***

Я проснулась внезапно - будто изнутри что-то толкнуло. Часы показывали четверть шестого. Рядом, привалившись к моему плечу, посапывал Унго. Море исчезло. Через выходящую на улицу стену в комнату проникал тусклый дневной свет, по другой, телевизионной, уже беззвучно мелькали кадры рекламы и спортивной хроники.
          Боль в ноге. На ступне-свежая глубокая царапина. Откуда? Я вспомнила, что это Николь поранилась о металлический прут, когда шла за мной в усыпальницу. Я вспомнила все.
          Голова после вчерашнего ничуть не болела, мозг работал ясно и четко, и снова я подумала, что молодость-стоящая вещь. Даже если она повторяется. Я лежала в объятиях Унго и скрупулезно, минуту за минутой, перебирала в памяти все события вчерашнего дня.

          Итак, можно считать последний эксперимент Ингрид Кейн удавшимся. Теперь меня интересовало другое - эта девушка Николь Брандо, ее непонятное тело, отныне ставшее моим. Странные, бурные эмоциональные ощущения никак нельзя было объяснить просто молодостью. Патологические изменения в мозгу, неразличимые даже точнейшими приборами? Но какова их природа, причина?

          Даже мое любопытство, кажется, выросло в этом проклятом теле до гиперболических размеров. А я-то полагала, что проживу в нем всего сутки! Действовать. Немедленно.
          Я стала торопливо одеваться. Проснулся Унго, взглянул на часы.
          - Куда ты? До завтрака еще 47 минут.
          - В моем режиме прогулка до завтрака. Улучшает пищеварение.
 Унго понимающе кивнул.
          - Если хочешь, мы можем встречаться. В четверг я свободен. Ты ведь знаешь, где меня найти?
          Я не знала, но ответила утвердительно. Просто чтобы отвязаться. Мне уже было не до него.
          Утренние газеты извещали о кончине Ингрид Кейн, в прошлом известного нейрофизиолога, ныне содержательницы одного из самых популярных домов "последнего желания" и о конфискации, за неимением наследников, всего ее имущества в пользу государства.

          Теперь у меня не было ничего - ни дома, ни имени. Я шла по улицам, безуспешно пытаясь выработать какой-то план. Идти по адресу, указанному в документах Николь, было рискованно, осведомляться о ней - тем более. Нельзя даже просто гулять - ведь в любую минуту мне может встретиться кто-либо из знакомых Николь. Вроде того странного парня с ее лицом.

          Время завтрака кончилось, город опустел. Меня подозвал полицейский. Попалась?
          - Почему не на работе? Гражданский номер, фамилия? Ничего не оставалось, как назвать координаты Николь. Пока полицейский справлялся у компьютера, я прикидывала, не попытаться ли удрать. Но он повернулся ко мне с улыбкой и козырнул.
          - Можешь идти. Извини.
          Ну и ну! То ли Николь работала в каком-то ночном заведении, то ли вообще имела право не работать... Интересно.

          Одна из улиц была перегорожена - что-то строили. Я пошла в обход. И...
          Стоп! Почему именно эта улица? Я проанализировала свой путь и с удивлением обнаружила, что с самого начала шла в определенном направлении, а не блуждала, как казалось. Странно. Район этот был мне незнаком, но я чувствовала, что непременно должна пройти по этой улице. Почему? Куда?
          Эта странность опять-таки исходила от тела Николь. Ее дом? Судя по документам, он находился в противоположном направлении. Но документы были подделаны. Однако компьютер в Доме мод признал адрес правильным. Пойти туда? Нельзя. И не идти нельзя - единственная зацепка.

          Пока я колебалась и взвешивала, ноги сами вывели меня через переулок к перегороженной улице. Мне хотелось туда, мне нужно было именно туда. А, будь что будет!

          И я пошла. Миновав эту улицу, свернула на другую, на третью. Несколько раз меня останавливали полицейские и каждый раз, извинившись, отпускали. Сколько еще идти? Видимо, Николь нравилось ходить пешком. Город кончился, потянулись виллы, но я не думала ни об усталости, ни о том, что так и не позавтракала. Я почти бежала. Я знала, что сейчас приду.

          Здесь. Стандартная вилла, которую я безошибочно выделила среди сотни других, похожих на нее, как две капли воды. Сердце билось, будто после чашки крепкого кофе. Если это дом Николь, она должна знать шифр замка на входной двери. Но он стерт из ее мозга вместе с другими сведениями. Позвонить нельзя. Оставалось снова лезть через забор, хотя мой экстравагантный наряд для этого никак не годился - край юбки пришлось держать в зубах. Мне повезло - в саду было пусто. Только два робота, закончившие утреннюю уборку участка, неподвижно стояли под навесом, поблескивая выключенными глазами.
          Я беспрепятственно вошла в дом. Ни души, тишина. Шторы на окнах спущены, ковры скатаны. В безлюдном полумраке комнат мои шаги отзывались гулким эхом.

          Меня не покидало смутное ощущение, что я уже бывала здесь прежде. Как если бы я когда-то видела все это во сне. И вместе с тем это не был дом Николь, что я установила по отсутствию характерных признаков, которые отличают жилище женщины.

          Кто он, этот мужчина? Его непонятная власть над Николь, которую даже смерть не могла стереть...
          - Нельзя!-вдруг рявкнуло за спиной. Из стенного отсека, угрожающе раскинув щупальца, прямо на меня двигался робот. Я попятилась и стала втолковывать ему, что я Николь Брандо, гражданский номер такой-то... До сих пор это выручало, но на сей раз сработало, кажется, в обратную сторону.

          - Николь Брандо. Нельзя, нельзя, нельзя! - заревел он, продолжая теснить меня к двери.
          Я не стала дожидаться, пока меня коснутся его ледяные лапы, и повиновалась. Это чучело шло за мной до самых ворот. По дороге я пыталась что-либо у него выведать, но он был из еще более молчаливой серии, чем мой Жак, и на все вопросы лишь тупо и раскатисто повторял:
          - Николь Брандо. Нельзя. Нельзя.
          Ладно, времени у меня много, в девятнадцать лет можно не торопиться.
          Неподалеку в ресторанчике я с аппетитом пообедала. На крыше была стоянка аэрокаров. Я взяла напрокат двухместную "Ласточку" и, развернув ее так, чтобы интересующая меня вилла была целиком в поле зрения, стала с крыши наблюдать.

          Ждать пришлось долго. Очень хотелось вылезти из машины и размяться, надоедали мухи и мужчины. Но я терпела. Любопытно, как быстро человек привыкает ко всему. Даже к внезапно вернувшейся молодости. Мне уже казалось невероятным, что еще вчера утром я не могла пройти без одышки и сотни шагов, едва не померла от превосходного бифштекса, а эти увивающиеся сейчас возле моей машины парни годились бы мне в правнуки.
          Только смазливое лицо Николь в зеркале над рулем... Туда я старалась не смотреть.
          Уже смеркалось, когда на крыше виллы возле черного аэрокара появились две фигуры. Высокий мужчина и женщина, закутанная в сиреневый плащ. Их аэрокар повернул к Столице, моя "Ласточка" взвилась следом.

          Были как раз часы пик, скорость ограниченная, и обе машины шли на автопилоте. Это облегчало преследование - расстояние между ними не сокращалось и не увеличивалось.
          Внезапно черный аэрокар пошел на снижение и исчез. Разноцветные квадраты городских крыш, почти на каждой стоянке, почти на каждой - черные аэрокары. Кажется, проворонила. Я приземлилась на первой попавшейся крыше и отправилась на поиски пешком, твердо уверенная в их полной бесполезности.

          Искать иголку в стоге сена...
          Возле ярко освещенного подъезда ночного клуба толпился народ.
          - Что здесь? - спросила я у одной из девиц, безуспешно пытающейся протолкаться к двери.
          - Дэвид Гур,- бросила она и снова, зажав под мышкой сумочку, ринулась в толпу.

          Ингрид Кейн отстала от жизни. Дэвид Гур. Какая-нибудь очередная знаменитость. Дэвид. Это имя Николь назвала перед смертью. Чепуха. Мало ли на свете Дэвидов!
          Мне помогла отлично развитая мускулатура Николь. Едва я, взмыленная и растерзанная, прорвалась в зал, как входы перекрыли и свет стал меркнуть. Похоже, я попала в цирк. Зрительские места располагались амфитеатром, арена внизу была застлана черным пушистым ковром, в котором тем не менее отчетливо отражалась люстра.
          Ударил гонг, и на арену вышел высокий худой мужчина в традиционном наряде фокусника - фрак, белоснежная манишка, цилиндр. Однако на его лице был грим клоуна или мима - белая застывшая маска с узкими щелями рта и глаз, нависшими надо лбом фиолетовыми прядями парика.
          И я узнала этого человека так же, как его дом, - будто видела когда-то во сне его походку, сутулость, медленные округлые жесты, слышала его голос.
           Выбежала миловидная молодая женщина, в противоположность ему совсем раздетая. Однако нагота ее выглядела естественной и домашней, будто она только что из ванной. Женщина послала публике воздушный поцелуй, влезла на тумбу и застыла в позе статуи.

          Мужчина поднял с ковра тяжелый молот. Размахнувшись, он ударил женщину по плечу. Характерный звук. Будто что-то разбилось, - и рука женщины упала на ковер. Он снова поднял молот. Дзинь - упала другая рука. Продолжая улыбаться, скатилась на ковер голова. Больше мне смотреть не хотелось. Дзинь, дзинь, дзинь...

          Когда я открыла глаза, женщины не было - только груда бледно-розового мрамора, по которому колотил мужчина, превращая все в мелкое крошево.
          Зал реагировал на происходящее довольно равнодушно - перешептывались, пересмеивались, кто-то обнимался, кто-то потягивал через соломинку коктейль. Мужчина взмахнул рукой - мрамор вспыхнул. Заметались по арене языки пламени, повалил густой дым. А когда дым рассеялся, Стелла снова стояла на тумбе, улыбаясь и посылая воздушные поцелуи.
          Аплодисменты были жидкими. Все словно ждали чего-то более интересного. Гвоздя программы, ради которого сюда и рвалась.
          -Желающих принять участие в сеансе гипноза прошу на арену.
          Желающих оказалось так много, что образовалась очередь.
          - Возьмите меня первым, - горланил какой-то парень, мне к девяти на дежурство.
          - О'кэй, - кивнул Дэвид Гур, обращаясь к публике, - только за это пусть он нам уступит свою подружку.
          - Молли? - Парень оскабился. - Это можно. Молли - хорошая девочка.
          Пухленькая свеженькая блондиночка, держащая его за руку, польщено мурлыкнула.
          - Вы давно встречаетесь?
          - С Молли-то? Две недели. Молли - хорошая девочка.
          - Тогда выпьем за здоровье Молли.
          Парень залпом осушил предложенный бокал шампанского и удовлетворенно крякнул. Но вдруг глаза его расширились, нижняя челюсть отвисла, и он застыл с гримасой тупого удивления на лице.
          - А теперь слушай меня.-Гур резко повернул парня к себе за плечи.-Молли не просто хорошая девочка. Она самая лучшая. Она для тебя единственная. Тебе нравится в ней все - как она говорит, двигается, смеется...
          - Гы-ы-ы! - Это смеялась Молли. Звук был довольно противным. Зал весело оживился.
          - Нет ничего прекраснее ее смеха,-упрямо повторил гипнотизер.- Ее голоса, ее ласк. Жизнь без Молли пуста и скучна. Сейчас ты уйдешь, а Молли останется с нами. Ты ее больше не увидишь. Никогда. Ты вернешься а свою квартиру, где каждая вещь будет напоминать о ней. Молли, Молли! Ты можешь сбежать из дому, привести другую женщину, сотни женщин, но ни одна не заменит тебе Молли. Ты понял? Ни одна.
          Гур оттолкнул парня. Он тяжело дышал, фиолетовые пряди парика прилипли ко лбу. Видимо, этот странный монолог стоил ему немало энергии. Любопытно. Но еще любопытнее было поведение парня. Похоже, что сказанная Гуром нелепица возымела свое действие. Парень болезненно озирался, кривился, будто превозмогал желание чихнуть, руки его болтались подрубленными ветками. И вдруг все его тело напряглось. Уставившись на свою блондинку, он направился к ней. Но Гур загородил дорогу:
          - Э, нет, так не годится. Ты же нам ее уступил, приятель. Девочка теперь наша. Верно?
          Зал одобрительно загудел.
          - Молли наша! Сюда, Молли! К нам, Молли!
          Блондинка продолжала что-то мурлыкать. Парень рванулся к ней, но чьи-то руки утащили ее от арены за барьер, подняли, передали по конвейеру в другие, в третьи, увлекая в глубь амфитеатра. Толпа сомкнулась.
          - Молли!
          Это был даже не крик, в рев. Исступленный рев обезумевшего зверя. Парень метался вдоль арены по кругу. Сила, с которой он врезался в толпу, стараясь пробиться к своей блондинке, казалась невероятной. Но толпа, разумеется, была сильнее, он отскакивал от нее, как мяч от стены, и вновь с воем кидался обратно.
          Зал веселился вовсю.
          Наконец парень в изнеможении рухнул на пол и затих. Робот-служитель поднял его и отнес в кресло. Вскоре оттуда донесся равномерный храп.
          - Он проснется через 15 минут,-объявил Гур,-кто следующий?
          На арену выскочил маленький вертлявый человечек со смуглым лицом и темными курчавыми волосами.
          - Я вас знаю,-сказал Гур.-Вы художник. Я был на вашей выставке.
          Человек покачал головой.
          - Это было давно. Теперь я жокей.
          - Почему? Вы же писали отличные картины.
          Человечек снова покачал головой. Он напоминал механическую игрушку.
          - Плохие картины. Они не нравились комиссии. Мне дали испытательный срок. Я стал работать над декоративным панно для нового гимнастического зала. Писал целыми днями. Мне казалось, это то, что надо. Но я заблуждался. Комиссия забраковала панно, а меня переквалифицировали в жокеи.
          - А где ваши картины теперь?
          - Понятия не имею. Видимо, уничтожены.
          - И вы довольны новой жизнью!
          - Конечно. Я был плохим художником, а теперь - жокей экстракласса. Вчера на скачках завоевал три приза. И доходы.
          Тогда отпразднуем ваши успехи. Отличное шампанское.
          Гур налил два бокала. Чокнулись, выпили. И вновь эта застывшая удивленная гримаса на лице испытуемого. И громкий голос Гура, который я уже где-то слышала:
          - Вы художник. Настоящий большой художник. Комиссия ошиблась. Ваше последнее панно - лучшее из всего, что вы когда-либо сделали и сделаете. Вы родились, чтобы его создать. Вы нанесли последний мазок, отошли в сторону... Вспомните. Ваше ощущение.
          - Да, да.-Человек потерянно озирался, -Ощущение... Мне надо его опять увидеть. Мне надо в мастерскую.
          - Поверил! - ахнул кто-то у меня за спиной.- Комиссия ему ошиблась. Ай да Гур!
          Та же история. Человечек бегал вдоль арены в поисках выхода, повсюду натыкаясь на сплошную непробиваемую стену покатывающихся со смеху зрителей.
          Что-то в шампанском? Но почему это "что-то" не действует на самого Гура?
          Нет ли прямой связи между поведением "добровольцев" и странностями, доставшимися мне в наследство от Николь?
          - Куда же вы? - кричал Гур.- Вашей мастерской больше нет. Но панно я сохранил. Узнаете?
          Чистый лист бумаги. Человечек жадно выхватил его из рук Гура, прижал к груди. Его глаза сияли, будто в них горело по лампочке. В жизни не видела ничего подобного!
          - Да, да, оно... Вот здесь, этот изгиб, грация... Я бился неделю. Конечно, они ошиблись. Ощущение. Конечно.
          - Стелла!
          Ассистентка Гура, на этот раз затянутая в черное трико, выбежала из-за кулис и, подкравшись к отрешенно бормотавшему жокею, вырвала у него листок.
          - Ничего не поделаешь,-прокомментировал Гур,-По распоряжению комиссии ваше панно должно быть уничтожено.
          - Н-нет!
          Опять этот истошный звериный рев. Обезумевший человечек погнался за Стеллой, но она, ловко увернувшись, вскочила на тумбу, и на ковер посыпались мелкие клочья белой бумаги.
          Он на коленях ползал по полу, собирал их, пытался сложить, а когда понял, что это бесполезно, сел, обхватив руками колени, плечи его задрожали и из глаз потекли слезы.
Вскоре человечек безмятежно спал в кресле. А в это время первый подопытный, зевая и потягиваясь, искал свою кепку.
          - А где Молли? - спросил Гур.
          - Так ведь я ее отдал, чтоб пустили первым. А вот где кепка?..
          Зал зааплодировал. Убедившись, что все кончается благополучно, добровольцы полезли через барьер, отталкивая друг друга, стремясь пробиться к Гуру.
          - Все назад. Нужна женщина. Теперь нужна женщина.
          Гур вскочил на тумбу. На его неподвижном, стянутом маской лице выделялись только глаза, цепко обшаривавшие ряды амфитеатра. И вдруг (или мне показалось) они остановились на мне. Ингрид Кейн во мне даже обрадовалась этому, замерла в ожидании, но тело Николь опять взбунтовалось, будто почуяв опасность. Глупо, но в самый интересный момент непонятная сила заставила меня встать и выйти из зала.
          В фойе было пусто. Я курила и безуспешно пыталась собраться с мыслями и совладать со своим телом. Из зала время от времени доносились взрывы смеха, свист. И вдруг чья-то рука сжала мой локоть. Парень с лицом Николь, который встретился мне в коридоре отеля "Синее море".
          - Пойдем, Рита.
          То, что обращение адресовалось мне, сомнений не вызывало, Значит, Рита - мое настоящее имя. Или меня приняли за другую? Сколько их, с лицом Николь?
          Мне не оставалось ничего, как повиноваться. Мы поднялись на лифте на площадку, там уже ждал аэрокар. Он стоял как раз рядом с машиной Дэвида Гура - тоже черного цвета, но гораздо более мощная и совершенная модель. Двойник Николь распахнул передо мной переднюю дверцу, сел за руль. Взревели двигатели.
          Мы летели молча. Куда? Зачем? Спутник не обращал на меня особого внимания, разве что пару раз подмигнул да предложил сигарету. Он включил телевизор и поудобнее откинулся на сиденье. Казалось, он ничего не видит, кроме экрана. Я искоса приглядывалась к нему. Бывает же такое сходство! Двойник Николь, Риты... Что все это значит? Голова раскалывалась от безответных вопросов.
          Город давно остался позади, постепенно распыляющимися созвездиями проносились под нами огоньки вилл.
          Наконец мы пошли на снижение. Мой спутник выключил экран, Лицо его приняло строго официальное выражение.
          Мягкий толчок и стоп. Дверь снаружи открыли, металлические щупальца компьютера просунулись в машину.
          - Документы!
          Двойник Николь что-то вложил в них, одно щупальце исчезло, два других обстукивали и обследовали аэрокар.
          - Можете выйти.
          Я огляделась. Мы находились на бетонной площадке у подножия горы. Небо то и дело прочерчивали мощные лучи прожекторов, выхватывая из темноты те провода фуникулера, то поросшие густым кустарником склоны, то похожее на пирамиду здание на самой вершине, казавшееся как бы продолжением горы. Я сразу узнала его.
          Это было здание верховной Полиции!
          О нем ходили легенды. Никто толком не знал, чем там занимаются. Какими-то инопланетными влияниями. Во всяком случае, лично я никогда не слышала ничего конкретного. Здание ВП было дли всех чем-то вроде символа - изображение пирамиды присутствовало на всех государственных печатях.
          Вряд ли обстоятельства смерти Николь Брандо представляли государственный интерес. Тогда что же? Может быть, мой ДИК? Чепуха, они не смогли бы догадаться, даже если бы и обнаружили что-то в горшке с пальмой.
          Фуникулер медленно полз вверх. Я заметила, что руки Николь дрожат. Двойник внимательно посмотрел на меня и улыбнулся.
          - Мерзнешь? Включи терморегулятор.
          Я сделала вид, что нажала кнопку у ворота платья. На самом деле я включила терморегулятор еще во время представления Дэвида Гура. Только тогда мне было жарко.
          Наверху нас еще раз проверили, затем стена раздвинулась и, пропустив, опять сомкнулась. Вокруг здания было что-то вроде парка, но любопытство Ингрид Кейн не могло прорваться сквозь болезненные эмоциональные приступы Риты - Николь. Все мои усилия уходили на то, чтобы не трястись. Кажется, мы шли по какому-то длинному коридору, затем снова проверка. И сразу три информации.
          - Привет, Поль. Сейчас узнаю. Двести восьмой. Шеф у себя?
          Моего двойника зовут Поль.
          - Все в порядке. Шеф ждет. А чего это твоя сестрица не здоровается?
          - Привет,-сказала я.
          Мой двойник-брат Риты-Николь.
          Не успела я переварить предыдущее, как получила третью информацию. Пожалуй, самую важную.
          - Иди,-сказал мне Поль,-отец хочет видеть сначала тебя.
          Шеф ВП-отец Поля. А следовательно, и отец Риты-Николь. Мой отец.
          Я вдруг почувствовала неожиданный прилив сил. Три глотка воды. Наконец-то я что-то знаю! И я скрутила, смяла в себе Николь. В кабинет к Шефу вошла Ингрид Кейн, ее рука, толкнувшая дверь, больше не дрожала. Я должна быть предельно хитрой и осторожной. Я должна любым способом выстоять в этой партии, если не хочу вообще выбыть из турнира, который сама затеяла.
          Кабинет Шефа был обставлен предельно просто - из мебели только самое необходимое. Зато масса каких-то ЭВМ и приборов вдоль стены, о назначении которых оставалось лишь догадываться. У человека, поднявшегося из-за стола мне навстречу, тоже было лицо Николь, несмотря на седые баки, морщины и абсолютно голый череп. И тут до меня дошло. Двойники,клоны, созданные методом генетического ядра, сохраняющего способности и склонности того или иного образца. В данном случае образцом был, видимо, сам Шеф. А может, его отец? Дед? Прадед?
          Я поздоровалась. Шеф молча смотрел на меня, будто чего-то ждал. Потом нахмурился.
          - Почему ты вошла не по форме?
          Я сдирала лак с ногтей. Что мне еще оставалось? Мат с первого хода.
          - Выйди и явись как следует.
          А черт его знает, как следует! Я глупейшим образом продолжала стоять. Мне стало даже смешно. И тут он вдруг сам бросил мне соломинку:
          - Ты должна сказать: агент номер 423 явился по вашему вызову.
          Я выползла за дверь и отдышалась. Почему он мне помог? Вряд ли можно было заподозрить такого человека в беспечности или глупости. Он не стал разоблачать меня сознательно, как если бы мы были заодно!
          Поистине бредовая мысль.
          - Агент номер 423 явился по вашему вызову.
          - Садись, Рита. Почему ты не давала о себе знать эти дни?
 Кажется, снова мат. Явно неравная партия.
          - Да так как-то,- сказала я, даже не пытаясь что-либо придумать. И опять соломинка:
          - Мне доложили, что видели тебя с парнем. Хорошо, что ты снова начала развлекаться. И все-таки я бы тебя просил не пренебрегать своими обязанностями. Что нового?
          Похоже, он играл со мной, как кошка с мышью, Я молчала.
          - Ты виделась с ним?
          - С кем? - бездарно промямлила я.
          - С объектом номер 17-Д,- Он был на редкость терпелив. Казалось, он действительно мне подыгрывает, жертвует слонов и коней, а я... Я даже не знала, кто такой номер 17-Д.
          - Не помню.- Я подняла глаза к потолку, гадая, когда же его терпение, наконец, истощится.
          - Я спрашиваю о Дэвиде Гуре. Ты себя плохо чувствуешь, Рита?
          Теперь он пожертвовал мне ферзя. Мысль сослаться на нездоровье мне самой в голову не пришла. Впрочем, он мог бы отправить меня на обследование и в два счета установить симуляцию. Но ферзя я съела.
          - Да, отец, у меня что-то с памятью. Я видела его сегодня вечером. Я была на представлении.
          - Ты с ним говорила?
          - Нет, но я была на его вилле. Меня не пустили.
          - Кажется, я запретил тебе туда ходить.
          - Но меня туда тянуло...- За несколько секунд размышления я перебрала десятки возможных ответов и остановилась на этом - правде. Знает ли Шеф о странностях своей дочери? Знает ли, почему меня влекло на перегороженную улицу?

          Он молчал. Смотрел на меня пристально и молчал, молчал. Казалось, что сердце Риты-Николь колотится на весь кабинет.
          Наконец он встал, открыл один из вмонтированных в стену сейфов и протянул мне небольшой овальный предмет.
          - В процессе отчета остановись подробнее на своем состоянии, на переменах, которые в себе замечаешь. Сейчас это самое важное, важнее, чем Дэвид Гур. Ты, надеюсь, понимаешь меня, Рита?
          Я кивнула. Предмет по размерам и форме напоминал гусиное яйцо, только был гораздо тяжелее.
          - Отчет мне понадобится к завтрашнему утру. А сейчас можешь идти к себе. Я полагаю, что тебе целесообразно пожить здесь до полного выздоровления (это прозвучало, как приказ). Спокойной ночи, Рита.
          - Спокойной ночи, отец.
          Наверное, я опять что-то сделала "не по форме". Внимательный взгляд. Но на этот раз Шеф промолчал, видимо, отнеся это за счет тех "перемен в моем состоянии", о которых я должна была подробно рассказать в отчете. Какое отношение имел к этому состоянию предмет в моей руке, пока было неясно.
          Дверь кабинета Шефа я закрыла с явным облегчением. Туда тут же проскользнул Поль. Я мечтала поскорее попасть "к себе", чтобы наконец-то оказаться наедине с собой и подумать, но вспомнила, что не знаю, где это "к себе". Вернуться и спросить Шефа? Неизвестно, как он отнесется к такого рода "переменам". Интуиция, которая так безошибочно привела меня к вилле Дэвида Гура, на этот раз молчала, как ни призывала я ее не помощь. Я глупейшим образом стояла посреди коридора, ощущая на себе пристальный взгляд охранника, с которым болтал Поль. Это был молодой парень, и пока что в его взгляде читался лишь чисто мужской интерес к моей особе, вернее, к телу Риты - Николь. И тут мне пришла идея. Я покачнулась, вскрикнула и сделала вид, что падаю, разрешив ему подхватить меня в объятия.
          - Что-то кружится голова,- шепнула я с болезненной улыбкой,- вчера немного перебрала. Не хочу, чтоб знал отец. Не проводишь ли меня? Только тс-с-с...

          Сошло. Видимо, он знал, где это "к себе". Повиснув на нем, я предоставила ему полную возможность вести меня по лабиринту лифтов и коридоров в нужном направлении. Если он и догадывался о моем притворстве, то истолковал это в свою пользу. Он довел меня до самой квартиры и даже помог открыть дверь. Знал ли он шифр по долгу службы или в силу наших интимных отношений в прошлом? Неизвестно. Во всяком случае, он не сделал попытки остаться у меня - возможно, ему просто нельзя было бросить пост. Мы лишь наскоро поцеловались, и он ушел, так и не произнеся ни слова. Наконец-то я осталась одна.
         

Свою квартиру я тоже не узнала, как не узнавала ничего в этом здании. Ничего и никого. Я прошлась по комнатам, с любопытством разглядывая мебель, картины, платья, белье, безделушки, и чувствовала себя так, будто попала в чужой дом. Я пыталась составить себе какое-либо представление о той, кем стала, о ее вкусах, привычках, характере. Но вокруг все было на редкость стандартным, лишенным какой бы то ни было индивидуальности. Обычная квартира современной девицы, отдающей предпочтение зеленому и золотистому тонам, духам "Весна" - на мой взгляд, слишком резким, и телевизионной рубрике "Спорт сегодня". Последнее я определила по стопке программ, в которых было отмечено все, касающееся спорта, аккуратно записаны имена победителей и их результаты. Правда, программы были старые - трехмесячной давности. Быть может, этот факт тоже был связан с "состоянием" Риты-Николь, о котором говорил Шеф.
         

За спиной что-то щелкнуло, засветился экран над столом, и симпатичная блондинка напомнила, что приближается время ужина. Замелькали, сменяя друг друга, аппетитные, красочно оформленные блюда, напитки и фрукты, которые она предлагала заказать.
         

Чтобы отвязаться от нее, я ткнула пальцем в цифру "5" на клавиатуре под экраном. Но, видимо, что-то напутала, потому что мгновенно появившийся из стены робот стал раздвигать стол, будто собираясь разместить на нем по крайней мере жареного быка.
          - Что это значит?
          - Заказан ужин на пятерых.
          - Ничего подобного. Ужин номер пять, где вино.
          - Первая набираемая вами цифра соответствует количеству ужинающих, а последующие через точку - номерам блюд.
          И назидательно добавил, снова сдвигая стол:
          - Неумеренное потребление спиртных напитков ведет к ослаблению памяти. Помните, что настоящее здоровое сердце всегда лучше искусственного.

          Я с сожалением вспомнила о своем молчаливом Жаке и после ужина, оказавшегося действительно превосходным, заказала назло этому кретину бренди и сигареты.

          Хотя сама знала, что веду себя, как кретинка. В желудке блаженная теплота, бренди кружит, туманит голову. Я лежу на тахте и смотрю по телевизору спортивную программу. Гребля, гонки аэрокаров, а вот Унго играет в теннис. Он выигрывает. Молодец, Унго! Он мне нравится, я хочу с ним встретиться еще. Мне хорошо. Мне девятнадцать лет.

          Кажется, я задремала, а когда открыла глаза, со стола было убрано, свет в комнате притушен, заботливый робот прикрыл меня легким пушистым пледом. На пустом столе округло белел странный предмет, напоминающий по размерам и форме гусиное яйцо.
          Я взяла его в руки. На нем стоял номер 17-Д. "Объект номер 17-Д"-так они называли Дэвида Гура. С одного бока яйцо было плоским, две кнопки - "запись" и "стоп". Включила "запись" - послышалось тихое гудение, яйцо засветилось изнутри. Я тут же нажала на "стоп" - яйцо погасло. Не стоило большого труда догадаться, что это магнитофон, на который записывались показания об объекте 17-Д.
          "Остановись подробнее на своем состоянии. Сейчас это самое важное, важнее, чем Дэвид Гур".

          Над этим стоило поразмыслить. Итак, Верховную Полицию по каким-то не известным мне причинам интересует Дэвид Гур. За ним установлена слежка, и главным действующим лицом в этой операции являюсь я, агент номер 423, дочь Шефа ВП. Но в процессе операции с Ритой-Николь что-то произошло - какая-то аномалия в ее состоянии, возможно, именно она привела ее к самоубийству и сделала участницей эксперимента Ингрид Кейн. Об этой аномалии Шеф знал. Более того, он вел наблюдение за состоянием Риты-Николь. И еще более того, он считал эти наблюдения "важнее, чем Дэвид Гур". И все же я была уверена, что эта аномалия каким-то таинственным образом связана именно с Дэвидом Гуром.

          В другое время я бы от души посмеялась над комизмом ситуации - я вынуждена ломать голову, как бы разузнать что-либо о себе самой. Но мне было не до смеха - завтра утром Шефу нужен готовый отчет, сделанный в духе предыдущих. А если нет... Больше всего я опасалась врачебного обследования. Если меня исключат из игры, я никогда ничего не узнаю. А любопытство мое разыгралось вовсю. Похоже, что последний эксперимент Ингрид Кейн затянется.
       

  Что же делать?

          И тут меня осенило. Яйцо! Вполне вероятно, что плёнка в этом магнитофоне содержала в себе и предыдущие отчеты Риты-Николь, что это своеобразный дневник, посвященный одному объекту-номеру 17-Д. И стоит лишь ее с самого начала прослушать... Отличная идея. Но осуществима ли? Ничего похожего на "перемотку" или "воспроизведение" - во всяком случае снаружи. Однако яйцо не было сплошным - его разделяла пополам едва заметная линия. Оно должно раскрыться. Но как?

          Было уже далеко за полночь. Я перепробовала сотни способов - один глупее другого. Все колющие и режущие предметы, нитки, проволока, химия, электричество, вода и даже статуэтка хоккеиста - фунтов на десять, которой я в исступлении колотила по яйцу, оказались бессильны. Оно как ни в чем не бывало отсвечивало белесо и холодно в моих исцарапанных, порезанных и красных ладонях с обломанными ногтями. Ни вмятины, ни царапины! Когда-то в детстве я с таким же идиотским упорством ломала игрушки, чтоб узнать, что у них внутри. Но всегда вовремя отступала в тех случаях, когда разум подсказывал, что дальнейшие попытки бессмысленны. Теперь же мое любопытство будто взбунтовалось - оно не желало слушаться рассудка. Или это было уже не любопытство, а то самое пресловутое "состояние" Риты-Николь? Короче говоря, я ничего не могла с собой поделать и, уже не в силах что-либо продумать, снова и снова швыряла яйцо об пол, забыв об осторожности - ведь меня могли услышать.

          Наконец, я в полном изнеможении рухнула на тахту и, кажется, уснула, продолжая, впрочем, и во сне резать, колоть, бить проклятое яйцо. Я проспала всего несколько минут, но когда открыла глаза, что-то изменилось. Мне показалось, я знаю, как заставить яйцо заговорить. Более того, я была уверена в этом. Мне должно было помочь нечто красного цвета. Способ открыть яйцо был связан с красным цветом. Само по себе это открытие казалось едва ли разумнее всех моих предыдущих попыток, тем более что оно мне просто приснилось. Но откуда эта нелепая уверенность сейчас, когда сна ни в одном глазу? А что если именно во сне неожиданно сработала не до конца стертая информация в мозгу ужа не существующей Николь? Николь не была убита мною совсем - в этом я убеждалась все больше. Она непостижимым образом оживала во мне всякий раз, когда дело касалось Дэвида Гура.
          Короче говоря, мне не оставалось ничего иного, как пуститься на поиски красного. Чушь, конечно. Почему это красное должно непременно находиться в квартире Риты, а не в кабинете у Шефа, к примеру? Тем более что Рита, видимо, не любила этот цвет, даже его оттенки. А то немногое, что мне удалось отыскать в ее гардеробе и вообще в квартире - поясок, кольцо с рубином, ярко-рыжее солнце на картине и футляр от автоматической зубной щетки, видимо, не имело к яйцу никакого отношения. Короче говоря, я была противна сама себе, когда обматывала яйцо пояском или мазала обломком губной помады. И все-таки не прекращала поисков...
          Среди сваленных в беспорядке магнитофонных кассет одна оказалась самого настоящего ярко-алого цвета, но это была пленка от обыкновенного магнитофона, который стоял тут же на столике, и втиснуть ее в яйцо, даже если бы оно вдруг открылось, представлялось делом весьма сомнительным. Я поставила пленку и уже под аккомпанемент модного джазового квартета продолжала слоняться по комнате. За окном начинало светать.
          И вдруг джаз оборвался. Во внезапно наступившей тишине громко и отчетливо прозвучало:
          - Как успехи, Рита?
          Я замерла, ощутив какую-то противную тянущую слабость под ложечкой. Я узнала этот голос-он принадлежал Шефу ВП, отцу Риты-Николь. Неужели попалась? Но в комнате по-прежнему никого, кроме меня, не было. А голос между тем повторил:
          - Как успехи, Рита? Голос звучал совсем рядом.
          За мной следили! Все это время я тоже была для них "объектом наблюдения", мышью под стеклянным колпаком-от этой мысли мне вдруг стало на все наплевать.
          - Как видишь,-ответила я и, сев на тахту, закурила.
          - Как успехи, Рита? - издевательски повторил Шеф в третий раз, и снова как ни в чем не бывало завопил джаз.
          Тут только я сообразила, что голос шел из магнитофона. Он был записан на этой же пленке, где-то между барабаном и саксофоном. Пленка с красной кассетой.
          Я невольно взглянула на лежащее на столе яйцо. Оно было раскрыто!
          Все еще не веря собственным глазам, я разглядывала миниатюрную пленку внутри, рычажок с указателем дорожек, заветные кнопки. Тебе всегда везло, Ингрид Кейн!
          Значит, "яйцо" было запрограммировано на голос самого Шефа. Тройное повторение фразы "Как успехи, Рита?". Это, естественно, означало, что никто, кроме Шефа, не мог его прослушивать. Но каким образом голос Шефа попал на красную пленку? Собственно говоря, сомнений, что его записала Рита-Николь, у меня не было, как я не сомневалась и в том, что она сделала это тайно, не желая, чтобы кто-либо, тем более отец, знал, что она открывала яйцо.
          Но зачем ей понадобилось его открывать? Чтобы послушать себя? Те записи, содержание которых она прекрасно должна была знать? Стоило ли ради этого мучиться - ведь записать голос Шефа в момент, когда он произносил пароль, наверняка было задачей сложной и рискованной. И все-таки Рита пошла на это. Зачем?
          Но размышлять надо всем этим сейчас было по меньшей мере глупо. Я перемотала пленку и включила первую дорожку.
          - Агент номер 423 докладывает,-зазвучал в комнате звонкий деловитый голос Риты,-сегодня, 16 декабря, я приступила к наблюдению за объектом 17-Д, согласно инструкции заняла место во втором ряду напротив актерского входа...

В БЕСЕДКЕ С: Юстасом, Перетом Рипотой, Чарльзом Дарвиным,

             Робертом Чамберсом, Томасом Мальтусом,

             Рейнхардом Айхельбеком, Альфредом Плётцем,

             Петром Кропоткиным и Лини Маргулис

Статья о том, как эволюция ведёт к кооперации

Юстас:
 - Перет Рипота: МОЛЧАНИЕ ДАРВИНА. (Журнал “Что нового”? № 1 (сентябрь-октябрь 2002г).

  Сторонник принципов Изании излагает:

  “Идеи Дарвина выражали дух его времени: кто стремился наверх, нещадно эксплуатировал других и при этом чувствовал себя превосходно.

  Эволюция живых существ определяется борьбой за существование. Естественный отбор ведёт к развитию всего живого. В этой борьбе выживают сильнейшие.
  Такова суть эволюционной теории английского учёного Чарльза Дарвина.
 
  Так – или приблизительно так – Дарвин и его последователи объясняли процесс развития, в результате которого возникло всё разнообразие форм жизни.
  Заманчивая идея, которая, казалось бы, постоянно подтверждается самой жизнью.

  На самом деле учение Дарвина – всего лишь полуправда.
 А полуправда есть не что иное, как заблуждение.
 Дарвин знал это, но молчал. А дарвинизм торжествовал.
 
 Торжествовал, потому что был востребован временем.
 Учение, которое превозносило сильнейшего и возводило вечную борьбу за господство в ранг закона, было идеальным оправданием вновь окрепшей монархии, всё более агрессивного колониализма и нарождающегося капитализма.
 Ведь если сама природа хочет, чтобы выживал самый сильный и ловкий, то можно со спокойной совестью эксплуатировать, грабить или просто уничтожать слабого.

  В 1859 году Чарльз Дарвин опубликовал свой труд “О борьбе за выживание”.
 Книга произвела фурор.
  И не потому, что содержала учение об эволюции и происхождении.
  Нет, эти идеи были не новы и были высказаны ранее французом Ламарком и современником Дарвина Робертом Чамберсом, который ещё в 1844 году опубликовал книгу “Следы естественной истории Творения”.

 В мире “по Чамберсу” все живые существа - и сильные, и слабые – достойно и оправданно занимали своё место, что, естественно, абсолютно противоречило веяниям времени и чаяниям властей предержащих.
 Прагматик до мозга костей, Дарвин сразу же осознал “никчемность чамберсизма”.
 И, ухватившись за модные в те времена идеи английского экономиста Томаса Мальтуса (которые впоследствии были опровергнуты всеми крупными экономистами), разработал свою концепцию “взаимозависимости всего живого и извечного стремления к продолжению рода”.

 Идея борьбы за существование и составила основу этой концепции.

  Набирающийся сил капитализм с благодарностью воспринял идею Дарвина, ибо она оправдывала жажду наживы и беспощадную конкуренцию.
 Дарвинизм предлагал блестящее оправдание для каждого, кто готов был идти по трупам.
 Там, где уничтожают слабых, процветает высокомерие сильных – вернее тех, кто себя таковыми считает.

 В 1864 году другой автор эволюционной теории Альфред Рассел Уоллес писал:
 “Высшие в моральном и духовном отношении расы должны заменить неполноценных и стоящих ниже”.
 Немецкий врач Альфред Плётц утверждал в своей книге “Расовая гигиена”:
 “Поскольку естественный отбор не всегда работает так, как хотели бы высшие расы, его необходимо стимулировать искусственно”.

  Во всём этом было что-то зловещее: по ещё не совсем проторенной тропе дарвинизма пробивал себе путь откровенный фашизм.
 Так и произошло в Германии.
  Процедуру, в ходе которой врачи в нацистских концлагерях прямо на железнодорожных платформах определяли среди узников “неполноценных” и отправляли их в газовые камеры, тоже называли “отбором”.
  Конечно же, упрекать Дарвина в фашизме никак нельзя.
 Он вряд ли мог предвидеть, что его теория найдёт такое применение.
 Но это произошло именно потому, что любую неточность в изложении можно легко интерпретировать и исказить до неузнаваемости.
 В теории же Дарвина неточностей и противоречий хватает.

  Возьмём для начала проблему “Украшательства” самцов у павлинов, львов и оленей.
 Ведь чем ярче и “богаче” у животного хвост, грива или рога, тем меньше у него шансов на выживание.
 Из-за огромного хвоста павлин не может летать и становится жертвой хищников.
 Если представить себе проблему в свете эволюции, то огромная грива льва мешает ему охотиться, а тяжёлые рога грозят буквально раздавить оленя.
 Тем не менее, эти “атрибуты” существуют вопреки учению о естественном отборе.

  Дарвин сам понимал и признавал подобные “шероховатости”. Но объяснял это наличие не издержками своей теории, а новым – половым принципом.
 По Дарвину, украшение самца должно понравиться самке и тем самым облегчить ей выбор.

  Этот принцип, на самом деле, прекрасно работает.
 Например, как выяснилось, воробьиха предпочитает партнёра с ярко-красными лапками.
 Так или иначе, при виде привлекательного самца у самки возрастает уровень мужских гормонов, что, помимо прочего, делает яичную скорлупу твёрже и увеличивает шансы вывести потомство.
 Природа объявляет “белый танец”, дамы приглашают кавалеров.

  Однако исследования позволили сделать вывод, что половой отбор отнюдь не гарантирует лучшего потомства.
 Так у аквариумных рыбок гуппи самки отдают предпочтение самцам с самой красивой окраской.
  Но именно у таких красавцев учёные обнаружили генетический дефект.

  Есть ещё один вопрос, на который не могут ответить приверженцы теории естественного отбора.
 Речь идёт об альтруизме. То есть минимизации собственных потребностей, доходящей до отказа иметь собственное потомство.
  Наиболее яркий пример подобного поведения встречается у муравьёв, пчёл и термитов.
 У этих насекомых репродуцирует только матка (царица – у муравьёв и термитов), все же остальные “граждане” всего лишь служат ей.
 
  Здесь и речи нет о якобы присущем всем живым организмам стремлении к размножению. Случается, например, что пара львов перенимают руководство стаей.
 Они изгоняют старого вожака и распределяют между собой самок.
 Потомство, родившееся в стае, несёт гены обоих отцов.
 Выходит, львы игнорируют Дарвина?

Следующий слабый пункт Дарвинизма – секс.
 Дарвинисты утверждают, что секс обеспечивает бесконечные комбинации генов и гарантирует природное многообразие.
 Но если генный “коктейль” действительно выгоден природе, то зачем нужен длительный период вынашивания потомства?
 Ведь при бесполом размножении многообразие видов обеспечивается куда быстрее.

  Вот ещё один пример противоречивости теории Дарвина.
 На одном из островов произрастала буйная растительность, в ней гнездились многие виды зябликовых, которых изучал ещё сам Дарвин.
 Вследствие длительной засухи птицы лишились корма.
 Что же с ними стало?
Зяблики с Галапагосских островов научились питаться кровью крупных морских птиц, которые выступили в роли “добровольных” доноров.
 (Прим Юстаса:
 - Вот вам, Ю.И., и вампиры! Вот бы узнать, что он имел под словом “добровольных”.
 -Думаю, так переполненный кровью гипертоник позволяет пиявкам её у себя отсасывать. - Ю.И.)

  Так началась новая фаза эволюции, инициированная климатической катастрофой на островах.
 Убедительный пример весьма удачной формы симбиоза ради выживания видов.

  Очевидно, что дарвинизм порождает больше вопросов, чем ответов.
 
 Так, Райнхард Айхельбек в своей книге “Заговор Дарвина” утверждает, что дарвинизм усилил параноидальные социальные неврозы человечества, страх людей перед “враждебной” природой, перед “враждебными” соседями, “враждебными” бактериями, вирусами, спорами...

  Он вверг нас в состояние войны с природой, войны человека с человеком.
 А извечная борьба превратилась в самое зрелищное представление, в настоящий сериал “фильмов о природе”, в которых гепарды постоянно поедают антилоп, львы разрывают друг другу глотки, змеи душат орлов, крокодилы заглатывают свиней, а то и целого человека.

 Кровавые схватки, отражённые в этих фильмах, - не характерное состояние животного мира, а обычный голливудский трюк: главное, чтоб дух захватывало.

  Правда же в том, что даже в джунглях жизнь далека от той, что нам пытаются показать в фильмах.
 Арабский серый дрозд мог бы подать на телевизионщиков в суд за злостную клевету и легко выиграть процесс.
 Среди этих птиц процветают не те, кто борется, а те, кто самоотверженно помогает другим и жертвует собой ради ближнего.
  Конечно, и у этих птиц существует своя иерархия: чем дружелюбнее ты по отношению к другим, тем выше твоё положение в обществе.
Взрослые совместно воспитывают молодёжь, делятся друг с другом пищей.
 А самой почётной является наиболее опасная “должность” охранника, оберегающего колонию от орлов и змей.
 Эта почётная функция обычно выполняется самым заслуженным самцом.

  Тогда что же является основным двигателем эволюции, если не пропагандируемый дарвинистами принцип соперничества и борьбы?

*   *   *

КОММУНИКАЦИЯ И КООПЕРАЦИЯ

   Последние результаты говорят в пользу идеи “2К” – принципа коммуникации и кооперации. Иными словами, общение и сотрудничество продвигает всё живое вперёд.

  Идея “2К” впервые была сформулирована русским анархистом графом Петром Алексеевичем Кропоткиным в начале ХХ века.
 Ещё во время службы в армии он изучал растительный и животный мир Сибири и пришёл к выводу, что главный фактор выживания в суровом климате – не соперничество, а взаимная помощь.

 Как говорил Кропоткин, если спросить природу, кто же сильнейший – тот, кто постоянно воюет или поддерживает друг друга, то она ясно и чётко покажет, что звери, помогающие друг другу, лучше приспособлены.
 У них больше шансов на выживание и именно они достигают высшей ступени развития интеллекта и телесной структуры.
 Кропоткин был убеждён, что основным принципом эффективного развития человеческого сообщества также является взаимовыручка и сотрудничество.

 По его мнению, общество должно было развиваться в направлении СОЗДАНИЯ КООПЕРАТИВНЫХ СООБЩЕСТВ, В КОТОРЫХ КАЖДЫЙ МОГ ТВОРЧЕСКИ РАЗВИВАТЬСЯ БЕЗ ВЛИЯНИЯ И ВМЕШАТЕЛЬСТВА ЧИНОВНИКОВ И ГЕНЕРАЛОВ.

(Прим. Юстаса:
 - Не зря, не зря его именем станцию метро назвали.
 Это ж про наши суровые условия.
 Висеть его портрету в красном углу Изании).

  Но настоящим прорывом концепции “2К” наука обязана американке Лини Маргулис.
Она перенесла эту идею на клеточный уровень.
  Биологи уже давно ломали головы над структурой митохондрий, поставщиков энергии клеток, которые имеют свой собственный наследственный механизм и передают свои гены только по материнской линии.

 Маргулис установила, что изначально митохондрии были вполне самостоятельными живыми формами, которые позднее были поглощены другими существами.
 Поглощены, но не съедены.
 Обе формы – поглощённая и поглотившая – вошли в единую систему коммуникации и кооперации:
 “большая” клетка оберегала митохондрий, а те ей “платили” энергией.
 И таких примеров эндосимбиоза достаточно много.

  Кооперация между индивидуумами встречается практически у всех видов живых форм.

  Когда условия жизни амёб вида Dictyostelium discoideum резко ухудшаются, эти существа никогда не пожирают друг друга.
 Наоборот, они выживают за счёт объединения усилий.
 Несметное число амёб, взбираясь друг на друга, образуют столб, похожий на гриб.
  Около 20 % особей, образующих столб, погибают. Остальные же превращаются в споры, которые имеют неплохие шансы быть унесёнными ветром на более благодатную почву.
 Погибшие амёбы (а они составляли сердцевину конструкции) пожертвовали собой и вовсе не были эгоистами.

  Самое убедительное доказательство жизненности принципа “2К” – сложные колонии-города, образованные микроорганизмами.
 Эти структуры, известные как “биоплёнки”, выстраиваются бактериями, водорослями, грибками и одноклеточными.
 Все они объединяются в колонии, обследуют окружающую среду и создают трёхмерные “городские” структуры. Которые по сложности можно сравнить с современными мегаполисами с их водопроводами, канализационной системой, многолюдными площадями.
 И всё это строится организмами, принадлежащими к различным видам.
 Созданный ими “Манхэттен” – результат исключительно сотрудничества и общения, а не соперничества и борьбы.

  Устоявшееся мнение о том, что сперматозоиды “дерутся” за право оплодотворения яйцеклетки является лишь “дарвинистской легендой”.
 Доподлинно известно, что в действительности они образуют “защитный кордон” вокруг “избранного” и помогают ему достичь цели.

  Идея кооперации как движущей силы эволюции и как важнейшего критерия выживания нашла ещё одно, совершенно неожиданное подтверждение – в области компьютерной техники.

 Во время соревнования компьютерных программ лучшие результаты показала программа, работающая по так называемым кооперационным схемам и заставляющая соперников проявлять добрую волю и готовность находить компромиссы.

  Выходит, что ни дарвиновский эгоизм, ни соперничество, не являются самыми эффективными стратегиями эволюции.
 На самом деле движущими силами развития являются взаимодействие и взаимопомощь.
 Кстати, это правило биологии соответствует как канонам логики, так и законам физики: конфронтация неизбежно ведёт к ослаблению, а “трения” – к потере энергии.

  Кооперация, справедливость и солидарность – благодаря этим принципам мы добиваемся лучших результатов, нежели с помощью дарвиновской идеи борьбы каждого против каждого.

 Если Дарвин прав, то почему мать заботится о больном ребёнке с ещё большей любовью? Почему человек бежит в горящий дом, чтобы спасти друга?
Почему люди добровольно идут на смерть, чтобы жили другие?

Дарвинизм – учение Х1Х века. Оно несёт ответственность за кровавые беды ХХ столетия. Человечество должно найти в себе мужество отказаться от старых убеждений.
Хотя бы ради лучшей жизни в ХХ1 веке.

(Прим Юстаса:
- Если бы автор статьи додумкал рассматривать сообщество индивидуумов как организм (Изания), то он увидел бы, как работает дарвиновский естественный отбор на уровне таких организмов.
 И как все его замечательные примеры, ради которых я и привожу эту статью, убедительно подтверждают правоту Дарвина)

2002-10-28

       B БЕСЕДКЕ С: Александром, Искателем, Львом Толстым,
                              Карлом Марксом, господами Рейдом
                              и Демарисом

       Александр:
 - Зависть, Юлия, плохая черта характера. Мир разнообразен, такова воля Творца. И количество монет в кошельках не абсолютно одинаково. Как с этим быть?

       Юлия:
 - Только Творца не поминайте всуе, дорогой вы наш адвокат Вампирии!
 Количество монет в кошельках разное, монет может вообще не быть, как и самого кошелька. Но Творец тут не при чём.

Можно с помощью вампирских спецлужб, прикинувшись “народным избранником”, “раздавить страну на троих”, закусив зубром.
 Можно настрогать ваучеров и раздать их ошалевшим от “дурной свободы” гражданам. Которые наутро, обнаружив в карманах пустые бумажки, как на воландовском сеансе чёрной магии, будут скакать нагишом и кусать локти. Ан поздно.
 Это – “новые русские всмятку”.

       Будут и “вкрутую”. Быстро сориентировавшиеся и расхватавшие куски бывшего “народного достояния” по принципу “кто смел, тот и съел”.

 Будут и “в мешочек” - надрывающиеся со своими мешками и сумками на аэропортах и вокзалах, чтоб хоть как-то прокормить семью.
 Будет ещё много грабежей и обманов, кровавых разборок из-за нефти и наркодолларов.

 Пир во время чумы продолжается, разница количества денег в кошельках у разбойников и ограбленных растёт.
 Только при чём тут Творец?
       “Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим – надолго ли? и обременяет себя залогами.
       Не восстанут ли внезапно те, которые будут терзать тебя, и не поднимутся ли против тебя грабители, и ты достанешься им на расхищение?” - вот что сказал Творец, предупреждая хищников о грядущих революциях.

       “Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце.
 Над всем издеваются; злобно разглашают клевету, говорят свысока.
Поднимают к небесам уста свои, а язык их расхаживает по земле! Потому туда же обращается народ Его (Бога – Юлия) и пьют воду полной чашей.
И говорят: “как узнает Бог?” и “есть ли ведение Вышнего?”.
 И вот, эти нечестивые благоденствуют в веке сем, умножают богатство”.

       И ещё Творец поведал нам через апостола Луку (Вы ведь так любите ссылаться на Писание) некую притчу:

       “Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.
       Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях.
       И желал напитаться крошками, падающими со стола богача: и псы приходили лизать струпья. (То есть налицо “не абсолютно одинаковое количество монет в кошельках” - Ю.И.).
       Умер нищий и отнесён был ангелами на лоно Авраамово; умер и богач и похоронили его.
       И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его”.
       Далее богач просит Авраама подойти и облегчить его страдания, но Авраам отвечает, что между адом и раем – непроходимая пропасть.
Тогда он просит Авраама послать Лазаря в дом своего отца:
 - Ибо у меня пять братьев: пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место мучения”. (То есть речь идёт опять о той же “разнице кошельков”).

       Авраам отвечает, что людей и прежде предупреждали о вреде нецелевого использования богатства – и Моисей, и пророки, но их никто не слушал.
“Так что если и кто-то из мёртвых придёт – не поверят и не покаются”.

       Абсурдно верующему завидовать богатству.
       Только не подумайте, что Изания отрицает богатство как таковое.
Она его очень даже приветствует, когда владелец с его помощью “сеет разумное, доброе, вечное”.
       Кстати, Билл Гейтс тоже делает немало полезного. Но много ли таких?

  *   *   *

       Александр:
 - Скажите, Березовский, Гусинский, Чубайс и т.д. не дают вам ходить в Церковь, говорить то, что думаете? Нет!

       Юлия:
 - То есть мою страну грабанули, а теперь милостиво разрешают об этом говорить. Мерси.

 Вот я и воспользуюсь разрешением.
 Эта вампирская власть, её дурное ненасытное “Хочу”! сеет вокруг разврат, преступность, наркоманию, вражду и войны всех со всеми.
 Большевики разрушали храмы внешние, а эти – внутренние. Они убивают души, тащат в ад.

       Со времён Льва Толстого, которому принадлежит нижеприведённая цитата, мир мало изменился:
       “Мы живём так, как будто нет никакой связи между умирающей прачкой, 14-летней проституткой, измученными деланьем папирос женщинами, работой напряжённой, непосильной, без достаточной пищи.
 Мы живём – наслаждаемся, роскошествуем, как будто нет связи между этим и нашей жизнью (количеством монет в кошельках – Юлия). Мы не хотим видеть того, что не будь нашей праздной, роскошной и развратной жизни, не будет и этого непосильного труда, а не будь непосильного труда, не будет нашей жизни...

 Нам кажется, что страдания сами по себе, и что мы, живя, как мы живём, невинны и чисты, как голуби”.

       А вот более современное высказывание Эда Рейда и Овида Демариса:
       “Деньги порождают проституцию так же, как гниющее мясо вскармливает личинки мух. Где лёгкие деньги, там и публичные женщины – в этом суть дела.
 Логическая последовательность здесь такова: где азартная игра, там лёгкие деньги.
 Где лёгкие деньги, там публичные женщины.
 Где публичные женщины, там вымогательства и наркотики.
 А где наркотики, там всё, что угодно”.
       В том числе оружие, войны и смерть, - добавим от себя.

       Александр:
 - А раз у него (американского рабочего – Юлия) - есть самое необходимое для бытовой жизни, то он имеет шанс заняться не беготнёй с авоськой по очередям за туалетной бумагой, а потратить это время для духовной жизни.
 Конечно, он может, по вашему примеру, отказаться от неё и проводить свою жизнь, расточая злобу, в рассуждениях: почему это Билл Гейтс или сосед богаче его?

       Юлия:
 - По-вашему, выходит, что Серафим Саровский и Сергий Радонежский, не имея в лесу “всего самого необходимого для бытовой жизни”, были начисто лишены духовности?

 Не говоря уж о пустынниках, которые вообще ничего не имели. И когда старец Зосима встретил в пустыне Марию Египетскую, та прикрывала свою наготу длинными волосами.
 А между тем, от избытка духовности парила над землёй, а не “бегала с авоськой по очередям за туалетной бумагой”, чтобы “стяжать духа”.

       Богатым я не завидую и даже жалею их, но от богатства бы не отказалась.
Сразу же пустив средства на Изанию, чтобы иметь возможность инвестировать различные мозги и проекты, которые сейчас катастрофически утекают за бугор, обогащая различные монополии.

       Александр: - Книжки вон про Джугашвили оправдательные издаёте. Чубайс не запретил же!
       Юлия:
 - Кстати, я при Джугашвили сознательно покрестилась в девятилетнем возрасте.
 И богоборцем он никогда не был – всё гораздо сложнее.
 Вот строчка из стихотворения юного Джугашвили, опубликованного в 1895 году (задолго до культа личности):
       В напеве его и песне, как солнечный луч, чиста,
       Жила великая правда – божественная мечта.

       Александр:
 - Попробовали бы вы что-нибудь издать в СССРе идущее вразрез с официальной точкой зрения!

       Юлия:
 - Пробовала – действительно не получалось.
 Но стражниками, как правило, оказывались нарождающиеся вампиры, на которых я наезжала, разглядев под овечьими шкурами их клыки, когти и волчью шерсть!

       Александр:  “Или хотя бы открыто сказать, что Иисус Христос для вас гораздо важнее Владимира Ульянова с Иосифом Джугашвили вместе взятыми...”

       Юлия
: - А вот это, честно говоря, не пробовала, полагая, что Богу – Богово, а кесарю – кесарево.
Да и никто от меня таких провокационных заявлений не требовал.

       Александр:
 - Голодный же человек о духовном думать не будет. Он скорее о зверином подумает – как набить живот.

       Юлия:
 - Равно как и перекормленный, озабоченный обратным – как освободить живот?

 Изания предлагает обеспечивать друг друга “хлебом насущным” - всем необходимым для самореализации и осуществления Призвания.

       Александр:
 - А о богатых что беспокоиться? Если кто-либо из них живёт неправедно – завидовать им не стоит, сполна отплатят они за грехи свои.

       Юлия:
- Ага, Александр, вот я Вас и поймала – завидуете-то, оказывается, Вы.
 Потому что злорадствуете.
“Пируй, мол, милок, веселись, зато я твоим мукам на том свете порадуюсь”!
 А богатые что – не люди? Они в страшном рабстве у Мамоны, которое отлучает от Бога, потому что “нельзя служить одновременно двум господам”, как сказал Христос.

       Вот Изания и поможет богатым добровольно направить свои капиталы не на дурь, а на “разумное, доброе, вечное”. Уберечь их и мир от террористов и кровавых революций.

       Кстати, мы не говорим об “обустройстве государства”, а только о союзе единомышленников.
       2002-01-08.

*   *   *

       Искатель - Александру (на“Зависть, Юлия, плохая черта характера!”):
 - Всё правильно, только я лично в словах Юлии зависти не вижу. Но в истории она безусловно была.

       Юлия:
 - В том-то и дело, что вампиризм, как я не устаю повторять, заразен. Он вызывает ответную жажду чужой крови – ненависть, кровавые разборки, революции и войны.

       Лев Толстой писал:
“Стоит только оглянуться вокруг себя, чтобы ужаснуться перед той заразой, которую, не говоря уже о фабриках и заводах, служащих нашей же роскоши, мы прямо, непосредственно своей роскошной жизнью в городе разносим между теми самыми людьми, которым мы потом хотим помогать...

       Банкиры, торговцы, фабриканты, земледельцы трудятся, хитрят, мучаются и мучают из-за собственности.
 Чиновники, ремесленники, землевладельцы бьются, обманывают, угнетают, страдают из-за собственности.
 Суды, полиция охраняют собственность.
Собственность есть корень зла; распределением, обеспечением собственности занят почти весь мир”.

       Изания полагает, что зло не в самой собственности, а в её использовании.

 Восстановление человека-творца “по образу и подобию”, его гармоничных отношений друг с другом и природой – что может быть достойнее?
 Воссоздание во всей полноте духовно-творческого потенциала каждой личности.

 Изания уничтожит тем самым извечные противоречия между трудом и капиталом, богатыми и бедными – хотя бы в масштабах части общества.
Ну а для верующего сознания будет исполнено предупреждение свыше:
       “И от всякого, кому много дано, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут”.

       Изания поможет ослабить в себе вампира, жаждущего питаться чужой жизнью. Которого рано или поздно всё равно убьёт в тебе Свет.

 Вампиры, как известно, не выносят Света.
Стыдишься ты вампира в себе, ужасаешься ему? Вбиваешь в него осиновый кол или взращиваешь, питаешь кровью ближнего – вот вопрос вопросов.
 Ибо, в противном случае, он станет твоей сутью и убьёт тебя.
Придёт Свет и уничтожит тебя, ставшего зверем.

*   *   *

       Кстати, вопрос на засыпку. Кому принадлежит цитата?

       “Пролетариат – люди наиболее обесчеловеченные, наиболее лишённые богатств человеческой природы. Они отравлены завистью и ненавистью”.

       Всё равно не угадаете. Карлу Марксу.
       Это и есть “заражение вампиризмом”.

       Кстати, Сталин, с моей точки зрения, никогда не был коммунистом.
 Прекрасно разбираясь ещё со времён семинарии в падшей человеческой природе, он просто строил Антивампирию, - некий заповедник, где когтистым и зубастым не будет житья.
 И периодически натравливал их друг на друга.
 Рубил лес, но к сожалению, летели и щепки.

       Искатель:
 - Кроме того, завистник не знает, что за всё надо платить.
 Например, простой работник завидует капиталисту, что у него всё есть, а ведь капиталист за это платит: ему некогда передохнуть, надо всё время думать о сохранении и умножении капитала.

       Юлия:
 - Эти Ваши слова прекрасно подтверждают вышесказанное, особенно цитату Толстого о собственности.
Знаете, у нас на форуме одно время очень активно участвовала в дискуссиях одна дама из Израиля - эмигрантка из бывшего Союза.
 Потом в Израиле началась неспокойная жизнь, и дама бесследно исчезла – боюсь, не случилось ли с ней что.
 Так вот, её рассказы о тамошнем житье-бытье поразительно перекликаются с Вашими. Судите сами:
       “В таком обществе уже не поймёшь, кто же кому служит: техника людям или наоборот.
 Свободное время проводят – в основном – в покупках товаров или перед телевизором.

 А что для души? А ничего.
 Живая душа здесь не нужна, здесь нужен умелый производитель в работе, а в остальном - потребитель, подобный избалованному ребёнку”.

       Искатель:
 - Вот и наши поверили новым штампам: мы нищие, а там достойная жизнь...

А ведь у нас было много социальных гарантий, что им и не снились. Очереди были, конечно, но в остальном жили как-то дружнее, спокойнее, веселее.
А за границей (сейчас живу там) вечные страхи: потерять работу, не выплатить кредит. И все работают так много, что какая там духовность: добраться до дома и уткнуться в телевизор, общения мало...
Конечно, товарное изобилие, но в этом ли счастье?

       Юлия:
- Видите, как много общего в оценках.
 Но давайте не плакать над пролитым молоком, а “бить лапками”.