(2000 год)Прочла я как-то в “Совраске” беседу Виктора Кожемяко с Михаилом Антоновым на тему “Коммунизм и христианство”.
Дозвонилась до Кожемяко и сказала, что хочу написать отклик. Получила “добро” страниц на семь.
Вот отрывки из этого отклика:
“Спасибо за “Православную страницу”. Где мы, “советские православные люди”, можем, наконец-то, обсудить самую сейчас актуальную для тысяч людей тему – коммунизм и Небо.
Не космическое, а которое “не от мира сего”, обещающее человеку выход в подлинное бессмертие.
Думается, что лишь разобравшись в плюсах и минусах монархического и советского прошлого нашей страны, отделив “пшеницу от плевел”, мы сможем вместе построить новую идеологическую крепость – коммунизма с Богочеловеческим лицом.
Согласна с участниками беседы – основная причина распространения атеизма в царской России и оскудения веры – церковная проповедь “непротивления злу”, искажающая смысл слов Христа.
Который учил “не противиться “злому”, а не “злу”.
Совесть обличала - официальная церковь предпочитала закрывать глаза.
В результате – массовый поиск Истины вне храма.
Трудно согласиться с М.Антоновым, что “Христос не оставил нам норм идеального устройства общества и государства”.
Оставил!
Для внимательного ока инструкции разбросаны повсюду: всякое растение, птица, наше тело, любой живой организм свидетельствует о Замысле...
Вот корень, ствол, ветви, каждый лист - всё взаимосвязано, поддерживает и питает друг друга.
Всё на своём месте, самоотверженно работает на Целое, а Целое – на каждого.
Здесь даже самые первые листья , которые когда-то осенью давным–давно отпали, продолжают жить в дереве – в его настоящем и будущем.”
Далее я поведала про Изанию - что она “могла бы стать прообразом нового обновлённого Союза, о котором многие из нас мечтают.
В его основу легла бы не столько социальная, сколько духовная революция.
Объединение в противостоянии Новому мировому порядку, царству Зверя.
Ведь Творец завещал нам “выйти из Вавилона” дурных страстей и материальных “тленностей”, построив новое здание на камне “во главе угла”, который в своё время так опрометчиво отвергли строители.
В результате чего всё и рухнуло”.
* * *
Я передала статью в редакцию, где её, само собой, благополучно потеряли.
Пришлось отлавливать лично товарища Кожемяку.
Виктор Стефанович встретил меня сумрачно, пролистал опус и сказал, что ежели мне нужна реклама Изании, то надо было написать несколько строчек, а не семь страниц.
Я ответила, что Изания необходима вовсе не мне, а людям, так сказать, человечеству.
А потом мы ведь по телефону обговорили объём...
Ни о какой договорённости он, разумеется, уже не помнил. Да и про тему “Христос и коммунизм” думать забыл, сообщив, что сейчас занимается совсем другим (кажется, Шолоховым).
Я возразила, что Шолохов Шолоховым, а Бог - Богом. И в вопросах идеологии топтаться на месте смерти подобно.
Тут он стал закипать. На лице появилось то самое: “Ходют тут всякие”, когда у занятых людей через полчаса совещание. И попробовал учинить мне разнос, как в добрые старые времена.
Пришлось снова помянуть про “патроны”.
Виктор Стефанович немного смягчился.
Я спросила, как он себя чувствует, не дать ли что-нибудь от сердца?
Выглядел он действительно неваженецки - лицо серое, мешки под глазами...
Таблетку анаприлина проглотил сразу.
Мне стало его жаль, посоветовала отказаться от совещания. Он уныло отмахнулся. Короче, полыхал на работе.
Я стала прощаться.
- Может, всё-таки дадим рекламу? – вздохнул он.
- Да ладно, спасибо. “Завтра” уже давало.
Я тогда не обиделась. Приносила им ещё какие-то частушки к президентским выборам, где, помнится, были такие строчки:
Кто вы, В.В.Путин?
Путь али Распутин?
Что-то от Дзержинского,
Что-то от Бжезинского...”
Снова ни ответа, ни привета. Красно-коричневая дыра.
“Совраску” я выписывала с тех пор, как она стала считаться оппозиционной, но в конце концов, каюсь, даже в руки брать не желала, постепенно докатившись до стремительно левеющего МК.
Со временем и “левым” в Думу перестала названивать.
До сих пор скорблю, сколько денег извела по межгороду.
Боже, какими мы были наивными!..
Хоть уже далеко не молоды.
В поисках соратников до упора обзванивала внесённые в список кандидатуры.
Развозила книги, некоторым дарила. Одни читали, хвалили. Другие просматривали, предлагали при случае встретиться и серьёзно обсудить...
Но как-то не получалось. Все были заняты (в том числе и я), и постепенно телефонное общение сводилось на нет.
Шёл белый бычок по доске...
Вот Марлену Мартыновичу Хуциеву (он был худруком в телевизионном “Экране”, когда я там работала сценаристом) оставляла по договорённости с дарственной надписью все свои книги в киоске кинематографистов на Васильевской.
Звоню до сих пор, скорее уже по традиции:
- Да, Юля, помню, обязательно надо поговорить. Но я сейчас убегаю (сплю, болею, у меня люди, пишу сценарий, уезжаю).
Так что позвони через час (вечером, завтра, через недельку, через месяц).
Я забываю, не звоню. Потом всё повторяется.
И каждый раз вспоминается некий таинственный “Женя”, с которым героиня хуциевского “Июльского дождя” так же “сотрясала воздух” по телефону.
Отдала “Двери” Станиславу Куняеву в “Наш современник”.
Он при встрече сказал, что роман гуляет по редакции и что я “выдумщица”.
Леонид Бородин (“Москва”), наверное, так и не прочёл – не знаю. Обратно удалось вернуть лишь первый том, другой потерялся.
Прочёл Виктор Алкснис (вынашивала какие-то утопические планы по поводу развёртывания Изании в Одинцовском районе, где он был избран депутатом).
Но поговорить серьёзно так и не пришлось – то Виктор Имантович был всю дорогу занят, то я одумалась, сообразив, что есть Одинцовский район и какие там ставки на кону.
Замочат ни за грош.
Состоялся интересный разговор с Александром Зиновьевым на его кафедре в МГУ. К роману он отнёсся очень хорошо, но счёл Изанию “утопией”.