Библиотека

 

Недосват, Недобрат,
Недовер и Недодел -
Учинили передел.

Недобратьям не до счастья,
Не до дел и соучастья.
Их преследуют ненастья
Катаклизмы да несчастья -
Вот что значит - недовластье...

Недоцарь, недопремьер,
Недомер и недомэр,
Недоумки, недоверы...
Ну и прочие химеры -
Недомысли Высшей Сферы...

Вот и нам в своей Отчизне -
Не до жизни. Как на тризне.
Мы с тобою -
Недожизни...

 

*   *   *

Люблю я старое кино.
Пусть черно-белое оно,
Пусть сказка, но душа томится...
Наивно, но -
Живые лица!

А нынче не включаю ящик  -
Чужой там мир, не наш  заказчик.

И, вроде б, тоже фарсы, драмы,
Концерты, сериа-программы,
Не все герои - подлецы,
Но почему-то... -
Мертвецы!

Ведущие и оппоненты,
Экс президенты, резиденты
Едва лишь раскрывают рты -
Оказываемся я и ты
В аду духовной немоты
И беспросветной пустоты...

Тощища. Время зря убили.
Уж лучше б на погост сходили,
Где предки, матери, отцы.

О Вечном бы поговорили...
Усопшие -
Не МЕРТВЕЦЫ!

B БЕСЕДКЕ С: Игорем

Грёзы под лестницей на коврике

 Игорь:
 - Можно приобрести не только больницу, но и землю, простаивающие предприятия (коим несть числа), животноводческие комплексы и много чего ещё, что для нынешнего рынка является малоликвидным.
  Можно приобретать станки в коллективную собственность, цеха.
В них делать изанские трактора и другую технику (вплоть до сотовой связи без паскудной рыночной повремёнки и вплоть до своего телевидения). С привлечением знающих людей из старшего поколения, чьи знания в нынешней России не востребованы.

 Сеять свой хлеб на своей земле. Сбывать по потребностям изанам всё до последнего зёрнышка.
 А не как у нынешних ублюдков-реформаторов – урожай большой в кои-то веки (правда, на треть меньше советского), но гниёт под дождём, не находя сбыта по оправдывающим затраты ценам.
 Наконец, можно приобретать или арендовать карьеры, заводы и цеха по производству стройматериалов – строить изанам жильё.

  На рынке продавать не более 10-15 % от построенного жилья (для приобретения строительной техники). Всё прочее жильё будет получаться изанами “натурой” за иуе.
   Использовать опыт молодёжных жилищных кооперативов 80-х годов.
 По моим оценкам для возведения жилья в многоквартирном доме для своей семьи, при нормальной обеспеченности техникой и штатным составом строителей, человек может себе квартиру построить меньше, чем за три месяца.

2002-05-22

*   *   *


 “Делателей” надо делать

  Юлия:
 - Вы правы, Игорь, – об этих перспективах я написала ещё во втором томе “Дремучих дверей”.
  Изания - воистину счастливая идея с безграничным количеством возможностей противостояния Вампирии – в этом я всё больше убеждаюсь.
  Удалось бы при жизни положить хоть “краеугольный камень” в её построение...
 Этот камень – наша вера, наши духовные традиции. Лучшее в отечественной и мировой истории и культуре, в великом советском прошлом.

 Мне не понадобилось изобретать велосипед – просто пришлось всё переосмыслить, изучить, суммировать и сделать следующий шаг.

 Повторюсь в который раз - Изания даст каждому возможность не только выжить, но и состояться как личность.
 Объединить “наших”, принять участие в возрождении страны.
 Противостоять глобализму и царству зверя, создав альтернативную экономику и цивилизацию.

 Правовые, экономические и юридические аспекты необходимо будет уточнить.
 Но, насколько я разобралась, ничего серьёзного нам власти вменить не смогут.
 А бояться волков, которым всегда “хочется кушать” – в лес не ходить.

  Главная беда, повторяю, отсутствие в настоящее время лидеров-организаторов.
  Я знаю из своей журналистской практики, как создавались и раскручивались все “начинания”, – надо идти в массы, выискивать и “отливать” лидеров.
 Это - огромная работа, но иначе ничего не получится. Особенно при нынешнем состоянии общества.

 Я, в принципе, готова посвятить практической Изании “всю оставшуюся жизнь”.
Но что я могу одна?

 Короче, делателей тоже надо “делать”.
 И “молить Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою”.

  Если Вы или кто-то из Ваших друзей согласны принять посильное практическое участие в нынешнем подготовительном периоде Изании – милости просим.
 Нужно будет встретиться и всё обсудить конкретно.
 Ждём-с…

2002-05-26

*   *   *

“Много званых, но мало избранных”

  Игорь:
 - Нынешние беды России вызваны, в главном, тем, что многие русские отказываются быть самими собой, забыв про отечество, его традиции и культуру.

  Юлия:
- И не только России, и не только русские, хотя не оспариваю “избранничества” Руси.
 Но ведь и еврейский народ был “избранником”. Однако отрёкся от своего “первородства”, променяв его на “чечевичную похлёбку”, изменив своему призванию и получив суровый приговор: “Остаётся ваш дом пуст”.
 Теперь то же самое происходит с русским. Можно даже сказать, с “советским” народом.

  “Много званых, но мало избранных” - в смысле “избравших”.
 Избранник – тот, кто избрал своё высокое призвание, добровольно и сознательно, будь то народ или отдельная личность.
 Смысл исторического процесса в отсеве.
 Творец призывает всех. Но нам дарована высокая свобода – избрать или отречься от своего божественного происхождения и призвания.
 Прах или богоподобие.

2002-05-26

*   *   *

 Игорь:
 - Но то, что русский народ-богоносец на месте “зловонной зияющей дыры” в столь короткое время сумел построить вторую экономику планеты и дать непревзойдённые образцы стойкости духа, подвижничества и самопожертвования, наконец, целостного жизнеустройства, где нет места делению людей на избранных и отверженных - говорит скорее о его избранности.

Юлия:
 - “В чём застану, в том и судить буду”.
 Можно сказать, что поколения русско-советских людей, выдержавших войны и другие страшные испытания, отстоявшие своё право не служить Маммоне, будут судимы Богом и историей совсем иначе, чем нынешние “Эсэнгэ-овцы”.

2002-05-26

*   *   *

 Ещё раз о Лермонтове

  Игорь:
- В этих строчках любви нет совсем, но есть презрение.

Юлия:
 - Тогда процитирую ещё кое-что из Михаила Юрьевича, имеющее отношение и к “избранничеству”, и к “презрению”, и к “любви”.

В школе мы это учили наизусть:

  К добру и злу постыдно равнодушны,
  в начале поприща мы вянем без борьбы;
  Перед опасностью позорно малодушны,
  и перед властию презренные рабы.

  Толпой угрюмою и скоро позабытой
  над миром мы пройдём без шума и следа,
  Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
  ни гением начатого труда.

  И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
  потомок оскорбит презрительным стихом,
  Насмешкой горькою обманутого сына
  над промотавшимся отцом”.

  “Горькое презрение” – очень точно сказано о будущем Суде над нынешними “героями нашего времени”.

2002-05-26

Юлия Иоаннова-Иванова
(середина девяностых)

  Теперь я прихватывала с собой на рынок общую тетрадь.
 В “мёртвые часы” (с одиннадцати до четырёх, когда покупателей было мало), удавалось написать несколько страниц. Иногда увлекалась, забывая о клиентах.
  Как-то подняла глаза – знакомое лицо.
Сам Кобзон, Иосиф Давыдович, который теперь проживает на бывшей нашей даче в Баковке.
  Протёрла глаза – точно, он.
  Горе у него. Купил на похороны матери тюльпанов.
Царствие ей Небесное…

  Потом как-то Татьяна Лаврова приобрела сорок жёлтых нарциссов – тоже на материны сороковины.
  Захаживал часто Леонид Замятин - бывший завотдела информации ЦК, - за розами и гладиолусами.
  Я колдовала над букетами, стараясь попутно выпытать побольше этой самой “информации” и политических прогнозов.

  Эммануил Виторган любил ромашки, а Александр Ширвиндт – бордовые голландские розы.
  Почему-то предпочитал всегда покупать у меня. Однажды даже не хватило цветов: у жены был юбилей.
Собрала ему лучшие розы со всего рынка, получился огромный шикарный букет.

  Перед выборами поинтересовалась – за кого он будет голосовать?
Помявшись, артист замечательно выкрутился:

- Знаете, всё-таки за этих... За бывших…

   Понимай, как хочешь.

  У каждой продавщицы на рынке были свои любимцы, для которых товар отпускался бесплатно.
  Особенным успехом пользовались Пётр Глебов, Валентин Гафт, младший Табаков (Антон), всегда подолгу задерживающийся в мясном ряду.
Певец Игорь Суруханов с хорошенькой темноволосой женой Леночкой, ставшей впоследствии белокурой Пресняковой были моими клиентами.
Захаживали и политики – их, кроме меня, никто не узнавал.
Однажды заскочил Явлинский с кудрявой непокрытой головой, запорошённой снежком. Купил у южан белые крупные хризантемы и умчался.

- Знаешь, кто это был?

Потом Равшан долго меня ругал, что не предупредила, - он бы больше запросил, раз депутат.

  У меня никаких фаворитов не было – цветов я не дарила, зарабатывая на издание “Дверей”.
  Только однажды, как-то осенью, увидела невысокого худощавого человека со странно-знакомым неулыбчивым лицом, про которого Александр Аркадьевич Галич сказал бы: “Был похож он на чуть постаревшего мальчика”.
  Сразу же защипало в горле – ассоциации с какими-то эмоциями...
Ну конечно же, подросток из “Иванова детства” и “Колокола” Тарковского, с которого я всегда уходила зарёванная.
Николай Бурляев.
Он молча стоял в проходе, глядя на мои “икебаны” из розовых георгинов-лотосов.

  - Вам что-либо предложить, молодой человек? – улыбнулась я.

  Он шагнул к прилавку.

- Так, наверное, очень дорого?

- Ну, для вас, Николай, не знаю отчества, будет бесплатно, - я протянула ему самый красивый букет.

- Спасибо. Вот Танечка обрадуется!. .- он сказал то ли “Танечка”, то ли “Леночка” – видимо, о дочке или жене.

  Мы проговорили около часа, отвели душу.
Он поведал о планах создания “Золотого Витязя”, я – о публикации книги.
Поддержали духовно друг друга и пришли к выводу, что надо бороться.
Я предположила, что мы ещё обязательно встретимся в каком-то грядущем бою. Он обнял меня со словами:
  - Есть ещё в жизни светлые минуты.

  Спустя почти десять лет мы действительно встретимся.
И будет “Витязь”, и будет книга.
И “завтра будет хуже, чем вчера”.
Но бой будет у каждого свой.

  Ну а тогда от “последнего и решительного” меня спасёт рынок.
Гвоздики, розы, хризантемы. Уже не молдавские и хохляцкие, а голландские.
Шикарные букеты для “буржуинов”.
Опять я работала зимой, ежедневно - к рассвету приезжать, в шесть затемно уезжать.   
  Брала цветы у фирм на реализацию, составляла сама и помогала “азикам” оформлять вошедшие в моду композиции в целлофане, неверно именуемые “икебанами”.
К тому времени и у южан постепенно кончалась эйфория по поводу новой власти.

- Ты только подумай, Юлия, - сетовал один из них в минуту откровения, - я всегда считался в семье дурачком, никудышным.
Отец и мать – с высшим образованием, ответственные работники. Старшие братья и сёстры тоже - кто отличник, кто в институте...

  Отец сказал: “Поскольку ты у нас ни на что больше не годен, поедешь в Москву гвоздикой торговать”.
А теперь они все безработные, никому их образование и способности не нужны.
А я, бездарь и двоечник, кормлю всю семью.
Что ж за х...ня такая у нас получилась, а?