Библиотека
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть I
- Просмотров: 367
Идеалисткой и М. Кордонским
То, что Сталина защищает, простим пионерку.
Искатель:
- Я не вижу в словах Юлии призыва к революции (то, что Сталина защищает, ну с детства так привыкла – простим пионерку).
Юлия:
- Вот и спасибо.
Итак, с моей точки зрения, Изания в глобальном масштабе – сейчас единственный способ погасить “войну терроров”.
Государственного, охраняющего интересы международного капитала, и антиглобалистов всех мастей, не желающих, чтобы на них катались до конца истории.
Что же касается Сталина, то, видит Бог, я совсем не собиралась селить его в свой и без того большой роман, охватывающий целую человеческую жизнь с духовными поисками и размышлениями. Плюс Изания – как возможный выход из надвигающегося “царства Зверя”.
Защитить Сталина было для меня делом совести.
Может, просто потому, что немногие смогли бы это сделать с единственно верных позиций- духовно–мистических.
Никак иначе вождя не понять.
Мне кажется, это сознавал Булгаков, который написал в своё время пьесу про Батумский период жизни Сталина под названием “Пастырь”.
Сам вождь пьесу, естественно, запретил.
Как, возможно, запретил бы и мой роман – мне однажды был задан такой вопрос на форуме.
А впрочем, неизвестно. “История не знает сослагательного наклонения”, - (его слова).
Так или иначе, я бросилась защищать “отца народов” в самый разгар плевков и поношений в его адрес, и ни разу об этом не пожалела, хоть мне и порядочно за то достаётся.
И у нас на форуме, и в устных дискуссиях, где дело порой едва не доходит до драки.
Могу одно сказать – время работает на вождя всё больше, его реабилитирует сама история.
Не только “пионерки-бабушки”, но и “лорды-дедушки”, причём весьма именитые, часто со мной солидарны. В мистерии таких свидетельств множество.
Приведу самые авторитетные.
“Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому и изменчивому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.
Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом.
Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил её с атомным оружием.
Что ж, история, народ таких людей не забывают”.
(У.Черчилль)
А в те же дни на расстоянье,
За древней каменной стеной
Живёт не человек – деянье:
Поступок ростом с шар земной.
Судьба дала ему уделом
Предшествующего пробел.
Он – то, что снилось самым смелым,
Но до него никто не смел.
(Борис Пастернак).
И, наконец, высказывание учредителя премии “Антибукер” Виталия Третьякова (бывшего редактора “Независимой газеты”):
- Сталин – наше всё. Как и Пушкин. Два полюса русской культуры.
Что такое, по сути, Сталин? Жёстко и жестоко целеустремлённый прагматик, рассматривающий государство, как доверенную ему историей… геополитическую систему, нуждающуюся в совершенствовании до уровня государства идеального, где счастье государства равно счастью людей...
Если бы Сталин жил сегодня, никаких концлагерей, конечно, не было бы.
Сталин знал границы допустимого в собственной стране и в мире для каждой исторической эпохи.
* * *
Идеалистка:
- С Новым Годом Ю.Л. и всех участников форума.
Я жива-здорова, в прошлом году родила ребёнка и полгода сидела с ним, дома доступа к интернету не имела, да и времени нет.
Форум продолжаю читать... и вечный вопрос, есть ли на практике что-то, кроме форума. Всего вам доброго.
2002-01-10
* * *
Искатель - Александру:
“И не бойтесь убивающих душу, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне”.
У нас (как и почти всего молодого поколения) при слове Сталин возникает ассоциация репрессий, злодей и т.д., а у автора, наверное, воспоминание о счастливом детстве.
Помните: “так храм оставленный всё храм, кумир поверженный всё бог”.
Старшему поколению внушали одно, а потом противоположное. Но осталось немало людей, верных тому, во что верили в детстве и юности.
Вот и автор стремится свою веру защитить, оправдать.
И если за десятилетия её никто не разубедил, то тем более не сможете это сделать вы.
Да и зачем. Смотрите не на символы, а на суть.
А то, что она резко осуждает богачей, так ведь в Библии действительно так написано (я атеист).
А что касается богачей новорусских, то если за 10 лет у 90% населения денег стало очень мало, а у некоторых очень много, то закрадывается сильное подозрение, что это меньшинство национальное богатство просто разворовало...
А какое чувство испытывают по отношению к ворам? Во всяком случае, не зависть.
Неужели все люди демократической ориентации считают новых миллиардеров честными людьми? А с другой стороны, обнищание действительно разрушает души, преступность растёт.
Но опять же автор не призывает: “Грабь награбленное”, а хочет организовать тех, у кого денег мало, в союз взаимопомощи.
* * *
Александр:
- 1.Китеж, на мой взгляд, это здорово! Если там всё так на самом деле, как декларируется на сайте, то они просто молодцы.
2. Впрочем, не всё так гладко… В Китеже – лёгкий экономический кризис. В областном бюджете, как нам только что сообщили, “для нас на декабрь нет денег. А ещё подняли тариф на электричество и телефон. Помогите, кто может!
Китеж в этом году собрал на удивление хороший урожай картофеля. Отдадим тонн 10-15 в хорошие руки за умеренную цену!
Юлия:
- Вот была бы Изания…
Китеж заранее послал бы нам заявки – на реализацию излишков картофеля и другой своей продукции, если таковая имеется. А также сообщил бы, какие у них проблемы, в чём нуждаются.
Мы бы запустили информацию в банк данных. На их или своём транспорте (по договорённости) развезли картофель и другие овощи-фрукты по нашим заказчикам. Одновременно доставив в Китеж необходимые ему товары из наших излишков или оплатив их счета за телефон и электричество деньгами, собранными у изан, купивших овощи за деньги.
И в дальнейшем наладили бы тесную взаимопомощь не только с Китежем, но и с другими подобными общинами, если таковые появятся.
Но мы пока только организуемся. И вообще, с Вашей точки зрения, Александр, - “бесполезная говорильня”.
Ну что ж, если уж Вам так понравился Китеж (я тоже восхищаюсь его подвижниками) – помогите ему лично, организуйте сбор средств (очень сомневаюсь в успехе), потому что таких “Дайте!” вокруг сотни, тысячи.
А народ тем временем покупает товары, продукты и пользуется услугами тех, кто пошустрей. Кто, как правило, скупил за бесценок эти овощи-фрукты, рыбу-мясо у производителей, а вам продаёт втридорога.
И наживаются на этом, кроме перекупщиков, транспортников, милиции и прочих “крыш” - чиновничество всех рангов. Вплоть до самых важных персон “Вампирии”.
Вот мой благоверный, например, покупает красную рыбу по 160 руб. за кг. и сам солит, а готовая солёная стоит почти в два раза дороже.
А сколько яблок пропадает у частников в урожайный год, сколько портится молока, простаивает транспорта, не обрабатывается земли и не сдаются домов на лето просто потому, что нет сил и возможностей построить, отремонтировать, обработать, довести до ума!
А другие, рукастые и головастые умельцы, пропадают и спиваются от безделья.
Мы представляем собой разлагающийся на бесполезные молекулы когда-то живой организм и, чтобы снова соединить части, вдохнуть в нас жизнь, каждому нужна не только материальная, но и духовная поддержка.
Высокий стимул.
Не просто накормить, но поставить на ноги, научить “ловить рыбу”, вернуть веру в себя, помочь самореализоваться в общем Деле, исполнить Предназначение.
Ты - не подыхающая от бесполезности, отчаяния и усталости мошка, ты – личность “по образу и подобию”. То есть часть великого бессмертного Целого, призванная исполнить высокое Предназначение и стать сотворцом Творцу.
Вот для чего нужна, в конечном счёте, Изания, Александр – без неё никаким Китежам не выжить. И речь ведь идёт не просто о выживании!
2002-01-08
* * *
М.Кордонский: “Кое что из реального”. “Для начала достаточно даже не ста домов, а двух”.
Юлия:
- Согласна, но только для начала.
Понимаете, чем большей будет в Изании база данных о мастерах в различных областях жизнеобеспечения, чем больше информации о наших резервах, тем ближе будет проект к замыслу.
Конечно, можно обойти все подъезды своего дома, написать объявление и отобрать с десяток охотников сварить на всех обед, позаниматься музыкой с группой детей и подвезти, в случае надобности, кому-то вещи на дачу или доставить телевизор из магазина. И всё.
Очень сужаются возможности.
Это всё равно, что проверять эффективность работы многоступенчатой космической ракеты на обычной ракетнице.
Хотя, конечно, если уж та не полетит...
Я Вас понимаю. Полетит, наверное, если повезёт найти нужных людей на столь малом пятачке.
Можно вот с МЖК поколдовать, если они ещё сохранились. С отдельным посёлком – уже легче, ему в нынешних условиях часто приходится быть “самодостаточным”.
Дело в том, что с количеством участников качественно увеличивается число людей, кровно заинтересованных в Изании.
Тогда будет гораздо легче и подобрать вариант на любую заявку (например, отдохнуть летом всей семьёй в Крыму, достать редкое лекарство, организовать школьную группу изучения китайского).
Вот у многих проблема – лежачие больные и престарелые – отнимают массу времени, нервов и средств, приходится семьям дежурить по очереди, срываться с работы, да и самим больным несладко.
Идея – объединить в одной-двух комнатах несколько таких лежачих, с уходом, питанием, телевизором и другими посильными развлечениями – вроде интерната с регулярным посещением родственниками.
Всем хорошо.
Изания “зацепила” бы десятки семей, для которых эта проблема – вопрос жизни, работы, мира в семье, совести.
Но на пятачке – не решишь.
Нужны, как минимум: терапевт, две медсестры-сиделки, повариха, транспорт с шофёром, согласившимся регулярно доставлять продукты, и, наконец, пара свободных комнат.
И всё за ИУЕ. То есть опять-таки людей надо привлечь какими-то интересными предложениями. Скудной базой данных тут не обойтись.
Но, повторяю, стартовать можно попробовать.
М.Кордонский:
- Это не лидер, а организатор выборов (Глеб Павловский- Юлия.) Выборы выиграет тот, кто наймёт лучшего политтехнолога.
Юлия:
- Согласна. Христос был приговорён к распятию демократическим путём, а лидер – от Бога. Господь укажет лидера, а пока нужна хотя бы инициативная группа.
Кстати, вождь в своё время исправил в гимне: “Нас вырастил Сталин, избранник народа”, словами - “на верность народу”.
М.Кордонский:
- Но, если не лидер, так кто-то же будет иметь доступ к общественным фондам и право ими распоряжаться для общественного блага.
Юлия:
- Вообще-то в Изании собственность будет кооперативная и частная (употребляемая не ради корысти, а для осуществления Призвания).
То есть не “общественная собственность”, как в Союзе, а, хоть и частная, но добровольно используемая владельцем или группой владельцев “для общественного блага”, как Вы пишете.
Соответственным будет и доступ к фондам.
- Информация о материале
- Администратор
- Категория: Верни Тайну!
- Просмотров: 104
* * *
Суховодов снова занял свой пост на крыше темницы:
- Бегите, ребята, я вас прикрою, - Жаль, что так и не узнаю у Тайны, как избавиться от одиночества…
Но не могу же я бросить в беде вечных узников - Варвару, Сердитого и Макара!
Пусть моя Удача навеки будет с вами, друзья! Пусть злая Беда
об неё зубы обламывает!
Волк покажет вам дорогу.
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Рассказы
- Просмотров: 771
* * *
В этом южном курортном городке было много ничейных собак.
Они кормились при ресторанах, шашлычных, кафе. Здесь же неподалёку спали, затевали шумные драки и свадьбы, вытаптывая цветочные газоны. Щенились где-нибудь в закутке, среди пустых ящиков из-под пива.
Их гнали, били, на них устраивали облавы. Но собаки появлялись снова и по-прежнему бродили от столика к столику, заглядывая в глаза посетителям,
Они выставляли напоказ свой заискивающе-просящий взгляд так же бесстыдно, как нищий культю и лохмотья.
Их врагами были уборщицы, союзниками - дети.
- Мама, глянь, собачка!..
- Не смей руками, она Бог знает, где бегает. Может, вообще бешеная. Пошла! Кыш!
- Ой, не надо! Смотри, она служит...На, на!
Вот тут важно было не теряться, побыстрей вставать на задние лапы, да половчей, позабавней.
Чтобы маленький человечек захлопал в ладоши, чтобы мать улыбнулась снисходительно, чтоб с соседних столиков тоже обратили внимание, тоже позвали:
- Эй, шавка! На, служи!
И тогда только успевай глотать да хрустеть косточками, пока не появился официант.
Все местные ничейные собаки прекрасно умели служить. Некоторые крутились на задних лапах почище цирковых, хотя их никто специально не дрессировал.
Умение это вырабатывалось с детства, когда мать впервые приводила их к этим столикам, где царила своя собачья конкуренция.
Сумеешь лучше других привлечь внимание, позабавить, развлечь - твоё счастье. Не сумеешь - ходи голодный. Поэтому все ничейные собаки служили.
Все, кроме Валета.
Это был старый породистый пёс с длинной бурой шерстью, свалявшейся и местами потёртой, как заношенная шуба.
Он приходил обычно в одну и ту же шашлычную под навесом и всегда вечером. Ложился у ограды, где столики обслуживал официант Гиви, и дремал, положив на лапы большую медвежью голову.
Если его окликали, Валет вставал тяжело, не сразу. Шёл на зов будто нехотя и, остановившись перед столиком, безразлично ждал.
- Ну что же ты? Служи, - требовал посетитель, размахивая подцепленным на вилку кусок мяса.
Валет не двигался, только чуть отворачивал морду. А взгляд его становился отсутствующим, тусклым и вообще каким-то несобачьим.
Казалось, он хотел сказать: "Чего дурака-то валяешь? Давай, раз позвал, или я пойду..."
- Нет, ты служи! - с пьяным упорством настаивал посетитель, Ишь, лентяй!
- Нэ будэт он,- заявлял Гиви, с грохотом сметая на поднос грязную посуду, - Валэт нэ служит.
- Это ещё почему?
- Нэ служит - и всё.
Гиви сообщал это с каким-то злым удовлетворением. То была его маленькая месть тем, кто давал ему щедрые чаевые. А главное, самому себе, очень любящему их получать.
- Ну и пусть катится...
Посетитель демонстративно отворачивался от Валета, а кусок доставался Пуговке - разбитной вертлявой собачонке. Прозванной так то ли за пару круглых чёрных глаз, то ли за блестящий кончик носа с двумя дырочками-ноздрями.
А Валет снова ложился на прежнее место и смотрел, как подпрыгивает и крутит задом Пуговка, как мелькает в бешеном ритме её куцый хвост, каким лицемерно-благоговейным восторгом светятся глазки.
Ему нравилась Пуговка. Она чем-то напоминала подругу его юности Альму, такую же вертлявую и шуструю.
Когда Пуговка виртуозно проглатывала на лету очередной кусок шашлыка, Валет так отчётливо представлял его вкус, что пасть наполнялась слюной, а брюхо мучительно ныло от голода.
Но он не испытывал при этом ни зависти, ни злобы. И был совсем уж далёк от мысли осуждать Пуговку и других ничейных собак за то, что они служат.
Просто они умели это делать, а он - нет.
Он был Валетом, который не служит.
"Нэ служит, и всё", - как говорил официант Гиви. И - нет худа без добра - покровительствовал ему именно за этот недостаток.
К полуночи, проводив последнего посетителя и вполголоса ругнувшись ему вслед, Гиви допивал за стойкой початую бутылку "Цинандали" и подзывал Валета.
- Ну, иди сюда, собака. Хорошая собака. Совсэм глупая собака.
Он ставил перед Валетом до краёв полную миску. Остатки харчо, косточки с ошмётками жира и мяса, корки сыра - словом, настоящий пир.
Каким бы голодным ни был Валет, ел он всегда обстоятельно, неторопливо, и никогда не закапывал излишки впрок. В этом тоже было его отличие от других ничейных собак.
Откуда ни возьмись, появлялась Пуговка. Глаза её смотрели на Валета благоговейно и преданно; горячее гибкое тельце льнуло к нему, ласкалось, а кончик носа тем временем тянулся к миске.
Валет подвигался, освобождая ей место. Ему была приятна её близость и ласка, пусть даже не вполне искренняя.
Давно прошло время, когда он безумствовал из-за любви, дрался в кровь, а, завидев на улице свою Альму с соперником, неистово рвал цепь, испытывая при этом такую муку, будто был привязан этой цепью за самое сердце.
Измены нынешних подруг мало его трогали. А если он иногда и задавал их кавалерам трёпку, то лишь потому, что те задирались сами.
Чувства в нём вообще будто притупились, умерли. Остались лишь инстинкты, привычки да инерция прошлого.
Того прошлого, когда Валет ещё не был ничейным, имел хозяина и жил в будке во дворе, огороженным высоким забором, на калитке которого была прибита дощечка:
"Осторожно! Злая собака!"
Валет не умел углубляться в воспоминания, как это делают люди, но он и не умел ничего забывать. Прошлое продолжало жить в нём - сложный, путаный клубок запахов, красок, ассоциаций. Счастья, горечи, боли.
Временами оно давало о себе знать и ныло мучительно и долго.
Валета волновал запах новых ботинок, потому что напоминал о хозяине.
Пятеро щенков в корзине жмутся друг к другу, щурясь от внезапного яркого света. Огромная рука плывёт над ними, останавливается, приближается.
От неё пахнет кожей и сапожным клеем - резкий незнакомый запах.
Валет впивается в эту руку, на секунду чувствует на языке вкус крови и, получив тумака, визгливо лает. Впервые в жизни.
Оскалившись, он ждёт новой атаки, но человек смеётся:
- Этот подойдёт. Злой.
Валет не умел углубляться в воспоминания. Он помнил только запах, ставший с той поры запахом его хозяина.
"Осторожно! Злая собака!"
Валет в душе не был злым. Он изображал злость, потому что этого требовал хозяин. А, кроме того, самому Валету нравилось внушать страх - весьма распространённый способ самоутверждения хвастливой и глупой молодости.
Он даже придумал тогда своеобразную игру: затаивался в будке, подпуская "чужого" к самому крыльцу.
Потом несколькими прыжками настигал его и издавал такое грозное, оглушительное "гав!", что гость с воплем взлетал по каменным ступеням до самой двери, держась одной рукой за зад, а другой за сердце.
Валет же в победном упоении носился вокруг будки, захлёбывался лаем, покуда не появлялся хозяин и не загонял его в будку, одобрительно потрепав украдкой по загривку. Долго ещё после этого шерсть Валета хорошо пахла хозяином.
И медовый запах винограда "Изабелла" тоже тревожил каждую осень старого пса, потому что был связан с хозяйским домом, где Валет провёл свою юность.
На ночь Валета отвязывали. Это были лучшие мгновения его жизни.
Он бесшумно носился по саду среди мандариновых и гранатовых деревьев, и ощущение полной свободы после долгого сидения на цепи было восхитительным.
Каждая мышца наливалась силой, а тело становилось лёгким, почти невесомым.
Он чутко прислушивался, не различая, а скорее угадывая долгожданное появление Альмы в треске цикад, шелесте листьев и других ночных звуках.
Альма проскальзывала в щель под забором, которую хозяин уже несколько раз пробовал заравнивать землёй, но к утру обнаруживал снова.
Едва взглянув на Валета, будто и пришла-то она вовсе не к нему, Альма бежала мимо по тропинке сада, обнюхивая землю.
И каждый раз Валет недоумевал, обижался, злился. Почему она так себя ведёт?
Остаться ему, уйти или следовать за ней?
А Альма внезапно останавливалась на каком-нибудь лунном островке и замирала. Такая прекрасная и недоступная.
Её белая шерсть отливала серебром, хрупкая, изящная фигурка чётко выделялась на тёмном фоне травы.
Дав полюбоваться собой, Альма лениво поворачивала голову к Валету. Взгляд её по-прежнему казался сонным и равнодушным, но Валет уже различал в нём призывно-жёлтые искорки.
Это был сигнал.
Валет бросался к ней. Альма увёртывалась, грозно оскалив острые белые зубы, а то и больно тяпнув его за бок. Однако тут же останавливалась, и глаза её звали, обещали, поддразнивали.
Потом начиналась погоня.
Валет мчался за ней по саду, вытаптывая клумбы и грядки, не думая о том, что назавтра ему снова крепко влетит от хозяина. Забыв обо всём на свете, кроме такого желанного, мелькающего перед ним пушистого комочка с призывно-жёлтыми искрами глаз.
Потом Альма лежала рядом. Совсем другая, ласковая, покорная. Тепло и сонно дышала в ухо и засыпала, положив голову на его лапы. А Валет, боясь шевельнуться, одуревший от счастья, караулил до утра её сон.
Валет никогда не вспоминал, как и почему покинул хозяйский дом. Но и забывать он не умел. Чувство горечи и недоуменной обиды от расставания с хозяином продолжало жить в нём. Мучительно ныло и болело, как болит иногда у людей давным-давно ампутированная рука.
Случилось это уже в ту пору, когда счастливая, глупая молодость Валета прошла и наступила зрелость.
Он изменился. Не внешне - тело по-прежнему было гибким и сильным, клыки - белыми и острыми, а грозное глухое рычание так же способно было наводить страх.
Но всё это как бы потеряло былое значение, отодвинулось на второй план. И если раньше Валет всегда стремился к обществу, будь то любовь к Альме, возня с хозяйскими детьми или злая игра с "чужими", то теперь ему не только не было скучно наедине с собой, а напротив, он полюбил быть один.
Как хорошо было просто лежать на траве возле будки, греясь на солнце, и слушать, смотреть, вдумываться.
Взгляд его теперь подолгу задерживался на окружающих предметах. Валет наблюдал за ними, удивлялся им, пытаясь проникнуть в их смысл, предназначение.
Миска нужна для еды, будка - для защиты от дождя и холода, а он, Валет, - чтобы сторожить хозяйский дом.
Но для чего нужны муравьи, деревья? Для чего нужны кошки?
Дачники, зашедшие узнать насчёт комнаты, друзья или заказчики хозяина, школьные подруги хозяйской дочки - всё это были "чужие". Но у них не было никаких злых намерений, а потому лаять и кидаться на них было глупо.
Зрелость принесла с собой мудрость и доброту. Но не знал Валет, насколько эти его новые качества противопоказаны собаке, призванной оправдывать грозную надпись на заборе.
Валет чувствовал, что хозяин им последнее время недоволен. Всё реже подходит потрепать по загривку, даже не цокает, проходя мимо. Чувствовал, но не осознавал за собой никакой вины и от этого ещё больше страдал.
Однажды во двор зашла дачница с сыном. Пока мать болтала с хозяином, мальчик подбежал к Валету и протянул руку, чтобы его погладить.
Валет предостерегающе зарычал: он никогда не разрешал "чужим" прикасаться к себе.
Но маленький человечек как ни в чём не бывало обхватил руками его шею и прижал к себе.
Валет замер. Резкое движение головой в сторону вниз, всего одно движение до голых коленок - и наглец будет наказан по заслугам.
Валет скрипнул зубами, заворчал, но что-то на этот раз мешало ему выполнить свой долг. Разобраться в этом "что-то" Валет не смог - он просто сжался, напрягся внутренне, терпеливо снося эти неприятные, оскорбительные объятия. И оставался так, покуда не подоспела перепуганная мать, не оттащила сына, наподдав сгоряча.
- Будешь знать, как к собакам лезть, горе безмозглое! Жаль, она незлая, а то хорошо бы тяпнула, как следует!
Мать ещё долго кричала, человечий детёныш ревел. А хозяин стоял в стороне, курил и молчал, будто происходящее его вовсе не касалось.
Но когда "чужие" ушли, он подозвал Валета и больно, со злостью пнул в бок ногой.
Такое случилось впервые.
Валет не осуждал его: раз так поступил хозяин, значит, было за что.
Но вместе с тем Валет знал: если ситуация повторится, он всё равно не сможет укусить этого глупого человечьего детёныша с голыми коленками.
То, что не позволяло ему это сделать, было сильнее Валета, сильнее власти самого хозяина.
После этого случая хозяин и вовсе перестал замечать Валета. Быстро проходил мимо будки, а Валет каждый раз вскакивал, вилял хвостом, стараясь поймать его взгляд.
Сердце его металось, било в самое горло.
Но стихали шаги хозяина, и оно успокаивалось, подпрыгивая всё слабее, как брошенный мячик.
Закатывалось куда-то в угол и там ещё долго болело и ныло.
Но однажды хозяин всё-таки подошёл к нему и, совсем как раньше, потрепал по спине.
Валет обезумел от счастья. Угощение, большой кусок мяса, он проглотил, даже не почувствовав вкуса - все его ощущения тогда сводились к одному - счастью быть прощённым хозяином.
Счастье это ничуть не померкло, когда хозяин ушёл. Оно жило в нём даже тогда, когда появилась боль, и боролось с болью, покуда страшная, нестерпимая резь в брюхе не завладела Валетом целиком, превратив его самого в корчащийся, визжащий сгусток боли.
Валет умирал. Его рвало кровью, холодеющие лапы сводила судорога, воздух почти не попадал в забитую пеной пасть.
И когда Валет понял, что умирает, он сделал то, что должен был сделать согласно неписаному закону: собрав последние силы, пополз прочь со двора.
Кто-то заблаговременно снял с него ошейник, а дыра под забором, через которую, бывало, лазила к нему на свидание Альма, оказалась незасыпанной.
Была ночь. Он полз вверх вдоль каменных ступенек чужих дач, потом вдоль шоссе, ведущего к санаторию. Мимо одинокого дома старика абхазца, продающего курортникам молодое вино.
Здесь тропинка обрывалась, и Валет теперь полз просто вверх, поминутно приваливаясь к земле, почти теряя сознание.
Слизывал с листьев холодные капли росы и снова полз.
Наконец, инстинкт приказал ему остановиться.
Тут не было людей, даже запаха их следов и жилища. Валет остался наедине со смертью.
Пошатываясь, он в последний раз поднялся на лапы и, вытянувшись струной, сделал стойку.
Порыв ветра донёс до него запах снега и неведомых трав.
Ветер дул сверху. Оттуда, где предки Валета стерегли когда-то отары овец, насмерть дрались с волками и, окровавленные, уходили искать живую траву.
Вновь инстинкт, на этот раз могучий инстинкт жизни, подсказал Валету, что эта трава где-то рядом, неподалёку. И приказал ползти к ней, хотя сил больше не было.
И он полз, покуда не ткнулся мордой в её мясистый колючий стебель и не ощутил на языке терпкую, обжигающую горечь.
Спустя несколько дней Валет вернулся. Ослабевший, кожа да кости, но здоровый.
Дыра под забором была заделана намертво. За калиткой хозяйского дома, где была прибита дощечка: "Осторожно! Злая собака!" - носился, гремя цепью, и лаял на Валета незнакомый лохматый щенок.
Валет сидел и ждал хозяина, - был час, когда тот обычно возвращался с работы. Услышав его шаги, вскочил и вильнул хвостом.
Но хозяин почему-то остановился, помедлил и быстро пошёл обратно.
Валет помчался за ним, почти догнал. Однако хозяин вдруг обернулся и, хватая с дороги камни, стал швырять их в Валета, визгливо крича что-то злое и бессвязное.
Какое у него было лицо!
Валету стало страшно - не из-за беспорядочно летящих в него камней, а именно из-за этого лица. Искажённого, злобного, жалкого, так не похожего на лицо хозяина.
Валет ничего не понял. Он только почувствовал, что в чём-то сейчас страшно провинился перед хозяином. Гораздо сильнее, чем в тот день, когда не покусал маленького человека с голыми коленками.
И что хозяин никогда ему не простит.
И что надо уйти отсюда. Совсем.
Так Валет стал ничейной собакой.
Теперь он жил сам по себе, никто не был ему нужен, так же как и он никому.
Он не страдал от одиночества, потому что не был человеком. Он просто жил.
* * *
Но суждено было Валету ещё однажды испытать мучительное и прекрасное чувство любви - он полюбил женщину.
Почему он выделил из всех дачниц всех сезонов именно её, он и сам не знал.
Она вроде бы ничем не отличалась от других: такая же дочерна загорелая, в выцветшем платье с тёмными пятнами на груди и бёдрах от мокрого купальника. С тусклыми от морской воды, незавитыми волосами до плеч, закрывающими пол-лица, и с белесым налётом соли на ногах.
Валету она понравилась сразу, как только вошла в шашлычную и, поискав глазами место, направилась к столику Гиви, шлёпая вьетнамками, которые держались на её ступнях как-то боком.
Ему нравилось, как она сидит, как пьёт в ожидании заказа лимонад медленными скучающими глотками. Нравился её запах - не запах духов или пудры, которых он терпеть не мог, а просто её запах.
Валет всё смотрел на неё, смотрел, как она ест. А она, по-своему истолковав его взгляд, поманила куском шашлыка.
- Валэт нэ служит, - сказал Гиви.
Не вызывающе, как обычно, а чтобы завязать знакомство.
Она ничего не ответила и, улыбнувшись не Гиви, а Валету, позвала:
- Иди ко мне. Иди, Валет...
Гиви обиженно удалился. А Валет осторожно взял кусок из её рук, вдохнул её запах и замер, потому что она погладила его шею и за ухом.
Дети зачастую пытались гладить Валета, но разве можно было сравнить их торопливые - как бы не увидела мать, - грубовато-фамильярные прикосновения с этим!
Её пальцы, лёгкие, почти невесомые, ласково перебирали его шерсть. Будто мягкий и тёплый ветер, тот, что дует с моря лишь однажды в году, предвещая наступление весны.
И тогда - Валет уже забыл, как это бывает, - сердце его дрогнуло и, сладко и жутко замирая, покатилось куда-то...
Она расплатилась, встала.
Валет поднял голову. Он хотел посмотреть, как она уходит.
Но женщина медлила. Шагнула к выходу, затем обернулась и по-женски неумело свистнула:
- Пойдём. Пойдём, Валет.
Они прошли вдвоём через шашлычную, затем по вечернему приморскому бульвару и по безлюдной тёмной улочке до самого дома, где она жила.
Она опять погладила его, благодарно и виновато, потому что дальше ему было нельзя.
Звякнула щеколда, стихли её шаги. А Валет всё стоял и по-собачьи улыбался про себя, покуда не исчезло, не стёрлось в нём ощущение её прикосновения.
Только тогда он вспомнил, что зверски голоден, и помчался в шашлычную, чтобы успеть закусить.
Так они подружились. Каждое утро Валет ждал женщину у калитки, вслушиваясь в звуки просыпающегося дома и безошибочно различая в них её пробуждение.
Скрип оконной рамы её комнаты, грохот рукомойника, её смех, запах яичницы, которую она наскоро жарила себе по утрам.
И, наконец, шлёпанье вьетнамок по ступенькам и по-хозяйски властное:
- Айда, Валет!
Они сбегали по тропинке к морю. Женщина одним движением выскальзывала из сарафана и с визгом кидалась в воду.
Плавала она плохо, но весело - кувыркаясь в воде и поднимая кучу брызг. Звала к себе и Валета, но он не любил купаться по утрам, когда ещё прохладно, и наблюдал за женщиной со снисходительностью взрослого.
Потом они отправлялись на базар покупать помидоры, сливы, виноград, орехи - всего понемногу, а в общем целую купальную шапочку.
Снова шли на море. Мыли фрукты в этой же шапочке. Опять она с визгом барахталась в воде, а Валет караулил на берегу выцветший сарафан и вьетнамки.
Когда жара становилась невыносимой, сам залезал в море. Проплывал метра два, молотя лапами по воде. Тут же выскакивал, шумно отряхиваясь, отфыркиваясь, с наслаждением разваливался рядом с ней на горячей гальке. Дремал и чувствовал себя совсем счастливым.
Прежде он никогда бы не рискнул появляться в жаркий полдень у моря, как и в любом другом людном месте, страшась мальчишек и взрослых, а с нею он не боялся ничего.
Он больше не был один и сам по себе, он как бы вновь обрел хозяина, вернее, хозяйку.
Но прежде Валет был предан хозяину просто потому, что это был хозяин. Хозяин, назначенный ему судьбой.
Теперь же он избрал хозяйку сам, по любви, что не так уж часто могут позволить себе собаки.
В его отношении к ней было нечто большее, нежели обычная слепая преданность.
Ведь жеенщина тоже была одинока, она нуждалась в его защите, и сознание этого наполняло сердце Валета гордостью и счастьем.
Они были неразлучны. На пляже, в кафе, в прогулках по городу он ревностно охранял её и, стоило ей подать знак, грозным рычанием отгонял непрошеного собеседника.
Как-то он зарычал даже на Гиви, сразу впав у того в немилость и лишившись ужина.
Но Валет всё равно был счастлив. Он оставался счастливым даже тогда, когда приехал мужчина и Валету была отведена второстепенная роль.
Валет был достаточно мудр, чтобы принять мужчину в её жизни как данность.
И на вокзале, когда она, в незнакомом шуршащем платье и высоких туфельках, обнимала мужчину, и Валет видел её раскрасневшееся, сияющее лицо, он искренне радовался вместе с ней, потому что любил женщину.
- Пошли, Валет, - позвала она, и он снова побежал за ней. Только уже не рядом, а сзади.
Отныне их было трое, но в жизни Валета мало что изменилось. Хотя женщина и делила теперь внимание между ним и мужчиной, явно отдавая преимущество последнему.
Однако мужчина всё равно недолюбливал Валета и ревновал к нему женщину. А Валет относился к мужчине дружески и готов был защищать его, хотя и не признавал в нём хозяина.
Однажды они опять пошли на вокзал кого-то встречать.
Приехала целая компания, в которой выделялся человек в скрипящих жёлтых сандалетах. Вернее, не он выделялся, а его выделяли.
Несли ему чемодан, услужливо подвигали стул, смеялись, что бы он ни сказал. А на пляже специально для него раздобыли где-то лежак.
Но он запротестовал, уступив лежак женщине. И все опять засмеялись, табуном пошли за ним в воду.
Её мужчина тоже ушёл со всеми, а она осталась с Валетом.
В эту минуту они, как и прежде, были только вдвоём. Женщина гладила его, и опять сердце Валета, сладко замирая, катилось куда-то.
Хотя он и знал, что сейчас её рука ласкает его машинально. Что это он вдвоём, а она одна, что ей грустно и плохо. И мучился, не зная, как помочь.
Вечером всей компанией отправились ужинать в шашлычную.
Гиви сдвинул три стола, мгновенно раздобыл откуда-то белоснежную скатерть, живописно расположил на ней бутылки, закуски, приборы.
Центром внимания по-прежнему был человек в скрипящих сандалетах. Даже испорченный музыкальный ящик, как только тот подошёл к нему и сунул в щелку пятак, вдруг ожил и, сипло кашляя, исполнил марш из оперы "Аида".
Человека в скрипящих сандалетах хотели усадить во главе стола, но он замахал руками и сел рядом с женщиной.
Это было место её мужчины, на спинке стула даже висел его пиджак, но мужчина незаметно убрал его и сел напротив.
И пошло веселье! Звенели вилки и рюмки, хлопали пробки, теннисным мячиком взад-вперёд носился Гиви с шампурами. Истошно вопил, пожирая пятаки, музыкальный ящик, будто желал обрушить на гостей всю накопившуюся за простой энергию.
Валет лежал на своём месте и, как обычно, дремал, положив на лапы большую медвежью голову.
Он не видел, что человек в скрипящих сандалетах придвигается к женщине ближе и ближе, нашёптывая что-то, обнимает за плечи, а она, отстраняясь, недоуменно смотрит на своего мужчину.
Но тот, пряча глаза и громко, ненатурально хохоча, всё подкладывает "сандалетам" в тарелку горячие куски мяса.
Тогда женщина тоже начала смеяться, закричала, что хочет танцевать.
Человек в сандалетах послал её мужчину опустить в ящик очередной пятак. Тот послушно отправился, на автомат неожиданно снова забастовал.
Мужчина подошёл к человеку в сандалетах и стал почему-то извиняться. Но тот сердился и, держа женщину за руку, требовал музыки.
Ничего этого Валет не видел.
Он только услыхал вдруг сквозь дрёму, как женщина зовёт его, и что-то в её голосе заставило его мгновенно стряхнуть сон и броситься к ней.
Он сделал стойку и глухо заворчал, готовый по первому её знаку броситься на врага.
Но никакого врага не было. Женщина смеялась. Держа над головой шампур с кусками мяса, она приказала:
- Служи, Валет!
Вначале он решил, что это просто не очень смешная шутка, и отвернулся, потому что ему стало неловко за женщину.
Но та силой притянула его к себе за лапы и снова крикнула:
- Служи!
По её лицу он понял, что она и не думает шутить. Что ей действительно зачем-то надо, чтобы он служил.
Но ведь он не может, не умеет!
Валет потерянно огляделся.
Люди смотрели на него молча, с любопытством. Он умоляюще взглянул на Гиви.
- Нэ надо, Валэт нэ служит, - тихо сказал тот.
Но женщина, казалось, не слышала. Она больше не смеялась. Она ударила ладонью по столу, в глазах стояли слёзы.
- Служи!
Валет взвизгнул и, подпрыгнув, упёрся передними лапами в её колени. Но женщина оттолкнула его.
- Служи! Как следует!
Валет лёг брюхом на землю и заскулил. По его телу пробегала дрожь, сердце больно и гулко билось в самое горло.
Сейчас весь мир сосредоточился для него в поднятой руке и отчаянном, будто взывающем о помощи крике женщине:
- Служи, Валет!
И тогда он всем телом рванулся вверх к этой руке. Раз, другой, третий, пока ему не удалось, тяжело и неуклюже покачиваясь, продержаться на задних лапах несколько секунд.
Вокруг засмеялись и зааплодировали. А женщина швырнула в него шампуром, как палкой, и тоже засмеялась:
- Получай награду, Валет!
Вокруг стало очень тихо.
На Валета уже никто не обращал внимания. Все смотрели на её мужчину.
Все поняли, зачем и для кого она это сделала.
Все, кроме Валета. Он смотрел в лицо женщины, на котором застыло сейчас то же выражение, что и у хозяина, когда тот гнал Валета прочь на узкой улочке перед домом.
И, как и тогда, понял одно: надо уйти.
Он повернулся и побежал.
- Валет! - позвала женщина. И ещё раз: "Валет! Валет!"
Но он бежал всё быстрее, зная, что больше никогда не вернётся к ней и не будет о ней вспоминать.
Но запомнит навсегда её запах, как помнил он запах хозяина.
И медовый аромат винограда "Изабелла", связанный с хозяйским домом, на калитке которого была прибита дощечка:
"Осторожно! Злая собака!"
* * *
Рассказ впервые опубликован в конце 1968г. в журнале "Смена".
Сейчас от отмечает свой полувековой юбилей.
Из рецензий на рассказ:
* * *
Изумительная вещь. О гордости, о достоинстве. Сейчас так мало пишут и говорят об этом. Читается на одном дыхании. Сюжет выстроен неординарно. И чем-то Чехова напоминает, "Каштанку". Читаешь - и начинаешь разбираться в жизни братьев меньших. Удачи, вдохновения, успехов.
Галина Лоскутова
* * *
Вот это вещь! Прочитал на одном дыхании.
"Валет не служит". Скорее, не прислуживается за кусок шашлыка.
При желании, здесь можно и политическую подоплеку узреть... Простор для размышлений.
Если так дальше пойдет, то скоро от нас, людей, и собаки отвернутся.
Спасибо!
Николай Иванович Кирсанов
* * *
Ваш рассказ меня очень тронул Юлия!
Может быть раньше я посчитал бы, что это фантастика, но сейчас верю, что все это чистая правда. Собаки мне кажутся намного умнее, и лучше некоторых людей. А то что люди делают с ними это недостойно человека.
Когда жил в Краснодаре, я видел брошенных собак на дачном поселке, которые каждый день встречали автобус на остановке, ожидая своих хозяев, и жалобно стонали так как никто к ним не приезжал. Хозяева давно про них забыли. Глупость и жестокость людей просто поражает.
Наступит ли такое время, когда любое живое существо на Земле будет иметь такие же равные права как и человек? Чтобы никого нельзя было обижать и мучить. Но до этого еще очень далеко. Где то это уже есть возможно. Надо чтобы в школе учили детей быть добрее.
Мне кажется в первую очередь надо учить детей не математике и физике, а человеческому отношению к природе, к растениям, к животным, к насекомым. Надо беречь любое живое существо.Так как Земля уже гибнет.
Илья Бек
* * *
Пронзительно-щемящий рассказ.
Пока читала, испытала такую смесь эмоций - от радости за Валета до мурашек от людской низости, что чуть не расплакалась.
Вам удалось, Юлия, передать все чувства и мысли пса - так замечательно написано!
И показать, какими, извините, скотами бывают люди. Поневоле начнёшь с уважением относиться к собакам - насколько благороднее и честнее их сердца и души.
Наталья Зотова
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть I
- Просмотров: 372
О чём же мне написать дипломный сценарий?
Я вспомнила о женщине, с которой познакомилась в одной из своих командировок.
В детстве она была угнана в Германию и оказалась в концлагере, где над детьми проводились опыты.
Но не медицинского, а куда более зловещего плана – поведение человека в экстремальных условиях “естественного отбора”. Когда булку хлеба не делят поровну, а бросают в голодную толпу малолеток.
И так – изо дня в день.
Запомнила её рассказ:
- Улыбнись, - говорили мне, - Мы же свои, Гитлер капут.
Но я не знала, что такое улыбка.
Ведь звери не улыбаются...
В своё время я начала писать о ней очерк, но так и не докончила.
Материал тянул на что-то масштабное, обобщающее, выходящее за рамки конкретной судьбы.
Девочка-зверёк, искусственно взращенный Маугли, только куда злее.
Вот она попадает в детский дом, в мир советских людей, живущих, вроде бы, по иным законам, но тоже порой со “звериным оскалом”.
Разве не интересно проследить поведение такой девочки, девушки, женщины?
Грызня за жизнь, уход в себя, оттаивание, снова рецидив...
Первая улыбка, первые слёзы, любовь, материнство...
Отношение со взрослым коллективом – здесь всё необычно, всё – предмет для исследования.
Столкновение двух начал в человеке, двух идеологий.
В общем-то, давнишняя моя тема, разве что до крайности обострённая.
Придумалась и форма – сочетание чёрно-белого и цветного кино.
Наша действительность, 60-е годы.
Гуляет по улицам молодая женщина. Стоит в очереди, заходит в парк аттракционов, где двое соперников раскачивают лодку-качели – кто первый испугается?
И всё видит своим зрением, как бы через призму тех “чёрно-белых” лет.
И название сразу придумалось: “Откройте – свои”...
Писалось, что называется, “на одном дыхании”. Отстукала на “Эрике” и с трепетом вручила Илье Авербаху, тогда ещё не знаменитому режиссёру, а просто сокурснику.
Илья сидел за обеденным столом в Доме Кино и ждал, когда принесут его любимый кисель “Сюрприз” (клюквенный, с мороженым).
Невзирая на мои протесты, сразу же прочёл первую страницу. Про то, как в солнечный весенний день все женщины, словно сговорившись, моют оконные стёкла.
- Так ты что, птичка моя, ещё и писать умеешь? Только я ж тебе говорил – надо конкретно, дать режиссёру путеводитель.
А у тебя тут лирика пошла...
Ворчит, а сам проглатывает лист за листом.
Я не выдержала, сбежала.
Сценарий Илье понравился. Самому Илье! Я была на седьмом небе.
Потом с лёгкой его руки (а может, и слов) пошло-поехало по Курсам: - снесла, мол, Иванова золотое яичко.
Помню, как на каком-то людном обсуждении один из наших слушателей после пламенной речи в защиту сценария ушёл со словами:
- Не желаю слушать критических замечаний.
Впрочем, таковых почти не было – сценарий нравился буквально всем.
Известный мэтр Михаил Блейман (автор “Великого гражданина”) написал в своём отзыве:
“История советской девочки, превращённой фашистскими экспериментаторами в условиях естественного отбора в зверёныша, поражает, прежде всего, масштабностью авторского представления о мире и человеке”.
“Откройте – свои” был рекомендован Курсами к постановке на “Мосфильме”. Вскоре нашлись два молодых режиссёра – выпускники ВГИКа. Был заключён договор в писательском объединении.
Поначалу всё шло хорошо. Приходили на худсовет люди, давали поправки. На следующий худсовет приходили уже совсем другие люди, давали свои поправки, часто отменяя предыдущие и возвращаясь к первоначальному варианту.
Да и у режиссёров (которых было двое!) были свои соображения, нередко тоже противоречивые.
Я всё терпела и выполняла.
Наконец, сценарий был принят, я получила свои пятьдесят процентов.
Однажды надо было что-то “пробить” у начальства, но, когда я к этому начальству явилась, “оно” ошарашило:
- Ты что дурака валяешь? Твои режиссёры решили снимать другой сценарий.
Не хочется здесь называть конкретных фамилий. Но причина была в том, что весьма влиятельному в киношных кругах папе одного из моих режиссёров сценарий не понравился. И он порекомендовал сыну переключиться на комедию, написанную выпускницей ВГИКа, ныне известной писательницей и сценаристкой.
По дурости своей и неопытности я особенно не переживала, полагая, что коли сценарий принят, то дело объединения – просто найти мне другого режиссёра.
Таковые действительно нашлись (опять двое), но ни у кого из них не было знаменитого папы.
Хоть один из них и носил славную фамилию Бенкендорф (из тех самых), но никакого влияния в обществе, в отличие от своего грозного предка, не имел.
Другим был Саша Бланк (потом снял знаменитого “Цыгана”).
И началось это самое “дуракаваляние”.
Сначала поправки от самих потенциальных режиссёров (а их тоже двое). Потом от начальников и советчиков.
Я почувствовала, что у меня потихоньку съезжает крыша.
Сценарий тем временем прочли Сергей Герасимов, Михаил Ромм – оба очень хвалили, как-то пытались помочь, но, увы...
Наконец, я поняла, что сценарист у нас в кино – ноль без палочки, и должен или с кем-то влиятельным спать или брать кого-то в соавторы.
Иногда и то, и другое.
Ни того, ни другого как-то не хотелось.
Тем временем умер именитый папа бывшего моего несостоявшегося режиссёра. И тут же сын отказался снимать уже принятую худсоветом комедию выпускницы ВГИКа, - ему подвернулось что-то более “перспективное”.
Сама писательница (Вика Токарева), с которой мы были знакомы, как мне передали, обиделась не на них, а на меня:
“Почему, мол, Юлька не предупредила, что они чокнутые"?
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Стихи
- Просмотров: 397
Недаром ведь - скажите, люди,
Быль о предателе Иуде
На ум приходит и уста -
Не реже имени Христа?
Вдруг осознав: мол,я - паскуда,
В тоске повесился Иуда,
А кошелёк упал в трясину,
В агонии тряслась осина...
Коснувшись прОклятой земли,
Монеты смертью проросли,
И время разметало семя,
Иудино размножив племя.
И вот за почести и злато
Мы друга продаём и брата.
Присяги, клятвы - за караты,
За тачки, дачки и зарплаты
Когда-то - верные вассалы,
В прах низвергаем с пьедестала
Вождей, идеи, идеалы -
В обмен на власть и капиталы...
И снова лживые уста
Лобзаньем предают Христа.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО...
Оно - трясина,
Где приговор вершит ...осина.
Покайся - время есть покуда.
Спроси себя:
- Ты - не Иуда?
Подкатегории
Дремучие двери
Роман-мистерия Юлии Ивановой "Дpемучие двеpи" стал сенсацией в литеpатуpном миpе еще в pукописном ваpианте, пpивлекая пpежде всего нетpадиционным осмыслением с pелигиозно-духовных позиций - pоли Иосифа Сталина в отечественной и миpовой истоpии.
Не был ли Иосиф Гpозный, "тиpан всех вpемен и наpодов", напpавляющим и спасительным "жезлом железным" в pуке Твоpца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать "тирана всех времён и народов" на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие, попадает и Иоанна, ценой собственной жизни спасающая от киллеров Лидера, противостоящего Новому Мировому Порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторив путь от детства до седин, переоценить не только личную судьбу, но и постичь глубину трагедии своей страны, совершивший величайший в истории человечества прорыв из тисков цивилизации потребления, а ныне вновь задыхающейся в мире, "знающем цену всему, но не видящем ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой пpивлечет не только интеpесующихся личностью Сталина, одной из самых таинственных в миpовой истоpии, не только любителей остpых сюжетных повоpотов, любовных коллизий и мистики - все это сеть в pомане. Но написан он пpежде всего для тех, кто, как и геpои книги, напpяженно ищет Истину, пытаясь выбpаться из лабиpинта "дpемучих двеpей" бессмысленного суетного бытия.
Скачать роман в формате электронной книги fb2: Том I Том II
Дверь в потолке. Часть I
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Дверь в потолке. Часть II
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Последний эксперимент
Экстренный выпуск!
Сенсационное сообщение из Космического центра! Наконец-то удалось установить связь со звездолетом "Ахиллес-087", который уже считался погибшим. Капитан корабля Барри Ф. Кеннан сообщил, что экипаж находится на неизвестной планете, не только пригодной для жизни, но и как две капли воды похожей на нашу Землю. И что они там прекрасно себя чувствуют.
А МОЖЕТ, ВПРАВДУ НАЙДЕН РАЙ?
Скачать повесть в формате электронной книги fb2
Скачать архив аудиокниги
Верни Тайну!
* * *
Получена срочная депеша:
«Тревога! Украдена наша Тайна!»
Не какая-нибудь там сверхсекретная и недоступная – но близкая каждому сердцу – даже дети её знали, хранили,
и с ней наша страна всегда побеждала врагов.
Однако предателю Плохишу удалось похитить святыню и продать за бочку варенья и корзину печенья в сказочное царство Тьмы, где злые силы спрятали Её за семью печатями.
Теперь всей стране грозит опасность.
Тайну надо найти и вернуть. Но как?
Ведь царство Тьмы находится в сказочном измерении.
На Куличках у того самого, кого и поминать нельзя.
Отважный Мальчиш-Кибальчиш разведал, что высоко в горах есть таинственные Лунные часы, отсчитывающие минуты ночного мрака. Когда они бьют, образуется пролом во времени, через который можно попасть в подземное царство.
Сам погибший Мальчиш бессилен – его время давно кончилось. Но...
Слышите звук трубы?
Это его боевая Дудка-Побудка зовёт добровольцев спуститься в подземелье и вернуть нашу Тайну.
Волшебная Дудка пробуждает в человеке чувство дороги, не давая остановиться и порасти мхом. Но и она поможет в пути лишь несколько раз.
Торопитесь – пролом во времени закрывается!..