Так я “заболела” Изанией. Стояла ли на вокзале, ловя привычным взглядом потенциальных покупателей, крутила ли им на коленке букеты – кому пять цветков, кому семь, кому чётное – на похороны;
возвращалась ли усталая домой, сидя в тамбуре на пустом перевёрнутом ведре среди чужих ног и коробок; или гуляла по лесу с Джином....
Поливала грядки, полола – повсюду Изания была со мной, это царствие Божие на земле, которое мне предстояло сотворить.
Этот “пятый сон Веры Павловны”…
Я записывала его манящие видения на старых и новых газетах, клочках квитанций, шоколадных обёртках и масляных салфетках от пирожков, на каких-то лесных бумажках подозрительного происхождения, коробках из-под сигарет и лекарств.
В кармане джинсов у меня всегда лежал шариковый карандаш, но записная книжка, сколько ни пробовала её заводить, вечно куда-то исчезала. Поэтому я, в конце концов, плюнула и смирилась, просто переписывая в конце дня все записи с бумажек и картонок на машинописную страницу.
Сразу же придумалось и имя лидера Изании – Егорка Златов. Егор, Георгий – это, само собой, Освободитель на белом коне. А Златов… Сталь, злато…
“И будет по всей земле, говорит Господь: две части на ней будут истреблены, вымрут, а третья останется на ней. И введу эту третью часть в огонь, и расплавлю их, как плавят серебро, и очищу их, как очищают золото: они будут призывать имя Моё, и Я услышу их...” (Зах.13, 8-9).
“Так говорил Златов”…
Ещё одна рубрика появилась в мистерии, куда вошли размышления героя-лидера - буквально захлестнувший меня поток будто подслушанных изречений и раздумий, которые я едва успевала на чём попало фиксировать.
А потом непостижимым образом самые, казалось бы, несовместимые пласты будущей книги соединились сами собой в некий “многослойный фантастический пирог”, как написал в отзыве один из первых читателей и рецензентов романа.
Судьба героини, “минуты роковые на пиру богов”, который ей суждено было посетить. Мистическая подготовка суда над Сталиным в Преддверии вечности. Описание Изании, документальные страницы свидетельств о вожде в русле истории страны и случившегося с ней “апокалипсиса”.
Выдержки из Священного Писания, высказывания отцов Церкви, религиозных философов и новоиспечённого Егорки Златова…
Юлия: - Да он у нас под ногами, дорогой Юстас. И хрусталь, и золото, и таланты, и замечательные люди. Всё только надо организовать, довести до ума. Вот я несколько дней, разозлившись и отложив все дела, пролистывала столичные и областные рекламные газеты. Просто море невостребованных мастеров, ресурсов, возможностей – можно сто изаний построить. “Хрусталя” полный примус. План моста, в основном, тоже есть. Хоть и “не до Кремля”, - нам туда ни к чему. Чтобы Изания “заработала на другом принципе” нужна не “тыща готовых энтузиастов”, как Вы пишете, а всего лишь несколько человек. Настоящих энтузиастов, делателей, организаторов, без которых самый идеальный проект повиснет в воздухе. Об этом ещё вождь сказал – “Кадры решают всё”.
“Жатва” – толпа, потенциально великая, которая становится народом, если её организовать и вести “верной дорогой”.
Я в своё время была журналисткой и могу засвидетельствовать, что все начинания и движения - всяких там стахановых и бригад комтруда, организовывали мы, журналисты.
Потом, уже в порядке частной инициативы, я селила у себя и перевоспитывала вернувшихся из тюрьмы бомжей и алкашей. Так они за несколько недель становились праведниками и передовиками производства, но держались, пока их кто-то держал и вёл к цели. Как только отпустишь – всё, загремел.
Я по природе – лидер. И, конечно, при первой возможности сама впрягусь в поиски “делателей”, несмотря на пенсионный возраст (пока ещё, честно говорю, занималась не практикой, а теорией). Но нам нужна будет убеждённая команда проводников-альпинистов, спасателей, умеющих вывести народ из пропасти к вершине в экстремальных условиях. А не просто организаторы очередной богадельни. Ни в коем разе не хочу последних принизить, они делают своё большое дело. Но согласитесь, Юстас, - надо уже с закладки фундамента определить, что именно мы будем строить. Вот жил когда-то в Калуге чудак, о ракетах мечтал. Так и помер в нищете в обнимку с чертежами. А пришли бы Вы к нему и предложили лучше построить для людей тарантас – просто, понятно и вполне осуществимо... Наверное, послал бы куда подальше.
Не хочу себя сравнивать с Циолковским, но к тарантасу тоже душа не лежит. К этой вашей “примитивной конкретике”. Впрочем, ежели Вы мне объясните, как на тарантасе можно одолеть вампиров с их персональными самолётами (а именно это- цель Изании) – извольте. Ждём-с.
Юстас: - И на первом этапе это простой и ясный принцип: для людей (для них делается-то или для кого?), который они поймут. И придут. А среди них, глядишь, и энтузиасты найдутся.
Юлия: - Ну какой же он “простой и ясный”? Чистая абстракция. И Гитлер создавал третий рейх “для людей”. И бардаки строят не для инопланетян, и крематории. И Союз разваливали “для людей”. И ваучеры народу раздавали, и сериалы крутят, и Кашпировского в ящик пригласили – всё для него, любимого народа. Вампирские когти, клыки и шерсть уже потом повылезали из-под овечьих шкур.
Само собой, Изания тоже будет в первую очередь обеспечивать людей “хлебом насущным”. Но он для нас – всего лишь средство взаимно освободиться от материальной и родовой необходимости, чтобы самореализоваться в самом высоком понимании этого слова. Осуществить призвание. Это совсем не означает, что все должны стать изобретателями и режиссёрами. Но Изания даст возможность простому сантехнику и автослесарю своими средствами приобщиться к созданию фильма, научно-исследовательского центра или “школы мастеров” для наших детей. Разве это не замечательно?
Я в который раз повторяюсь, но что ж Вы никак не врубитесь?
* * *
Юстас: - Год назад, а то и больше Ю.И. уже излагала про Изан-банк, а в книжках написала про него же и того раньше.
Юлия: - Верно, самой надоел ликбез. Но речь-то в последнем послании шла не столько об Изан-банке, сколько о Фонде Взаимопомощи. Который позволил бы нам оперировать наличными и общаться с внешним миром, послужил бы для “Теремка” тем самым “трансформатором” безболезненного перевода средств из иуе и обратно. Вы же сами не так давно сетовали, что дачнику “с улицы” будет очень хлопотно снимать у изанина дачу. Поскольку придётся вместе с ним куда-то ехать, оплачивать своими долларами чужие счета и т.д. Теперь обладателю “зелени” надо просто внести в Фонд Взаимопомощи необходимую сумму в виде “пожертвования”. Она сразу же пойдёт на оплату текущих заявок и будет зафиксирована на счету хозяина дачи в иуе, (уже в Изан-банке). На неё он сможет по льготным тарифам приобрести у нас продукты, осуществить ремонтные работы, пользоваться нашим транспортом, снять комнату в Москве, подлечить зубы и.т.д.
Ну где Вы тут видите “Коммунизм Загоризонтный”? Всё очень просто и понятно. Любой человек, желающий воспользоваться нашими услугами, их получает, внося деньги непосредственно в Фонд. Если он имеет членский билет Изании и счёт в иуе, ему, безусловно, скидка. Если же нет – оплатил, получил своё и иди гуляй. Понравилось - приходи ещё. Хочешь пользоваться скидками – вступай в наши ряды.
Давно была бы очередь
Юстас: - Где на Ю.И. написано, что она не “Властелина” какая-нибудь?
Юлия: - Уверяю Вас, если бы на Ю.И. было написано “Властелина”, которая выдаёт за полцены машины, к ней бы уже выстроилась очередь в три километра.
И не потребовалось бы никаких гарантий. И народу было бы плевать, что она только что с нар слезла, и на все разоблачения и предостережения плевать. Всё это уже сейчас происходит в каком-то подмосковном дворике. Вообще ничего не написано, никаких гарантий, только слух – “Властелина!” – и народу навалом. Неужто не смотрели по ящику – забавный сюжет. “Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад”. А потому что халява.
Это - не наш контингент, Юстас. И сутками просиживающие в собесах, и митингующие с плакатами “Хочу есть!” - тоже не наши. “Наши” снова и снова дают объявления с предложениями своих рук, мозгов, талантов, имущества. Они бьют лапками, желая выбраться из болота, и дело Изании – им помочь. Это люди, уже заранее знающие, что идут на риск, (в индустрии объявлений тоже полно жулья, и ни на ком ничего “не написано”). Но они всё же рискуют, и это – “наши”.
Я не хочу быть единственным учредителем Фонда, хоть многие и просят, - как раз из-за слишком большой нагрузки и ответственности. Нужно хотя бы человека три: идеолог, финансист и практик. Пассионарии, первопроходцы, бескорыстно преданные делу. Нужна и группа народного контроля над заявками по налу. Без которой никто, включая самих учредителей Фонда, наличных на руки получить не сможет.
Так что, если я, допустим, захочу снять фильм по своей книге, я подам в Фонд заявку, подберу себе добровольцев-компаньонов из числа членов Изании, у которых приличные счета в иуе. Затем мы с ними составим смету и передадим в группу народного контроля по поводу возможных сроков перечисления денег в студию.
Во всяком случае, если у нас будет Фонд, я смогу искать спонсора на создание фильма не среди толстосумов, а среди изан, отдав компаньонам по договору соответствующие доли прибыли от показа. И рискуем мы на равных - прочие изане в случае нашей неудачи ничего не теряют.
Кстати, если бы это сбылось, я свою долю прибыли целиком отдала бы на съёмку нового фильма, поместив её в виде иуе до поры, до времени, на свой счёт в Изан-банке. А наличные крутились бы для реализации чьих-то других проектов. Пока, глядишь, нашлись бы у меня ещё компаньоны. Разве это не выход для простаивающих годами режиссёров, стареющих актёров? Мы, писатели, хоть книжки можем выпускать, а они?
* * *
Юстас: - И нельзя рассчитывать на идеальные условия, частью которых являются идеальные люди. Люди у нас, слава Богу, есть просто замечательные, но не идеальные. И на них к тому же будет давить неидеальная среда.
Юлия: - Я вовсе не рассчитываю на идеальных людей, а на тех, для кого деньги – лишь средство реализовать духовно-творческий потенциал. Свой и друг друга. Мы вполне можем, делая членские взносы в Фонд и “доводя до ума” свои внутренние резервы (а их при внимательном рассмотрении окажется немало), взять на сдельную работу на разных условиях мастеров всех насущных профилей.
Осуществить в течение какого-то срока среди них “естественный отбор”. Свести их друг с другом (например, строителю нужен транспорт, питание, проживание, занятия с детьми – уже получится дешевле), и понемногу запустить Изанию. Им, уже состоявшимся мастерам, у нас будет выгодно (гарантированные заказы).
А “саморегуляция” – это конкуренция внутри системы, когда выгадывает специалист наиболее добросовестный и не рвач. Только на практике люди смогут убедиться, что принципы Изании – на просто выгодны, но и воистину являются формулой Жизни. Потому что без них, других, ослепнешь, задохнёшься без крови, захромаешь и вообще рухнешь со всем телом в канаву. Ветхий мир этого не признаёт, вернее, не желает признавать. И потому работает на самоуничтожение.
Юстас: - И давайте договоримся о Могучей Изании. Пусть она будет! Я – за. И все – за. А теперь оставим эту красивую картинку и посмотрим в окно. Где энтузиастов будем брать?
Юлия: - Вот я и повторяю: глядеть надо не в окна – там разве что ворон увидишь, а в газетные объявления о предложениях услуг, жилья, изделий, различного оборудования и т.д.
Регулярно обзванивать людей, информируя об Изании и выясняя, согласны ли они попробовать с нами сотрудничать и на каких условиях. То есть постепенно формировать базу данных по разным профилям. Сумеем делом убедить уже готовых мастеров в правоте и выгоде Изании – получим энтузиастов. Можно также нанять их для передачи опыта молодёжи. И не только молодёжи. Для обучения “наших” разным полезным специальностям, лучше всего на практике (например, вместе строя друг другу дома или ремонтируя автомобили) – тогда мы очень быстро сможем получить свои кадры.
Просто хочу сказать, что энтузиастами не рождаются, а становятся. Как это там у Высоцкого? “Парня в горы тяни, рискни…”
В Советском Союзе хватало трещин, пропастей и лавин, всяких там вредительств-предательств... Но всё же это было общество восхождения, чем мне и интересно. И Изания интересна именно как продолжение, преемница общества тех, кто хочет “восходить”.
* * *
Игорь: “Раздача книг”: - Ну давайте я попробую передать по нескольким ближайшим библиотекам. А своим знакомым можно раздавать?
Юлия: - Можно, но не в собственность. На каждой книжке будет написано: “Фонд Взаимопомощи Изания”. Эта книга продаже не подлежит. Прочти и передай другому”. И адрес нашего сайта, где можно будет узнать о проекте. А впоследствии – укажем и номер счёта будущего Фонда. Это послужит своеобразной рекламой. Так что, ежели согласны поучаствовать, передам Вам для начала пару пачек “Последнего эксперимента” и “Лунных часов”. Дайте знать.
Похоже, новое название сценария - “Завтра, после моей смерти” стало символичным для перспективы реализации большинства моих творений.
Ну что ж, хотя бы приносило деньги... И вместо “паучка” я купила себе старинный письменный столик с инкрустациями, который тут же потребовал новую спальню. В мебельном такую приглядела– “Людовик 14-й”, не больше, не меньше. Но продаже он почему-то не подлежал – только для дипкорпуса и нашей элиты по спецразрешению. Огромная белая кровать с обивкой вишнёвого шёлка в мелкозолотую розочку, вместительный шкаф и трюмо под старину, с золотистой отделкой и золотыми ключиками, пара тумбочек и пуфик с резными ножками. Я возжелала этого “Людовика” и пилила Бориса, пока он не отправился к самому Трегубову, начальнику Главного управления торговли Мосгорисполкома, о котором когда-то что-то писал.
Трегубов санкцию дал. И вот заветный оплаченный чек у меня в кармане. Доставка магазинная, но сборка... Я так устроена, что помню все цены со времён полбуханки хлеба, которую мы с бабушкой купили на послевоенном химкинском рынке за сорок пять рублей. “Людовик” стоил две тысячи сорок, запакованный в ящиках. А за сборку его магазинные ребята потребовали десять процентов. То есть две месячных редакторских зарплаты. Мы, само собой, отказались. Привезли ящики домой, распаковали. Всё бы ничего, но в деталях какие-то странные углубления, нужна специальная отвёртка. Позвонили соседу Володе, капитану дальнего плавания. - Пару пузырей нам с Борисом поставишь? - О чём речь!..
За несколько часов спальня была собрана и обмыта. На сэкономленные деньги я купила старинную картину “Цыганка с бубном” и повесила над трюмо. А на кровать “Людовик” водрузила покрывало в мелкую розочку под номером 565 484. Так я отметила похороны своего очередного несостоявшегося фильма.
Периодические безумства хоть в какой-то мере помогали отвлечься от этого кошмара. Осознания своей полной беспомощности в руках имеющих власть людей, начиная с режиссёров и кончая начальством всех уровней.
Написала я у нас в “Экране” документальную короткометражку о знаменитой когда-то гимнастке Урбанович. Сценарий приняли, включили в план, назначили никому не известного режиссёра. (Не хочу называть фамилии, потому что теперь-то он достаточно известный). Я понимаю мальчика, он воспользовался моим сценарием как трамплином, чтобы попасть в план. У него были совсем другие намерения, и снял он свой, действительно очень талантливый фильм про совсем другого тренера по гимнастике.
По договору я имела право на сто процентов (сценарий не реализован по не зависящим от автора причинам), и упёрлась: - деньги на бочку. Я научилась жёсткости. Впоследствии мне это припомнили, когда отсрочили приём в Союз Кинематографистов – мол, получила деньги не за свой сценарий. Но мне было плевать, больше я в Союз заявлений не подавала. Вступила в Комитет Литераторов, чтобы шёл стаж, и успокоилась.
Деньги и связи всё уверенней “правили бал” в “нашей юной прекрасной стране”, надо было только изловчиться делать их, где возможно. Так что “перестроилась” я задолго до Горбачёва и постепенно поняла, что гораздо “надёжней, выгодней, удобней” торговли пером иные способы заработка.
Трегубов ещё однажды всплывёт в нашей жизни, когда Борис придёт его просить о “Волге”. В приёмной будет сидеть расстроенный Ролан Быков, присмотревший себе мебельный гарнитур за энную сумму, который, как ему сказали в магазине, “уже выписан”. По слухам, мебель на днях должна была подорожать вдвое, и Быков высказал трегубовскому помощнику подозрение, что продавцы нарочно придерживают гарнитур, чтобы продать подороже.
Борис изобразил, как помощник всплеснул руками, округлил глаза и воскликнул: - Что вы, разве может такое быть? Это же обман народа! У него был потёртый ремень и стоптанные туфли – тоже, как и коллекционер Вишневский, оказался одним из богатейших людей в Москве.
Не ведаю, чем кончилась эпопея с гарнитуром, но Борису Трегубов сказал: - Потом, поезди пока на Жигулях. И подписал соответствующую бумагу, чему мы всё равно были рады. А через некоторое время Борис, зайдя к приятелю, у которого была “кремлёвка”, попросил разрешения позвонить в Главное управление торговли, чтоб напомнить насчёт “Волги”. Тот разрешил. - Кому звонить-то? – Трегубову. – Клади трубку, Боря. Дядя пошёл на посадку.
Так и случилось. “Волгу” мы купим перед самой “перестройкой” – честно, дали от АПН.
Вот я и буду метаться между “Людовиком”, приёмной антиквариата на Октябрьской, Останкинскими коридорами, пишущей машинкой и дачным “концлагерем”, в котором всё ужесточался каторжный режим, прибавлялось работы.
С ранней весны приходилось пахать и сажать, развозить “торф, песок, навоз” под разрастающиеся деревья и кустарники, добавлять смесь в проваливающиеся грядки. Полоть, перестраивать, пристраивать. К тому же я ещё и кур завела для полного счастья, соблазнившись дешёвым зерном и комбикормом – всё это часто привозили в посёлок.
нимался повседневно делами армии, думал о предстоящих сражениях на суше, в небе и на море. Если бы не это обстоятельство, очевидно, Беломоро-Балтийский канал вряд ли начали бы рыть. По нему первым прошёл в 1933 году караван военных судов из Балтики в Белое море.
Там, в Полярном, ныне всем известной базе Северного флота, в кают-компании миноносца, глядя в иллюминатор, высокий гость поразил моряков, как пророк, предвидением:
“Что такое Чёрное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Большой флот здесь. Отсюда мы сможем взять, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда!”
Когда ему моряки докладывали, что без Южного Сахалина наш Тихоокеанский флот в мышеловке, он обещал: “Будет вам Южный Сахалин!”. Который сейчас есть желающие отдать.
Даже когда он ехал с детьми на дачу. Говорил в машине о важности артиллерии в будущих боях, убеждал сынов учиться на артиллеристов: - Ребята, скоро война, и вы должны стать военными…
От Сталина они услышали крылатые слова: “Артиллерия – бог войны”. Их он произнёс в Кремле, на встрече с выпускниками военных академий, незадолго до нападения Германии на Советский Союз. Старший сын Яков и приёмный сын Артём послушали совета и поступили в артиллерийскую академию. Младший сын Василий рвался в лётчики, отец ему в этом не помешал.
- Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации. Я был поражён его осведомлённостью. Он разговаривал как авиационный специалист - свидетельствует авиаконструктор Александр Яковлев.
Первая наша победа произошла в московском небе, а на земле всё складывалось ужасно.
Немецкие танки вышли на дальние подступы к городу. Началась Московская битва, где решалась судьба не только столицы, страны, но и всей континентальной Европы, лежавшей у ног Гитлера.
Московская система противовоздушной обороны, авиация и зенитная артиллерия выдерживали удары с воздуха. Здание сил ПВО с бомбоубежищем выстроили на Мясницкой, у станции метро “Кировская”. От дома проложили подземный ход в метро. Генеральный штаб и Ставка такого бункера не имели.
Что доказывает: Сталин в 1941 году воевать не собирался. И верил истово, что Гитлер войну не начнёт, пока не разгромит Англию. Но роковым образом просчитался.
Узнав ночью 22 июня, что началась война, вернулся в Кремль с “Ближней дачи”, и в кабинете, где собрались соратники, несколько раз выругался: “Обманул-таки, подлец Риббентроп!” В ту белую ночь выглядел подавленным, но ни от кого не скрылся за городом, как пишут.
Двери его кабинета открывались перед высшими чинами 29 раз, на следующий день - 21 раз, на третий день – 20. И так всю войну, что зафиксировано в журнале посещений, который вёлся до последнего дня жизни вождя.
Оправдываясь за аресты, Сталин говорил: - Ежов – мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в наркомат – говорят, уехал в ЦК. Звонишь в ЦК- говорят, уехал на работу. Посылаешь к нему на дом – оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли.
Когда прервалась связь с Западным фронтом, Сталин с соратниками приехал на Знаменку, в наркомат обороны и, выслушав доклады военачальников, устроил им разнос с матом, которым владел в совершенстве.
По одной версии, после того громкого скандала начальник Генерального штаба попросил членов политбюро не мешать работать. По другой версии, озвученной свидетелем этой сцены, начальник Генштаба “разрыдался как баба”. Им состоял тогда, как известно, Жуков.
Выйдя из кабинета, Сталин подавленным сподвижникам с горечью сказал: - Ленин оставил нам великое наследство. А мы все его просрали.
Наутро после той бурной сцены Сталин 30 июня образовал Государственный комитет обороны, который под его рукой взял всю власть в стране. В полдень 3 июля он прибыл на Центральный телеграф и выступил впервые перед народом, начав речь проникновенными словами: - Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Обращался с этими словами и к сыновьям на фронте, куда велел их отправить в первый день войны. Старший сын Яков, оказавшись в окружении, на приказ отойти ответил: - Я – сын Сталина и не позволю батарее отступать. После боя попал в плен в числе трёх миллионов красноармейцев и командиров. А жена его Юля, заподозренная в пособничестве врагу, по приказу тестя оказалась в тюрьме и ссылке, как родственница военнопленного.
Ночевать Сталин, как до войны, по-прежнему ездил на “Ближнюю”. Кроме кабинета в Кремле у него появилась резиденция на улице Кирова 37, рядом со штабом ПВО. Она разместилась за оградой в одноэтажном особняке, некогда принадлежавшем меценату и купцу Солдатенкову. Его бывший дом служил до войны детским садом.
Во время налётов Верховный главнокомандующий покидал особняк, проходил в здание ПВО, откуда по подземному ходу шёл на станцию метро “Кировская”. Там, на недосягаемой для бомб глубине, находились узел связи Сталина, кабинеты Сталина, начальника Генерального штаба, членов Ставки.
Немцы хорошо знали, где жил и работал Сталин. Бомбы сыпались и на “Ближнюю дачу”, и на Кремль, где погибли многие бойцы охранного полка. Мощная фугасная бомба попала в дом штаба ПВО, убив офицеров и солдат.
(Телохранитель Сталина в те годы, ныне покойный Алексей Рыбин лично мне рассказывал, как на “Ближней” во время бомбёжки он тщетно пытался увести вождя в убежище, но тот лишь отмахнулся: “Наша бомба мимо нас не пролетит” - Юлия).
В середине октября положение Москвы стало отчаянным. Под Вязьмой войска попали снова в гигантский германский “котёл”, где на медленном огне гибли, не давая врагу сходу прорваться к Кремлю.
- У нас большая беда, большое горе, - услышал в день прорыва Западного фронта вызванный с фронта генерал, - Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружены шестнадцать наших дивизий. Что будем делать?
А командующему Западного фронта Коневу, потерпевшему поражение, сказал о себе в третьем лице, так объяснив ему причины катастрофы:
- Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек. Вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам. Товарищ Сталин сделает всё, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение.
Но до мига победы в декабре город пережил величайшую трагедию, начавшуюся 15 октября. В тот день за номером 801 вышло постановление Государственного комитета обороны “Об эвакуации столицы СССР”.
В нём среди прочих немедленных мер в скобках значилась ещё одна – “т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке”. Но шила в мешке утаить не удалось, весть о предстоящей эвакуации вождя просочилась за стены Кремля, в атмосферу города.
Началась паника. Люди бросились к поездам, на шоссе, ведущие на восток. Переворачивали машины с бежавшими начальниками, громили магазины…
Сапёры заминировали “Ближнюю”, охрана вывезла книги в Куйбышев, ставший играть роль дублёра столицы. Дачу в Зубалове взорвали.
На запасном пути стоял под парами паровоз и правительственный поезд. В одном из романов о войне описывается, как якобы Сталин приехал на этот охраняемый войсками НКВД путь и в глубоком раздумье ходил долго вдоль вагонов, решая в душе гамлетовский вопрос: уехать ему или не уезжать из Москвы?
Это, конечно, выдумка. Случись такая “эвакуация”, и магнетизм Сталина на его окружение и народ, очевидно, перестал бы действовать. Кто знает, что бы тогда случилось.
Но верно и то, что на аэродроме с заведёнными моторами четыре “Дугласа” ждали приказа на взлёт. “ Чтобы его без минутной задержки исполнить, полковник Грачёв сидел в кабине личного самолёта Сталина” – так утверждает один из охранников вождя.
Однако на “Ближнюю” хозяин и в ту ночь приехал ночевать, прилёг во флигеле с телефоном правительственной связи. Большой дом приказал разминировать, что вызванные сапёры срочно исполнили. Однако Большой театр, здания Кремля, Старой площади стояли на взрывчатке. Минировались заводы и мосты, всё, что могло достаться на радость врагу.
Тогда Сталин проявил изумительную выдержку и такт, поражавший особенно его охрану, знавшую подноготную жизнь вождя. Чем тревожнее становилась обстановка, тем спокойнее выглядел вождь, проявляя в общении с генералами и наркомами терпимость, дружелюбие, оптимизм, никак не вызываемые трагическими известиями с фронта.
С каждым днём его линия неуклонно приближалась к объявленной на осадном положении Москве. От Красной Поляны, занятой немцами, до Центрального аэродрома насчитывалось 20 километров. До Красной площади – 27 С холмов Красной Поляны немцы собирались стрелять по Кремлю из тяжёлых пушек фирмы Круппа, которые они подвезли на платформах из Германии.
В те дни германские газеты писали, что Москва видна в артиллерийский бинокль. В разговоре с озабоченным Рокоссовским, оборонявшим этот самый близкий к Москве участок фронта, Сталин проявил полное доверие и не учинил ему разнос, как некогда Коневу, чуть было не поставленному к стенке за катастрофу под Вязьмой.
На вопрос авиаконструктора Яковлева: “Товарищ Сталин, а удастся ли удержать Москву?” – последовал неторопливый ответ после того, как легендарная трубка была набита свежим табаком:
- Думаю, что сейчас не это главное. Важно – побыстрее накопить резервы. Вот мы с ними побарахтаемся немного и погоним обратно.
Так “барахтались” в октябре и весь ноябрь.
Несмотря на ежедневные налёты в любое время суток, Сталин приказал провести торжественное заседание Московского совета по случаю 24 годовщины Октябрьской революции и военный парад на Красной площади, дав из своих резервов 200 танков.
После тех праздников в результате нового генерального наступления на Москву войска Гитлера подошли к стенам Москвы, Химкам. Но теперь за спиной Сталина стояли наготове армии, готовые к генеральному наступлению. Разгрому немцев под Москвой.
В Елоховском соборе, как пишут, 4 ноября на литургии по случаю праздника иконы Казанской богоматери отец Иаков Абакумов, не однофамилец, родной брат начальника военной контрразведки “СМЕРШ”, пропел здравицу “первоверховному вождю”.
“Жуков спас Москву” – так в представлении на звание маршала Советского Союза написал Сталин, что не помешало ему после войны арестовать генералов, воевавших под командованием великого полководца.
В свою очередь, и Жуков ценил “государственный ум” Сталина. А мне по случаю 25-летия Московской битвы сказал:
- Великая победа народа. Тяжёлая победа. Враг шёл на нас самый тяжёлый. И мы его разгромили.
Победил злейшего врага человечества не Бог в небе, а “царь и бог” на земле, накопивший резервы. И доблестные дивизии Западного фронта, научившиеся к тому времени у противника воевать.
Если в годы “Большого террора” народ испытывал в полной мере злодейство Сталина, то в военные годы проявилась его гениальность, как неустрашимого и мудрого главы государства”.
“К войне Сталин готовился задолго до её начала. Занимался повседневно делами армии, думал о предстоящих сражениях на суше, в небе и на море. Если бы не это обстоятельство, очевидно, Беломоро-Балтийский канал вряд ли начали бы рыть. По нему первым прошёл в 1933 году караван военных судов из Балтики в Белое море.
Там, в Полярном, ныне всем известной базе Северного флота, в кают-компании миноносца, глядя в иллюминатор, высокий гость поразил моряков, как пророк, предвидением:
“Что такое Чёрное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Большой флот здесь. Отсюда мы сможем взять, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда!”
Когда ему моряки докладывали, что без Южного Сахалина наш Тихоокеанский флот в мышеловке, он обещал: “Будет вам Южный Сахалин!”. Который сейчас есть желающие отдать.
Даже когда он ехал с детьми на дачу. Говорил в машине о важности артиллерии в будущих боях, убеждал сынов учиться на артиллеристов: - Ребята, скоро война, и вы должны стать военными…
От Сталина они услышали крылатые слова: “Артиллерия – бог войны”. Их он произнёс в Кремле, на встрече с выпускниками военных академий, незадолго до нападения Германии на Советский Союз. Старший сын Яков и приёмный сын Артём послушали совета и поступили в артиллерийскую академию. Младший сын Василий рвался в лётчики, отец ему в этом не помешал.
- Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации. Я был поражён его осведомлённостью. Он разговаривал как авиационный специалист - свидетельствует авиаконструктор Александр Яковлев.
Первая наша победа произошла в московском небе, а на земле всё складывалось ужасно.
Немецкие танки вышли на дальние подступы к городу. Началась Московская битва, где решалась судьба не только столицы, страны, но и всей континентальной Европы, лежавшей у ног Гитлера.
Московская система противовоздушной обороны, авиация и зенитная артиллерия выдерживали удары с воздуха. Здание сил ПВО с бомбоубежищем выстроили на Мясницкой, у станции метро “Кировская”. От дома проложили подземный ход в метро. Генеральный штаб и Ставка такого бункера не имели.
Что доказывает: Сталин в 1941 году воевать не собирался. И верил истово, что Гитлер войну не начнёт, пока не разгромит Англию. Но роковым образом просчитался.
Узнав ночью 22 июня, что началась война, вернулся в Кремль с “Ближней дачи”, и в кабинете, где собрались соратники, несколько раз выругался: “Обманул-таки, подлец Риббентроп!” В ту белую ночь выглядел подавленным, но ни от кого не скрылся за городом, как пишут.
Двери его кабинета открывались перед высшими чинами 29 раз, на следующий день - 21 раз, на третий день – 20. И так всю войну, что зафиксировано в журнале посещений, который вёлся до последнего дня жизни вождя.
Оправдываясь за аресты, Сталин говорил: - Ежов – мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в наркомат – говорят, уехал в ЦК. Звонишь в ЦК- говорят, уехал на работу. Посылаешь к нему на дом – оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли.
Когда прервалась связь с Западным фронтом, Сталин с соратниками приехал на Знаменку, в наркомат обороны и, выслушав доклады военачальников, устроил им разнос с матом, которым владел в совершенстве.
По одной версии, после того громкого скандала начальник Генерального штаба попросил членов политбюро не мешать работать. По другой версии, озвученной свидетелем этой сцены, начальник Генштаба “разрыдался как баба”. Им состоял тогда, как известно, Жуков.
Выйдя из кабинета, Сталин подавленным сподвижникам с горечью сказал: - Ленин оставил нам великое наследство. А мы все его просрали.
Наутро после той бурной сцены Сталин 30 июня образовал Государственный комитет обороны, который под его рукой взял всю власть в стране. В полдень 3 июля он прибыл на Центральный телеграф и выступил впервые перед народом, начав речь проникновенными словами: - Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Обращался с этими словами и к сыновьям на фронте, куда велел их отправить в первый день войны. Старший сын Яков, оказавшись в окружении, на приказ отойти ответил: - Я – сын Сталина и не позволю батарее отступать. После боя попал в плен в числе трёх миллионов красноармейцев и командиров. А жена его Юля, заподозренная в пособничестве врагу, по приказу тестя оказалась в тюрьме и ссылке, как родственница военнопленного.
Ночевать Сталин, как до войны, по-прежнему ездил на “Ближнюю”. Кроме кабинета в Кремле у него появилась резиденция на улице Кирова 37, рядом со штабом ПВО. Она разместилась за оградой в одноэтажном особняке, некогда принадлежавшем меценату и купцу Солдатенкову. Его бывший дом служил до войны детским садом.
Во время налётов Верховный главнокомандующий покидал особняк, проходил в здание ПВО, откуда по подземному ходу шёл на станцию метро “Кировская”. Там, на недосягаемой для бомб глубине, находились узел связи Сталина, кабинеты Сталина, начальника Генерального штаба, членов Ставки.
Немцы хорошо знали, где жил и работал Сталин. Бомбы сыпались и на “Ближнюю дачу”, и на Кремль, где погибли многие бойцы охранного полка. Мощная фугасная бомба попала в дом штаба ПВО, убив офицеров и солдат.
(Телохранитель Сталина в те годы, ныне покойный Алексей Рыбин лично мне рассказывал, как на “Ближней” во время бомбёжки он тщетно пытался увести вождя в убежище, но тот лишь отмахнулся: “Наша бомба мимо нас не пролетит” - Юлия).
В середине октября положение Москвы стало отчаянным. Под Вязьмой войска попали снова в гигантский германский “котёл”, где на медленном огне гибли, не давая врагу сходу прорваться к Кремлю.
- У нас большая беда, большое горе, - услышал в день прорыва Западного фронта вызванный с фронта генерал, - Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружены шестнадцать наших дивизий. Что будем делать?
А командующему Западного фронта Коневу, потерпевшему поражение, сказал о себе в третьем лице, так объяснив ему причины катастрофы:
- Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек. Вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам. Товарищ Сталин сделает всё, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение.
Но до мига победы в декабре город пережил величайшую трагедию, начавшуюся 15 октября. В тот день за номером 801 вышло постановление Государственного комитета обороны “Об эвакуации столицы СССР”.
В нём среди прочих немедленных мер в скобках значилась ещё одна – “т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке”. Но шила в мешке утаить не удалось, весть о предстоящей эвакуации вождя просочилась за стены Кремля, в атмосферу города.
Началась паника. Люди бросились к поездам, на шоссе, ведущие на восток. Переворачивали машины с бежавшими начальниками, громили магазины…
Сапёры заминировали “Ближнюю”, охрана вывезла книги в Куйбышев, ставший играть роль дублёра столицы. Дачу в Зубалове взорвали.
На запасном пути стоял под парами паровоз и правительственный поезд. В одном из романов о войне описывается, как якобы Сталин приехал на этот охраняемый войсками НКВД путь и в глубоком раздумье ходил долго вдоль вагонов, решая в душе гамлетовский вопрос: уехать ему или не уезжать из Москвы?
Это, конечно, выдумка. Случись такая “эвакуация”, и магнетизм Сталина на его окружение и народ, очевидно, перестал бы действовать. Кто знает, что бы тогда случилось.
Но верно и то, что на аэродроме с заведёнными моторами четыре “Дугласа” ждали приказа на взлёт. “ Чтобы его без минутной задержки исполнить, полковник Грачёв сидел в кабине личного самолёта Сталина” – так утверждает один из охранников вождя.
Однако на “Ближнюю” хозяин и в ту ночь приехал ночевать, прилёг во флигеле с телефоном правительственной связи. Большой дом приказал разминировать, что вызванные сапёры срочно исполнили. Однако Большой театр, здания Кремля, Старой площади стояли на взрывчатке. Минировались заводы и мосты, всё, что могло достаться на радость врагу.
Тогда Сталин проявил изумительную выдержку и такт, поражавший особенно его охрану, знавшую подноготную жизнь вождя. Чем тревожнее становилась обстановка, тем спокойнее выглядел вождь, проявляя в общении с генералами и наркомами терпимость, дружелюбие, оптимизм, никак не вызываемые трагическими известиями с фронта.
С каждым днём его линия неуклонно приближалась к объявленной на осадном положении Москве. От Красной Поляны, занятой немцами, до Центрального аэродрома насчитывалось 20 километров. До Красной площади – 27 С холмов Красной Поляны немцы собирались стрелять по Кремлю из тяжёлых пушек фирмы Круппа, которые они подвезли на платформах из Германии.
В те дни германские газеты писали, что Москва видна в артиллерийский бинокль. В разговоре с озабоченным Рокоссовским, оборонявшим этот самый близкий к Москве участок фронта, Сталин проявил полное доверие и не учинил ему разнос, как некогда Коневу, чуть было не поставленному к стенке за катастрофу под Вязьмой.
На вопрос авиаконструктора Яковлева: “Товарищ Сталин, а удастся ли удержать Москву?” – последовал неторопливый ответ после того, как легендарная трубка была набита свежим табаком:
- Думаю, что сейчас не это главное. Важно – побыстрее накопить резервы. Вот мы с ними побарахтаемся немного и погоним обратно.
Так “барахтались” в октябре и весь ноябрь.
Несмотря на ежедневные налёты в любое время суток, Сталин приказал провести торжественное заседание Московского совета по случаю 24 годовщины Октябрьской революции и военный парад на Красной площади, дав из своих резервов 200 танков.
После тех праздников в результате нового генерального наступления на Москву войска Гитлера подошли к стенам Москвы, Химкам. Но теперь за спиной Сталина стояли наготове армии, готовые к генеральному наступлению. Разгрому немцев под Москвой.
В Елоховском соборе, как пишут, 4 ноября на литургии по случаю праздника иконы Казанской богоматери отец Иаков Абакумов, не однофамилец, родной брат начальника военной контрразведки “СМЕРШ”, пропел здравицу “первоверховному вождю”.
“Жуков спас Москву” – так в представлении на звание маршала Советского Союза написал Сталин, что не помешало ему после войны арестовать генералов, воевавших под командованием великого полководца.
В свою очередь, и Жуков ценил “государственный ум” Сталина. А мне по случаю 25-летия Московской битвы сказал:
- Великая победа народа. Тяжёлая победа. Враг шёл на нас самый тяжёлый. И мы его разгромили.
Победил злейшего врага человечества не Бог в небе, а “царь и бог” на земле, накопивший резервы. И доблестные дивизии Западного фронта, научившиеся к тому времени у противника воевать.
Если в годы “Большого террора” народ испытывал в полной мере злодейство Сталина, то в военные годы проявилась его гениальность, как неустрашимого и мудрого главы государства”.
Роман-мистерия Юлии Ивановой "Дpемучие двеpи" стал сенсацией в литеpатуpном миpе еще в pукописном ваpианте, пpивлекая пpежде всего нетpадиционным осмыслением с pелигиозно-духовных позиций - pоли Иосифа Сталина в отечественной и миpовой истоpии.
Не был ли Иосиф Гpозный, "тиpан всех вpемен и наpодов", напpавляющим и спасительным "жезлом железным" в pуке Твоpца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать "тирана всех времён и народов" на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие, попадает и Иоанна, ценой собственной жизни спасающая от киллеров Лидера, противостоящего Новому Мировому Порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторив путь от детства до седин, переоценить не только личную судьбу, но и постичь глубину трагедии своей страны, совершивший величайший в истории человечества прорыв из тисков цивилизации потребления, а ныне вновь задыхающейся в мире, "знающем цену всему, но не видящем ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой пpивлечет не только интеpесующихся личностью Сталина, одной из самых таинственных в миpовой истоpии, не только любителей остpых сюжетных повоpотов, любовных коллизий и мистики - все это сеть в pомане. Но написан он пpежде всего для тех, кто, как и геpои книги, напpяженно ищет Истину, пытаясь выбpаться из лабиpинта "дpемучих двеpей" бессмысленного суетного бытия.
Скачать роман в формате электронной книги fb2: Том IТом II
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Экстренный выпуск! Сенсационное сообщение из Космического центра! Наконец-то удалось установить связь со звездолетом "Ахиллес-087", который уже считался погибшим. Капитан корабля Барри Ф. Кеннан сообщил, что экипаж находится на неизвестной планете, не только пригодной для жизни, но и как две капли воды похожей на нашу Землю. И что они там прекрасно себя чувствуют.
Получена срочная депеша: «Тревога! Украдена наша Тайна!» Не какая-нибудь там сверхсекретная и недоступная – но близкая каждому сердцу – даже дети её знали, хранили, и с ней наша страна всегда побеждала врагов. Однако предателю Плохишу удалось похитить святыню и продать за бочку варенья и корзину печенья в сказочное царство Тьмы, где злые силы спрятали Её за семью печатями. Теперь всей стране грозит опасность. Тайну надо найти и вернуть. Но как? Ведь царство Тьмы находится в сказочном измерении. На Куличках у того самого, кого и поминать нельзя. Отважный Мальчиш-Кибальчиш разведал, что высоко в горах есть таинственные Лунные часы, отсчитывающие минуты ночного мрака. Когда они бьют, образуется пролом во времени, через который можно попасть в подземное царство. Сам погибший Мальчиш бессилен – его время давно кончилось. Но... Слышите звук трубы? Это его боевая Дудка-Побудка зовёт добровольцев спуститься в подземелье и вернуть нашу Тайну. Волшебная Дудка пробуждает в человеке чувство дороги, не давая остановиться и порасти мхом. Но и она поможет в пути лишь несколько раз. Торопитесь – пролом во времени закрывается!..
(конец девяностых)
Роман-мистерия Юлии Ивановой "Дpемучие двеpи" стал сенсацией в литеpатуpном миpе еще в pукописном ваpианте, пpивлекая пpежде всего нетpадиционным осмыслением с pелигиозно-духовных позиций - pоли Иосифа Сталина в отечественной и миpовой истоpии.
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
