Библиотека
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Последний эксперимент
- Просмотров: 461
Прошло несколько дней. Я отдыхала, поселившись в отеле на берегу моря. Днем купалась, загорала, а вечером аэробус за сорок минут довозил меня до Столицы, где ждал Унго. Мы неплохо проводили время. С ним я была не Ритой и не Ингрид, а Николь Брандо - смазливой девчонкой без определенных занятий. Я ухитрилась даже попасть в прессу как одна из призеров теннисных состязаний - сказались регулярные тренировки "наверху". Еще одно подтверждение версии о "выздоровлении" было для ВП как нельзя более кстати. Особенно сейчас, когда мысли Ингрид - Риты были, как никогда, заняты Дэвидом Гуром.
В цирке он больше не выступал. В Бюро труда мне сказали, что сейчас Гур - всего-навсего рядовой участник развлекательной программы в небольшом вечернем ресторанчике на окраине Столицы. Он ушел из цирка по собственной инициативе, чем очень удивил сотрудников Бюро. Ведь его "сеансы гипноза" нравились публике и приносили Гуру немалый доход и популярность. Сменить собственную большую программу на два-три номера в жующем зале - это ли не глупость!
Мы с Унго не без труда разыскали этот ресторанчик и видели номера Гура. "Мраморная женщина", еще несколько трюков, включая второразрядные карточные фокусы, и ничего похожего на прежние сенсационные "опыты". Но я не была склонна квалифицировать поступок Гура как глупость - у меня было свое мнение на этот счет.
Я отдыхала и обдумывала предстоящий разговор с Гуром. Был лишь один способ вызвать его на откровенность - правда. Разумеется, не правда про Ингрид Кейн, а правда про Риту, агента ВП номер 423, которая вела за ним наблюдение и в результате сама стала "объектом наблюдения" благодаря странной жидкости с запахом хвои. Предложить ему сотрудничество. Информацию в обмен на информацию. Ведь фактически мы стали соучастниками с того момента, как я убедила ВП в своем полном "выздоровлении", дезинформировав ее относительно симптомов "болезни Гура".
Вполне вероятно, что Гур мне не поверит, сочтет мое предложение провокацией. Но в любом случае он будет вынужден вступить со мной в какой-то контакт - вряд ли он так легко оставит меня в распоряжении ВП, чтобы она беспрепятственно изучала развитие пресловутых "симптомов"! Разумеется, я отдавала себе полный отчет в том, насколько рискован мой будущий визит. Но, в конце концов, что могла потерять в этом мире Ингрид Кейн, удачно завершившая - в чем я уже убедилась - свой последний эксперимент? Разве что возможность удовлетворить в последний раз свое любопытство!
Главное было решено, теперь оставалось лишь продумать детали. Первое: встретиться с Гуром лучше всего на его вилле - в любом другом месте он сможет легко увильнуть от разговора. Причем надо застать его врасплох, взять штурмом - Рита своей несносной навязчивостью порядком осложнила мне задачу.
Второе: никто не должен знать о моем визите, а поскольку мне придется опять лезть через ограду, то лучше всего это проделать, когда на улице темно и безлюдно. Роботы в ночное время тоже обычно выключены, и у меня больше шансов беспрепятственно проникнуть на виллу. Поэтому я выбрала ночь.
Уже накануне назначенного дня тело Риты совсем вышло из повиновения - я буквально не находила себе места и ни о чем, кроме Гура, думать не могла. Мысли мешались, наскакивали одна на другую, перехватывало дыхание, вдобавок еще бессонница. Короче, чувствовала себя прескверно, и это обострение болезни было очень некстати. Странная история - желание видеть Гура было чрезвычайно сильным, а тело будто отказывалось подчиниться этому желанию. Парадокс. Противоречие тела и духа.
Я уже убедилась на практике, что от такого рода приступов в какой-то мере помогает спиртное, но не хватало, чтобы я заявилась к Гуру навеселе! Нашла еще одно лекарство - движение. Дать телу максимальную физическую нагрузку. И весь день я таскала" Унго по бассейнам и кортам, а вечером так отплясывала в ресторане, что он бросил меня и бежал с инфантильной блондинкой из секции фигурного плавания. Но я добилась своего - у тела больше не было сил. Хотелось лишь одного - лечь или по крайней мере сесть. Я представила себе, как, придя к Гуру, развалюсь в мягком удобном кресле, и тело послушно поддалось обману, нетерпеливо заныло в предвкушении блаженного покоя.
И я отправилась к Гуру.
Мне везло. Пошел дождь, и на улице не было ни души. Кроме того, окно на первом этаже виллы оказалось открытым и не пришлось "расшифровывать" замки, чему я, кстати, так толком и не научилась "наверху". Через окно я попала в оранжерею, оттуда в холл, одну за другой обошла все комнаты, включая спальню,- Гура нигде не было. И снова меня удивило, насколько легко я ориентируюсь в этом незнакомом доме. Одна, в полной темноте.
Я знала, что стою перед дверью кабинета. Гур, видимо, не изменил своей привычке работать в ночные часы и должен быть здесь. Что же делать? Постучать? Тело Риты опять забарахлило. Я постучала, прислушалась. Тишина. Постучала громче - тот же результат. Я с силой толкнула дверь и вдруг... Невероятно, но факт - дверь отворилась.
Она оказалась незапертой!
Яркий свет из кабинета ослепил меня, и я застыла на пороге, не в силах даже шевельнуться, настолько была ошеломлена. И не меньшим сюрпризом оказалось отсутствие здесь Гура. Может, я попала не в ту комнату? Но нет, все совпадало с описанием Риты - стены без окон, массивный полированный стол, рядом - сейф, куда прятал Гур свою колбу.
А свет в кабинете? Что, если иллюзионист только что был здесь и сбежал? Над таким предположением можно было посмеяться, но мне не хотелось смеяться. Где же Гур?
Я обследовала комнату. На первый взгляд в ней не было ничего необычного-стандартная кабинетная обстановка, и все же при более внимательном изучении она начинала казаться странной. Кабинет производил впечатление необитаемого. В нем не было обжитости, которая неизбежно накладывает отпечаток на помещение, где человек работает регулярно. Тем более ежедневно.
Вдруг за спиной послышался какой-то звук. Я обернулась - по-прежнему никого. Но звук повторился. Еще, еще. Приглушенные равномерные хлопки слышались откуда-то из-под пола, из-под небольшого пушистого коврика, в котором, однако, все отражалось, как в зеркале. Подобный ковер, только гораздо больший, я видела на представлении Гура.
Я подошла ближе. Звуки прекратились, но неожиданно что-то снова глухо хлопнуло в самом центре ковра. На ощупь он был мягким, как мох. Я опустилась на колени, прижавшись ухом к тому месту, откуда доносился звук. И в ту же секунду ковер рванулся из-под меня, я провалилась куда-то в темноту. Что-то подхватило меня, прижало к земле, в нос ударил тошнотворный лекарственный запах, и я потеряла сознание.
* * *
Где я? Похоже, что на дне колодца. Хотя нет, вон потолок, только очень высокий и сделанный, как и стены, из серебристого материала с холодным блеском.
Я была привязана к креслу. Напротив сидел Гур. Он молча смотрел на меня и курил. На разделяющем нас шахматном столике лежал поясок от моего платья, в пряжку которого был вмонтирован замковый шифроопределитель. Вещественное доказательство, как бы символизирующее проигранную мною партию. И не менее символичным было кресло, о котором я так мечтала днем и где так прочно "отдыхала" сейчас. Вместо явки с повинной - арест на месте преступления, полный провал в буквальном и переносном смысле. Необходимо что-то срочно придумать, а я совсем отупела. Голова еще кружилась, мутило от лекарственного запаха во рту.
- Как ты попала в кабинет?
Впервые я видела Гура так близко. Сейчас, без грима и нелепого факирского парика, он выглядел гораздо моложе, чем со сцены. Худощавое бледно-матовое лицо с резко обозначенными скулами, жесткая щетка волос - удачное сочетание природного русого цвета и седины, очень красивые руки. И эта птичья манера сбоку, не мигая, смотреть на собеседника. Будто петух, собирающийся клюнуть.
Так уже было однажды. Он так же сидел в кресле напротив, с сигаретой в длинных подвижных пальцах, так же щелчком стряхивал пепел, по-птичьи скосив темные немигающие глаза. Я знала этого человека! Моя уверенность не имела ничего общего со смутным подсознательным узнаванием всего, связанного с Гуром, - наследство Риты - Николь. Сейчас его узнала я, Ингрид Кейн, несомненно встречавшаяся с Гуром в своей прошлой жизни.
Где же это было? Когда?
- Как ты попала в кабинет? Только не ври, что при помощи этого.- Гур швырнул мне на колени "вещественное доказательство".
Я медлила. Слишком уж неправдоподобной была правда!
Гур совсем склонил голову на плечо, глаза еще больше округлились и потемнели.
- Послушай, Николь, ты не глупа. Ты довольно ловко меня дурачила, пора бы перестать, а? Или я тебя спалю вместе с креслом. Ты ведь этого не хочешь, верно? Ну!
Вид его весьма красноречиво подтверждал, что свою угрозу он выполнит. Наша встреча в прошлом была, кажется, гораздо приятнее. Но мне уже не до воспоминаний. Огонь, дым - б-р-р... Я терпеть не могла боли и поспешно принялась убеждать Гура в своих благих намерениях. Не могла его нигде найти, попала в кабинет...
- Как попала? - перебил он.- Через дверь?
Далась ему эта дверь!
- Она была незапертой.
- Что? Незапертой?
Я не зря, кажется, опасалась правды. Гур взвился пружиной, шагнул ко мне. В его руке блеснуло что-то острое. Я зажмурилась. И почувствовала, как путы ослабли.
- Встань. Та дверь тоже незаперта. Открой ее.
На первый взгляд ничего, кроме стены. Но потом на ее фоне я разглядела более темный, намертво впаянный прямоугольник.
- Она тоже незаперта. Ну!
Делать было нечего. Набрав в грудь побольше воздуха, я всем корпусом врезалась в прямоугольник, пальцы скользнули по холодному металлу и, потеряв опору, ткнулись в пустоту. Я будто проскочила сквозь стену, едва не упав.
За спиной щелкнуло - и полная темнота.
Постояла, прислушалась. Гур не подавал никаких признаков жизни. Ловушка? Что если он решил спалить меня здесь, сохранив кресло?
Я рванулась обратно, вновь проскочила стену, но на этот раз не удержалась на ногах и, сидя на полу, ждала, когда Гур начнет смеяться. Вот уж поистине ломиться в открытую дверь!
Но Гур не смеялся, он был очень бледен. За шиворот, как котенка, рывком поднял меня и, не отпуская, хрипло выдавил:
- Как ты это делаешь?
Мне стало не по себе. У Гура и пальцы были птичьи - так и впились мне в плечо.
- Не знаю.- Я тщетно пыталась освободиться.-Я правда не знала. Иначе к чему была волынка с кондиционером?
- С кондиционером?
Вот оно. Шанс направить разговор в нужное русло.
- Если ты согласен выслушать...
- Да,- сказал он, наконец отпуская меня.- Да. Говори.
Мы опять сидели в креслах напротив друг друга, и я пересказывала ему отчет Риты о наблюдении над объектом 17-Д. Все мое внимание уходило на то, чтобы говорить о Рите в первом лице. Гур молча слушал, нацелив на меня неподвижный птичий взгляд из прошлого Ингрид Кейн. Я рассказала про кондиционер, про жидкость с запахом хвои, про то, как качнулась комната.
- Если б знать, что дверь можно было открыть просто так...
- Это мог только ЧЕЛОВЕК.
Я сочла нужным переспросить.
- Че-ло-век,- повторил он.- Я был единственным на Земле-бете. Адамом. А теперь вот ты... Ева из ВП.
Он хрипло рассмеялся.
Что он такое говорит?
- У нас это назвали "болезнью Гура". Дэвид, что со мной?
- Охотники не смогли найти барсучью нору и решили справиться о ней у самого барсука.
- Если ты думаешь, что меня подослала ВП... Давай рассуждать логически. Я больна и не совсем нормальна, значит, во-первых, не являюсь полноценным агентом. Во-вторых, я же для них ценнейший экспонат, единственный в своем роде объект для изучения "болезни Гура", Зачем им было отправлять меня одну прямо тебе в руки?
- И все же тебя отпустили...
- Просто я их убедила, что здорова. Обманула ВП, чтобы встретиться с тобой и...
- Но если ты их убедила, что здорова, то тебя снова можно использовать как агента. Не так ли? Твоя логика трещит по швам.
Пришлось предъявить последний козырь.
- В конце концов... Я в твоих руках. У тебя всегда есть возможность меня убрать. И если мы перед этим обменяемся информацией, ничего не изменится, правда? Только, пожалуйста, не надо огня. Что-нибудь другое, а, Дэвид...
Гур потерся щекой о плечо, скосив на меня глаза.
Где же? Когда?
Он опять выпрямился неожиданно, как пружина, и прошел в соседнее помещение (на этот раз через обычную дверь). Я услыхала шум льющейся из крана воды. Гур вернулся с наполненным стаканом, что-то бросил туда, отчего вода приобрела голубоватый оттенок, и протянул стакан мне.
- Это "что-нибудь другое". Ты умрешь через два часа после того, как это выпьешь. Мгновенный паралич сердца, абсолютно безболезненно. А я за это время успею удовлетворить твое любопытство. Идет?
Вот и все. Я отлично понимала, что Гур никогда меня отсюда не выпустит и его предложение в данной ситуации, пожалуй, лучший для меня выход. То, ради чего я сюда пришла, ради чего жила эти два месяца, сейчас исполнится. Барсук покажет охотнику свою норку и убьет охотнике. Забавно. Я хочу знать, где нора.
Я взяла стакан. Жидкость оказалась безвкусной, и я выпила с удовольствием, так как хотелось пить.
Гур усмехнулся.
- А ты вправду изменилась. Прежде ты ценила жизнь и интересовалась лишь тем, чем тебе приказывали интересоваться. Ты была на редкость нелюбознательна, Николь.
Я взглянула на часы. Без восемнадцати четыре.
- У нас не так уж много времени.
Он с интересом разглядывал меня, почти положив голову на плечо.
А напоследок я задам ему вопрос: "Ты когда-либо встречался с Ингрид Кейн?"
- Хорошо,- сказал он.- Пойдем.
Я убедилась, что дверь в стене он умеет "открывать" не хуже меня. Вспыхнул свет, и мы оказались в помещении с таким же высоким потолком, только гораздо просторнее. Огромный куб из серебристого материала с холодным блеском. Вдоль стен громоздились полки, сплошь заставленные картонными прямоугольниками, напоминающими старые коробки из-под конфет. И вообще все вокруг было до отказа забито странными предметами, о назначении которых я понятия не имела. Одни из них походили на мебель, другие - на приборы, третьи - вообще ни на что. Они были очень ветхие - выцветшие, потрескавшиеся краски, ржавчина. Даже в воздухе, несмотря на мощные кондиционеры, ощущался музейный запах старья.
Уж не хранит ли здесь Гур ту самую загадочную "аппаратуру", в существовании которой я прежде сомневалась? Я взяла с полки одну из кооробок". Внутри оказалась стопка пожелтевших бумажных листков со старинным шрифтом. Древний способ фиксации мыслей...
- Это книги с Земли-альфа.
- С Земли-альфа?!
- Да. Здесь все с Земли-альфа.
Невероятно! Более трехсот лет существует закон, по которому любой предмет, несущий в себе информацию о родине человека, подлежит немедленному уничтожению. За нарушение этого закона-смерть. Земля-альфа - проклятая Богом планета, куда Господь изгнал человека из рая в наказание за грехи, вот и все. Чтобы через несколько тысячелетий люди вновь обрели утраченный рай здесь, на Земле-бета.
- Здесь редчайший архив. И, видимо, единственный. Я обнаружил его случайно, когда в моей лаборатории на первом этаже разворотило взрывом пол. До сих пор не знаю, кто и зачем это оставил. Я тогда занимался химией. Земля-альфа интересовала меня не больше этого окурка.
Химией. Он щелчком сбил с сигареты пепел. И тут я все вспомнила. Эрл Стоун! Лет двадцать назад Дэвид Гур был Эрлом Стоуном, лучшим учеником Бернарда. Талантливый химик, восходящая в науке звезда, впоследствии внезапно исчезнувшая с горизонта. Я узнала его, когда-то худого долговязого мальчишку, которого Бернард привел однажды к нам на обед. У мальчишки был волчий аппетит, он смеялся над нами, что мы живем по старинке, семьей, а Бернард доказывал, что в старости это удобно - есть с кем поболтать о своих болячках и посидеть за картами.
Потом Бернард пошел в спальню отдохнуть, а мы за чашкой кофе проговорили на веранде до вечера. Эрл был отлично осведомлен о моих исследованиях, хотя Ингрид Кейн в то время уже давно забыли и вообще мои работы не имели никакого отношения к тому, чем занимался он сам. Он привлек меня совершенно необузданным любопытством - в этом мы были схожи. И вместе с тем я уже тогда была развалиной, беседа меня утомила, отвечала я не сразу и еле слышно. А Эрл, по-птичьи скосив на меня круглые, любопытные глаза, нетерпеливо щелкал длинными пальцами по сигарете, а потом вдруг выпрямлялся пружиной со своим "Ну же! Ну!" - ему, видимо, очень хотелось стукнуть меня, встряхнуть, как старый забарахливший прибор.
- Надеюсь, мы когда-либо продолжим нашу беседу, мадам Кейн...
Он сказал это, с сомнением оглядывая меня, будто прикидывая, сколько я еще смогу протянуть. Я наблюдала, как он уходит по ярко освещенной аллее парка, двигаясь с бесшумной грацией зверя из семейства кошачьих, и впервые за много лет пожалела, что мне не двадцать.
Эрл Стоун... Я чуть было не отступила в тень, однако тут же сообразила, что он-то никак не сможет меня узнать. Я была Николь Брандо, которой двадцати еще не исполнилось. И не исполнится никогда. Забавно.
- Когда догадался, что к чему, первой мыслью, естественно, было сообщить куда следует.- Я заставила себя слушать Гура.- Но кое-что в этом хламе меня заинтересовало. Решил подождать. Потом все откладывал. Любопытно. Мне никак не удавалось их понять, существовала некая преграда... Я сам должен был измениться, стать человеком с Земли-альфа. И я им стал. Я назвал эту жидкость "альфазин". Достаточно ввести два кубика...
- Но откуда она взялась?
- С Земли-альфа. Колба была упакована в одном из ящиков.
- Как же ты смог догадаться о ее назначении?
- Случайно. Просто экспериментировал. Что это такое, понял потом, когда стал сопоставлять симптомы своей болезни с этим.- Гур указал на полки.
Он явно что-то недоговаривал.
- Но состав, формула? Природа действия? Альфазин исчезает из обычного сосуда и моментально всасывается в кровь...
- Какое-то неизвестное нам вещество.
- Однако его должны были знать на Земле-альфа.
- Возможно. Никаких сведений на этот счет.
Гур наверняка хитрил. Он был химиком и слишком любопытным, чтобы не докопаться до сути. Чего он боится? Я почти покойница,
- Эта колба здесь?
- Альфазин кончился,- сказал Гур,- ты слишком много хлебнула. Я даже не смог продержаться а цирке до конца сезона. Там отлично платят, но их интересовали лишь сеансы гипноза. И не только их.- Гур насмешливо скосил на меня глаза.- Что ты еще хочешь знать?
- Чем они отличались от нас?
- Способностью чувствовать.
- Что ты имеешь в виду?
- Во всяком случае, не те пять чувств и инстинкты, вроде самосохранения, которыми обладают и животные. Я говорю о чувствах друг к другу. Можно назвать это совестью, общественным самосознанием - как угодно... Наш рай убил человека, позволил ему убежать в себя.
- Не понимаю...
- Они умели мечтать и жалеть, любить и ненавидеть. Непонятные слова, да? Они совсем иначе воспринимали мир и себя в мире. Гораздо обостреннее, глубже, полнее. Тот человек знал и страдания - пусть! Но это заставляло искать выход, бороться, переделывать мир. У них было искусство.
- А разве у нас...
- У нас искусность. Искусные маляры, танцоры и джазисты, которые хотят выразить только то, что умеют раскрашивать холст и стены, отплясывать лучше всех "чангу" и барабанить по клавишам. Они развлекают толпу и получают за это чеки. У равнодушных не может быть искусства. Человечество остановилось в развитии. Оно ничего не хочет и никуда не стремится. В науке осталась лишь горстка любознательных, которые удовлетворяют свое яичное любопытство и плюют на человечество. Любопытство кошки, гоняющейся за собственным хвостом. Земля спокойных, земля живых мертвецов.
Впервые в жизни я ощущала себя безнадежной тупицей. Предположить, что Гур попросту помешался на Земле-альфа и его странные утверждения не стоит воспринимать всерьез, было бы легче легкого. И все-таки и "болезнь Гура", и его власть над Ритой, и загадочное решение Риты умереть, и двери, которые открывались непонятно как, и тайник - все это было реальностью и требовало объяснений.
Но мое время кончилось.
Я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Поспать бы! То ли дала себя знать усталость, то ли начало действовать средство Гура, но я совсем отключилась и даже не сообразила, где я, когда в мое плечо впились пальцы Гура.
- Не поняла? Не веришь? Николь...
Судя по часам, я уже давно находилась на том свете. Но Гур с его птичьими когтями никак не походил на ангела.
- Не поняла? Хочешь понять?
Я хотела только спать. Я будто скользила по наклонной плоскости куда-то в небытие, и если это была смерть, то я желала ее. Но меня удерживали пальцы Гура,
- Хочешь понять? Ты останешься здесь. Тайник в твоем распоряжении. Если хочешь понять... Я дал тебе подкрашенную воду... Я сам... я сам этого хочу. Чтобы ты поняла. Чтобы был кто-то еще. Я больше не могу...
Его пальцы разжались, и я тут же полетела в бездну. Моя последняя мысль все-таки была о смерти - я уже забыла, как засыпают в двадцать лет после сильной усталости.
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Лунные часы
- Просмотров: 411
Посёлок, где убивают время. Мы попадаем в какое-то дурацкое царство
Может, потому, что у нас теперь был Волк, Который Всегда Смотрит в Лес, - знай себе, иди за ним и размышляй, - а может, потому что мы с Петровой стали почти пожилыми, хоть внешне и не изменились, мы с ней начали задумываться над жизнью. Особенно по вечерам, когда привал, горит костёр и все спят, мы с ней могли часами шептаться.
Сорок пять лет! Если сложить все наши остановки, получится почти целая жизнь. Жизнь-ошибка. Лень, страх, жадность, эгоизм и всё такое - разве нас не учили дома и в школе, что это плохо? Почему люди ошибаются? Знают и ошибаются. Иногда по мелочам, иногда на всю жизнь.
Сорок пять лет! Вон, Пушкин погиб, когда ему и сорока не было, не говоря уже о Лермонтове...Конечно, знать бы Тайну, нас бы ни в какую ловушку не заманить! Мы бы давно...
Смешно получалось: - мы бы давно отыскали Тайну, если б её нашли.
Хорошо сказочным персонажам - не стареют, не умирают! Золушке всегда будет шестнадцать. И Макар, Суховодов, Варвара навсегда останутся молодыми. Даже Фома, хоть его и съел Волк.
Здесь времени просто девать некуда.
Мы даже набрели на такое место, где жители занимаются исключительно тем, что убивают время.
Это был небольшой посёлок на берегу Моря, очень похожий на южный курортный городок. Хоть наш Волк туда и не смотрел, мы решили ненадолго в него зайти, искупаться и купить сказочной рыбы.
Море на Куличках тоже никогда не меняется, оно как на картинке в "Сказке о рыбаке и рыбке", там, где "море слегка разыгралось" - белые барашки и всё такое.
Суховодов сказал, что лично для него плавание лишено всякого смысла, и пошёл справиться насчёт рыбы. Но оказалось, что молча и неподвижно сидящие на берегу жители, которых мы приняли за рыбаков, вовсе не рыбаки, а просто ждут у моря погоды.
Мы очень удивились и спросили, какой тут можно ждать погоды если Море на Куличках никогда не меняется, то есть ждать, в общем, нечего. На что они ответили, что ждут у моря погоды с одной-единственной целью - убить время. И пригласили нас ждать вместе.
Мы ответили, что никак не можем принять их предложение, потому что времени у нас и так в обрез, что мы спешим по очень важному делу и всё такое. А жители сказали, что в их посёлке столько времени, что его буквально девать некуда, поэтому его убивает, кто как может.
Вроде как в некоторых буржуинских странах уничтожают избытки товаров.
- Интересно, - сказала Варвара, - Вот бы поглядеть.
Я показал ей кулак. Но едва отвернулся, девчонок и след простыл. Пришлось нам их опять догонять. В общем, история учит только тому, что ничему не учит, - как сказал бы Ворон, если бы тоже не улетел за ними.
Хотя посёлок нам вначале понравился - не то что мрачный подземный город Страха и Тоски Зелёной или Сонное Царство Матушки Лени. Как здесь было весело, шумно, забавно! Будто в огромном парке отдыха со множеством игр и аттракционов, где каждому найдётся по душе какое-либо развлечение. Повсюду - яркие сказочные плакаты:
НЕ ЖАЛЕЙТЕ ВРЕМЕНИ!
УБИВАЙТЕ ВРЕМЯ!
Плакаты изображали часы без стрелок.
Кто толок воду в ступе, кто носил её в решете, кто искал иголку в стоге сена... И всё это выглядело настолько безобидно, что мы приняли любезное предложение градоначальника быть его личными гостями. Правда, идти с ним за семь вёрст хлебать киселя мы наотрез отказались, потому что с некоторых пор возненавидели кисель, но согласились попробовать "супа из разговоров".
Вот как это выглядело. Нас усадили за стол, подошёл официант и спросил, какой суп из разговоров мы желаем заказать. Обнаружилось, что мы с Суховодовым любим щи, Макар - рассольник, Варька - молочную лапшу, а Петрова поредпочитает грибной. Официант сказал, что не сможет выполнить все заказы одновременно, а Петрова сказала, что пусть тогда начнёт с грибного.
Официант куда-то убежал и вернулся с поваром. Повар сказал, что для того, чтобы сварить хороший грибной суп из разговоров, надо сначала поговорить о том, где взять полкило крепких белых грибов, две головки лука, сто граммов масла, соли, перца, лаврового листа и сметаны. А потом поговорить о том, стоит ли мыть грибы, и что будет, если на дне кастрюли окажется песок. И о том, стоит ли варить грибы целиком, или же только шляпки, а ножки отдельно поджарить с луком, и о том, на каком масле лучше жарить - на сливочном или растительном, и при какой температуре. И нужно ли класть в суп морковь, и в какой момент солить. А в заключение можно обсудить, с чем вкусней грибной суп - со сметаной или майонезом, и в каком виде его подавать к столу - очень горячим или тёплым, с зеленью или без.
После этого повар сказал, что теперь Петрова может нам сама рассказать, вкусным ли получился её грибной суп из разговоров. И спросил, какой будет наш следующий заказ. Мы поблагодарили и вежливо отказались.
Да, это было ещё похуже сливового компота и сгущёнки! И называлось кафе подходяще: "Не солоно хлебавши".
А когда оказалось, что за этим супом мы убили здесь несколько месяцев, посёлок нам окончательно разонравился, и мы поспешили уйти. Тем более, что заметили, как в этой весёлой толпе каждые пять минут кто -либо бесследно исчезает. А другие этого даже не замечают. Веселятся, как ни в чём не бывло, продолжая убивать время.
Это оно убивало их, вот в чём дело! Время. Мстило за то, что они пытались убить ЕГО. Ему-то что - разве можно убить Время? Можно убить только своё собственное время, то есть себя самого.
Всё правильно. Ведь после них никакого следа не останется, потому что они бесполезны. Вот Бедный Макар, к примеру, пастух, Суховодов - друзей спасает, делится своей удачей, Варвара, хоть и суёт везде нос - тоже, вроде бы, "двигатель прогресса" - всё ей интересно. И мы с Петровой, если выберемся, будем для чего-то нужны - я буду авиаконструктором, а Петрова, глядишь, и придумает средство от старости... А эти могут сколько угодно бесследно исчезать - всё равно никто не заметит. Потому что их будто и вовсе не было.
Пытались мы открыть им глаза, но горожане заткнули уши и разбежались. А Ворон посоветовал не убивать на них время:
- Глухой тот, кто не хочет слушать! Слепой тот, кто не хочет видеть!
В общем, теперь мы редко останавливались, и ничего не случалось. Даже с Макаром. Дело в том, что Макар нашёл замечательный способ избавиться от мелких неприятностей, - всегда держаться рядом с Суховодовым. Если, например, на пути Макара возникал камень, чтоб Макар об него споткнулся, то при виде Суховодова этот камень быстренько сам собой убирался с дороги. Комары и мухи улетали, скорпионы и змеи уползали, даже лужи подсыхали при виде Суховодова, а Макару только того и надо. И Суховодов повеселел, уже не жаловался на зависть и одиночество.
И вот (это было как раз в день, когда нам с Петровой исполнилось по сорок пять сказочных лет), Волк привёл нас к высокой каменной стене с дозорными башнями и бойницами.
На воротах метровыми буквами было начертано:
ВХОДА НЕТ!
НЕ ВЛЕЗАЙ, - УБЬЁМ!
- Лес! Там наверняка Лес! - запрыгала Петрова, - Пришли, ура!
На этот раз возразить ей было нечего: - Волк лёг на брюхо и уставился прямо на ворота.
Значит, нам туда.
Макар с Варварой тоже стали прыгать, а мы с Суховодовым медлили.
Эти неприступные стены, пушки, грозные надписи...
На стук из башни выглянул Стражник и спросил, что нам надо. Мы сказали, что нам надо войти в ворота.
- Вы что, дураки?
- Сам дурак! - огрызнулся Суховодов, который совершенно не выносил грубости.
Однако Стражник, в свою очередь, нисколько не обиделся, а сказал, что он-то, разумеется, дурак, иначе его не взяли бы в стражники. Что в их царстве называться дураком очень даже почётно, что это - единственное место на Куличках, где дураки едят пироги, а умные - объедки, потому сюда дураки и стремятся со всех Куличек. Но сейчас граница на замке и даже дуракам вход воспрещён. Потому что слишком много их развелось.
- Мы не дураки, - сказал я.
- Вот как? А дважды два сколько будет?
- Четыре, - сказал я.
- А сколько пятниц на неделе?
- Одна, - сказала Петрова.
- А какого цвета облака?
- Белого, - сказала Варвара.
- А сажа?
- Чёрного, - сказал Бедный Макар.
- Верно, не дураки. Тогда, значит, шпионы, - Стражник сунул в карман пирог, который всё время жевал, и навёл на нас пушку.
- Ну-ка от ворот поворот, а то ка-ак выстрелю!
На башне появился ещё один Стражник. Первый отдал ему честь.
- Вот, ваше блюстительство, шпионы.
- Эти? - другой тоже жевал пирог, - Прритворяются дураками?
- Никак нет.
- Какие же это шпионы? Шпионы всегда притворяются дураками.
- Вот именно, - сказал я , - Вот вы, как умный че...
- Тс-с! Сам ты умный! Кха! Кха! - Главный Стражник подавился пирогом. Закатив глаза, хватал ртом воздух, - Белое - чёрное, чёрное - белое. Дважды два - пять, на неделе - семь пятниц. Кхе! Кхе!
Мы переглянулись.
- Очень любопытная точка зрения, - сказала Варвара, - А почему вы так думаете?
- Я не думаю, я знаю, - сказал Главный, снова принимаясь за пирог, - Настоящие дураки не думают, а знают.
- - Может, не пойдём туда? - засомневался Суховодов, - Какое-то дурацкое царство!
- Но туда смотрит Волк... Эй, послушайте, у нас важное дело!
- Изложите ваше дело в письменном виде, опустите в Долгий Ящик, что висит у входа, и ждите себе.
- Долго ждать-то?
- Это уж пока нам не надоест дурака валять. Одного поваляем, потом другого - куда торопиться. Их вон сколько, дураков-то!
И оба Стражника скрылись, давая понять, что разговор окончен.
Устроили мы совещание. Думали-думали, так ничего и не придумали.
- Кар-р! Утр-ро вечер-ра мудреннее!
Послушались мы и легли спать. А встали наутро - Макара нет. Пропал. Видно, опять приключилась с ним беда, спасать надо.
Но от чего спасать и где спасать?
Петрова ворчала, что вот, с этим Макаром вечные неприятности, что это я его потащил Тайну искать, и воообще, если б не я , она бы эту Тайну давно разыскала и загорала бы сейчас на черноморском пляже нашей турбазы.
Варвара отправилась на разведку, и уж не знаю, каким образом, но ей удалось выяснить, что Бедного Макара схватили стражники, избили и куда-то уволокли.
Суховодов закричал, что сейчас он этим стражникам покажет. Пусть хоть из пушек по нему стреляют - он их нисколечки не боится, потому что с ним ничего никогда не случается. Вот захватит их пушку и ка-ак пальнёт!..
Но тут на башне появился Стражник и очень вежливо сообщил, что её Сверхсовершенство царица Правда приглашает нас к себе во дворец.
Нас посадили в роскошную карету. Петрова с Варварой едва не подрались за место у окна, но увидеть ничего не удалось, потому что, как только карета тронулась, сопровождающий нас Стражник стал пускать нам из пульверизатора пыль в глаза. Мы даже друг друга не могли разглядеть, не то что местные пейзажи. Стражник объявил, что это у них в царстве такой обычай - самым почётным гостям пыль в глаза пускать.
Ого, почётные гости!
Потом Стражник велел нам взяться за руки и повёл куда-то, как слепых, потому что запорошённые пылью глаза не открывались.И когда, наконец, их удалось разлепить, первое, что мы увидели - это нечто распухшее, перевязанное, всё в синяках и ссадинах, но очень счастливое. Оно кинулось нас обнимать, и мы поняли, что это наш Бедный Макар.
Оказалось, Макар думал-думал, как нам проникнуть в царство, и не придумал ничего лучшего, как разбудить ночью стражников и заявить, что он действительно шпион. Макар не сомневался - ему поверят. Ведь он такой невезучий! Так и получилось. Макара сразу схватили, избили до полусмерти и стали допрашивать, каково его шпионское задание да кто его послал. Макар с честью вынес все истязания, - к чему он только ни привык за свою несчастную жизнь! И заявил, что расскажет всю правду лишь самой царице Правде.
- Неужели ты её видел? - в восторге спросила Варвара.
- Как тебя. Ох, и красавица! И добрая. Я ей всё рассказал. И про нас, и про Тайну, и что шпионом назвался, чтоб к ней попасть. Она сразу приказала всех доставить во дворец.
- Не нравится мне всё это, - сказал Суховодов.
- А тебе вечно что-то не нравится, вечно ты недоволен, - сказала Петрова, - Просто тебе завидно, что на этот раз Макар нас выручил, а не ты. Что он такой герой, собой пожертвовал.
И звонко чмокнула Макара в распухшую щёку. Варвара - в другую. А Суховодов вздохнул и пожал Макару руку. И я пожал. Даже Ворон восхищённо прокаркал:
- Др-рузья познаются в беде!
Мы находились в коридоре, по бокам которого было много дверей, а в конце одна, большая, на которой было золотом выгравировано:
ЕЁ СВЕРХСОВЕРШЕНСТВО ЦАРИЦА ПРАВДА.
А ниже - табличка:
НЕ ВХОДИТЬ! ИДЁТ РАЗГОВОР В ПОЛЬЗУ БЕДНЫХ!
Стражник сказал, что "разговор в пользу бедных" царица проводит со своими министрами ежедневно и отложить его не может. Но как только он закончится, она нас сразу примет.
Мы сказали, что не можем долго ждать, что близится время кормить Волка, и если не дать ему сырого мяса, Волк может слопать кого-либо из находящихся в коридоре.
Стражник ответил, что во дворце сырого мяса не достать, что здесь едят только пироги с мясом, а поскольку пироги Волк не ест, то он, Стражник, больше ничем нам полезен быть нее может.
И побыстрей скрылся за одной из дверей. Щёлкнул изнутри замок.
Ждали мы час, другой. Волк встрепенулся, поднял морду. Глаза его нехорошо заблестели зелёным.
Петрова захныкала. Макар стал её утешать, сказав, что вначале Волк, разумеется, съест его, Макара, а пока успеет снова проголодаться, Разговор в Пользу Бедных, глядишь, и закончится. Я сказал, чтоб он не молол чепуххи, и велел Варваре как-нибудь разнюхать, можно ли выбраться из дворца за мясом.
Варвара сказала, что не знает, какая дверь ведёт во двор. А Суховодов шепнул, что знает - третья слева. Что когда глаза у нас были запорошены пылью, с его глазами всё было в порядке, и он прекрасно запомнил, каким путём нас вели.
Варвара вскоре вернулась со двора и сообщила, что познакомилась с Сердитым, то есть с недовольным порядками в здешнем царстве. На Сердитых здесь в наказание возят воду. Так вот, этот Сердитый только что привёз во дворец воду и согласился тайком вывезти за мясом кого-либо из нас в пустой бочке за пределы дворца, а затем привезти обратно. Что он будет ждать под окнами и чтоб этот "кто-то" влез на подоконник и прыгнул оттуда прямо в бочку.
Суховодов сказал, что это может сделать только он, но я возразил, что он нужнее здесь - пусть охраняет всех от Волка. А за мясом пойду я.
И полез на подоконник.
Сердитый внизу увидел меня, помахал рукой. Было довольно высоко, а отверстие у бочки сами знаете какое. Все смотрели на меня.
- Кар-р! Назвался гр-руздем - полезай в кузов! - поддразнивал Ворон.
- Алик? - Он прыгнет! - уверенно сказала кому-то Петрова.
- Алики в валенках, - сказал я и прыгнул. Мне после её слов почему-то стало совсем не страшно. Попасть-то я в бочку попал, но она почему-то вместе со мной опрокинулась с телеги и даже сшибла с ног Сердитого.
Этого, к счастью, никто не видел.-
- Сногсшибательно! Сногсшибательно! - злорадствовал Ворон, кружась над нами. Я на лету поймал его и сунул за пазуху, чтоб помалкивал. Сердитый побыстрей вкатил бочку снова на телегу, закрыл крышкой, и мы покатили.
- Как тебя зовут?
- Олег Качалкин.
- Правда, что ты не дурак?
- Во всяком случае, дважды два - четыре, - сказал я. - Это уж точно.
- Ого! Что ж ты, и пирогов не ешь?
- Дались мне ваши пироги!
- А я бы съел. Только уже не дают.
- Почему? Или ты тоже считаешь, что дважды два - четыре?
Это мне до фонаря, хоть семнадцать в минус тридцатьтретьей
степени. Мне не нравится, что у них на неделе семь пятниц. Сплошь пятницы и ни одного выходного. Вкалываешь, вкалываешь... Вот я и рассердился. Сказал, что я им не дурак по семи пятниц на неделе пахать. Хоть бы шесть сделали...
- Ну и что?
- Что-что... Пирогов лишили, раз не дурак. Да ещё вот заставили воду возить.
- А ты кем работал?
- Пирожником. Пироги пёк. В нашем царстве почти все пирожниками работают. А вообще-то я по профессии - сапожник.
- Слушай, почему у вас всё шиворот -навыворот?
- А ты разве не знаешь? Это же царство Непроходимой Глупости. Не пойму, что вас-то сюда принесло, раз вы не дураки?
Я сказал, что нам надо в Лес.
- А-аа, ну тогда другое дело. Я тоже слыхал, что путь к Лесу лежит через наше царство. Но... Царство Глупости недаром называют Непроходимым. Вам отсюда не выбраться!
Я вытащил из бочки пробку, глянул в отверстие. Жилых домов нет - учреждения да пекарни. Здания, витрины, заборы, стволы деревьев --всё выкрашено в чёрный цвет. Наверное, чтоб не так бросались в глаза грязь и тёмные стены, закопчённые дымом пекарен.
- До чего мрачный чёрный город! - вырвалось у меня.
- Кар-р! Ешь пир-рог с гр-рибами, а язык дер-ржи за зубами!
Сердитый вздрогнул и огляделся.
Я сказал, чтоб он не пугался, что это всего-навсего наш говорящий Ворон, Который Всегда Прав. Сердитый ответил, что Ворон и на этот раз прав - здесь язык надо держать за зубами.
- И запомни: наш город - белый. Чёрное - это белое, а белое - это чёрное. Это каждый дурак знает. А то гляди, попадёшь в Сердитые!
Поехали мы дальше. Сердитый пояснял:
- Это - здание научно-просветительского общества "Не знаю и знать не хочу". А это - Виловодная площадь. Здесь вилами по воде пишут дуракам разные царицыны обещания. Видишь фонтан со статуей царицы? В одной руке у неё - Пирог Изобилия, а в другой - Чаша Вечного Терпения. Из чаши в бассейн льётся вода, вот по этой воде и пишут вилами. А здесь - Столовая.
ДУРАКИ ЕДЯТ ПИРОГИ! - висело над Столовой.
- А умные - объедки? - спросил я.
- Скажешь тоже - "умные"! Ну какой дурак признается, что он умный?
ПОЛЕЗНЕЙ, ЧЕМ С РЫБОЙ,
ВКУСНЕЕ, ЧЕМ С МЯСОМ,
ПИРОГИ С НЕРЫБОНЕМЯСОМ!
- Что такое "нерыбонемясо"?
- Начинка такая. Настоящее мясо и рыбу приберегают для Круглых дураков, то есть элиты, а всем остальным пекут пироги с нерыбонемясом.
- Интересно попробовать.
- Вылези да попробуй.
- А мне дадут?
- Дадут, если докажешь, что дурак. Чего смеёшься - это проще простого. Надо только запомнить, что белое - это чёрное, а чёрное - белое, что дважды два - пять, что на неделе - семь пятниц, а наша царица - самая прекрасная и правдивая женщина в мире. Запомнил? Ну, иди.
И я пошёл. Уж очень хотелось узнать, что это за "нерыбонемясо".
Столовая как столовая. За столиками сидели дураки и жевали пироги. Я подошёл к окошечку, у которого стоял Повар в чёрном халате и колпаке.
- У меня два уха, у тебя два уха - сколько у нас с тобой ушей? - спросил Повар.
- Пять ответил я , как и велел Сердитый.
- А какого цвета твоя птица?
- Белого, - я надул щёки, чтобы не смеяться.
Но Повар, к счастью, не стал больше ни о чём спрашивать и сунул мне пирог. Я откусил. Начинка была так себе, безвкусная. Настоящее "нерыбонемясо".
- Вр-раки! Я Чёр-рный Вор-рон!
Дураки за столиками перестали жевать и уставились на нас. Я цыкнул на Ворона - куда там!
- Я Чёр-рный Вор-рон!
- Вы только послушайте, что городит эта Белая Ворона!
- Я Чёр-рный Вор-рон! Чёр-рный Вор-рон, Котор-рый Всегда Пр-рав!
- Ну, на этот раз ты, ворона, ошибаешься. Эй, дураки, какого цвета эта птица?
- Бе-ло-го! - хором отчеканили Дураки.
- Может, найдётся хоть один Дурак, который думает иначе?
- Бе-ло-го!
Ворон потерянно озирался, тяжело дышал. Мне было его очень жаль, но я испугался всяких неприятностей и промолчал. Я всегда недолюбливал Ворона, но сейчас, когда встретился с его потерянным взглядом, почувствовал себя самым последним гадом.
Поняв, что от хозяина ждать поддержки нечего, Ворон слетел с моего плеча и заметался по столовой, хрипло выкрикивая:
- Чёр-рный Вор-рон всегда пр-рав!... Чёр-рный Вор-рон!
Толпа свистела и улюлюкала. Некоторые подпрыгивали, стараясь его поймать.
- Держи её! Хватай Белую Ворону!Ха-ха-ха!
- Как вам не стыдно, прекратите! Дураки!
Хоть для них это слово и означало комплимент, Дураки испуганно от меня шарахнулись и разом замолчали. Ворон сидел в углу, нахохлившись и распластав крылья. Я поднял его , погладил и сунул за пазуху. Его сердце у меня под рукой стучало быстро-быстро. Ещё никогда в жизни мне не было так скверно и стыдно, даже когда попался со шпаргалкой на сочинении.
Я зашвырнул подальше свой пирог.
- Что, не понравилось? - спросил Сердитый.
- Сыт по горло. Где бы нам достать настоящего мяса?
- Слушай, а баранина тебя устроит?
- Баранина? Ещё бы!
- Тогда немедленно в суд.
- Зачем в суд?
- Потом поймёшь.
Над зданием суда висело:
ДУРАКАМ ЗАКОН НЕ ПИСАН!
В приёмной сидело четверо посетителей. У каждого в руках ворочалось и блеяло что-то, завёрнутое в бумагу.
- Это у них барашки в бумажке, - шепнул Сердитый, - Судья с тобой даже разговаривать не станет, ели ему не подсунуть такого барашка.
- Почему?
- Эх ты, это же любой дурак знает! Подсунуть барашка в бумажке на языке Куличек означает "дать взятку". Вот здесь и собрались Круглые Дураки, у которых водятся свои бараны.
- Будто мне кто-либо отдаст барана!
- Ясное дело, не отдаст. Но ведь ты, вроде бы, не дурак. Вот и подумай. А я пока за водой съезжу.
Я сел на скамью, будто тоже занял очередь к Судье, и стал думать. В самом деле, неужели я, пионер Олег Качалкин, член клуба авиамоделистов, не смогу перехитрить четырёх Круглых Дураков? Думай, Качалкин, соображай!
И я придумал.
Встал и громко спросил:
- А где же пятый баран?
- Какой-такой пятый?
- Так ведь справа от меня на скамье сидят двое, слева от меня на скамье сидят двое, а дважды два, как известно...
- Пять! - хором сказали Дураки.
- Значит, Дураков у нас пять, а баранов четыре. Раз, два, три, четыре. Все принесли по барашку?
- Все!
- Так где же пятый баран?
- Ну, лично у меня барашек имеется, - сказал Первый Дурак.
- И у меня, - сказал Второй.
- И у нас, - сказали Третий с Четвёртым.
- Правильно, баранов четыре. Раз, два, три, четыре. А Дураков - справа двое, слева двое, а дважды два, как известно...
- Пять!
- Так где же пятый баран?
Дураки растерянно молчали.
- Или, может, дважды два - не пять?
- Пять! Пять! - испуганно замахали руками Дураки.
- Так где же, в таком разе, пятый баран?
- В самом деле, - сказал Первый Дурак, заглядывая под лавку, - Где он?
Остальные Дураки тоже полезли под лавки.
- Зря ищете, - сказал я сурово, - Любому Дураку ясно, что пятого барана здесь нет. Так что вам или придётся срочно его принести, или я доложу Судье, что, по вашему мнению, дважды два - не пять.
Дураки закричали, что не надо докладывать, что они сейчас принесут пятого барана, и стали спорить, кому идти. Я предложил посчитаться. Дураки стали в круг и начали свою дурацкую считалочку:
Ты - Дурак и я - Дурак,
Не придумаем никак,
Что нам делать, как нам быть,
И кому из нас водить?
Выпало принести пятого барана Первому Дураку.
- Как же я пойду,ох! Очередь-то у меня первая, ох! Не поспею.
- Пиши домой записку, - сказал я,- Так и быть, я сбегаю.
- А с меня чего?
- Да ничего. Просто любезность с моей строны.
- Ну, ты и Дурак!
Как там ребята справляются с Волком? Торопись, Качалкин!
На записке был адрес: Улица "Крайняя глупость", 83-я хата с краю.
Я спросил прохожего, как пройти на эту улицу.
- Так она с краю. Иди в любую сторону - дойдёшь до "Крайней глупости".
Что-то Дураки опять напутали...Но я действительно попал на какую-то странную улицу. Длиннющая, насколько хватает взгляда, тянется и вправо и влево. Глухие заборы, на домах - никаких номеров. На колодце висит объявление:
НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ!
Из какого-то дома вышел Дурак с вёдрами, набрал воды, огляделся и плюнул в колодец. Ну и ну! Я к нему:
- Где здесь 83 хата?
- Моя хата с краю, ничего не знаю, - попятился он.
- Мне и надо с краю. А номер какой?
Но Дурак уже нырнул в калитку.
Я пошёл дальше. Опять табличка:
НЕ РОЙ ДРУГОМУ ЯМУ - САМ В НЕЁ ПОПАДЁШЬ!
А неподалёку - свежевырытая яма, лопата валяется. В яме Дурак плачет - видно, рыл и сам попал. Я его вытащил и спросил насчёт 83-й хаты. А Дурак даже спасибо не сказал. Тоже убежал в свою калитку, крикнул оттуда:
- Моя хата с краю - ничего не знаю!
На следующей калитке было написано:
ЗДЕСЬ ЗИМОЙ СНЕГУ НЕ ВЫПРОСИШЬ!
Я постучался. Стучаться пришлось долго. Наконец, в калитке приоткрылась щель, оттуда выскочила дощечка:
- ?
И карандашик привязан.
Я написал, что не нужно мне никакого снегу, а нужна
83-я хата. В ответ выскочило:
"Моя хата с краю, ничего не знаю!"
И добавлено на всякий случай: "Снега нет!"
83-я с краю... Где ж мне её найти, с какого краю искать?
Вот устроились - у всех с краю! Ответить им трудно...Или вправду здесь никто ничего не знает - чего возьмёшь с Дураков?
А там, во дворце, ребята наедине с голодным Волком... Что же делать?
Я побежал вдоль улицы искать край. Тянулись стеной глухие заборы, колодцы, куда нельзя плевать, вырытые другим ямы...И тут я понял - у этой улицы никогда не будет ни конца, ни края, потому что она кольцом опоясывает царство и замыкается, подобно наручнику. Вот и получается, что все дома - с краю.
Все в стороне. Никто ничего не хочет знать. Царство Непроходимой Глупости. А меня наши ждут.
Был бы я Петровой, я бы, конечно, заревел. Лучше бы вместо меня пошёл Суховодов - он бы наверняка что-либо придумал. Только не останавливаться, на Куличках нельзя останавливаться! Хоть бы одна хата "не с краю"! Откуда-то ведь должен вестись отсчёт...
И всё-таки я её нашёл, маленькую хатку, которая не сумела втиснуться в общую улицу и была расположена чуть отступя, как бы в переулке.
На стук мне открыла девчонка, впустила в хату, выслушала, посочувствовала, а потом откинула платок и отвела прямо к 83-й хате с краю. Так её и звали: "Дурочка из переулочка". Хорошая девчонка, хоть и Дурочка. Если б не она - пропал!
Я мчался со всех ног, под мышкой у меня ворочался великолепный толстый бапашек в бумажке. Я очень беспокоился, что Сердитый меня не станет дожидаться, но он терпеливо ждал в условленном месте.
Наверное, в любой стране, даже самой дурацкой и несправедливой, встречаются хорошие люди!
Стоящая на телеге бочка была наполовину заполнена водой. Когда я в неё забрался, вода поднялась мне по грудь. Барашка я положил на плечи, как воротник, а Ворона вытащил из-за пазухи и посадил на барашка, чтоб не захлёстывала вода.
Ворон сидел нахохлившись и молчал.
Я мучился морально и физически. Морально из-за Ворона и потому что очень беспокоился, как там ребята, а физически - потому что вода была мокрая и холодная, а барашек на моей шее - вертлявый и тяжеленный.
Вот когда я по-настоящему завидовал Суховодову!
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть II
- Просмотров: 351
Других мозгов у меня для вас нет…
Л.Хачатуров:
- Представьте себе такую фантастическую ситуацию, что клетки Вашего организма поднимут бунт против мозга на том основании, что мозг слишком много себе власти взял.
Юлия:
- Да не “слишком много власти” хапает нынче мозг, а слишком много жизненных соков у прочих клеток.
К тому же использует эти “соки” не во благо всего организма и даже не на себя лично, а обзаводится многочисленной “семьёй”, роднёй и прочими вампирскими клетками соратников...
Которые разрастаются в чудовищную раковую опухоль и дают всё новые метастазы.
Вот и получается, что избавиться от такого “мозга” можно только с помощью гильотины, что не раз случалось в истории.
Я уже приводила Вам выше предостережение из Библии по поводу царской власти.
Но, как сказал бы “отец народов”: “Других мозгов у меня для вас нэт”.
Поэтому давайте пока что попробуем с Божьей помощью обходиться своими мозгами и слушаться приложенной к человеку свыше инструкции.
Л.Хачатуров:
- Чтобы вылезти из “болота”, надо напрячься, организоваться, что скорее всего приведёт к появлению некоего организующего начала.
Которое скорее всего будет воплощено в некоем Вожде или Царе, которого “бегемот” должен будет слушаться.
Юлия:
- По-моему, Изании никакие “цари” не нужны. Только лидеры-организаторы, сподвижники, которых можно будет легко поменять при необходимости.
Приказывают тому, кто не может повиноваться самому себе.
Изане добровольно подчиняются высшему Закону и этим свободны.
А вот народу-бегемоту безусловно необходим царь-пастырь.
Но, во-первых, как вы уже писали, “бегемот не хочет вылезать из болота”.
А во-вторых, где этого самого пастыря взять?
* * *
Чего же надо и не надо бояться?
Л.Хачатуров:
- Поэтому сейчас не “барина” надо бояться, а того, что “болото” нас и наших детей окончательно “обегемотит”.
Юлия:
- Бояться надо и того, и другого.
Но более всего – нашего равнодушия (теплохладности), “из-за которого происходят все преступления на земле”.
Да, народ не хочет “вылезать из болота”.
Но этого хотят отдельные человеки (личности), с которыми нам и предстоит работать.
Сейчас они сами выбраться на сушу не могут, придавленные “бегемотным монолитом”.
Наша цель – постепенно их освобождать, сделать недоступными и несъедобными для “вампиров”.
Не говорить: “Это невозможно, ибо запрещено законом”, а искать оптимальные варианты совместной защиты от таких законов.
Потому что власть власти рознь.
Бывает власть спасающая, оберегающая народ (не только в религиозно-нравственном, но и территориальном смысле, в плане “хлеба насущного”).
Бывает власть одержимая, когда народ организуют и используют для осуществления той или иной, чаще ложной идеи-фикс.
Но хуже всего власть вампирская, разлагающая, как у нас сейчас.
Слава Богу, что она пока шаткая.
Что может быть страшнее хорошо организованной “людоедской фермы”?
2002-05-07
* * *
А как быть с классиками?
Игорь (К-М): “А Вы всё ищете хозяев на свою голову. А в России люди всегда были свободные”.
- Я, кажется, чётко написал – “в России люди всегда были свободные”.
Да забыл вставить маленькое примечание – кроме того небольшого периода конца 19 – начала 20 века, когда Россию, как сейчас, начал было разъедать капитализм”.
Юлия:
- Про кого ж тогда писал Михаил Юрьевич:
“Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ”?
И что будем делать с крепостным правом?
С некрасовскими “У парадного подъезда” или “Кому на Руси жить хорошо”?
С “Воскресением” Льва Толстого?
Да и с самим Александром Сергеевичем:
“Тираны мира, трепещите, а вы, мужайтесь и внемлите, восстаньте, падшие рабы!”
Задолго ведь сказано до “проклятого капитализма”.
Игорь:
- Есть серьёзные сомнения в том, что “Прощай, немытая Россия” написал Лермонтов.
Юлия: - Он, он! В этих строчках гораздо больше любви к России и боли за неё, чем в розановских воплях-соплях.
* * *
Одной ногой – в Изании, в Вампирии – другой...
Игорь:
- Внутри Изании вовсе нет необходимости дублировать громоздкий институт частной собственности “внешнего” мира.
Ведь каждый сознательный член Изании может иметь частную собственность во “внешнем” мире”, но использовать её во благо Изании.
Юлия:
- Теперь я Вас поняла.
То есть группа врачей-изан может приобрести во “внешнем мире” больницу в собственность (просто чтобы иметь возможность ею распоряжаться по своему усмотрению).
Но внутри Изании в данной больнице вступают в действие законы “теремка”.
То есть взаимного “отпущения долгов” (взаимозачёты).
Где никто ни на ком не наживается, а наши врачи лечат членов Изании, получая взамен полную программу жизнеобеспечения от своих пациентов - людей других профессий.
Смогут ли они одновременно принимать на лечение пациентов “с улицы” за наличные?
Ведь в этом случае придётся вступать с “внешним миром” в деловые отношения, включая налоги.
Но и отказываться от наличных нельзя – они нам необходимы для закупки медицинского оборудования, лекарств...
Может быть, даже для создания специальных реабилитационных центров для наших больных - ведь сейчас вокруг сплошные рвачи и жульё.
Короче, придётся, наверное, подготовить с помощью специалистов проект создания таких учреждений, стоящих одной ногой в Изании, а другой – в Вампирии:
(лечебницы, пункты питания, детсады, различные курсы для детей и взрослых, гаражи, дома-пансионаты гостиничного типа и т.д.)
И взвесить наши права и возможности.
* * *
Так да не будет!
Игорь: “Счастливую и великую родину любить – невелика вещь.
Нет, мы должны любить её, когда она мала, глупа, унижена, наконец, даже порочна. Именно, именно когда наша “мать” пьяна, лжёт и вся запуталась в грехе, мы и не должны отходить от неё.
Но и это ещё не последнее.
Когда она, наконец, умрёт и, обглоданная евреями, будет являть одни кости – тот будет русский, кто будет плакать возле этого остова, всеми заброшенного и всеми плюнутого. Так да будет”.
Как актуальны эти слова выдающегося русского мыслителя 20 века В.В.Розанова сейчас.
Юлия:
- Во-первых, Игорь, Ваш “великий мыслитель” почему-то всё валит в одну кучу.
Допустим, с первым утверждением согласиться можно – да, нельзя отходить и надо продолжать любить.
Но для тех, кто разделяет идеалы Изании, и для меня лично, “любить” – означает спасать и отвоёвывать, а не пускать сопли и слюни над трупом.
Кем будут обглоданы “кости”, евреями или “новыми русскими” – уже не столь важно.
Здесь основное расхождение – в понимании слова “любовь”.
Вам, наверное, известно изречение из Библии, что “Господь кого любит,того наказует”.
Вряд ли мы дерзнём утверждать, что любим Россию больше самого Господа.
А Он всегда в минуты, когда она “пьяна, лжёт и вся запуталась во грехе”, насылал на неё страшные беды и катаклизмы, пока она не восставала из пепла.
Это были страдания во имя очищения от грязи и дури. Во имя исполнения сверхзадачи, образа и замысла Божьего.
Как в каждом из нас, так и в лике России.
Это и есть любовь - спасающая в самом высоком смысле этого слова.
Оставим войны, бури и катаклизмы Воле Господа, а сами попробуем создать Союз.
Где русским будет не тот, кто просто “не должен отходить от неё, когда она пьяна, лжёт и запуталась во грехе”, а разгонит собутыльников, укроет мать в надёжном месте, протрезвит, отмоет и накормит, вернёт ей самоуважение.
Запрёт на все замки окна, двери и ворота.
А при необходимости и в бой вступит за её “честь и достоинство”, не щадя живота своего.
Короче, мать надо немедленно спасать. А не сокрушаться в слезах, что ах, мол, её “обгладывают”.
Такая позиция лично для меня отвратительна.
Слова Розанова: “Так да будет” заменяю на слова: “Так да не будет”.
2002-05-22
* * *
Не менять, а защищать от Вампирии
Игорь: -
Пушкин ещё так сказал:
“…но ни за что на свете не захотел бы я поменять отечество или иметь другую историю, кроме той, какую нам дал Бог”.
Юлия:
- Та же тема.
Не надо менять ни отечество, ни историю, которая “не знает сослагательного наклонения”.
Надо на том месте и в том времени, где Господь призвал тебя из небытия, это самое призвание осуществлять.
То есть по возможности “творить историю” в нужном направлении.
Ежели принять за аксиому, что смысл исторического процесса и смены поколений – в отделении “пшеницы от плевел”, то наша цель - умножение жатвы Господней.
Игорь:
- Конечно, если замечать одни недостатки – тогда действительно устройство царской России было ужасным.
Однако именно крестьянская община Руси с её великим православным религиозным чувством и космическим мышлением русского крестьянина в дореволюционной России породили великий Советский Союз.
Юлия:
- Радищев охарактеризовал задолго до капитализма царское самодержавие:
“Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй” – чем не прообраз нынешней Вампирии?
“Звери алчные, пиявицы ненасытные! Что мы крестьянину оставляем? То, чего отнять не можем – воздух. Да, один воздух”.
Нынешние умудряются и воздух отнять.
Это я к тому, что “крестьянская община Руси с её великим православным религиозным чувством и космическим мышлением” породила в борьбе с “чудищем” не только “великий Советский Союз с его коммунистическими коллективами”.
Процитирую абзац из статьи священника Сергия Булгакова “На пиру богов”, которую я использовала в “Дремучих дверях”:
“Погибло, всё погибло!
Умерло всё, и мы умерли, бродим, как живые трупы и мёртвые души.
До сих пор ничего я не понимаю, мой ум отказывается вместить.
Была могучая держава, нужная друзьям, страшная недругам.
А теперь – это гниющая падаль, от которой отваливается кусок за куском на радость всему слетевшемуся воронью.
На месте шестой части света оказалась зловонная зияющая дыра.
Где же он, великодушный и светлый народ, который влёк сердца детской верой, чистотой и незлобивостью, даровитостью и смирением?
А теперь – это разбойничья орда убийц, предателей, грабителей, сверху донизу в крови и грязи, - во всяком хамстве и скотстве.
Свершилось какое-то чёрное преображение, народ Божий стал стадом гадаринских свиней”.
Вот где воистину “актуальные слова”!
В те годы Господь смилостивился и дал России пастыря, который пусть варварскими методами, но вернул народу “образ и подобие”, которые мы сейчас вновь бесславно утратили.
Теперь мы не то что Советский Союз, - Изанию никак не родим.
Закончу из этой же статьи:
“Произошло то, что Россия изменила своему призванию, стала его недостойна, а поэтому пала. И падение её было велико, как велико было и призвание”.
Игорь:
- Это всё так, когда сбросили царя русские мужики, оставшись на некоторое время без царя и в голове.
Это есть свидетельство величайшей трагедии народа.
Но то, что русский народ-богоносец, очень быстро превратившийся в “разбойничью орду убийц, предателей, грабителей, сверху донизу в крови и в грязи, - во всяком хамстве и скотстве”... на месте “зловонной зияющей дыры” в столь короткое время сумел построить вторую экономику планеты и дать непревзойдённые образцы стойкости духа, подвижничества и самопожертвования, наконец, целостного жизнеустройства, где нет места делению людей на избранных и отверженных, – говорит скорее об его избранности.
2002-05-22
Юлия:
- Не забывайте – тогда ему был дарован свыше великий пастырь с “бичом Божиим”.
А что происходит с “избранником” сейчас?
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть I
- Просмотров: 398
Мой очерк о Герое Социалистического труда, сормовском сталеваре Николае Анищенкове, написавшем книгу “Советский завод. Настоящее, прошедшее и будущее”, изданную за рубежом, вылился в противопоставление двух судеб.
Советского сталевара и миллионера Фреда Остена.
Несостоявшаяся карьера Маты Хари всё же позволила мне познакомиться с самыми высокопоставленными иностранцами и сделать кое-какие обобщения и выводы. Даже местом откровенной беседы с Фредом о книжке Анищенкова я определила для достоверности ресторан.
Очерк так и назвался: “На разных языках”.
Вот несколько отрывков:
“Этот парень – идеалист, - заявил мой сосед, ткнув пальцем в фотографию. - Все русские – идеалисты, хоть и выдают себя за материалистов.
Хочет, чтобы я ему позавидовал, а я не завидую, нет. Я сам с пятью долларами в кармане начинал, а сейчас у меня мебельные фабрики, счета в надёжных банках, загородные дома, тысячи рабочих. Сам сейчас не понимаю, как всё это выдержал.
Вставать приходилось засветло, потом в течение десяти часов я отдавал по капле силы, накопленные во время сна. А, придя домой, ужинал и сразу же ложился, чтобы собирать новые.
Целыми днями я не видел солнца. И всё это лишь за несколько жалких долларов!
А в воскресенье я бродил по самым фешенебельным авеню, и только мысль, что я когда-нибудь добьюсь права жить здесь, подбадривала и опьяняла, как хорошее вино.
Деньги! Вот когда я понял, что такое деньги. И как я завидовал тем, кто их имел!
О, я-то на своей шкуре испытал жизнь рабочего! Она нигде не бывает сладкой. Спросите-ка этого вашего русского парня, почему он пошёл на завод? Уж, конечно, не ради своего удовольствия!”
Мне незачем было об этом спрашивать Николая. Судьба этого смоленского школьника была судьбой сотен советских подростков, которых подняла из-за парт война. Они заменяли на заводах ушедших на фронт отцов и старших братьев.
Далее Фред Остен рассказывает, как судьба подарила ему шанс попасть на большой конвейер. Когда прежние рабочие взбунтовались против его ускорения.
“Эти парни – лентяи, - сказал босс, - Им место не в цехе, а на диване турецкого паши. Но никто тут не собирается чесать им пятки.
А ну, малыши, кто из вас хочет им нос утереть”?
На нас, согласившихся работать на конвейере, смотрели как на смертников, мы не решалсь даже выходить в столовую.
Я был самым младшим и поэтому отделался легче других. Правда, меня здорово поколотили, но я отлежался и снова пришёл на работу, сказав, что попал под кулаки в боксёрском клубе.
Это понравилось, и меня оставили в покое. Так я проходил свою рабочую школу”.
Мог ли прототип Фреда Остена, который рассказывал по пьянке нечто подобное московской девчонке, угощая её в Метрополе рябчиками и ананасами... (я нарочно выбрала такое “предреволюционное меню”, кстати, честно продекламировав моему забугорному кавалеру про “последний день буржуя”), - мог ли помыслить, что попадёт в “советскую агитсистему”?
И более того, что кто-то из журнального начальства на планёрке скажет, потрясая гранками свежего номера:
- Вот как надо делать пропаганду!
“Общежития у воспитанников ФЗО тогда не было, жить приходилось в старом бараке, спать на жёстких двухъярусных койках.
И сейчас не может Николай без возмущения смотреть, как в заводской столовой озорует молодёжь, кидаясь друг в друга хлебными катышами.
Тогда каждый кусок по-братски делили поровну”.
Далее идёт рассказ об этих подростках сороковых, помогающих Родине ковать Победу. Ставших ныне мастерами, инженерами, изобретателями.
Бездушный конвейер наживы как бы противопоставляется мартеновской печи, про которую старый мастер Пурин говорит:
- У нас с ней разногласий нету – вместе стальную метлу плавим. Чтоб подчистую вымести фашистскую гадину с нашей земли.
“А Фред Остен ненавидел конвейер, на который так стремился попасть:
- Он никогда не уставал. Я чувствовал, что больше не выдержу этого дурацкого механического дёрганья рук, тупой боли в затёкших мышцах...
А он всё двигался и двигался, словно адская река. С равнодушной, безжалостной равномерностью, от которой хотелось бежать, куда глаза глядят.
Пора было заводить собственное дело.
И тут весьма кстати пришлось приданое Люси.
И снова десять лет борьбы с конкурентами, биржевой лихорадки, ночей без сна...
Да, деньги достались мне нелегко, но я горжусь, что пробился сам. Собственными зубами прогрыз себе дорогу.
Теперь, наконец, я имею всё. Захочу – объеду весь мир, и везде меня будут встречать, как дорогого гостя.
Захочу – построю дворец и поселюсь в нём один”.
Далее от автора, то есть от меня:
“Почему же вас, процветающего чикагского бизнесмена, так растревожила судьба простого советского парня, каких у нас сотни, тысячи?
Дело в том,Фред, что вы одиноки.
Случись вам разориться, вас не пощадят в мире, где идёт беспощадная грызня за место в жизни.
Поэтому как бы высоко вы ни поднялись, как бы ни упивались своей властью, вас всегда гложет страх потерять свой капитал и вместе с ним всё.
Вместе с иностранным туристом, посетившим Сормовский завод, вы недоумевали:
- Чудаки…Стоит ли так стараться для государства?
И вам ответил один из рабочих:
- Государство – это мы.
-Пропаганда, - ворчали вы, листая книжку.
Но вот вам попалось фото.
Пять парней одной бригады. Дружба, спаянная общей целью, которую не разъедает ни корысть, ни зависть.
Представьте себе людей, Фред, которые веками жили в нищенских лачугах.
Теперь они строят прекрасное здание. Там хватит места для каждого и будет много света, солнца, тепла.
Они не хотят счастья только для себя, они хотят его для всех.
Уходя, Фред с нарочитым небрежением оставил книжку на столике.
Но я знала, что она всегда будет с ним, между деловых бумаг и рекламных проспектов.
Тревожа душу вопросами, от которых так трудно уйти человеку”.
Где вы теперь, мои герои - Сергей Чечулинский и Николай Анищенков, живы ли?
В чём нынче ваша вера? – снова спрашиваю себя.
Конечно, тогдашние сентенции мои незрелы, порой наивны, но вполне искренни. Перечитывая их, я понимаю, что уже тогда стояла у истоков Изании.
“Я гимны прежние пою”...
Удивительно, что моталась я по этим командировкам, как правило, одна. Часто приходилось буквально отбиваться от назойливых мужиков, и ничего, проносило.
Как-то один “отвергнутый”, прислал на моё имя в редакцию шизофреническое письмо:
“Вот, ты меня, такая-разэтакая, отшила, а сама, с нашим начальством...”.
Зав. отдела писем прочла и, сразу разобравшись в сути дела, отдала “телегу” мне - порви.
Но я рассудила, что могут быть и повторные попытки, и решилась на отчаянный шаг, передав письмо мужу.
Борис лишний раз подтвердил, что с ним “можно пойти в разведку”, отправив клеветнику грозное послание, которое мне даже не показал.
Так или иначе, – пришло ещё одно письмо. Уже на наш адрес, с извинениями.
На том и заглохло.
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть II
- Просмотров: 346
На следующий день, в воскресенье, мы с Борисом пошли в Елоховский собор, куда привезли из Третьяковки Владимирскую икону Богоматери - на умиротворение враждующих сторон.
В храм не попали, стояли в толпе, поджидающей на возвышении у главного входа, когда “Владимирскую” вынесут.
Хоть бы взглянуть…
Прикладываться не разрешили. И вообще доставили икону лишь на молебен. В жёлтой спецмашине, дежурившей тут же.
Только “для умирения”.
Политические страсти, казалось, достигли апогея.
Сообщили, что патриарх пригрозил анафемой тем, кто дерзнёт пролить кровь. Шли какие-то непрерывные совещания и переговоры.
А Москва, в общем, жила обычной жизнью.
Ждать пришлось долго. Но вот толпа всколыхнулась:
- Несут, несут!
Я встала на цыпочки. Не разглядеть.
И вдруг лик разом высветился, вспыхнул в солнечных лучах – в оранжевом и чёрно-золотом обрамлении.
Я внутренне ахнула – так Она была прекрасна!
Представляла себе аскетически суровый образ. Ожидая однако от чудотворной какого-то тайного знака - намёка то ли на грядущее возмездие, то ли на милость к нашей свихнувшейся стране. Ждала чуда...
И чудо свершилось. Но не в Её прямой причастности к нашим земным разборкам, а в явлении падшему миру Красоты Небесной – ошеломляющей, обезоруживающей.
Перед которой хочется просто опуститься на колени и плакать от счастья.
Казалось, и сама Дева, и прильнувший к ней Младенец не имели никакого отношения ко всем этим “переворотам”, “блокадам” и “конституционным кризисам”.
Видение Красы Небесной явилось на миг разбушевавшейся Москве и снова исчезло за дверцами жёлтой спецмашины - как царевна за ставнями неприступного терема.
Осталось только это щемяще-краткое, нездешнее прикосновение, светлый плач сердца.
Захотелось поскорее уехать домой, запереться, не включать “ящик”.
И вообще ничего “такого” больше не видеть и не слышать.
И пред душой, тоской томимой,
Всё тот же взор неотразимый...
Подкатегории
Дремучие двери
Роман-мистерия Юлии Ивановой "Дpемучие двеpи" стал сенсацией в литеpатуpном миpе еще в pукописном ваpианте, пpивлекая пpежде всего нетpадиционным осмыслением с pелигиозно-духовных позиций - pоли Иосифа Сталина в отечественной и миpовой истоpии.
Не был ли Иосиф Гpозный, "тиpан всех вpемен и наpодов", напpавляющим и спасительным "жезлом железным" в pуке Твоpца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать "тирана всех времён и народов" на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие, попадает и Иоанна, ценой собственной жизни спасающая от киллеров Лидера, противостоящего Новому Мировому Порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторив путь от детства до седин, переоценить не только личную судьбу, но и постичь глубину трагедии своей страны, совершивший величайший в истории человечества прорыв из тисков цивилизации потребления, а ныне вновь задыхающейся в мире, "знающем цену всему, но не видящем ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой пpивлечет не только интеpесующихся личностью Сталина, одной из самых таинственных в миpовой истоpии, не только любителей остpых сюжетных повоpотов, любовных коллизий и мистики - все это сеть в pомане. Но написан он пpежде всего для тех, кто, как и геpои книги, напpяженно ищет Истину, пытаясь выбpаться из лабиpинта "дpемучих двеpей" бессмысленного суетного бытия.
Скачать роман в формате электронной книги fb2: Том I Том II
Дверь в потолке. Часть I
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Дверь в потолке. Часть II
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Последний эксперимент
Экстренный выпуск!
Сенсационное сообщение из Космического центра! Наконец-то удалось установить связь со звездолетом "Ахиллес-087", который уже считался погибшим. Капитан корабля Барри Ф. Кеннан сообщил, что экипаж находится на неизвестной планете, не только пригодной для жизни, но и как две капли воды похожей на нашу Землю. И что они там прекрасно себя чувствуют.
А МОЖЕТ, ВПРАВДУ НАЙДЕН РАЙ?
Скачать повесть в формате электронной книги fb2
Скачать архив аудиокниги
Верни Тайну!
* * *
Получена срочная депеша:
«Тревога! Украдена наша Тайна!»
Не какая-нибудь там сверхсекретная и недоступная – но близкая каждому сердцу – даже дети её знали, хранили,
и с ней наша страна всегда побеждала врагов.
Однако предателю Плохишу удалось похитить святыню и продать за бочку варенья и корзину печенья в сказочное царство Тьмы, где злые силы спрятали Её за семью печатями.
Теперь всей стране грозит опасность.
Тайну надо найти и вернуть. Но как?
Ведь царство Тьмы находится в сказочном измерении.
На Куличках у того самого, кого и поминать нельзя.
Отважный Мальчиш-Кибальчиш разведал, что высоко в горах есть таинственные Лунные часы, отсчитывающие минуты ночного мрака. Когда они бьют, образуется пролом во времени, через который можно попасть в подземное царство.
Сам погибший Мальчиш бессилен – его время давно кончилось. Но...
Слышите звук трубы?
Это его боевая Дудка-Побудка зовёт добровольцев спуститься в подземелье и вернуть нашу Тайну.
Волшебная Дудка пробуждает в человеке чувство дороги, не давая остановиться и порасти мхом. Но и она поможет в пути лишь несколько раз.
Торопитесь – пролом во времени закрывается!..