарастающего гула вселенской катастрофы, готовой поглотить и вишнёвые пиджаки, и пирамиды киви с бананами, вальяжных покупателей, смуглых продавцов, бабуль-попрошаек и натасканных на наркоту и человеческую плоть псов.
И вымирающих, как динозавры, последних “совков”, ещё не осознавших, что “случилось страшное”.
И депутатов в рясах. И батюшек, благословляющих биржи и презентации.
А по ящику и на лотках, среди порнухи, рекламы и низкопробных детективов – Библия и жития святых.
Хаос жил по своим кромешным законам.
Она переключала программы – мимо дебильных сериалов, полуголых поп и рок звёзд, импотентов-политиков, способных разве что держать свечку – в храме или в спальне – без разницы.
Мимо насосавшихся как клопы косноязычных амбалов...
Попадались в кадре знакомые лица, когда-то брюзжавшие вместе с ней по поводу всяких там главков. Но всё же выпускавшие худо-бедно неплохие книги, фильмы, спектакли.
Миновали скандальные съезды, перевороты – блинов на сковородке.
Всякие там “хватит”, “долой”, “хозрасчёт”, “гласность”...
И, наконец, “это сладкое слово “свобода”.
Ну и что?
Кто из них, какие нетленки явил миру по сравнению с “проклятым застоем”?
“Метили в коммунизм, попали в Россию”.
Чубайс на оба ваших дома!
“Да мы никогда, да мы всегда”...
Отречение с ритуальным сожжением партбилета – пропуск на пир новых богов.
И серия жертвенных то ли убийств, то ли самоубийств бывших завов и замов.
И хотелось спросить: если вы, считая систему столь ужасной и преступной, молчали в тряпочку, не только пользуясь всевозможными подачками, но и помогая её укреплять, то не подлецы ли вы, ребята?
Надо вам тогда каяться перед Богом и людьми до конца дней своих.
А не ходить нынче в мессиях.
Другие же, всерьёз считавшие, что огромная страна, бросившая вызов царству Маммоны, может отстреливаться от волков одуванчиками – слюнявые идиоты.
Кру-угом на 180 градусов! И как дружно...
Вчера – мальчиш Кибальчиш с его Тайной, сегодня – Плохиш с бочкой варенья.
И надо же, хохма князя тьмы – оба Гайдары. Преемственность поколений.
Теплохладная номенклатура вызревала несколько десятилетий под видом элитных цыплят в змеином инкубаторе и, наконец, дождалась. Вылупилась.
И, после долгого вынужденного поста в “благочестивой” скорлупе, пожрала её и расползлась повсюду.
Шипя, жаля, наглея и жирея.
Всё менее интересные, до ужаса пошлые. Страшные именно своим вдруг всенародно разверзшимся подпольем-гадюшником.
Этот выводок с ядовитыми жалами и шипением про “демократию и права человека” был откровенно сатанинским.
Против всех заповедей “пакетом”.
Ушаты грязи на прошлое. Шабаши с убиением животных в эфире и символическим поеданием трупов.
С разбойничьим кличем, что вся наша многовековая история поисков Истины гроша ломаного не стоит.
Потому что она, истина, - в сникерсах и тампаксах.
Напрасный труд – нет, их не вразумишь,
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,
Но недоступна им её идея, -
приходили на память слова Тютчева”.
(“Дремучие двери”).
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Лунные часы
- Просмотров: 533
...с Суховодовым и с Любопытной Варварой, Которой на Базаре Нос Оторвали. Наши приключения на этом самом Базаре, где мы находим Варварин нос, знакомимся с Фомой, Который Живёт Сам Собой, и приобретаем телят, чтобы кормить Волка, которых тут же теряем вместе с Волком
Шли мы, шли, потом из-за куличкек выкатилось нежаркое сказочное солнышко и стало светло. Волк остановился, перестал смотреть в лес и уставился на нас. Глаза его зажглись зелёным, шерсть встала дыбом, пасть приоткрылась и с клыков закапала слюна.
- Жрать хочет, - сказал я.
Волк кивнул и щёлкнул зубами. Петрова взвизгнула, бросила поводок и спряталась за мою спину. Как будто, если Волк меня проглотит, ей будет какой-то прок от моей спины! А Ворон захлопал крыльями и закаркал:
- Не в коня кор-рм! Волков бояться - в лес не ходить!
Волк закрыл пасть, потянул носом воздух и потрусил куда-то, волоча за собой поводок. Мы поплелись следом. Правда, не особенно спешили. Вскоре Волк скрылся из виду, а мы просто шли по следам от его лап и поводка.
Волка мы догнали, наконец, в поле под кустом. Он облизывался и тяжело вздыхал, глядя в лес погасшим печальным взглядом. Теперь он был похож на обычного домашнего Полкана. Вокруг валялись обглоданные кости и пятнистая шкура.
- Он, кажется, телёнка задрал! - прошептал я, - Смываемся, пока пастух не пришёл!
- Полундр-ра! - согласился Ворон, - Пор-ра делать ноги!
- Тише вы, - Петрова прислушалась, - Там кто-то плачет.
И пошла на звук. Я с Волком на поводке и Вороном на плече потащился следом. Волк в ту сторону не смотрел и упирался, Ворон ворчал, сказочные часы тикали. Но если уж Петровой что втемяшится...
- Лес! - запрыгала Петрова, - Там лес!
Но никакой это был не лес - просто три сосны в поле. Под ними, обхватив руками голову, сидел жалкого вида мальчик и всхлипывал. С сосен на него то и дело срывались здоровенные шишки, звонко щёлкали по макушке. Всякий раз - прямое попадание, будто кто-то специально целился.
- Эй, тебе же больно! Ты что там делаешь?
Мальчишка прохныкал, что да, очень даже больно, но выбраться он не может, потому что заблудился.
Заблудиться в трёх соснах! Это надо уметь.
Я протянул горемыке руку и выволок из этого странного плена.
- Ты что, совсем глупый? - спросила Петрова, - Вон, сплошные синяки...
Мальчик сказал, что он не глупый, а невезучий, потому что на него всегда все шишки валятся. И сосновые, и еловые, и даже новогодние, игрушечные. И что бы ни случилось - он один кругом виноват. Так его и зовут: Бедный Макар, на Которого Все Шишки Валятся. Вот теперь, пока он блуждал в трёх соснах, небось у него все телята разбрелись...
Мы с Петровой переглянулись.
- Так это твои телята?
- Наши с братом. Нам отец оставил в наследство стадо. Я телят выращиваю, пасу, кормлю, а брат мясо ест да молоко пьёт.
- Неплохо твой братец устроился. Тунеядец он у тебя и эксплуататор, вот что!
- А наш Волк его немножко раскулачил, - вставила Петрова, - Телёнка задрал.
Пастушок схватился руками за голову и опять зарыдал.
- Не горюй, айда вместе к твоему брату, пусть нас ругает.
- Вас он, может, и побоится, а все шишки всё равно мои. Ладно, я привычный, счастливого вам пути. Хоть спасибо, что из трёх сосен вытащили.
И погнал телят домой. А мы пошли, куда Волк смотрит. Идём, а самих из-за Бедного Макара совесть мучает.
Между тем румяное сказочное солнышко висело уже над самой головой. Я подумал, что здесь можно сказочно загореть и снял рубашку. Хотелось есть и пить. Петрова ныла и пилила меня, что не догадался попросить в дорогу у Чьёйтовой бабушки хотя бы бутылку воды.
Попалось нам копытце, полное водицы. Но Ворон закаркал:
- Не пей, Качалкин, пор-росёночком станешь!
Водица в копытце пахла спиртом.
Я шёл и терпел. Петрова ныла, что надо было всё-таки испытать водицу из копытца, напоить хотя бы Волка. Пусть бы стал поросёнком, даже лучше.. Телят бы чужих не жрал...Только вот куда бы он смотрел?
- В хлев и смотрел бы, куда ж ещё?
Так мы переругивались, изнывая от жажды, и вдруг увидели реку. Это была настоящая сказочная речка: вода синяя, чистая, каждый камушек видно, песок золотой и серебряные ивы на берегу. Мы вдоволь напились, наплавались, нанырялись, и я поспорил с Петровой, что просижу минуту под водой.
Но на тридцать второй секунде она меня вытащила с криком, что кто-то упал в реку с обрыва. Над водой в самом деле показалась чья-то голова и снова скрылась в полном молчании. Туда-сюда. Будто поплавок, когда клюёт. Я подплыл - никого. Искал, нырял - бестолку.
А Петрова тем временем бегала по берегу и звала на помощь. Какой-то пижон, весь в белом, с тросточкой и в цилинрдре, услыхав, что кто-то утонул, прямо в белом своём костюме и белых туфлях направился в воду. Всё глубже, пока вода не накрыла его вместе с цилиндром, и пижон, таким образом, тоже исчез. С концами. Сколько мы с Петровой не таращились на реку - никого. Был один утопленник, стало два.
Лишь Ворон кружил над волнами и каркал:
- Не зная бр-роду, не суйся в воду!
Хотел я снова нырнуть на розыски, но Петрова в меня вцепилась, не пускает. Орёт, что обещала моей маме и всё такое.
Пока я от неё отбивался, волны расступились, будто в каком-то кино, и появился этот белый тип с утопленником на руках.
Утопленником оказался...Бедный Макар!
Мы, конечно, удивились, но надо было не удивляться, а откачивать бедолагу, - это мы в школе проходили по гражданской обороне. А когда Макар задышал и откашлялся, только ещё говорить не мог, мы стали благодарить Макарова спасателя. И опять удивились, потому что...
Потому что тот вышел из воды совершенно сухим!
И не просто сухим - складка на брюках будто по линеечке, на белых туфлях и цилиндре ни пятнышка. Даже белая гвоздика в петлице. Цилиндр снял, поклонился - причёска будто только что из парикмахерской, а не со дна реки.
- Непромокаемый костюм? Скафандр? - поинтересовался я, - А может, вы фокусник?
- Если бы, - вздохнул пижон, - Фокусник, водолаз - это так инте ресно, романтично...Нет, господа, я всего лишь Суховодов. Тот, Который Всегда Выходит Сухим из Воды. Так что не стоит благодарности - для меня это была лишь пустяковая прогулка по дну.
- Как это "сухим из воды"?
- В прямом и переносном смысле, - он опять вздохнул, -Из любой передряги. Со мной никогда ничего не случается.
- Но почему вы так грустно об этом говорите? Это же замечательно!
- Ничего замечательного - скука смертная. Хоть бы споткнуться разок, ноги промочить! Мухи и те на меня не садятся. Мне завидуют, меня никто не любит. А чему завидовать-то? Я так одинок! Ни одного друга...
- Давай мы будем твоими друзьями, - неожиданно перешла на "ты" Петрова, - Хочешь пойти с нами?
Петрова мигом сориентировалась - с этим не пропадёшь. Девчонкам такие нравятся - удачливые, одинокие и разочарованные. Они их, видите ли, жалеют.
- С превеликим удовольствием! - обрадовался Суховодов, сообщив, что всю жизнь мечтал отправиться с друзьями в какое-либо увлекательное опасное путешествие. А узнав, что мы ищем Тайну, ещё пуще обрадовался и сказал, что если мы её найдём, то, может, и он узнает, как сделать, чтобы окружающие ему не завидовали и его любили.
- А я бы спросил у Тайны - почему я такой невезучий? Даже утопиться не сумел.
И воскресший Бедный Макар признался, что не случайно упал в реку, а бросился с горы. Что старший брат, недосчитавшись телёнка, жестоко избил его и выгнал из дому без куска хлеба.
Петрова предложила сейчас же всем вместе отправиться к Макарову брату и как следует его отлупить. Мы с Суховодовым не возражали против восстановления справедливости, даже Ворон нас поддержал, намекая, что неплохо бы скормить макарова брата нашему Волку:
- Волка ноги кор-рмят! Слишком бр-рат жир-рноват!
Бедный Макар перепугался, замахал руками и сказал, что любит брата несмотря ни на что, никому не хочет причинять зла и лучше уж бросится назад в реку.
В общем, нам ничего не оставалось, как взять с собой и Макара. Я думал, Петрова будет возражать, что, мол, Бедный Макар в пути не подарок, что он и на нас беду накличет, что с ним и нам не повезёт, и всё такое. Но Петрова меня приятно удивила, сказав, что Макар из-за нас пострадал, что он хороший и добрый, и наш прямой долг о нём позаботиться.
Бедный Макар от счастья голову потерял. Еле нашли.
Так нас стало четверо, не считая Ворона и Волка. И двинулись мы дальше туда, куда Волк смотрел.
Вдруг видим - сидит на дороге девчонка и плачет. Всё лицо платком замотано, только мокрые глаза видны. И платок совсем промок.
-Чего ревёшь-то? Что стряслось?
- Но-ос! - проревела девчонка, - Мне на базаре нос оторвали!
- Ой, как интересно! - в восхищении всплеснул руками Суховодов, - Ну почему со мной ничего такого не случается? Что же ты такого натворила?
- Просто спра-ашивала...Отчего, да почему.
- Дикость какая! - возмутилась Петрова, - Что у вас на Куличках, уж и спросить ничего нельзя? Ну не хотите - не отвечайте, но чтоб носы отрывать...Не реви. Мы пойдём на базар и потребуем вернуть тебе нос.
- Пусть уж лучше мне оторвут, - предложил Бедный Макар.
- Или мне попробуют, - поддержал Суховодов.
Найти на Базаре девчонкиных обидчиков оказалось непросто - здесь собрались персонажи со всех Куличек. Зазывали, завлекали:
- И швец, и жнец, и на дуде игрец!
- Сапожник без сапог!
- Меняю шило на мыло!
- Куплю корове седло!
Из ярко раскрашенного балаганчика доносились аплодисменты, смех, весёлая музыка. У входа висело:
"Великий танцор Безубежденцев! Кому служу - тому пляшу! Цена билета - три копейки в базарный день"!
Мы решили зайти и поискать - не там ли девчонкины носоотрыватели? Суховодов купил на всех билеты. Обидчиков в зале не оказалось, но зато...
"Великий танцор Безубежденцев" оказался не старше нас с Петровой, но каким талантливым! Когда он плясал, настроение у всех поднималось до самого купола - ноги сами притопывали, руки прихлопывали. Уже вся публика разошлась, а мы всё кричали "Бис"! и уговаривали его сплясать ещё.
- Гони монету, или меня нету, - заявил Безубежденцев, - Были бы побрякунчики, будут и поплясунчики!
Монет у нас с Петровой не было, и мы поинтересовались - неужели он танцует только ради денег? А просто подарить людям радость...
- Некогда мне дарить радость. Я ж на одних подмётках семи царям служу, под их дудки пляшу.
- Где же твои убежденья? Разве так можно?
- От рожденья не имел убежденья!
Безубежденцев нам сразу разонравился, и мы отправились дальше искать девчоночий нос.
- Ой, вон мой брат! - испуганно воскликнул Макар, - Телят продаёт. Меня прогнал, теперь их пасти некому.
- Эти телята - твои, - заявила Петрова, - Брату остались дом и хозяйство, а телята - твои. Ты их вырастил. Алик, мы должны восстановить справедливость.
- Алики в валенках, - проворчал я, снимая рубашку и передавая Петровой на хранение волшебные часы. Драться я умел, но не любил.
- Ты ограбил своего брата, - заявил я, - Эти телята по справедливости принадлежат Макару.
- А кто ты такой?
- Пионер Олег Качалкин, друг Макара.
- А меня зовут Фомой и живу я сам собой, понятно? Кто смел, тот и съел, понятно?
Телята тем временем увидали Макара и побежали к нему.
- Понятно, - сказал Суховодов, щёлкнул кнутом и погнал стадо прочь, как заправский пастух. Вот тебе и пижон!
- Стой! - взвыл Фома, - Караул! Воры!
На шум собралась толпа.
- А ты докажи, что стадо твоё. Свидетелей позови, соседей.
- Нет у меня никаких соседей. Я живу сам собой! Воры!
- А это мы сейчас проверим, на ком шапка загорится. Ну-ка, братья, станьте рядом...
Шапка, само собой, загорелась на Фоме. Фома её с проклятьями потушил под улюлюканье толпы и убежал не солоно хлебавши. Бедный Макар всё жалел брата и рвался догнать, а Ворон злорадствовал:
- С волками жить - по-волчьи выть!
Одного телёнка мы сразу же продали и накупили сказочно вкусной еды. Бедный Макар впервые в жизни смог поесть досыта и у него заболел живот. А Суховодов сетовал, что у него никогда живот не болел, что это, наверное, очень интересно, и завидовал Макару. Суховодов изо всех сил пытался объесться, запихивал в рот куски жареного мяса, помидоры, но мясо шлёпалось в пыль, помидоры выскальзывали из рук, прыгали вокруг Суховодова, будто красные мячики. Мы помирали со смеху, а Суховодов чуть не плакал.
Потом мы разыскали, наконец, девчонкин нос. Оказалось, что ей его оторвал и спрятал продавец котов в мешках. Торговец пожаловался, что проклятая девчонка совала свой нос в его мешки, из-за чего половина котов разбежалась, и сказал, что отдаст нос лишь при условии, что ему возместят стоимость удравших котов.
Мы отсчитали деньги, а девчонка получила свой нос, который тут же прирос к месту, как и бывает в сказках.
Правда, мы засомневались, что девчонка такая уж любопытная - с нами она ни словечка не проронила. И сказали, чтоб она не боялась, что у нас свобода слова и можно спрашивать что угодно и о чём угодно.
Тут она как затараторит! И кто мы, и куда идём, и как нас зовут? И почему с нами Волк на поводке, и откуда взялась эта чёрная птица?
- От вер-рблюда! - разозлился Ворон,- Любопытной Вар-рваре на базар-ре нос отор-рвали!
- Всё ясно, тебя Варварой зовут, - заткнула Петрова уши, - Это же та самая Варвара...
- Это какая "та самая"? А как ты догадалась? А в Лес вам зачем? Что за "Тайна"?..Нет, я сейчас умру от любопытства.
И, действительно, грохнулась замертво, еле откачали. И очнувшись, первым делом спросила, который час. Глянул я на волшебные часы и ужаснулся: - уже шесть минут прошло, то есть шесть сказочных лет - десятая часть отпущенного нам времени!
- А почему вам надо спешить? Клянусь, я буду помалкивать, только возьмите меня с собой! Ой, опять умираю от любопытства...
Так нас стало пятеро, не считая Ворона, телят и Волка, которого по крайней мере, теперь было чем кормить.
И мы поспешили к Лесу.
Идём себе, идём. Волк сыт, в Лес смотрит, настроение бодрое, а сзади на некотором расстоянии кто-то за нами плетётся. Мы - быстрее - он быстрее. Мы - медленнее - он медленнее.
Бедный Макар пригляделся и сказал, что издали преследователь очень похож на его брата Фому, и что он, Макар, сбегает и спросит, что ему надо. А я сказал, что пусть передаст - если Фома надеется вернуть телят, то этот номер у него не пройдёт.
Макар вернулся весь в слезах и сказал, что зря мы так плохо думаем о Фоме, что тот про телят и думать забыл, а за нами шёл с одной-единственной целью - в последний раз взглянуть на своего горячо любимого брата, с которым, возможно, никогда больше не увидится. И что Фома просит нас лишь о разрешении погреться у костра, провести с братом последнюю ноченьку, а наутро он вернётся домой.
Нам эти сентименты сразу не понравились, но Макар так умолял, так ручался...
Фома бегал вокруг костра, совал всем руку и бубнил:
- Давай дружить! Будем с тобою, как рыба с водою - ты ко дну, а я на берег! Я для друга последний кусок не пожалею - съем!
Мы, чтоб от него отвязаться, побыстрей поужинали и легли спать, наказав Макару, чтоб телят охранял как зеницу ока. Макар поклялся, что всю ночь глаз не сомкнёт. И очень обиделся за брата, что мы так к нему несправедливы.
Фома наелся, лёг поближе к костру и захрапел. Макар сидел рядом и, вздыхая, берёг телят и сон брата.
- Уснула щука, да зубы не спят! - каркал Ворон, но его никто не
слушал - очень уж спать хотелось. А наутро нас разбудило то же карканье:
- Пр-ровор-ронили! Опр-ростоволосились!
Ни Фомы, ни телят. Бедный Макар лежал связанный по рукам и ногам собственным кнутом, с кляпом во рту, и жалобно мычал.
Но самое ужасное - исчез Волк, Который Всегда Смотрит в Лес. Зачем Фоме Волк?
Оказалось, что Макар не выдержал и рассказал брату, что мы идём искать какую-то Тайну, спрятанную в Лесу, в который всегда Волк смотрит.
И Фома, само собой, решил, что Тайна - это клад. И помчался нас опередить и завладеть сокровищем. А мы теперь даже не знали, в какую сторону идти.
Бедный Макар так страдал и убивался, что нас подвёл, что пришлось нам его утешать да успокаивать. А потом...Потом ничего не оставалось, как снова идти, куда глаза глядят, как и полагается сказочным героям.
Главное - идти. Мальчиш не велел останавливаться.
- Информация о материале
- Администратор
- Категория: Верни Тайну!
- Просмотров: 170
* * *
Дуб Мудрости мы нашли сразу - он будто весь светился. Под ним лежала лопата - одна. Но копать надо было всем, по очереди.
Вдруг слышим - кто-то жалобно скулит:
- Откопайте меня, будьте людьми...
И плита с надписью:
Здесь зарыта собака.
Пожалели собаку, освободили, хоть и времени в обрез. А она радостно хвостом виляет и снова человеческим голосом:
-Вот где надо рыть...
И давай нам помогать. Да так шустро...
Подкатегории
Дремучие двери
Роман-мистерия Юлии Ивановой "Дpемучие двеpи" стал сенсацией в литеpатуpном миpе еще в pукописном ваpианте, пpивлекая пpежде всего нетpадиционным осмыслением с pелигиозно-духовных позиций - pоли Иосифа Сталина в отечественной и миpовой истоpии.
Не был ли Иосиф Гpозный, "тиpан всех вpемен и наpодов", напpавляющим и спасительным "жезлом железным" в pуке Твоpца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать "тирана всех времён и народов" на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие, попадает и Иоанна, ценой собственной жизни спасающая от киллеров Лидера, противостоящего Новому Мировому Порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторив путь от детства до седин, переоценить не только личную судьбу, но и постичь глубину трагедии своей страны, совершивший величайший в истории человечества прорыв из тисков цивилизации потребления, а ныне вновь задыхающейся в мире, "знающем цену всему, но не видящем ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой пpивлечет не только интеpесующихся личностью Сталина, одной из самых таинственных в миpовой истоpии, не только любителей остpых сюжетных повоpотов, любовных коллизий и мистики - все это сеть в pомане. Но написан он пpежде всего для тех, кто, как и геpои книги, напpяженно ищет Истину, пытаясь выбpаться из лабиpинта "дpемучих двеpей" бессмысленного суетного бытия.
Скачать роман в формате электронной книги fb2: Том I Том II
Дверь в потолке. Часть I
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Дверь в потолке. Часть II
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Последний эксперимент
Экстренный выпуск!
Сенсационное сообщение из Космического центра! Наконец-то удалось установить связь со звездолетом "Ахиллес-087", который уже считался погибшим. Капитан корабля Барри Ф. Кеннан сообщил, что экипаж находится на неизвестной планете, не только пригодной для жизни, но и как две капли воды похожей на нашу Землю. И что они там прекрасно себя чувствуют.
А МОЖЕТ, ВПРАВДУ НАЙДЕН РАЙ?
Скачать повесть в формате электронной книги fb2
Скачать архив аудиокниги
Верни Тайну!
* * *
Получена срочная депеша:
«Тревога! Украдена наша Тайна!»
Не какая-нибудь там сверхсекретная и недоступная – но близкая каждому сердцу – даже дети её знали, хранили,
и с ней наша страна всегда побеждала врагов.
Однако предателю Плохишу удалось похитить святыню и продать за бочку варенья и корзину печенья в сказочное царство Тьмы, где злые силы спрятали Её за семью печатями.
Теперь всей стране грозит опасность.
Тайну надо найти и вернуть. Но как?
Ведь царство Тьмы находится в сказочном измерении.
На Куличках у того самого, кого и поминать нельзя.
Отважный Мальчиш-Кибальчиш разведал, что высоко в горах есть таинственные Лунные часы, отсчитывающие минуты ночного мрака. Когда они бьют, образуется пролом во времени, через который можно попасть в подземное царство.
Сам погибший Мальчиш бессилен – его время давно кончилось. Но...
Слышите звук трубы?
Это его боевая Дудка-Побудка зовёт добровольцев спуститься в подземелье и вернуть нашу Тайну.
Волшебная Дудка пробуждает в человеке чувство дороги, не давая остановиться и порасти мхом. Но и она поможет в пути лишь несколько раз.
Торопитесь – пролом во времени закрывается!..