(1960 год)

       Весной шестидесятого я должна была ехать на совещание молодых прозаиков в Комарово под Ленинградом, но тут выяснилось, что жду ребёнка.

 То есть я его, само собой, не ждала. Это был последний выпускной год, предстояла защита диплома и госэкзамены.
 Кроме того, я, всё более грезя о лаврах Маты Хари, поступила учиться ещё и на курсы английского языка.
 Маячили на горизонте и несколько интереснейших командировок.
 В общем, ребёнок в это “планов громадьё” никак не вписывался.

       Я сделала “по знакомству” у врачихи в женской консультации серию гормональных уколов и отправилась в Комарово с уверенностью, что всё будет в порядке. Вернулась через две недели.
 - Это ж надо, как жить хочет!, - развела руками врачиха и выписала мне срочное направление в больницу к своей подруге.
 - Скажешь - уплочено.

       Но тут что-то произошло. Моё состояние, которое я прежде воспринимала, как досадную болезнь, вроде аппендикса, нуждающегося в немедленном удалении, вдруг из-за этой врачихиной фразы приобрело совсем иной смысл.
 Ребёнок, который “хочет жить”. Ребёнок. Человек, которого я собираюсь убить. Чуть не убила..
     Мысль, которой я ужаснулась, и поняла, что не смогу этого сделать.

       Помню, как родичи меня успокаивали и уговаривали.
 Дескать, и диплом надо получить, и Борис пока на своём Радио недостаточно зарабатывает, и ещё сто раз родишь, и свекрови скоро на пенсию, вот тогда...

И, наконец, главное: ты ж уколы делала, родится невесть-что.

       - Оставляй, - неожиданно буркнул Борис, - Что будет, то и будет.

       Проревев всю ночь, я побежала к врачихе. Та подивилась моей внезапной “дурости” и заверила:
  - Ребёнку ничего не сделалось, а вот роды могут быть с осложнениями. Чокнутые мы, всё же, бабы...
  И повторила:
 - Это ж надо, какой живучий!

       Дома я приготовилась к новым атакам, но там лишь обречённо вздохнули.
 А Борис отобрал у меня сигарету и стал подсчитывать, когда...
 Получалось, в аккурат к зимней сессии.

       Я решила, что никто ничего не должен знать – ни в редакциях, ни на факультете, ни знакомые с друзьями – никто.
 И, надо сказать, мне это удалось. Я вела прежний образ жизни, разве что без выпивок и почти без курева. Да по вечерам мы с Борисом совершали долгие прогулки по ВДНХ и Сокольникам.

 Я панически боялась “потерять фигуру” (было, что терять). Делала какие-то йоговские упражнения, от чего действительно до семи месяцев ничего не было заметно. Разве что - “ты, вроде, поправилась”.

К счастью, тогда вошли в моду мешковатые пальто и платья-трапеции. В общем, все курсовые на заочное отделение я сдала, в командировках отчиталась.
 Но роды случились неожиданно и, как и предостерегала врачиха, всё было “не так”.

       В палате все вокруг орали на разные голоса, а я смотрела в потолок и, улыбаясь, умирала.
 Я ещё не знала, что умираю, что всё неправильно – и ягодичное прилежание из-за этой экзотической йоги, и “сухие роды”, и полное отсутствие родовой деятельности – из-за тех самых уколов.
 Медперсонал вокруг тоже не особенно интересовался моими намерениями – ждал, когда заору, как все.
 А я не орала.

       Потом кто-то из понимающих родичей или знакомых спохватился и забил тревогу. Отчим срочно привёз в роддом тогдашшнего светилу акушерства – профессора Ланковица.

 Медперсонал вокруг забегал, зашушукался. Профессор что-то колдовал с моим безучастным телом, а потом объяснил мне, что происходит: ребёнок задыхается, поэтому мне надо немедленно тужиться и рожать. Самой.
Потому что медицина в данном случае бессильна из-за “ягодичного прилежания”.
 Если же у меня лично ничего не получится, ребёнка придётся вынимать по кускам. Потому что иначе погибнет мать. То есть я.

       Я всё поняла и старалась изо всех сил, потому что схватки начались сразу же после отъезда “светилы”.
 Молча корчилась у себя на койке, натянув до подбородка одеяло, и отмахивалась от врачей.
 Я ужасалась этому “по кускам”. Ребёнок, который “хотел жить”, был уже частью меня, главней меня.
 Я надеялась, что, если умру, они плюнут на меня и спасут его.
 И, когда захлестнула волна особенно нестерпимой боли, я откинула одеяло и, как тогда в детстве, увидала в белой плите нависшего потолка отчётливо проступивший прямоугольник.

 То ли дверь без ручки, то ли люк.
 В прорези просачивался голубой с золотом свет. И уже не было ни разрывающей тело боли, ни страха – только желанно свободная золотая голубизна.
 Надо только высоко, очень высоко подпрыгнуть, изо всех оставшихся сил толкнуть дверь и вырваться.
 Насовсем.
       Однако снова внезапное: “должна!”.
 Должна оставаться на этой пыточной койке, на которой распята, как на Кресте. Вроде бы своей, но отнюдь не собственной Волей.
Должна, потому что принадлежу не себе, даже не ребёнку, а таинственному слову “должна”, которое и есть я .
И тогда делаю ещё одно отчаянное усилие, слыша крик подбежавшей акушерки:
       - Ты чего не орёшь-то? Маша, живо её на каталку! Рожает уже, а не орёт!
       - Старайся, мамаша, старайся, тут щипцы нельзя, только сама...

       А потом – этот первый крик.

       Я тогда ещё не знаю Евангельских слов:
 “Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришёл час её; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир”.

Но от этого удивительного крика действительно разом оказываюсь в ином измерении, где есть только полузадохшееся синюшное и сморщенное существо в руках акушерки, корчащееся в одновременно скорбном, возмущённом и победном плаче.

       - Девочка, - говорят мне, - Нет, нет, руками нельзя.

       Господи, какая ж она страшная… Какая она прекрасная!

       Виктория – победившая смерть, Победа, - так мы её назовём.
 Она вырастет стройной, красивой и трудолюбивой, выучится на хирурга-офтальмолога, как и её второй муж. Спасёт зрение тысячам людей.

       Но это потом, а пока я уже через пару недель с перебинтованной грудью (чтобы не “сгорело” молоко), буду бегать на консультации, зачёты и экзамены, на курсы английского, оставляя Вику с няней.
 А там и дипломную работу придётся защищать (серия очерков). Затем – сдавать госэкзамены и английский на курсах...

  С ужасом вспоминаю, как приходилось иногда оставлять Вику в коляске во дворе на попечение “блаженной” Веры, которая часами неподвижно сидела в кресле. Всегда улыбалась, на всё соглашалась, и по-детски радовалась гостинцам, которыми я её одаривала.

 Благо, Вика росла ангельски спокойным ребёнком. Ей было годика два, когда однажды ночью её вдруг затошнило, - так она не стала никого будить, сама склонилась над горшком.
 Затем снова задвинула его под кровать и улеглась.
О случившимся мы узнаем только утром.

       -Не зовите мне врача, я сама выживу, - одно из её детских изречений.
В наши дни весьма актуальных.

БЫЛ МЕСЯЦ АПРЕЛЬ


       B БЕСЕДКЕ С: Романтиком и Андреем Куликовым

       Романтик:
 - Рад, что есть такие люди, как Юлия Иванова!
       Я также рад, что есть такой проект, как Изания.
 Я простой школьник, но тоже хотел бы помочь этому проекту. Ну конечно, чего я могу?
 Но я нашёл выход.
 Кому нужна помощь в ХИМИИ – пишите. В этом я помочь точно смогу. Я параллельно учусь в школе РХТУ, так что помочь могу.
 Пишите. Это прекрасно!
       2001- 04-04

*   *   *
       Андрей Куликов – участникам форума C.Кара-Мурзы:
 - Или весь земной шар, или идеальная модель.
Всё остальное – пустая трата времени на вивисекцию.
 Но вы перепуганы глобализмом...Здесь я вам ничего не посоветую...

        Юлия:
- Полностью разделяю ваши сомнения по поводу эффективности общин в современных условиях. Потому-то и придумалась Изания – не община, а Союз личностей-единомышленников.
 Вне зависимости от местожительства, социального положения, вероисповедания и национальности.
 Отвергающих “ветхие меха”, которые неизбежно порвёт “молодое вино”.
 Нужно новое революционное сознание, ставящее во главу угла не материальный, а духовный стимул - исполнить Предназначение.
 Кстати – “основной инстинкт” – именно не размножение, а самоутверждение.
 “ По образу и подобию”, согласно заложенной в тебя свыше идее.

       Как подчеркнул на вашем форуме Леонид:
 “В рыночной экономике устойчивы только те солидарные островки, что построены на религиозных принципах.
 По мнению рабби Иоханана – всякое общество, составившееся во имя Господа, будет существовать долго. А всякое общество, составившееся не во имя Господа, долго существовать не может”.

       Изания, хоть и не религиозный, а идейный проект, но “с камнем, положенным во главу угла”. Речь о духе, а не о букве.
 Не потому ли рухнул Советский Союз, как только этого “духа” лишился, променяв Светлое будущее на “сытое”?
       Не знаю, достаточно ли “безумен” проект Изании, чтобы быть истинным. Во всяком случае, у него есть цель, выходящая за рамки эмпирического бытия.
 Символ Древа Богочеловечества, поднимающегося в течение исторического процесса к Небу (к Царству, которое “внутри нас”), для Изании – не пустой звук.
 Здесь “никто не забыт, ничто не забыто”. Ничто, способствующее возрастанию.

       Изания – для исполнителей данных каждому свыше Закона и индивидуального Замысла (по Канту).
Человек – сотворец Творцу. Его воин, должный исполнить своё призвание за время земного пути.
       Девиз Изании – восхождение в связке, диктующее свои правила.
 Помогай каждому, иначе сорвёшься сам.
 Здесь неуместна тяжёлая поклажа ненужной собственности, а отсутствие нужной, вроде ледоруба – губительно.
 Здесь принципиально иное отношение к “вредным привычкам” и всевозможным непотребствам. Всё это лишь досадно мешает (что прекрасно знают те, кто пытался когда-либо вырваться из обыденщины и “что-то в жизни совершить”).

       Но много ли таких “гадких утят”, не вписывающихся в общую птицеферму и чувствующих на спине бугорки мощных крыльев?

       Однако благодатный простор для маневрирования есть. Как раз на поле заповедей; “накорми голодного, дай одежду, крышу над головой, поддержи отчаявшегося”.
Первая ступень Изании так и называется – “хлеб насущный”.

 На этом этапе с нами могут сотрудничать массы тех, для кого жизнь сейчас сводится лишь к выживанию, к жёсткой родовой необходимости.
 Это – жертвы прямого грабежа, разобщённости, бестолковщины, невостребованности.
 Родовая необходимость и “дурная отвязанность” от тоски и безысходности. Пьянство, наркота, преступления.
 Кого надо не просто накормить рыбой, но дать удочку и научить эту рыбу ловить.

       Почему, собственно, я обратила внимание именно на ваше выступление на форуме.

 Нынешняя действительность, как вы заметили, ставит жизнь большинства в тесные рамки именно “выживания” (уже не добровольно-идеологическое, а вынужденное самоограничение).
 Иначе сразу обложат налоговой данью и прочим рэкетом.
 Поэтому вы подали мне мысль назвать первую ступень Изании “осуществлением права на жизнь”.
 Это – неплохой козырь при прохождении всяких юридических препонов.
  Думается, тут нас и Церковь может благословить.
Что же касается контроля – пусть те же налоговые службы нас и пасут. Проверяя, насколько мы вышли за рамки “права на жизнь”, которую государство должно дать человеку.
 Про “достойную” уж и не говорим.
       2001- 04-03
      
ИЗАНИЯ - ДОПОЛНЕНИЯ К ПРОЕКТУ

       1. Пункты Изании – прообразы новых Советов. Подлинно народного самоуправления для тех, кто не желает подставлять “вампирам” свои шеи.

       2. Пункты Изании станут основой нового Союза. Мостами для восстановления порушенных экономических, культурных и духовных связей когда-то единого государства.
 Изания поможет переселенцам легко разрешить  вопросы проживания, питания, товарообмена. Наладить совместные торговые и культурные центры. Оборудовать дома для проживания и отдыха.
       3. Филиалы Изании можно организовать в любых населённых пунктах, учреждениях. При первичках, домоуправлениях и профсоюзах. Что позволяет привлечь молодёжь и потенциальных лидеров всех возрастов,

 Общественные и политические силы, использующие изании хотя бы как союзы взаимопомощи при своих штабах, получили бы живое настоящее дело.
 Сблизились бы с народом, помогли ему вернуть утраченное достоинство, веру в свои силы и будущее страны.
 А это, помимо всего прочего, - заслуженный рост рейтинга на предстоящих выборах.

       4. Изания – проект интернациональный.
Лозунг “Изании всех стран, соединяйтесь”! поможет найти единомышленников во всём мире. Осуществить совместные экологические, социальные, научные, культурные и духовные программы.
Противостоять губительному обществу безудержного потребления, глобализму и Новому Мировому Порядку.

       5. Изания планирует создание своей газеты, радиовещания, своей компьютерной сети (Изан-нет).

       6. С помощью коллективного взаимофинансирования учёные, писатели, художники, кинематографисты, изобретатели получат возможность самореализоваться. Не только оставаясь на родине, но и освободившись от власти толстосумов. Цель которых – прибыль любой ценой.
То есть не служить своим талантом всемирному злу.

       7. Для верующих Изания – конкретные адреса “добрых дел” и помощь в их осуществлении.

       8. Для детей и молодёжи - это раннее обнаружение и развитие дарований. Заслон от тлетворного влияния “отвязанного” общества.
Нравственное и духовное воспитание, гармоничное развитие, полноценная занятость.

       9. Реализация 8-го пункта безусловно уменьшит рост преступности, алкоголизма, наркомании и других общественных пороков, мать которых – безделье.

       10. Изания для предпринимателей – возможность напрямую получать заказы от потребителей и реализовывать свой товар без посредников и “накруток”.
 Чёткая честная организация бизнеса с максимальным КПД.

       11. Изания незаменима в экстремальных условиях природных и техногенных катаклизмов. А также в случае глобального насилия над личностью, которыми чреваты “глобальные планы” Нового Мирового Порядка.
Это возможность автономно выжить и помочь другим, если придёт “власть Зверя”.

       Приглашаем откликнуться потенциальных лидеров, юристов, специалистов по системе учёта и расценок труда, компьютерщиков, и вместе продумать систему защиты Изании от всевозможного жулья.
 В том числе и от “первопроходимцев” под масками “первопроходцев”.

(конец семидесятых)

       Очереди на постройку бани придётся ждать около года, но с фундаментом и стенами дома мы справимся неожиданно быстро.
 Опять влезем в долги, что-то продадим.
 Кирпича, само собой, не хватит. Придётся ловить гружёные машины прямо на трассе.
 Новый кирпич покупать боялись – милиция могла потребовать справку, да и рассыпАлся он уже при разгрузке.

 Привезли мне однажды машину такого брака со склада – отправила обратно, хоть начальник и уверял, что из такого кирпича они построили дачу самой Елене Образцовой.
Я ответила, что сочувствую Образцовой, хоть она и может позволить себе роскошь построить дом даже не на песке, а из песка.
 Мы же покупали кирпич б/у, который приходилось вручную чистить.
Лучше всего был печной, затем – известковый. А ежели попадался на цементе, то мучились нещадно.
 То есть мучилась я, оббивая топориком кирпич за кирпичом и тут же относя их каменщикам. Работала в рукавицах и защитных очках, - в глаза летела цементная пыль.
 А Борис тем временем вкалывал в Москве, на службе.
Он ворчал, но подчинялся моим безумствам, очевидно понимая, что тут уж надо или вместе грести к берегу, или тонуть.
       Деньги у нас летели как в прорву, - и мои, и борисовы. Который зарабатывал, где только можно – статьями, книгами, документальными фильмами.
Да ещё и участвовал во всех строительных авралах.
 Но приезжал, в основном, на выходные, так что управляться с рабочими мне приходилось самой. Осуществлять руководство, поить и кормить.
 Иной раз за столом собиралось до двадцати человек.
 Особенно доставали они меня водкой, без которой стройка сразу останавливалась – руки тряслись, головы не соображали, нервы разгуливались.

 Саморегуляции этот процесс не поддавался. Я постепенно научилась им управлять и отпускать каждому ровно столько спиртного, чтоб не завалился спать, не полез в драку и не выпал в осадок.
       Борис же сам выпивал с ними. Вместе с хозяином строители уже начинали представлять силу, причём разрушительную.
 Наглели, меня отгоняли, чтоб не мешала мужикам и занималась своим прямым делом, то есть варкой супа.
 Как-то я послушалась и ушла – в результате одна стена дома оказалась на тридцать сантиметров короче другой.

       Спали они в комнате с русской печью – кто на раскладушке, кто на самой печи. Однажды среди ночи (наша резиденция была наверху) раздались снизу истошные крики.
 Я примчалась на шум. Оказалось, каменщику Валентину спросонья что-то померещилось в кромешной тьме. Он свалился с печи кому-то на раскладушку, решив, что находится в вытрезвителе и что его бьют. Причём в панике никто не мог включить свет и разобраться, что происходит.
 Потом ВАлентин как-то заснул в растворе и едва не зацементировался.

       Иногда по вечерам мои каменщики культурно развлекались, играя во что-то, отдалёно напоминающее преферанс, и всё время уговаривали меня “расписать пулечку”.
 Я пообещала, что “после расчёта”.
“После расчёта” сдержала слово. Мы просидели до утра, и я отыграла почти треть заработанной ими суммы.
 Совесть меня не грызла – это было как бы “молоко за вредность”.

       Рабочие часто менялись. После каменщиков пришли студенты из стройотряда – возводить второй этаж из купленного заранее бруса б/у (вместе с доставкой два КРАЗа за стольник – такие тогда были цены).
 Ребята потребовали купить пакли и принялись за дело.
Класть стены из готового пронумерованного материала – пожалуй, единственное, что они умели. Да ещё электрику.
 Но времени выбирать рабочих не было – газ вот-вот должны были начать вести. Ну и оставлять стройку без крыши не хотелось.
 На обрешётку, само собой, понадобилось подкупать ещё тёса.
 Железо б/у в запасе было, однако требовался рубероид и битум. Который мы привозили на своём москвиче прямо горячим, в молочных бидонах.

       Явились по чьей-то рекомендации два кровельщика с киянками, подняли с шести утра невообразимый стук, выправляя железо.
 Соседи роптали, но у меня от кровельщиков осталось наиболее светлое воспоминание – они не “употребляли”, так как боялись свалиться с крыши.

       Наконец, кровля была завершена и не текла. Ппо крайней мере, два года, после чего пришлось её перекрывать, и до сих пор местами подтекает из-за недостаточного уклона. Были куплены и кое-как наживлены на первом этаже окна и двери.
 Я, по дурости, полагала, что основные трудности позади, но всё только начиналось.

 Пришёл кто-то из бывалых и обрадовал, что сумму стоимости “коробки” дома следует умножить на десять, чтобы получить стоимость грядущей отделки.
 Я не поверила.
 Тогда он начал считать всякие там полы-потолки (двойные, с утеплением), окна-двери (довести до ума на первом этаже и полностью поставить на втором).
 Стены тоже надо утеплить – полтора кирпича будут промерзать.
 Нужно ставить “маяки” и прибивать по ним ДСП - воздушная прокладка и даст желаемый эффект.
 Затем потребуется штукатурка, окраска дверей и окон, обивка вагонкой и оклеивание обоями.
 Нужен оргалит и линолеум, сетка-рабица и кафельная плитка. Да и саму газовую плиту с АГВ не мешало бы приобрести.
 Ну там всякие скобы, гвозди, олифа (в крайнем случае, оксоль – не меньше бочки). Густотёртая краска, навески и ручки, дверные и оконные, карнизы и плинтуса...
Лестницу новую надо сделать на второй этаж и решить, где она должна располагаться.
 И вообще не худо бы пригласить, если уж не архитектора с дизайнером, то хотя бы специалиста. Чтоб распланировал, где будут окна-двери, ванная, туалет и т.д.
 Кстати, о ванне и раковинах забыли...
 Плюс ещё, разумеется, стоимость самих работ...

       От этого триллера я была в состоянии, близком к обмороку, падать в который было некогда – вокруг дома кипела работа.
 Кто рыл траншею и прокладывал к нему газовые трубы, кто варил их вдоль стены на кухню, кто устанавливал выписанные на складе АГВ с плитой.

 В довершение всего приехал на москвиче Борис, а дорогу ему преградила лежащая в нашем тупике десятиметровая газовая труба (“сотка” или чуть поуже), через которую он непременно желал проехать.
Это никак не удавалось. И тогда он попросил меня на неё встать и тем самым “прижать к земле”, чтоб машина смогла преодолеть препятствие.

       Это была, пожалуй, одна из первых моих встреч с коварным бесом, вселившимся в моего супруга и получившим приказ меня прикончить.
 Я прекрасно понимала, что становиться на трубу ни в коем случае нельзя.
 Внутренний голос в лице ангела-хранителя буквально вопил об этом, но противостоять оголтелому натиску “парнокопытного” было невозможно.

 Естественно, по каким-то там законам механики, труба спружинила. Я взлетела, перевернулась в воздухе и с размаху шмякнулась оземь. Вернее, на ту же трубу.

 Убедилась не только в силах бесовских, но и небесных, - ангел спас меня.
 Ударься я головой, спиной, грудью - была бы в полном смысле “труба”.
 Но я приземлилась на бедро, на достаточно накаченную регулярными тренировками в бассейне мышцу.
 В мышце образовалась вмятина. Она на глазах краснела, зеленела, чернела и, само собой, ужасно болела. Но кость была, слава Богу, цела.
 Я высказала до смерти перепуганному супругу всё, что я о нём думаю, положила на вмятину что-то холодное, перевязала полотенцем и поковыляла готовить обед.
Ну а вмятина оставила память на всю оставшуюся жизнь, периодически досаждая болями. Особенно к непогоде.

 Этой изменённой строкой из знаменитого "Слова к товарищу Сталину"
можно обозначить смысл присланной Юстасом статьи о реальности...
 Нет.
 НЕИЗБЕЖНОСТИ Изании.
 
B БЕСЕДКЕ С: Юстасом и А.В.Давыдовым

Я от дедушки ушёл...

У этой судьбоносной сенсационной статьи было скучное название:

“К вопросу о перспективах возникновения корпоративных юрисдикций".


Юстас:
-  Интересная статья.
Об обмене товарами напрямую при помощи телекоммуникаций.

  "Происходящий в настоящее время качественный скачок в развитии телекоммуникаций, усиленный радикальным обновлением самих способов создания базовых видов продукции, ставит государство в сложное положение.

 Суть проблемы состоит в том, что новые технологии делают возможным создание неподвластных государству корпоративных юрисдикций, в которые легко и корректно можно будет перенести предпринимательскую деятельность.
 
 Дело в том, что достижения интернет и нано-технологий, так называемой “водородной энергетики” и генной инженерии делают производство предельно рассредоточенным, гибким и ориентированным на обособленного потребителя. А возможность установления прямых равноправных связей - практически свободной от пространственно-временных ограничений.

  Этим создаётся вещественная основа для взаимодействия, организованного по сетевым принципам.
 Что подразумевает прямую связь всех участвующих сторон между собой, их структурное равенство.
 И, как следствие, замену институциональных иерархий ситуативными, возникающими “под задачу”.

  Интернет-технологии позволяют организовать совместную работу большого количества людей на основе их прямых связей друг с другом, без обязательного участия посредников в виде громоздких иерархических структур.
  И, снимая с коммуникаций почти все пространственно-временные ограничения, обеспечивает превосходство потребительских качеств электронных форм взаимодействия.

  Другие же из упомянутых технологий, подкрепляя тенденцию “соединения всего со всем”, вместе с этим обеспечивают нарастание информационной составляющей в производстве всех без исключения товаров, работ и услуг.

  Всё это в ближайшей перспективе резко сокращает потребность экономики в формальных, построенных на чиноначалии управленческих структурах.
  Устанавливает господство электронных форм ведения бизнеса. И делает виртуальное пространство, а не чью-либо суверенную территорию, местом совершения экономических событий для очень многих видов таких явлений.

  Кроме того, возможность установления прямых связей всех со всеми обезоруживает все системы контроля экономических отношений, опирающиеся на знание инструментов и средств.
  И, прежде всего – государственные.

 Причина этого кроется в том, что “связь всех со всеми” подразумевает беспрецедентно высокую множественность вариантов взаимодействия по любому конкретному поводу. А значит, и способов достижения желаемого.

  Причём каждое появление нового участника сетевых взаимоотношений (изанина - Юлия) во много раз увеличивает число этих способов.
 Поэтому возможность связи всех со всеми создаёт ситуацию, когда для любого действия всегда найдётся доселе неизвестная форма его реализации.
 А контролировать неведомое невозможно.

  То есть, становятся реальностью общедоступные и независимые электронные “площадки”, предоставляющие на договорной основе практически весь спектр сервисов, необходимых для ведения предпринимательской деятельности.
 От платёжных систем, бухгалтерии, делопроизводства и средств коллегиальной работы до правовой и страховой защиты нарушенных прав своих участников.

  Причём нет объективных ограничений на то, чтобы физически разместить вне какого бы то ни было государства средства, поддерживающие эти площадки.

 Существующие же концепции механизмов налогообложения бессильны перед такой перспективой, поскольку все они основываются на том, что объект налогообложения должен быть привязан к какой-либо суверенной территории.

*   *   *

  Корпоративные юрисдикции, конечно, столкнутся со сложностями.
 Наиболее серьёзными из которых являются невозможность полностью перевести в электронные формы процесс создания, реализации и потребления материальных благ.
 Неотработанность собственно корпоративных инструментов урегулирования имущественных споров.
 А также технологий взаимной конвертации внутренних платёжных средств этих юрисдикций и общепризнанных валют.
(Этим и займётся Изания - Ю.И.)

 В этой связи можно ожидать, что, по всей видимости, сложится следующая направленность действий сторон, заинтересованных в решении данных проблем.
 
  Как представляется, усилия по выводу операций с вещественными ценностями из-под государственных юрисдикций будут в основном направлены на создание такого положения дел, когда затраты государства на контролирование таких операций превзойдут средства, зарабатываемые фискальной системой.

  Для этого создатели кооперативных юрисдикций, прежде всего, обеспечат недоступность для государства деловой документации своих клиентов о проводимых ими операциях с материальными ценностями.
 Ведь на самом деле налогами облагаются не сами операции, а отчётность о них.

  Кроме того, данная услуга корпоративных юрисдикций наверняка будет дополнена предоставлением надежной “документации прикрытия”.
  На тот случай, если клиенты столкнутся с физическим контролем операций с вещественными ценностями со стороны представителей государственных органов.

  Ещё одним способом обессмысливания фискальных усилий государства, видимо, станет создание “дурной бесконечности” объектов контроля путём юридического дробления производства.
  То есть предельное, вплоть до уровня “предпринимателя без образования юридического лица”, разнесение технологических процессов по формально независимым соисполнителям.

  Следует заметить, что в силу беспрецедентной гибкости взаимоотношений, построенных по сетевым принципам, невозможно заранее предсказать все те ухищрения, которые будут постоянно придумываться для вывода операций с вещественными ценностями из-под государственных юрисдикций.

  В принципе, передовые информационные технологии позволяют организовать такую систему торговли, в которой товары будут обмениваться друг на друга БЕЗ ПОСРЕДНИЧЕСТВА КАКОГО-ТО БЫ ТО НИ БЫЛО ОБЩЕГО ЭКВИВАЛЕНТА СТОИМОСТИ.

  Появление же безденежной экономики современное государство не выдержит, поскольку деньги являются его ключевым инструментом.

  Ко всему этому надо добавить и то, что корпоративные юрисдикции смогут предоставлять и привычные адвокатские, аудиторские и консалтинговые услуги, использование которых также эффективно снижает отчисления государству.

  Таким образом, государство попадает в ситуацию вынужденной конкуренции с юрисдикциями иной породы, не имея перед ними каких-либо исключительных преимуществ.

 Данными преимуществами располагают как раз корпоративные юрисдикции.
 Это и более низкая себестоимость, и, что важно, малая цена “утилизации”.
 
То есть способность легко прекращать своё существование”.

(Александр Владиславович Давыдов – начальник отдела стратегического анализа и прогнозирования информационно-аналитического управления Аппарата Совета Федерации.)

*   *    *

  Эта присланная Юстасом статья, на которую практически никто не откликнется, была для меня посланием с Небес.
  Именинами сердца, подобно радуге. Которую Господь однажды перекинул через железнодорожное полотно в день моего дня ангела, когда спешила в храм на электричку.

 И как в тот раз, хотелось плакать от восторга.
 Изания, моё непризнанное дитя по имени Утопия – то ли есть, то ли нет – так, фантом, кукла, которую безумная мать исступлённо укачивает – вот она...
 Живая, сильная и неуязвимая, из плоти и крови.
 В пелёнках из скучных мудрёных слов неизвестного господина Давыдова.
 Где каждое бьёт в точку, откликается в сердце.
 И я наконец-то вижу её, мою Изанию, такой, как задумала, - от книжного младенчества, интернетовской подростковости и юности. Все надоевшие фантомные варианты проекта...   
  Вдруг ожившие, слившиеся с этим, как прикосновение волшебной палочки, как поцелуй принца.
 “Неподвластные государству корпоративные юрисдикции”!
 Заголовок, отразивший вполне реальный образ справедливой и всесильной воительницы будущего. Способной по велению свыше повернуть-таки колесо истории.

  Снова и снова перечитываю этот распечатанный на двух страницах листок. Уже знаю текст наизусть, декламирую знакомым в редакции и незнакомым в электричке.

 Борис вздыхает:
- Мы не доживём.

  Приехавшие в гости на дачу Вика с Алёшей слушают вежливо, но равнодушно – может, не врубаются?
 Рассказывают, в свою очередь, как отремонтировали сами кухню в московской квартире, о купленной в рассрочку стиральной машине...
 Кого хочу убедить, что не чокнутая, – их или себя?
  Если их, то, похоже, эффект обратный, всем плевать на “независимые корпоративные юрисдикции”.
  Но я уже не одинока – со мной господин Давыдов.
  Не просто какой-то псих из соседней палаты, а начальник отдела стратегического анализа и прогнозирования…

  Потом приезжают Наташка со своим Димочкой – удачная получилась пара. И квартирку от бабули по наследству получили – в “Лесном”, и зарабатывают оба неплохо: он - в депо электриком, она – администратор в большом магазине.
  Правда, работа практически без выходных, с утра допоздна и всё время на ногах. Наташа жалуется, что болят вены.

  Я и им впариваю про “корпоративные юрисдикции” – Наташка вроде заинтересовалась, задаёт вопросы, кивает.
 А может, из вежливости…

  Бетянка Юлия...
  Даже не знаю, сколько из них, кивающих, действительно “врубались”, загорались или просто делали вид. А сами мысленно крутили пальцем у виска в мой адрес...

 Вспомнились звонки и походы в Думу – к лидерам оппозиции и их аппарату, в посольства, в Бурляевский “Золотой витязь” - где-то возле театра кукол.
 По фирмам-однодневкам с “благими намерениями”. К ребятам из кружка Ричарда Косолапова. В  офис Виталия Третьякова в районе Зоопарка...

  Везде выслушивали, ахали-охали , обещали “кому-то показать, с кем-то проконсультироваться”.
 Жаловались на жуткую занятость и неразрешимые проблемы.
 Не желая знать, что вот же он, заветный выход за старым холстом на стене– моя Изания!

  Третьяков передал через секретаршу, что “очень интересно” и чтоб я позвонила через пару недель.
  Через пару недель секретарша сообщила, что “извините, ничего не вышло”.

  Что именно “не вышло” – не знаю до сих пор.
 Теперь всякий раз переключаю его “Что делать?” на другую программу. А раньше смотрела.

 Обидно, Вань…

  Потом отважилась прорваться на приём к настоятелю нашего храма.
 Отсидела после службы длинную очередь у его кельи, вручила несколько своих книжек и распечатку проекта Изания.
 Вкратце рассказала, в чём суть.
 Батюшка вроде бы заинтересовался , - да, хорошо бы нечто подобное организовать. А то уж и с церковного имущества, включая земли, хотят взимать налоги...
  Он выглядел очень усталым, оно понятно – такая нагрузка, небось, ещё и не завтракал...
  Мне стало стыдно. Я сама себя неважно чувствовала – может, магнитная буря...

 Побыстрей распрощалась, в отчаянии попросив также передать книжки и проект известному “авторитету” - спонсору и жертвователю храма.
 Оставила свои координаты…

  Ушла с ощущением - что-то не то делаю.
 Перед глазами стояло пепельно-серое лицо батюшки – всё-таки двигать колесо истории должны молодые и здоровые.
 Но тут же вспомнились отцы-пустынники.
 Немощные, но сильные духом…

  Чем кончилось – не ведаю.
 Наверное, так и пылятся мои творения в батюшкиной келье в ворохе папок, брошюр, писем и газетных вырезок…

  Но сегодня на душе праздник, именины сердца.
 Профессионал и чиновник Давыдов не только верит в нашу с Изанией реальность, но и побаивается её.
 Предупреждает власти о возможных последствиях.

То-то, знай наших!

  И всего делов-то – собрать базу данных о производителях и напрямую состыковать их с потребителями в закрытой системе...
   А я сижу на даче с больным мужем, по-прежнему пашу на цветочной ниве, зарабатывая на “Дверь в потолке”.
  Бегаю от ментов с вёдрами букетов. По вечерам строчУ эту самую “Дверь” и отвечаю “гостям”.
 По-прежнему чокнутая соседка шастает с рулеткой вдоль нашего завалившегося забора, скандалит при встрече, беснуется по поводу каких-то украденных нами до революции соток, время от времени бомбардируя повестками в суд.
 
 И алкаши шляются к мужу по поводу и без. Или он к ним удирает. А потом скорая...

 Сама удивляюсь, откуда у меня берутся силы.
Спасибо, господин Давыдов...

  Нет, всё равно надо что-то делать, а не ждать, пока, как сказал кто-то у нас на форуме, “дурик прозреет”...

Надо, Федя…

Июль, 2002 г.