Избранник Начало.
* * *
Всё чаще попадалось ей в прессе и на слуху имя Егорки Златова, сына Глеба и Вари. Популярность которого росла, и как ни странно, скандальная.
Егорка не стал ни священником, ни иконописцем, ни реставратором, как хотел отец.
Он вдруг стал появляться на эстрадах парков, в клубах, в залах ожидания - везде, где уже собран народ или можно легко собрать аудиторию.
И аудитория собиралась.
Егорку слушали, разинув рты - его песни под гитару, баллады, притчи, чаще всего прямые проповеди с гитарными вставками.
Маленькие шедевры на в общем-то не новую, но подзабытую романтическую тему - тоска по Небу.
Не космическому, не метеорологическому и даже не эстетическому, а по иной, нездешней жизни.
Которую Егорка в отличие от других фантазёров-небожителей представлял себе не абстрактно, а реальнее земной, в деталях и подробностях.
Это были не лубочные купидоны с арфами и лютнями, а преображённая новая земля.
Новый человек, живущий по иным законам.
У Егорки к тому же оказался неожиданно сильный и что называется "хватающий за душу" голос, от которого девчонки плакали и у многих по спине бегали мурашки.
Сборы были большие, хоть и добровольные.
Даже милиция не гоняла, слушала.
Ободрённый Егорка стал давать настоящие концерты. Выпустил несколько клипов, потом дисков.
Теперь он выходил на сцену с ног до головы закутанным в тёмнофиолетовую мантию, подобно средневековому монаху.
Белый овал лица и какой-то странный головной убор, дающий эффект кометы на ночном небе. По бокам еще два таких же фиолетово-бледных гитариста.
От егоркиных баллад и проповедей хотелось не орать исступлённо, не дёргаться, не ломать стулья, как на концертах рок-идолов, а обняться всем залом, закрыть глаза и молча слушать ещё и ещё.
Особенно егоркин хит про маленькую свечу, которая, отдав без остатка тепло своего огня и став лучом, летит в небо навстречу Свету, отцу своему...
И толстые декоративные свечи в роскошных бронзовых подсвечниках, холодные и тяжёлые, и эффектные бенгальские огни, не греющие, самодостаточные, оставляющие после себя нанизанную на шампур мёртвую головешку, умирают на остывающей земле и молят о спасении.
И она возвращается, пожалев их.
Светлый, жаркий, животворящий луч пытается зажечь их, остывающих, потому что лишь тепло и свет приемлет Небо.
Но они боятся огня...
Песня о свече впоследствии стала егоркиным гимном.
Чтобы всё обрести, надо всё отдать.
Воскреснуть - это сгореть дотла.
Только Огонь, Свет и Тепло бессмертны.
Уже тогда Егорка задумывал свою Изанию - движение, которое расшифровывалось как "Исполни Замысел Неба", и искал средства и единомышленников.
Любопытно, что в аббревиатуру подходили и "Заповедь", и "Закон", но Егорка остановился на "Замысле", подчёркивающем нашу свободу и сопричастность.
Егорка откапывал единомышленников прямо среди зрителей-слушателей.
Концерт-монолог "Так говорил Златов"... (как гласила афиша) часто заканчивался коллективными прогулками до самого дома. А потом "ужином со Златовым" - уже у него дома.
Или в кафе, когда ангельское варино терпение и запасы в холодильнике иссякали.
И значками "Навеки с Егором", и аналогичными наклейками на майках у экзальтированных егоркиных фанов.
Варя, с которой часто перезванивалась Иоанна, чтобы получить сведения о Гане (Глеб тоже активно подключился к возрождению Святореченского монастыря и разрывался, как всегда, между Святореченском и вынужденными наездами в Москву), - Варя сказала, что егоркин заскок не связан, слава Богу, ни с экуменизмом, ни с насильственным переворотом, ни с терроризмом.
А остальное её не интересует.
Мол, Егорка одержим извечным вопросом "Что делать?"
И он убеждён, что знает ответ.
Призывы спасать каждый себя его не вдохновляли.
Он парировал, что даже Преподобный Сергий, когда Отечество было в опасности, благословил монахов на битву.
И что если наше дело лишь терпеть и молиться, то зачем Господь дал человеку таланты, разум, дар слова, силу убеждения?
Зачем вообще нужна земная жизнь, если в ней ничего нельзя менять?
Егорка говорил: тогда получается, что никому, кроме монахов да "рождённых свыше" мирян, не спастись.
А как быть тем, которые в миру, но не хотят жить по законам зла, в котором этот мир лежит? Не хотят подчиняться тому кто "правит бал"?
Кто не верит в Бога, или на пути к вере, или не воцерковлён?
Мол, мы, верующие, бросаем таких людей в волны полного акул "моря житейского", вместо того, чтоб их вытаскивать.
Варя не знала, что ответить Егорке, а Глебу было не до него.
Даже отец Киприан пребывал в сомнении. Мол, у власти руки в крови, и капитализм этот дикий, и порнуха...
Егорка его так впрямую и спросил:
- Разве сейчас меньше для души опасностей, искушений?
Батюшка благословил поступать, как велит совесть.
- В общем я не вмешиваюсь. Ты ведь знаешь Егорку - если ему что втемяшится...
Иоанна вспоминала неулыбчивого, на кого-то /она никак не могла определить/ похожего мальчика, его недетские познания и рассуждения, привычку повелевать младшими... И воистину нечеловеческое упорство, с которым он доводил до конца начатое.
Вспомнила, как Егорка однажды пять часов помогал ей завести машину. И когда, наконец, мотор затарахтел, стал извиняться, что он, чурка, не мог раньше догадаться прокалить свечи.
Егорка изначально предъявлял к себе непомерные требования во всем, не допуская и не прощая себе никаких слабостей.
Единомышленников у Егорки, по словам Вари, хватало, чего нельзя было сказать о средствах на осуществление "планов громадья".
И тогда Егорка со своими бледно-фиолетовыми гитаристами сняли в доме напротив полуподвальное помещение и в свободное от проповедей-концертов время занялись вулканизацией шин.
Варя видела из окна кухни, как нескончаемым потоком то подъезжали, то отъезжали егоркины клиенты. Егорка приходил домой чумазый, пропахший резиной, бензином и машинным маслом. Жильцы писали жалобы, а он приносил домой коробки таких же пробензиненных и промасленных денег.
Пересчитывал и снова куда-то относил, отдавая по-прежнему матери на питание скромную свою долю.
- Ма, это всё не моё, - говорил он, - Это на дело.
По вечерам ребята по-прежнему пели, проповедовали, подбирая энтузиастов для этого самого "дела".
Тоже, наверное, не всегда бессеребренников.
Потому что в один прекрасный день изанам удалось недорого купить пусть требующий колоссального ремонта, но целый лечебно-оздоровительный комплекс в ближнем Подмосковье у одного когда-то процветающего, а ныне приватизированного обанкротившегося завода.
Два жилых корпуса, один лечебный. Столовая с кухней, спортзал с бассейном. Теннисные корты, теплицы и довольно приличный парк.
В общем, настоящее имение.
Варя была в ужасе.
Она сказала, что Егорка извёл на это полуразвалившееся Троекурово все свои спонсорские миллионы, да ещё влез в долги - на ремонт потребуется едва ли не больше, чем на покупку. Никаких колёс не хватит.
И если Егорка там собирается устраивать коммуну, то она не понимает, почему у него в компаньонах появились какие-то сомнительные капиталисты. К тому же нерусские.
И "новые русские", которых она терпеть не может.
- Вроде твоего Филиппа, - сказала бесцеремонно Варя, - И даже один банкир. - Правда, банкир вполне приличный, жертвующий кучу денег на храмы. И вообще, как ни странно, верующий.
Варя его часто встречала в "Кузнецах".
- Представляешь, он молится, а поодаль два таких амбала.
Чуть кто рядом руку поднимет перекреститься, они глазами зырк - бдят...
Это в Божьем-то храме!
Однако егоркины изане, хоть и звучали как "инопланетяне", оказались гражданами весьма практичными.
Первым делом отремонтировали часть жилого корпуса /жили поначалу по несколько человек в комнате/. Засадили зеленью и цветами обе теплицы. В ещё пустом подвале разместили ящики с грибницей шампиньонов и вешенки.
Привели в порядок корты и стали сдавать игровое время окрестным дачникам из новых русских.
Потом пошли цветы, тепличная продукция. Бойкие девчонки-изанки торговали на рынках букетами тюльпанов, пучками первой редиски и петрушки, связками выгоночного лука.
Девчонки были прехорошенькие.
Им очень шла форма, похожая на школьную - только юбка и жилет были не синими, а тёмнофиолетовыми, темнолиловыми.
За что девчонок называли фиалками или чернильницами.
Фиолетовый по мнению Егорки символизировал сплав синего, белого и алого - Неба, чистоты и крови.
Коммуну, признавшую Бога, и Небо, благословившее и одухотворившее знамя коммуны.
Блузка - любая, кому что идёт.
Тёмнофиолетовая пилотка или берет, или бейсболка с козырьком - тоже кому что идёт.
Можно вместо юбки брюки. И фиолетовый галстук в звёздочках - под цвет блузки.
И ещё значки, похожие на пионерские, только вместо трёх языков пламени пионерского костра - три пары сомкнутых, взметнувшихся к небу рук.
Три фигурки с поднятыми к небу лицами - темно, жёлто, и светлокожими.
- Дети разных народов, мы мечтою о Небе живём, - хмыкнув, прокомментировала Варя.
И школьные туфли-лодочки без каблуков или на низком - девочкам-изанкам приходилось много двигаться.
Тюльпаны с нарциссами и лук с укропом раскупали нарасхват.
"Фиалки" оперативно вырастали везде, где был спрос. Были скромны, вежливы, вызывали всеобщее любопытство и охотно давали интервью.
Затем открыли столовую - бесплатную для своих и по сходным ценам для прочей публики - вкусно, разнообразно и полезно.
Для постоянных посетителей за абонемент была возможность расплачиваться любыми актуальными для Изании услугами /транспортными для обладателей машин, продуктами для обладателей своих участков, - картошкой, квашеной капустой и прочими соленьями и т.д./
Блюда можно было заказывать заранее.
Живописные окрестности, - лес, горки, озеро.
Зимой много лыжников, летом - дачников, просто выбравшихся на природу на денёк-другой с палатками и без.
Егорка всё предусмотрел - и палатки напрокат, и лежанки для пляжа, и надувные лодки.
Появились лотки под тентом с кофе и пиццей, с пирожками, мороженым и квасом.
Детская комната, где можно было оставить ребёнка под надзором на любой срок, впоследствии ставшая детским садом.
Медпункт в еще не отремонтированном лечебном корпусе, где затем один за другим открывались кабинеты - зубоврачебный, терапевтический, хирургический, физиотерапия. Даже принимал известный целитель-травник.
Приём, как всегда, бесплатный для своих, за умеренную плату для прочих граждан.
Ремонт обуви, телевизоров и бытовых приборов, охраняемая автостоянка.
Казалось, Егорка вместил в свои владения всю поселковую службу быта.
Егорка извлекал средства для Изании отовсюду, и не только денежные.
Он был предельно оперативен: вступает в Изанию ветеринар - на другой же день открывается пункт ветобслуживания.
Таких лёгких сборных павильонов Егорка за бесценок закупил штук тридцать и пригнал трайлером на пустырь.
Он оказался гением предпринимательства, сын Вари и Глеба.
Богослов и проповедник. Певец и гитарист. Шинмонтажник и вулканизатор.И швец, и жнец и на дуде игрец.
Незаменимый в обстановке всеобщего катастрофического развала, когда никто ничего не производил, только перепродавали.
Когда все производства и службы развалились и появилась масса безработных с золотыми руками и головой.
Из тех, кто не умел спекулировать и потерянно жаждал "руководящей и направляющей" руки судьбы в своей потерявшей опору и смысл жизни.
Из них-то и составлял Егорка свою первоначальную трудовую армию строителей, огородников, кулинаров, рабочих, медсестёр, врачей.
На первый взгляд, их объединяла некая детская "совковость".
Они пропадали в "катастройке" при всех своих достоинствах. Им было неинтересно и не по душе перемалывать себя во имя больших денег, с которыми они не знали, что делать.
"Руководящая, направляющая и придающая смысл" егоркина энергия не только давала средства к существованию, работу по специальности, но и примиряла со старорежимной совковой совестью.
Вряд ли большинство изан-первопроходцев прониклось высокими егоркиными идеями - просто им нравилась эта его игра.
И так же как "совки" вкалывали когда-то самозабвенно на стройках коммунизма, на целине, на Баме, так и они теперь с увлечением восстанавливали, украшали, вдыхали новую жизнь в этот запущенный умирающий уголок земли, в последнюю очередь думая о деньгах.
"Через четыре года здесь будет город-сад"..."
Правила были такие: "От каждого по талантам, каждому - хлеб насущный".
То есть разумно-необходимое: жильё, одежда, образование, медицинское обслуживание, спорт, досуг.
Первые изане жили по несколько человек в комнате. Среди них было много беженцев из СНГ.
Затем каждый - в отдельном номере.
Потом в новых корпусах спроектировали одно-двух комнатные квартиры гостиничного типа, индивидуальной мебелировки, планировки, интерьера.
Трёхразовое питание, тоже индивидуально для каждого - можно в столовой или с доставкой на дом.
Можно заказать праздничный ужин, принять дома или в кафе гостей. Попить чаю, кофе, молока в любое время, - в каждом гостиничном номере - небольшой холодильник, электроплитка.
Но вообще одной из целей Изании было полное освобождение от быта.
И от "живых" денег ... То есть от нала.
* * *
ТАК ГОВОРИЛ ЗЛАТОВ...
- Разве можно так жить? - вопрошал Егор в своих проповедях,- Хозяйка гнётся у плиты, муж в персональной тачке тащится на работу, часто ненавистную, где больше платят. Всё это чадит, скрипит и отравляет воздух...
Потом вы сидите в очереди к врачу, лечитесь от стрессов, глотаете пилюли от тоски за загубленную жизнь и не можете вырваться из этого ада...
А ведь каждый призван из небытия для чего-то высокого - этим самым Провидением, Богом или кто во что верит...
Но если мы - дети Неба, высшие существа, боги, а не животные, то должны и жить по иным законам.
Клетка... Это слово наиболее подходит для земной жизни человека.
Тело, материальная оболочка - темница для души со своими разросшимися, пленяющими, гиперболизированными потребностями: служение суете и Золотому Тельцу, царству необходимости.
Сеять в смерть.
* * *
- Богатому практически невозможно спастись, - утверждает Писание.
Здесь не идет речь о вере, а именно о власти материи. О подавившей дух земной оболочке, толстенной клетке, из которой не вырваться.
"Где сокровище ваше, там и сердце ваше"...
Единственный выход - не отдавать тленному "сокровищу" сердце.
То есть богатство твоё должно служить воплощению Замысла о тебе.
Твоему служению Вечному, высокому, а не служению самому себе.
Таков Замысел Неба.
Чтобы его исполнять, необходимо "рождение свыше", то есть РЕВОЛЮЦИЯ СОЗНАНИЯ.
Она даётся прежде всего благодатью Божьей, горячей верой - такие спасутся Крестом, искупленные божественной Кровью.
Спасутся редкие праведники...
Ну а другие - абсолютное большинство, барахтающееся в одиночку в море житейском, пропадающее в "лежащем во зле" мире?
Разве не о заблудшей, попавшей в лапы хищников овце больше всего тоскует и беспокоится Творец, разве не её ищет в первую очередь?..
Так почему же мы поворачиваемся к жертвам Вампирии спиной?
Более того, осуждаем предыдущую власть, которая "не так" спасла несколько поколений?
Кнутом и пряником - но заставила исполнять Заповеди.
Служить, а не "прислуживать".
* * *
Современная западная цивилизация представляет собой смертельно больной организм, где большинство служит незначительному меньшинству клеток-вампиров или органов (как хотите).
Причём не самым жизненно-важным, в массе свой ничего ни производящим.
Это - сильные мира сего, самые богатые и влиятельные люди планеты.
Они оттягивают, отбирают жизненные соки у других, не дают им исполнить свое предназначение, работать на Замысел.
Их потребление -далеко за пределами разумно-достаточного.
То есть мы утверждаем, что такая система "выпускает брак" для Царства.
А нам заповедано стать "ловцами человеков".
* * *
Если земное человечество не имеет выхода в бессмертие в Боге, как полагали коммунисты-атеисты, то даже при максимальной согласованности составляющих встаёт вопрос: "Зачем?".
Это вопрос о высшем смысле существования такого человечества.
О высшей справедливости для каждой его отдельной личности, которая, выкладываясь полностью и получая на это разумно-достаточное, в конце концов постепенно выходит из строя, погибает и должна быть заменена другой - с той же печальной судьбой...
То есть Замысел Божий о вечной жизни здесь оборачивается вечной смертью.
Будто самоотверженный шофер-профессионал "сквозь пургу, огонь и чёрный дым" гонит машину на кладбище.
Являлась ли необходимость шить из "ветхих мехов" ёмкости вроде "каждому по потребностям" - смыслом жизни?
"Потребности" должны быть разумно-достаточными для исполнения некой Высшей надмирной цели - только тогда идеология срабатывает.
Коммунисты вынуждены были искать вместо Высшего смысла и справедливости приманки-подмены, которые привели к постепенной деградации, заболеванию и, наконец, краху.
Идея построения коммунизма без выхода в вечность оборачивается справедливостью кладбищенской.
Таким образом, если Целое - земное человечество, то даже при условии его космического бессмертия, перелёта на другие планеты, каждая клетка смертна и заменяема.
Значит, её полная отдача при разумно-достаточном потреблении венчается болезнью, старостью и смертью.
Иначе - нулём.
Это - подвиг без награды.
Не может быть счастливо и справедливо Целое, являющееся неким роддомом-крематорием непонятного назначения.
Чувствуя несправедливость, личность начинает искать компенсацию и утешение в отказе от своей функции служения Замыслу, излишне тянуть на себя.
* * *
Но в идее коммунизма, в отличие от цивилизации потребления, присутствует Замысел - как Путь. Как Жертва, не требующая награды.
То есть Xристос, дух Его учения.
Поэтому "Царство внутри нас" коснулось многих "товарищей", вошло в сердце.
Они шли Путем, сами того не ведая. Ибо и Сын не получил земной награды за Свою Великую Жертву.
Это был акт любви Бога к твари, к Своим детям.
Подвиг советских мучеников и сподвижников, "положивших души за други своя", был путём Сына Божия.
Дверью в бессмертие.