История шагнула вспять
  На семь столетий разом -
  Решил Господь нас наказать
  И отобрал ум-разум...

  Ну что ж, гуляй, шалава-Русь -
  Ты этого хотела...

  Без горниц - кров,
  Без крыльев - гусь,

  БЕЗБАШЕННОЕ ТЕЛО!

   
*   *   *
 "Большинство граждан России не могут вспомнить каких-либо значимых достижений страны с момента распада Советского Союза. К такому выводу пришли социологи ВЦИОМ по результатам исследования, приуроченного к празднованию Дня России, пишет 11 июня «Коммерсантъ».
 Дать ответа на вопрос о последних успехах России не смогли 70 процентов респондентов, 48 процентов из них заявили, что за последние 10-15 лет в стране не было значимых событий".

(Лента новостей).

(конец семидесятых)

       Очереди на постройку бани придётся ждать около года, но с фундаментом и стенами дома мы справимся неожиданно быстро.
 Опять влезем в долги, что-то продадим.
 Кирпича, само собой, не хватит. Придётся ловить гружёные машины прямо на трассе.
 Новый кирпич покупать боялись – милиция могла потребовать справку, да и рассыпАлся он уже при разгрузке.

 Привезли мне однажды машину такого брака со склада – отправила обратно, хоть начальник и уверял, что из такого кирпича они построили дачу самой Елене Образцовой.
Я ответила, что сочувствую Образцовой, хоть она и может позволить себе роскошь построить дом даже не на песке, а из песка.
 Мы же покупали кирпич б/у, который приходилось вручную чистить.
Лучше всего был печной, затем – известковый. А ежели попадался на цементе, то мучились нещадно.
 То есть мучилась я, оббивая топориком кирпич за кирпичом и тут же относя их каменщикам. Работала в рукавицах и защитных очках, - в глаза летела цементная пыль.
 А Борис тем временем вкалывал в Москве, на службе.
Он ворчал, но подчинялся моим безумствам, очевидно понимая, что тут уж надо или вместе грести к берегу, или тонуть.
       Деньги у нас летели как в прорву, - и мои, и борисовы. Который зарабатывал, где только можно – статьями, книгами, документальными фильмами.
Да ещё и участвовал во всех строительных авралах.
 Но приезжал, в основном, на выходные, так что управляться с рабочими мне приходилось самой. Осуществлять руководство, поить и кормить.
 Иной раз за столом собиралось до двадцати человек.
 Особенно доставали они меня водкой, без которой стройка сразу останавливалась – руки тряслись, головы не соображали, нервы разгуливались.

 Саморегуляции этот процесс не поддавался. Я постепенно научилась им управлять и отпускать каждому ровно столько спиртного, чтоб не завалился спать, не полез в драку и не выпал в осадок.
       Борис же сам выпивал с ними. Вместе с хозяином строители уже начинали представлять силу, причём разрушительную.
 Наглели, меня отгоняли, чтоб не мешала мужикам и занималась своим прямым делом, то есть варкой супа.
 Как-то я послушалась и ушла – в результате одна стена дома оказалась на тридцать сантиметров короче другой.

       Спали они в комнате с русской печью – кто на раскладушке, кто на самой печи. Однажды среди ночи (наша резиденция была наверху) раздались снизу истошные крики.
 Я примчалась на шум. Оказалось, каменщику Валентину спросонья что-то померещилось в кромешной тьме. Он свалился с печи кому-то на раскладушку, решив, что находится в вытрезвителе и что его бьют. Причём в панике никто не мог включить свет и разобраться, что происходит.
 Потом ВАлентин как-то заснул в растворе и едва не зацементировался.

       Иногда по вечерам мои каменщики культурно развлекались, играя во что-то, отдалёно напоминающее преферанс, и всё время уговаривали меня “расписать пулечку”.
 Я пообещала, что “после расчёта”.
“После расчёта” сдержала слово. Мы просидели до утра, и я отыграла почти треть заработанной ими суммы.
 Совесть меня не грызла – это было как бы “молоко за вредность”.

       Рабочие часто менялись. После каменщиков пришли студенты из стройотряда – возводить второй этаж из купленного заранее бруса б/у (вместе с доставкой два КРАЗа за стольник – такие тогда были цены).
 Ребята потребовали купить пакли и принялись за дело.
Класть стены из готового пронумерованного материала – пожалуй, единственное, что они умели. Да ещё электрику.
 Но времени выбирать рабочих не было – газ вот-вот должны были начать вести. Ну и оставлять стройку без крыши не хотелось.
 На обрешётку, само собой, понадобилось подкупать ещё тёса.
 Железо б/у в запасе было, однако требовался рубероид и битум. Который мы привозили на своём москвиче прямо горячим, в молочных бидонах.

       Явились по чьей-то рекомендации два кровельщика с киянками, подняли с шести утра невообразимый стук, выправляя железо.
 Соседи роптали, но у меня от кровельщиков осталось наиболее светлое воспоминание – они не “употребляли”, так как боялись свалиться с крыши.

       Наконец, кровля была завершена и не текла. Ппо крайней мере, два года, после чего пришлось её перекрывать, и до сих пор местами подтекает из-за недостаточного уклона. Были куплены и кое-как наживлены на первом этаже окна и двери.
 Я, по дурости, полагала, что основные трудности позади, но всё только начиналось.

 Пришёл кто-то из бывалых и обрадовал, что сумму стоимости “коробки” дома следует умножить на десять, чтобы получить стоимость грядущей отделки.
 Я не поверила.
 Тогда он начал считать всякие там полы-потолки (двойные, с утеплением), окна-двери (довести до ума на первом этаже и полностью поставить на втором).
 Стены тоже надо утеплить – полтора кирпича будут промерзать.
 Нужно ставить “маяки” и прибивать по ним ДСП - воздушная прокладка и даст желаемый эффект.
 Затем потребуется штукатурка, окраска дверей и окон, обивка вагонкой и оклеивание обоями.
 Нужен оргалит и линолеум, сетка-рабица и кафельная плитка. Да и саму газовую плиту с АГВ не мешало бы приобрести.
 Ну там всякие скобы, гвозди, олифа (в крайнем случае, оксоль – не меньше бочки). Густотёртая краска, навески и ручки, дверные и оконные, карнизы и плинтуса...
Лестницу новую надо сделать на второй этаж и решить, где она должна располагаться.
 И вообще не худо бы пригласить, если уж не архитектора с дизайнером, то хотя бы специалиста. Чтоб распланировал, где будут окна-двери, ванная, туалет и т.д.
 Кстати, о ванне и раковинах забыли...
 Плюс ещё, разумеется, стоимость самих работ...

       От этого триллера я была в состоянии, близком к обмороку, падать в который было некогда – вокруг дома кипела работа.
 Кто рыл траншею и прокладывал к нему газовые трубы, кто варил их вдоль стены на кухню, кто устанавливал выписанные на складе АГВ с плитой.

 В довершение всего приехал на москвиче Борис, а дорогу ему преградила лежащая в нашем тупике десятиметровая газовая труба (“сотка” или чуть поуже), через которую он непременно желал проехать.
Это никак не удавалось. И тогда он попросил меня на неё встать и тем самым “прижать к земле”, чтоб машина смогла преодолеть препятствие.

       Это была, пожалуй, одна из первых моих встреч с коварным бесом, вселившимся в моего супруга и получившим приказ меня прикончить.
 Я прекрасно понимала, что становиться на трубу ни в коем случае нельзя.
 Внутренний голос в лице ангела-хранителя буквально вопил об этом, но противостоять оголтелому натиску “парнокопытного” было невозможно.

 Естественно, по каким-то там законам механики, труба спружинила. Я взлетела, перевернулась в воздухе и с размаху шмякнулась оземь. Вернее, на ту же трубу.

 Убедилась не только в силах бесовских, но и небесных, - ангел спас меня.
 Ударься я головой, спиной, грудью - была бы в полном смысле “труба”.
 Но я приземлилась на бедро, на достаточно накаченную регулярными тренировками в бассейне мышцу.
 В мышце образовалась вмятина. Она на глазах краснела, зеленела, чернела и, само собой, ужасно болела. Но кость была, слава Богу, цела.
 Я высказала до смерти перепуганному супругу всё, что я о нём думаю, положила на вмятину что-то холодное, перевязала полотенцем и поковыляла готовить обед.
Ну а вмятина оставила память на всю оставшуюся жизнь, периодически досаждая болями. Особенно к непогоде.

Отвезла в книжный киоск двухтомники “Дверей”, получила деньги – кое-что реализовали.

 С недавно вышедшим “Последним экспериментом” вышла неувязка – евтушенковское предисловие двадцатипятилетней давности вызвало скандал и книжки отказались брать на продажу.
 Пришлось срочно покупать что-то вроде чёрного фломастера и из каждого экземпляра вымарывать “Евгения”.
 Особенно не расстроилась – “Последний эксперимент” в пять печатных листов никакой финансовой ценности не представлял, предназначаясь для подарков и прочих далеко идущих планов, связанных с будущей Изанией.

       Но зато повесть, как и статья про мои мытарства на торгово-цветочной ниве, помогли делу продвижения в Союз Писателей России.
 Хотя вряд ли кто-то там проникся изанскими идеями – просто пожалели “тётку с фиалками”. Во всяком случае, мне было предложено собирать рекомендации.
 Получила в “Современнике” от Куняева. От отца Димитрия Дудко.
 И от Виктора Сергеевича Розова:

       “Юлию Иванову я знаю с 1962 года, когда она пришла в мою творческую мастерскую , поступив на Высшие Сценарные курсы после нелёгкой победы на отборочном конкурсе. Уже тогда её представленные на конкурс очерки и рассказы отличались необычной по тем временам масштабностью представления о роли человека в мире, размышлением над самыми “глобальными” вопросами бытия.

       Её дипломный сценарий “Откройте – свои”, о советской девочке, искалеченной в фашистском концлагере в условиях “естественного отбора”, превратившегося в озлобленного волчонка, а затем постепенно оттаивающей под влиянием иных, христианских ценностей взаимопомощи и добра, получил высокую оценку и был сразу принят на Мосфильме.
 Хотя и лёг впоследствии на полку по “не зависящим от автора причинам”.

       Надо сказать, что и дальнейшая творческая судьба Юлии Ивановой сложилась непросто. Видимо, из-за всё более проявляющегося духовно-религиозного смысла её произведений, отпугивающего номенклатурных цензоров.
 Её повесть “Последний эксперимент” (“Земля спокойных”) – о “мёртвом” человечестве, потерявшем глубинно-духовную связь друг с другом, увидела свет на родине лишь в журнальном варианте и в сборнике фантастики, хотя и обошла полмира.

       А пророческая книжка “В стране ловушек” (“Лунные часы”), где автор предупреждает об опасностях, грозящих гибелью советскому строю, пролежав несколько лет в Детгизе, превратилась в многосерийный мультфильм. Который даже в выхолощенном виде так напугал цензоров, что был после единственного просмотра снят с эфира.

       Юлия Иванова работала штатным редактором-сценаристом на телевидении (т.о. “Экран”), по её сценариям снято немало игровых и документальных фильмов.

       Последние двадцать лет она жила в своеобразном “затворе”, купив дом в Подмосковье. Работала над романом о путях её поколения к Богу.

Роковое для страны десятилетие “перестройки” внесло в книгу неизбежные коррективы. Опираясь на огромный документальный материал, автор по-новому, с духовно-религиозных позиций, исследует роль Иосифа Сталина в отечественной и мировой истории.
 А также пытается ответить на извечный наш вопрос: “Что делать”? – придумав проект “Изания” (Исполни Закон Неба”).
Модель “коммунизма с богочеловеческим лицом” – не социальной, а духовной Революции Сознания, на базе нашего самобытного исторического пути.
 Духовного наследия святых отцов, религиозных мыслителей и “красных мучеников”.

       Двухтомник “Дремучие двери” вышедший в 2000 году в издательстве “Палея”, не только является глубоким анализом катастрофы, происшедшей с нашей страной. Но и обладает несомненными литературно-художественными достоинствами.

       Недавно опубликована также повесть Юлии Ивановой “Последний эксперимент”, готовится к изданию “В стране ловушек”.

       Полагаю, что вышесказанного вполне достаточно, чтобы рекомендовать мою бывшую ученицу Юлию Иванову в Союз Писателей России.
 Она с 1973 года состояла в Союзе Литераторов РСФСР и ранее никаких попыток вступить в Союз Писателей не предпринимала.

Виктор Розов”
2000-09-19

*   *   *


       “Тема, которую подымает автор - в самом деле, похоже, для многих, если не для всех – дремучие двери.

       Как говорил поэт Есенин: “Большое видится на расстояньи”, - видимо, мы ещё прошли не так большое расстоянье, чтоб всё увидеть.
 Но честь автору. Что она повернула наше зрение на то, чтоб мы увидели.
 Видят не только глазами, тут нужно к этому прибавить и сердце наше, да и разум, как это сделать, если всё ещё настолько кипит, что трудно повернуться.

 А надо. Самобытность России, всё, что здесь происходит, пытаются опорочить или вообще зачеркнуть. Если мы хотим жить, всему этому надо ставить препон.

       Препон ставить нелегко, тем более, что его нужно ставить в одиночку. Помогающих и понимающих, к сожалению, мало.

       Я ещё, нужно сказать, поверхностно ознакомился с романом, но сказать что-то хочется.

       Нравится мне, как совершается действие: одновременно рисуется картина настоящего, выплывает образ Вождя.
 По свидетельству разных документов, мы знакомимся с тем, не как преподносилось, а как было на самом деле.
 Конечно, документы тоже не всё могут сказать, но всё же...
Личное участие во всём происходящем и становление мятущейся души в поисках веры, тут развёртывается всё так.
 Как в жизни было преподавание Закона Божьего в действии.

       Роман сложный и нужно привыкнуть к чтению, чтоб не было искусственным, а естественным.
Теперь много появилось оригиналов, тьфу, играющих в оригинальность...да, это хорошо, но когда оно естественно.
 В романе, на мой взгляд, оригинальность естественна и в то же время не зачёркивается классическая традиционность.
Но не это главное. Главное, что автор, не оглядываясь ни на кого, старается повернуть наше сознание на Сталина.
 О нём много написано, ещё больше говорено, много создано мифов и даже анекдотов, но это не Сталин.
Сталин где-то таинственно скрывается, мудро смотрит на нас и хочет спросить: ну как вам без меня, лучше или хуже - вот что мы скажем?
На этом хочу прервать своё впечатление, ещё для меня не всё отстоялось, хотя образ Сталина всё больше и больше меня привлекает.
 И мне хочется повторить выражение архиепископа Луки: “богоданный вождь”.
 От себя ещё скажу: “мудрый, в безбожное время он делал так, чтобы мы жили по-христиански.
Сам он был аскет, бессеребренник, беспокоился о людях – разве это не от христианства?

       Ну а вера – это тайна души. Я, как священник, имеющий дело с человеческой душой, скажу: он был верующим.
Об этом не только можно догадываться, а есть на то и прямые свидетельства.

       Основное достоинство романа в том, что автор на примерах хочет нам сказать, чем мы можем жить и как выдержать всю нагрузку нашего запутанного времени.

       Ю.Иванову рекомендую в Союз писателей России.

Священник Дмитрий Дудко,
член Союза писателей России”
16-08-2000

*   *   *

       Итак, на дворе октябрь 2000-го. В “полевой” сумке через плечо, кроме рекомендаций батюшки Димитрия и Стасика Куняева, теперь ещё и приведённая выше от Виктора Сергеевича Розова.
 Пожала на прощанье его сухонькую прохладную руку, стандартно пожелала здоровья.

Проносится мысль, что видимся в последний раз. Комок в горле.
 Где-то в этом доме на Аэропортовской, где была писательская поликлиника, жил и Александр Аркадьевич Галич. И мы с Борисом приезжали к Галке, дочке Ангелины Николаевны, играть в преферанс.
 Иногда к нам присоединялся и сам хозяин – помню его прекрасную библиотеку, китайскую собаку Чапу и огромные голубые глаза Ангелины Николаевны, которую мы все боялись.

 “Только не рассказывай Нюсе”, - часто шепотом просил меня Александр Аркадьевич.
 А я так даже понять не могла, какую он видит крамолу в наших невинных походах - то к кому-то в гости с гитарой или без, то в храм, то в клуб, где за столиком всегда набивалась куча народу, в том числе и дам.
 И о ком именно мне велено было хранить молчание от супруги этим, казалось бы, ничего и никого не боящимся, “без руля и без ветрил”, человеком, я не разумела.
 И просто молчала как рыба об лёд обо всех и вся.
 А Ангелина Николаевна только укоризненно покачивала стриженой своей головкой.

       Кодового замка тогда на воротах у входа во двор не было. А так – будто ничего не изменилось...
Вон в том подъезде жила Тюлька Полякова, которая потом слиняла в Америку.
Её мать, бывшая жена юмориста Владимира Полякова, автора песни “Какая чудная земля вокруг залива Коктебля”, с молодым мужем Эдиком, врачом и владельцем авто, потихоньку продавали антиквариат, готовясь к отъезду.
 Мы с Борисом и Тюлькой пили пунш из серебряной крюшонницы, слушали редкие пластинки (Пола Анку и “Боже, царя храни!”) и время от времени звонили домой – уложила ли свекровь спать дочку Вику...
Тогда я тоже мечтала вступить в Союз Писателей или Кинематографистов.

       “Но где ты, прошлогодний снег?”... - и Кучборская, преподававшая на факультете зарубежку, читая нам с кафедры Франсуа Вийона, с коротким смешком воздевала глаза и руки к небу...
       А теперь у меня в сумке как раз три необходимые рекомендации. И ещё всякие там полезные бумажки, и ксерокопии из статей, и реклама книжек...
И стою я на Киевском вокзале, поджидая электричку. И смотрю на мента, который недавно волок меня с вёдрами и букетами в автобус на предмет несанкционированной торговли цветами.

       В цивильной упаковке он меня, само собой, не узнаёт.

       - Привет, - улыбаюсь, - Не признал? Ты мне ещё вёдра помогал в автобус затаскивать, брюки свои водой облил, помнишь?
 Ещё спрашивал, почему я не борюсь...

       - А, писательница… Ну как же...
       - Так вот, я борюсь.
       - Это что? - вертит он в руках ксерокс статьи из “Завтра”, - Нажаловалась?

       - Да ты не бойся, никаких фамилий, ни номера отделения. Даже вокзал неизвестно какой.
 Так, ставлю проблему.

       - А-аа. Слушай, дай почитать? А можно я начальству покажу?
       - Бери, бери, для вас и ксеранула.
 Ну ладно, а то скоро электричка.
       - Сегодня не торгуешь?
       -Чем?
       - Ну этими своими… Лютиками.
       - Ромашки спрятались – мороз на дворе. Теперь до весны.

       - А розы? – улыбается он, - Бабки ваши шмыгают тут с букетами. Дохлые, правда.
       - Бабульки?
       - Да розы. Бабок хоть в рефрижератор, ничем не возьмёшь...

       - Роза вянет от мороза, но цветёт бабуля Роза, - сымпровизировала я и рванула на платформу.

       Не знаю, что там конкретно говорило начальство, но вскоре легальный цветочный базар прикрыли на несколько месяцев.
 Не ведаю, имела ли к тому отношение моя статья, но в результате, насколько удалось узнать, дело кончилось повышением и упорядочением налогов (разумеется, для арендаторов).

 Возобновится к началу нового сезона и наша несанкционированная торговля. Но до этого ещё добрых полгода.

       (о статье “Плохой день 15 сентября”)

       Идеалистка:
 - Боже, и это теперешняя наша повседневность!
 И из тех, кто работал со мной в Союзе, половина теперь работы лишилась и тоже стоят на базаре. Но они не пишут в подробностях...

 Значит, если бы я не уехала, может быть, пришлось бы и мне...А я этого совершенно не умею... Нет, я не боюсь никакой работы, а вот этого торговать и торговаться, да ещё бороться за место, совсем не умею.
 Я, наверное, слабый человек.

       Но всё же, почему? Почему в том мире, где мы жили раньше, каждый мог просто работать по своей специальности и на это жить.
 И в том мире, где я живу теперь, это можно. Хотя и не всегда есть возможность работы по специальности...

Вы цитируете (вот уж не ожидала) мои слова с критикой этого мира. И эта критика, в общем, правильна.
 Но ведь это мне так кажется, потому что я из другого мира.
 Это я знаю, что в жизни обязательно должны быть идеалы. Что свободного времени может быть много. Что духовные интересы надо ставить выше материальных...

А те, кто родился в этом мире, знают, что главное жить хорошо материально. А в свободное время хорошо развлекаться, и такая возможность у большинства работающих есть.
А больше им ничего не надо.

       Всё-таки этот мир намного счастливее нашего сегодняшнего.
 А нашего прошлого?

       Не знаю. Я была счастлива в том мире, потому что он близкий, родной, душевный, но это я так чувствовала. Но я могу и ошибаться.

       Вот, я читала сейчас интервью одного известного писателя, так он всю жизнь боролся с бездуховностью. Писал книги типа вашей “Земли Спокойных”, где высмеивал мир сытый, но живущий лишь материальными интересами.
 А теперь и он считает, что всё-таки из всех вариантов развития человечества этот – самое меньшее зло. А попытки идеалистов построить утопию приносили людям лишь страдания… К такому выводу его привела жизнь (он много старше вас.

Неужели он прав?

       Нет, не надо меня цитировать в газете. Я слишком молода (а до перестройки была и вовсе ребёнком) и могу во многом ошибаться.

 Ведь тот мир, где я живу теперь, спокойный и благополучный. А тот, где я жила раньше, построению которого наши пенсионеры посвятили всю жизнь и который казался мне таким счастливым, рухнул.
 А они теперь в таком возрасте должны стоять на базаре, чтобы выжить.
 У меня родственники ни за что не хотели уезжать, тоже жили плодами огорода.
 А в этом году тоже эмигрировали – им под 80, работать больше не было сил...

И ваша знакомая Нелли, наверное, тоже уедет в этот мир. Без идеалов, но благополучный, где на пенсию можно прожить...

       Но мне горько и как-то стыдно перед теми, кому некуда бежать.
 Может, правда такой мир развитого капитализма – единственно приемлемый вариант для человечества?
Но я так понимаю – в этом мире люди положили все силы, чтобы создать материально-техническую базу благополучия.
 Прекрасно. Но что дальше? Потреблять и развлекаться?

 Нет, не понимаю.
 Мне близок и понятен лишь тот, который, достигнув своего благополучия, вкладывает деньги в медицину или образование или едет врачом в отсталую африканскую страну...
 Пока в мире есть бедность и страдание, такие люди необходимы.
 Но ведь они сами собой не появляются. Значит, всё-таки духовность нужна...

       Нет, я всё равно не понимаю. Ведь у нас духовное было на первом плане, нас учили добру...
Почему же не получилось, почему мы сами скатились в третий мир?
Потому что революция породила слишком много вампиров?
 Наверное. Так что вы правы, никаких революций больше не должно быть.

       А вот Утопию всё равно построить хочется. Даже не утопию.
У меня давным-давно была мечта, чтобы создать такую организацию, куда любой человек сможет прийти, рассказать о своих трудностях, и ему помогут.
Беженцу найдут жильё, безработному - работу, пенсионеру помогут материально, отчаявшегося духовно поддержат...
И вы со своей Изанией мечтаете, в общем, о том же.
 Вот почему она меня так зацепила.
 Но как это возможно в реальности? Неужели мечты навек останутся мечтами?

       Но цитировать меня всё-таки не надо. Тем более в газете “Завтра”, дух которой мне знаком по Интернету и, признаюсь, совершено не нравится.
По-моему, вы человек совершенно другого духа. Но печатаетесь, понятно, не там, где хочется, а где возможно.
       2000-10-14

       Юлия:
 - И всё же если, как пишет Георгий, “благополучие развитых стран зиждется на ограблении остальных”, то, по-моему, лучше уж быть ограбленным, чем невольным соучастником грабителей.

“Вавилонская блудница” из “Апокалипсиса”, о которой я упоминаю в статье – та самая преступная жизнь, из которой нам приказано “выйти”.
 Не участвовать в пире на крови и страданиях других (в “вампиризме”).

 Мы привыкли считать, что кара последует с небес, но в “Апокалипсисе” есть прямое обращение к “опущенным” народам:
 “Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам её;
 Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей”.

       То есть предсказан до Суда Божьего ещё и суд народный - Последняя Революция.

 В это можно верить или нет, но нельзя не верить своей совести, которая нам часто заменяет инстинкт самосохранения.
 Если хотите, самосохранения в Вечности.
 Ведь не случайно вы так много размышляете на эту тему, хотя, насколько понимаю, сами в “пире на крови” не участвуете.
 Дай вам Бог и дальше противостоять искушениям “дурной количественной бесконечности”. Этим рекламным “Купи!”, на которые преступно транжирится жизнь.

 Одни “выживают”, другие – “прожирают” эту свою жизнь.

 Последние, поверьте, заслуживают куда большей жалости.

       И ещё. Научиться торговать гораздо легче, чем научиться “не покупать” ненужного.

       Верю, что Изания обязательно будет.
 “Революция духа, сознания” в начале третьего тысячелетия была предсказана отцами Церкви и религиозными философами.

       Предлагаю свой вариант стихов поэтессы, которые уже как-то приводила:

       Нас Небо призвало сражаться
       Доплыть, добежать, доползти.
       Как много их, жаждущих сдаться,
       Как мало – рождённых спасти!

       2000-10-17