БЫЛ МЕСЯЦ СЕНТЯБРЬ

B БЕСЕДКЕ С: Александром, Андреем и свежей прессой

Сушите сухари, товарищи коммуняки!

Александр:
  “Короче, товарищи коммуняки, сушите сухари, запасайтесь тёплыми вещами. Скоро товарные вагоны за вами приедут и повезут вас добывать уран в шахтах, да лес валить в тайгу. Не за ненавистные вам деньги, а за миску баланды, да за место на нарах”.

Юлия:
 - Спасибо на добром слове, гуманнейший вы наш!
 Ну а мы, пока не наступило это “счастливое капиталистическое будущее”, тоже предлагаем вам полакомиться дембаландой из столь милой вашему желудку нынешней постсоветской кухни.

 Предлагаю даже новую рубрику открыть: “Дембаланда для Александра”.
 Куда каждый гость при желании поставлял бы вам наиболее деликатесные блюда современной дем-действительности.

  Для начала предлагаю два газетных сюжета:

  1.“Торговля людьми, или трафикинг, в последнее время стала самым доходным бизнесом.
 Всемирная глобализиция сказалась и на аппетитах международных преступных группировок.

 Продавая в год до семи миллионов людей, только на проститутках из России и СНГ они зарабатывают больше семи миллиардов долларов.

  Только через питерский кризисный центр для женщин прошли десятки секс-рабынь, обманным путём вывезенных на Запад и проданных затем в бордели.
 Наталья Ходырева, директор центра:
 “Как показывает практика центра, подавляющее большинство проданных женщин – жертвы своих знакомых, обещавших им интересную работу.
 Или пострадавшие от лжеженихов.
 Им некуда возвращаться в Россию – здесь у них нет ни жилья, ни достойной работы.
 Их здесь никто не ждёт, хотя наша страна и подписывает документы на самом высоком уровне, не выделяя при этом никаких средств.

  - За четыре часа, которые я провела в Хельсинкском центре помощи проституткам, я встретила там 70 жительниц Санкт-Петербурга, - продолжает Наталья Ходырева -
  Смею вас уверить, что практически все жрицы любви в Скандинавских странах – русские интеллигентки.
  Они живут без документов, потому что их отобрал сутенёр или там уже давным-давно просрочена виза.
 И вообще это скорее вопрос к нашему правительству: почему русские женщины с высшим и средним образованием не могут заработать у себя дома и любыми способами пытаются уехать на Запад?
 Ни одна мать-одиночка в Финляндии не пойдёт на панель, потому что она защищена от нищеты множеством социальных программ.
 Наши же женщины и в 45 лет согласны ехать за кордон, чтобы оплатить учёбу детям”.

*   *   *

2.“Один из известнейших продуктовых рынков столицы “Китеж” – может быть закрыт в ближайшие дни.
 Его площади, как показала последняя проверка, проведённая отделом по борьбе с экономическими преступлениями УВД Западного административного округа Москвы, использовались для сбыта и перепродажи испорченных продуктов.

  Помимо повсеместной антисанитарии и поголовного отсутствия у продавцов медицинских книжек на рынке велась бойкая перепродажа маргарина, кетчупа, майонеза, срок хранения которых истёк.
 Эти закисшие и гниющие продукты торговцы превращали в “кондиционный” товар едва ли не на глазах у покупателей.
 Они опорожняли вздувшиеся упаковки в огромные кастрюли и тазики, добавляли соль и специи для нейтрализации неприятных запахов, а затем снова запаковывали в ту же тару или продавали со скидками “в развес”.

 Многие продавцы также на местах освоили технологию изготовления “элитного домашнего сыра”.
 Он получался из гниющих отходов и просроченных головок сыра, которые измельчали и бросали в пластиковую бочку с соляным раствором.
 В ней крошево разбухало, позже его прессовали, закатывали в вакуумную упаковку и продавали как настоящий сыр.
 Некоторые точки торговали “в розлив” спиртом, происхождение которого, равно как и химический состав, до сих пор не установлено.
 Также на рынке велась бесконтрольная перепродажа гниющих дынь, арбузов, яблок, грибов.

Примечательно, что большинство клиентов рынка составляли пенсионерки-перекупщицы.
 Они, как было установлено в ходе предварительного следствия, потом сбывали продукты на вокзалах столицы.

  Кроме того, в вещевых рядах оперативниками было изъято несколько тысяч контрафактных вещей – курток, брюк и сумок, которые здесь продавали под фирменными лейблами “Адидас” и “Найк”.

  Такие вот демпирожки, Александр.
 Столь ненавистная вам Изания как раз и создаётся, чтобы заменить подобную “кулинарию” своими доброкачественными продуктами.
 Думается, оба сюжета были бы совершенно невозможны и при ненавистном вам Джугашвили.

 Кстати, взяты они из милой вашему сердцу “демпрессы”.
 Посему приятного аппетита!

2002-09-11

*   *   *

Идущий вместе…с мамкой

Андрей - Александру:
  - Кто на нас с Вовой?

 Люблю людей, воспевающих действующую власть. Они последовательны и вообще глядеть приятно, как удобно и хорошо им живётся.
 Как на кошку.

Живёшь себе под управлением желудка, слабых бьёшь, сильным... лижешь.
 “Хайль” кому-ньт покричать можно. В толпе таких же.
 Стабильность!

 Хотелось бы узнать, Александр, мотив этих ваших попыток спровоцировать базар вида:
 “Я козёл? Ты сам козёл”.
 Вам самому чего хочется-то?

2002- 09-05

Александр:
 - А это всё – временные трудности.

Андрей:
 - Это называется “строительство”?

  “Демократы” получили в своё распоряжение страну в идеальном состоянии.
 Богатую ресурсами, с мощной индустрией, с действующей армией, флотом, сельским хозяйством и промышленностью, которая могла вести автономное (!) существование.
 Строй из неё, что хочешь.

За эти, пусть 10 лет (на самом деле больше) в ней ничего не построили.
 Её разломили и распродали по кускам. Причём даже продать-то выгодно не смогли, продали, как лом.

  Поменяли, как эскимосы на зеркальца.
 Большевички убого, как умели, но энергично строили государство.
 Ваши - просто мародёрствуют.

  Где строительство-то? Покажите мне, где что-то строится (кроме фазенд – Ю.И.)!
 Тот малый корабль, который спустили намедни после того, как весь флот угробили?

  Вообще у человекоподобных есть такая вещь, как совесть.
 Если она вам позволяет спокойно наблюдать, как старики вокруг вас, сытого и упакованного, голодают и ищут в урнах средства к пропитанию, и называть это “временными трудностями”, то вы к этому виду не относитесь.

2002-09-13

*   *   *

Александр:
 - Благодаря демократии резко увеличилось количество легковых автомобилей…Часть из них на стоянку не помещается и заезжают на газоны.

Юлия:
- То-то и оно.
 Мы, изанские, полагаем, что от человека требуется вовсе не наличие персонального авто, а чтоб он, хомо сапиенс, был всегда вовремя на своём рабочем месте.
 Дабы успешно исполнять возложенное на него свыше предназначение согласно отпущенным талантам и сроку жизни.

 А затем успевал домой для дел семейных. Или, допустим, в храм для роста духовного. Или на “Гамлета” – для роста культурного. Или в спортзал для совершенствования телесного. Или в баню для отдохновения от трудов праведных.

 Вместо персональных многочасовых душегубок в уличных пробках, что было особенно наглядно в нынешнее экстремальное лето, Изания предлагает хорошо организованную систему своих маршруток и такси по вызову.
 Которая решила бы транспортные проблемы, сохранила нервы, здоровье, время и деньги. 
  Улучшила экологию и избавила отдельных граждан от греха идолопоклонства. Чем, несомненно, является поклонение жестянкам на колёсах.
 Причём без разницы, лежит ли товарищ целыми днями под своей машиной или коллекционирует модные иномарки, меняя их как перчатки.

  Вызволить изан из любой пробки можно элементарно, прислав на соседнюю улицу другую изанскую машину, куда наши пассажиры благополучно пересядут и поедут по своим делам. А застрявшую маршрутку отгонет на место водитель.

  Так же при помощи единой системы легко решить внезапно возникшие жилищные (аварийное отключение тепла) и вообще любые бытовые проблемы. Не прибегая к помощи ныне дышащей на ладан и затраханной всеобщими бедами государственной системы.

 Предвижу возражения Игоря, что надо бы учредить такую благодать для всего бывшего Союза.
 Но как быть, ежели значительная часть “человекоподобных”, по выражению Андрея, “спокойно наблюдает, как старики вокруг вас, сытого и упакованного, голодают и ищут в урнах средства к пропитанию” и называют это “временными трудностями”? Революции устраивать?

  Изания, кстати, и предлагает революцию. Только постепенную, мирную, изнутри.
 Для тех, кто понял, созрел, и готов, преодолевая всеобщее шкурничество, соединиться с себе подобными на основе иных законов бытия.

  Изания оценивает уровень развития общества по тому, насколько оно обеспечивает своим членам возможность совершенствования, гармонического развития, восхождения и осуществления призвания в самом высоком смысле этого слова.
 А не по наличию у них костюмов, апартаментов или престижных тачек.

 Человеку разумному дурное изобилие только мешает жить, порабощает, о чём я написала ещё в “Лунных часах”. Когда ребята оказываются в Городе Вещей и попадают к ним в плен, губя драгоценное время жизни.

  Конечно, мы и нехватку “разумно-достаточного” ни в коем случае не проповедуем.
 Но современное общество – сплошь идолопоклонники страстей (не только вещизма).
 Прежде советская власть это искусственно ограничивала, нынешняя же на все лады поощряет, “догоняя Америку”.
 А поскольку изобилия для всех добиться невозможно, оканчиваются такие уже поднадоевшие исторические эксперименты кровавыми разборками.

2002-09-26

*   *   *

Прогресс, однако…

Александр:
 - Царская Россия продавала зерно за границу, советская – покупала, демократическая опять стала продавать!..

Так вы признаёте, что частная собственность более эффективна?
Прогресс, однако…

Юлия:
 -  Приватизировала лиса курятник, отъелась и провозглашает:
 “Мы с великим куриным народом отказываемся от ножек Буша и приступаем отныне к вывозу нашей продукции за границу”.
 Прогресс, однако…

2002-09-26

(1971 год)

       Итак, у нас теперь была квартира, машина и гараж – для полного счастья не хватало только дачи. Если квартиру мы заимели благодаря “счастливому” покрывалу за номером 565 484, а антиквариат – кузнецовскому камину, то дачу я стала искать для приблудной рыжей собаки Альмы.

       Альма была с ошейником – кто-то бросил её на немчиновской автобусной остановке. Она бродила по деревне, заглядывая в глаза прохожим. В неё швыряли камнями и палками – (вдруг бешеная?), гоняли люди и местные собаки.
 Она отбегала с визгом, писалась со страху, но продолжала верить в человечество и заглядывать в глаза, как бы говоря:
 - Простите, я знаю, что мой дом совсем не здесь. Но где же он, где?

       С этим немым вопросом она обратилась и ко мне и, видно, почувствовав слабинку, которую я тщетно попыталась скрыть, поплелась за мной.
 Я шла, не оглядываясь, но знала, что Альма идёт следом, и что это – судьба. Её и моя.

 Почему “Альма”? – она даже не сразу стала отзываться на эту кличку. Просто у меня в детстве была собака Альма – не рыжая, а белая. Которая пропала и вот теперь нашлась.

       Хозяйка Маруська ни о какой Альме слышать не желала и была права. Её мучила астма - аллергия на собачью и кошачью шерсть. Причём приступ начинался от одного собачье-кошачьего вида.
 Альма оказалась на редкость умной. Пока Маруська была на работе, спокойно разгуливала по участку, лаяла на чужих. Однако к шести, когда хозяйка должна появиться, забивалась под куст крыжовника и ни гу-гу всю ночь.
 Но однажды всё-таки попалась – в выходной, когда Мария Кузьминична пришла из церкви. Был жуткий скандал: или девайте эту гадость, куда хотите, или съезжайте.
 Пришлось нам садиться в машину и везти Альму на Оку к маме, где она прогостила до конца лета. Там, как обычно, уже отдыхала и Вика.
Теперь мы регулярно наведывались к ним – не столько к Вике, за которую были спокойны, но к Альме – привозили собачью еду и пытались где-то пристроить.
 Последнее оказалось невыполнимым. Один мужик показал нам привязанную у крыльца шавочку величиной с кошку и сказал, что и эта в прошлую зиму едва не сдохла с голоду. Да и кобели, когда течка, огород топчут…
       С продуктами тогда в деревне действительно было туго - хрущёвские эксперименты... Вермишель и крупа, что мы привозили для Альмы, кончались мгновенно – ими питалась вся семья.
       Осенью мы доставили Альму в Москву и поселили при гаражном кооперативе вместе с другими охранными собаками, изрядно умаслив сторожа.
Наша лоджия выходила как раз на гаражи. Оттуда я звала Альму, и она летела через дорогу и через двор к нашему подъезду.
 Я спускалась, мы садились в лифт, я её кормила и снова выпускала во двор, потрепав по шее:
       - Иди, Альма.
       И она послушно возвращалась на гаражи. Иногда останавливалась возле пивного ларька, садилась возле стойки, от которой вкусно пахло курицей, колбасой, воблой, и протягивала лапу.
 Растроганные пьяненькие мужички бросали ей кто что. Однажды мой Борис застукал её за этим попрошайничеством и не знал, восхищаться ему или возмущаться.
       А я подумала, что так долго продолжаться не может – собаке нужна дача. Кстати, почему только собаке?
       И стала читать и писать соответствующие объявления.

       Разброс цен в то время был примерно от пятисот рублей до пятнадцати тысяч. Наверное, попадались и дороже – просто я к хоромам не приценивалась.
 Собственно, никаких таких “тысяч” у нас вообще не было – предстояло копить и копить, чем я и занялась, подрабатывая сценариями и перепродажей антиквариата.

 Самым трудным было оформление. Садовые домики и дома в деревне продавать не разрешалось, люди пускались во всевозможные хитрости.
 Например, когда отчим продал свой дом на Оке директору автобазы, тот дал председателю обязательство участвовать в жизни колхоза – то ли снабжая хозяйство запчастями, то ли списанными машинами – точно не знаю.
Но такие сделки были весьма ненадёжными, на птичьих правах – начальство менялось.
 Искали лазейки – кто оформлял доверенность, кто прописывал в деревне старую бабку, кто совал взятку. Чем дальше от Москвы и от железной дороги, тем дешевле.
 Один позвонивший по объявлению предложил мне купить на двоих дом в Чехове – по двести пятьдесят с носа. Рубленый дом под Рязанью - с хлевом, вишнёвым садом и пятнадцатью сотками стоил тысячу
.
       Последний мой сезон в Немчинове начался странно – я вдруг ни с того, ни с сего завязала с куревом. Приехала на пасхальной неделе отдать хозяевам задаток, посидели, выпили, вышла подымить.
 Была дивная апрельская ночь, - ясная, с лёгким морозцем, но в воздухе уже вовсю пахло весной – не надышишься.
 И подумалось – вот сейчас задымлю и всё волшебство уйдёт…
Сунула сигарету назад в пачку, перекрестилась на звёздное небо и мысленно взмолилась:
 -  Господи, если ещё хоть раз закурю, покарай меня страшной карой”.

     Уже на автобусной остановке по дороге домой привычно потянулась за пачкой и ужаснулась: что же я наделала!
И дома пальцы без конца хватались за сигарету, но я тут же со злостью складывала из них сама себе кукиш. Главное, никак не могла понять, что заставило меня такое отчебучить.

 Но настоящий кошмар начался на другой день – не могла ни есть, ни работать, ни отвечать на вопросы – буквально лезла на стенку.
 Уговаривала себя – плюнь, закури, Господь простит - ну чего не сорвётся с пьяного языка!
 Однако страх был сильнее.
 Недели через две полегчало, появился волчий аппетит, прибавила несколько килограммов. Но до сих пор часто снится, что курю, и с удовольствием вдыхаю дым, когда смолит кто-то рядом.
       Это лето в Немчинове (72-й год) было сухим и жарким, горели торфяники, даже до нас доходил смог пожарища. Я не вылезала из речки, которая была непривычно тёплой и не освежала.
 Альма по-прежнему жила на гаражах, ожидая, пока мы купим для неё поместье. Кормила её свекровь, всё так же клича с лоджии.
       Я предчувствовала, что больше сюда не вернусь – в 73-м (мой год Быка) что-то в нашей с Альмой жизни должно произойти.

 

*   *   *

Бобик сдох,
Мечты разбиты.
Мир пленили
Паразиты.
Шизики и
Троглодиты.
Без мозгов.
Но... АППЕТИТЫ!

Гадят, ползают, шуруют.
Нас мордуют и тасуют,
Хавают, бомбят, муштруют,
Охмуряют и колдуют...

Скоро дом наш
Будет пуст...

Люди,
Вспомните
Про
ДУСТ!

По жадюгам
Нано-вОлкам -
Блохомором
Из ДУСТволки!

По клопам и вшам -
ОГОНЬ!

То-то будет
Треск да вонь...

Фото Виктории Банновой

(начало восьмидесятых)

  Инна сообщила, что ей был то ли сон, то ли глас с небес:
 -Юля, освяти дом!
Я рассказала об этом отцу Владимиру, который, несмотря на крайнюю занятость, согласился немедленно приехать.

Борис был дома. Никакого протеста не высказал и даже пожелал после освящения поговорить с батюшкой о своём крещении.

Разговор у них получился долгим, и я сразу поняла – что-то произошло, потому что обоим после разговора явно было не по себе.
Мы проводили батюшку на станцию.

На мои расспросы Борис вдруг разрыдался и объявил, что батюшка сказал, что его не то что крестить, в порядочный дом нельзя пускать...
Потому что он – страшный грешник.
Что у него, по сути, вторая семья. Что клятву покончить с той прежней связью он не только не сдержал, но и усугубил ситуацию, потому что девчонка ушла от мужа и родила Борису дочь.
И теперь он не может ех бросить, а меня тоже не может.

Но отец Владимир сказал, что выбор всё же сделать придётся. И, скорее всего, в пользу младенца, которому нужен отец.
А молодой матери – муж, иначе она пойдёт по рукам...
И виной тому будет мой, то есть уже не мой Борис.
Юля же, мол, – сильная.
Она с Богом и всё выдержит с Его помощью.
И рассудит по-Божьи, раз уж так получилось.

Странная у меня была реакция.
Внезапный шок, вроде удара током, минутная клиническая смерть.
Но затем – абсолютное спокойствие и лёгкость необычайная от ощущения вдруг открывшейся мне непривычно-пьянящей свободы, от которой захватило дух.

“Туда, где гуляют лишь ветер, да я…”.

Однажды я уже от Бориса уходила – после того, как он как-то не явился домой ночевать.
Быстро забрала все вещи и фотографии, Вику, и уехала к маме.
Решила отдать Вику в детсад на пятидневку, потом кого-то там срочно полюбить. Даже забыла, кого именно.
Помню лишь эйфорию от этой ледяной свободы, от которой неожиданно для себя загуляла и пошла вразнос.
Борис разыскал меня где-то а кабаке на ипподроме. Буквально скрутил, кому-то то ли набил, то ли обещал набить морду и привёз домой с клятвами любви и верности.

Оттуда, где гуляли “лишь ветер да я”.

А на сей раз я взяла бумагу, паркер и стала…побыстрей делить имущество.
Дача мне, квартира и машина – тебе. Гараж – тебе, антиквариат – мне…

Звонок в дверь – приехали Вика с мужем Андреем.
Как потом обнаружится (из области мистики), их свадьба пришлась в аккурат на тот самый день, когда у “разлучницы” родилась дочь.

Молодожёнов надо было принимать, кормить, улыбаться и делать вид, что ничего не происходит.
Борис был на это совершенно не способен. Пришлось ребятам сказать, что он после визита батюшки устал и лёг отдохнуть.
Втроём мы сели обедать, болтали о том о сём.
Я слушала краем уха, мечтая, как теперь буду вольготно жить и буквально пьянея не столько от домашнего вина, сколько от с каждым глотком распахивающихся передо мною горизонтов и возможностей.
Вплоть до устройства личной жизни с тем, о ком прежде и помышлять себе не позволяла.

Время от времени поднималась к Борису в комнату, находя его всё более невменяемым.
Он пытался описать мне весь ужас и двусмысленность своего положения. Необходимость постоянно лгать и притворяться, смятение и страдание.
Он ждал, что я его пожалею, успокою и, как всегда, найду выход.
Это был взрослый ребёнок (отец Владимир потом его так и охарактеризует), чем когда-то меня и покорил. И я всё время как бы крепко держала его руку, переводя через петляющую улицу собственной жизни.
Но теперь он сам эту руку отверг.
А я рванула вперёд, оставив его одного на разделительной полосе в состоянии полнейшей паники.
Слыша за спиной его всхлипы, я мысленно уже неслась навстречу новой жизни на той стороне улицы. Не желая ничего знать, передав его другой женщине (его выбор) и находясь отныне в полном согласии с совестью.

Так обычно у меня получалось – любила лишь то, что мне принадлежит.
А когда это “что-то” выходило за пределы зоны моего поля, забывала сразу и насовсем.

Ну, отрезало палец. Больно, конечно, но что толку плакать?
Буду жить без пальца, эка невидаль.
Может, новый отрастёт...

Но, в данном случае, речь шла не о “пальце”, а о нашей без малого четверти века совместной жизни.
Борис порой недоумевал, ворчал, роптал, но всегда неотлучно шёл рядом по синусоиде моих блужданий и шараханий.
Конечно, я чувствовала в последнее время – что-то не так.
Но сознательно отмахивалась от выяснения отношений, могущих помешать Делу – тому, что в данный жизненный момент было для меня единственно главным.
Может быть, подсознательно давала возможность нарыву созреть, лопнуть и разом освободиться от боли, осложнений и сепсиса.

Но чем решительней я отпускала супруга с миром: (“Завтра утром уедешь и всё, общаться будем только по делу, письменно или по телефону. Развод дадут быстро в виду сложившихся обстоятельств”), тем ясней видела, что уходить он отнюдь не собирается.

Это нАчало меня раздражать.
Борис был уже “не мой”. Я жаждала как можно скорее выбраться из “житейского омута”, куда он меня затащил.

Гуляла по лесу с ребятами. Потом они смотрели телевизор, пили чай.
Мы вместе поднялись к нему – он беспробудно дрых с подушкой на голове, наглотавшись каких-то таблеток.
Затем я проводила их, так ничего и не заподозривших, на станцию.

Выбралась из своего убежища Инна и поздравила меня с освящением дома.
Заверив, что теперь всё в нашей жизни пойдёт по-Божьи, “во всяком благочестии и чистоте”.
Я усмехнулась про себя.
Вернулся Толик (он халтурил у кого-то на даче).
Инна нажарила на всех картошки, поужинали.
Толик сел смотреть хоккей, Инна отправилась стучать на “Эрике” очередную душеспасительную брошюру.
А я – снова наверх, надеясь, что Борис спокойно проспит до утра.
Завтра ему на работу, и эта морока, наконец, кончится.

Но Борис не думал ни спать, ни, тем более, давать мне свободу.
На все мои разглагольствования о морально-этической и экономической выгоде перспективы разбежаться навеки он вдруг изрёк с полными слёз глазами:

- Значит, всё это враньё. Нет никакого Бога. Я так ждал этой исповеди, я всё честно рассказал, …так просил, чтоб Бог спас меня. Чтоб ты спасла…
Ведь она совсем, совсем неверующая...
Я хотел креститься... А ты...о каких-то шкафах…

  Опять этот удар током.
Опять мгновенная клиническая смерть, из которой я выхожу уже с твёрдым осознанием, что всё, бывшее минуту назад – полная чушь.
Что нет ничего на свете важнее борисовой души. Которую, как бесценного ребёнка, Господь сейчас поручил мне, вложив в её уста единственно верные слова...
А все мои личные радужные перспективы по сравнению с этим – тлен и прах.

Я сказала, что, раз такое дело, подождём, пока он определится с крещением.
Обещала сделать всё, чтоб ему в этом помочь.