Фото Виктории Банновой

(конец семидесятых - начало восьмидесятых)

 Первым делом я принялась за родственников.
Все они были некрещёнными, включая Бориса, дочь Вику и зятя.
Поначалу домашние снисходительно отмахивались от моих пылких проповедей и увещеваний, затем стали раздражаться, удирать в другую комнату. А потом и вовсе объединились в убеждении, что у матери “съехала крыша”.

Возглавила эту контратаку, как ни странно, воспитанная при царизме крещёная свекровь. Не лучше обстояло дело и в семье отца, где его русская жена и мой брат тоже были некрещёными.
А в семье отчима только мама с пониманием отнеслась к моему “обращению” и даже написала записку своему духовному отцу Всеволоду с просьбой принять меня и наставить на путь.
Но мамина вера отличалась от моей – она вся была направлена на сугубо земные добрые дела в кругу “ближних”.
Моя же душа рвалась спасать весь мир.

Отец Всеволод обещал подыскать мне духовника, но заболел и поиски затянулись.
Я же принялась помогать Инне в её просветительской деятельности - теперь в доме за наглухо завешанными окнами стучали уже две “Эрики”.

Борис от всего этого приходил в ярость. Орал, что “всю нашу богадельню разгонит, а деревяшки сокрушит” (это по поводу заполнивших дом икон).
Инна объявила, что в Бориса вселился бес (что, видимо, было недалеко от истины), что ей оставаться здесь небезопасно, поскольку бесы тесно связаны с КГБ.
И в одно прекрасное раннее утро по-английски исчезла.

Я осталась наедине со своей неистовой жаждой “оправдать доверие и послужить” Небу. “Эрика” моя теперь стучала за двоих.

Я писала и продолжение “Дремучих дверей” – уже не просто историю необычной любви, а пути души к Богу.
Всё чаще меня тянуло в храм, где я постепенно становилась “своей”.
Полюбила стоять у подсвечника, подменяя злобных бабулек, норовивших отпугнуть новоначальных:
“Не так стоишь, не так крестишься, не так одета”.
Я старалась с каждой новенькой поговорить по душам, объясняя смысл богослужений, молитв и таинств.
И была счастлива, когда удавалось кого-либо привести впервые к исповеди и причастию.

Иногда мне разрешали подпевать в церковном хоре или с кем-то в паре собирать с блюдом пожертвования.
Однажды пришлось это делать в нутриевой шубе, так уж получилось.
Помню жгучий стыд от контраста своей в, общем-то, обычной, поношенной, но шубы, и мелочи на блюде.
С тех пор всегда старалась одеваться в храм проще и не мозолить глаза.

В посёлке рвалась воцерковить всех соседей, просвещая, снабжая дефицитными тогда молитвенниками и Библиями.
Но этого казалось ничтожно мало, душа жаждала подвига.

И объект для этого не замедлил явиться в лице Толика Трыкова, который когда-то, помогая по строительству, жил у нас на даче.
Как выяснилось, скрывался от алиментов и необходимости лечиться от нехорошей болезни.   
Толика, в конце концов, сцапала милиция, посадили и лечили принудительно.
Он отбыл срок, вернулся в Москву.
Но квартира его оказалась опечатанной, шансов на её возвращение никаких. Как и устроиться без прописки на работу или где-то снять жильё без денег.

Короче, Толик сказал, что если я его прогоню, он отправится грабить и убивать всех подряд.

Об “прогоню” не могло быть и речи.
Приюти бездомного, накорми голодного...Протяни руку, утешь, помоги снова встать на ноги...
Но Толику требовалась ещё и регулярная выпивка, и возможность после неё на кого-то выплеснуть свою обиду и ненависть к человечеству.
Нужна ему была и свобода, которой он был начисто лишён, потому что не имел права находиться в Москве без прописки и работы.
Короче, попал в заколдованный круг.
Он чифирил, колобродил, дымил Беломором и разговаривал сам с собой.
А я запиралась в спальне на все замки, гадая, что втемяшится в его больную башку. Одновременно мечтая, чтоб бедолага, наконец, угомонился.
И страшась, что заснёт с непогашенной сигаретой.
Не знаю, жалела я его больше или ненавидела.

Однажды, когда Борис был дома, Толик крепко выпил и стал, как обычно, слать проклятия на головы всех подряд. Начиная с правительства, начальства и милиции и кончая женщинами и бывшими дружками.

И до того меня разбередил, что я в порыве самых высоких чувств рухнула на колени и попросила у Толика прощения за все обиды и зло, нанесённые ему человечеством.
Реакция последовала совершенно неожиданная.
Вместо того, чтобы умилиться, пролить вместе со мной слезу и возлюбить врагов своих, Толик вдруг в ярости вскочил, рывком поставил меня на ноги и с криком: “Ненавижу!” сорвал с меня крест и впился в шею железной пятернёй.

Всё произошло так неожиданно, что я даже не успела испугаться. Да и Борис застыл посреди комнаты с тряпкой в руке.
Я видела прямо перед собой бешеные глаза Толика с черными, несущимися мне прямо в сердце, как две пули, зрачками...
Но вдруг что-то произошло.
"Пули" замерли, будто увязнув в невидимом щите. Пальцы, сжимающие моё горло, ослабли, разжались.
Маска звериной злобы сменилась растерянностью и изумлением.
И я ощутила вдруг возникшее между нами пуленепробиваемое табу.

  Эта властно защитившая меня сила свыше наполнила душу таким безмерным покоем и счастьем, что я вышла на кухню и, сжимая в ладони порванную цепочку с крестом, наверное, улыбалась.
Потому что выскочивший следом Борис с криками:
- Что тут смешного? Дура! Населила тут шизы, он же тебе чуть шею не свернул!
-  весьма выразительно передразнил мою блаженно-отрешённую улыбку.

Он потребовал, чтоб я немедленно указала Толику на дверь.
Толик в комнате тоже орал, что, конечно же, он сам сейчас уйдёт, и больше мы его не увидим.
И никто не увидит, потому что ему самому обрыдла такая жизнь.
Что от отбросов общество должно избавляться. А всякие там добренькие святоши, вроде меня – сплошное лицемерие и туфта.

Уж не помню, какие единственно верные слова подсказал мне в тот вечер Господь, но вскоре мы втроём мирно пили чай с клубничным вареньем и смеялись над вселившимся в Толика бесом, которому мой крестик стал поперёк горла.

И Толик, чтобы этому бесу насолить, ушёл к себе в комнату и вернулся с крестом на шее. Который прежде не носил, хотя я ему давно его подарила вместе с цепочкой.
И мою цепочку отремонтировал, всячески стараясь загладить вину.
А я ещё долго чувствовала его пятерню на горле и защитный покров Божий...
С которым, наверное, не горят в огне. И расступается море, и ласкаются дикие звери.

Немало странного творилось теперь в нашем доме, о чём и поделиться было не с кем. Хоть и появился у меня к тому времени, по благословению отца Всеволода, духовник - отец Владимир. Известный в Москве опальный батюшка.

Сейчас он ,кажется, ректор Православного университета. А тогда его переводили из храма в храм, куда за ним следовала и его многочисленная паства – в основном, интеллигентские семьи с чадами и домочадцами.
Поначалу я пыталась им подражать – приезжала спозаранку на исповедь, выстаивала долгие службы, часто причащалась.
Всё у отца Владимира было очень строго и серьёзно.
Исповедь порой проводилась у кого-либо на квартире. В долгой беседе полагалось скрупулёзно разобраться во всём содеянном за ближайшее время, в причинах и следствиях того или иного проступка.
Расходились и разъезжались иногда далеко за полночь.

Первое время я добросовестно записывала малейшие проступки, пока не поняла, что это не имеет особого смысла.
Поскольку не совершаешь часто куда более худшие вещи - просто потому, что не представился удобный случай.
Вот это я могу совершить, а это – нет, - размышляла я, заглядывая на дно собственной души и ужасаясь обилию притаившихся там гадов.
Ведь они же есть, - размышляла я, - Они там. А поверхностная прозрачность воды – сплошной обман.
Чуть копнёшь, растревожишь – они тут как тут.
Так что же мне исповедовать – благополучное стечение обстоятельств?
Вот, послала на три буквы соседку – эка невидаль.
А загорись её дом – прибежала бы спасать?

Обнаружилось также, что я совершенно не готова к послушанию – с первых же шагов.
С интересом выслушивала все рекомендации, но поступала по-своему.
- Гони их всех! – приказывал отец Владимир, требуя запирать в прямом и переносном смысле двери и окна перед сомнительными личностями, посещающими наш дом.
А не сомнительных с некоторых пор просто не было.
Алкаши, матершинники, многожёнцы, бомжи и уголовники – кого только ни приводили к нам нескончаемые проблемы сельского быта, с которыми мы не умели справляться сами.
От прежнего московского окружения я к тому времени напрочь отошла, да и оно вряд ли соответствовало бы новому образу жизни.

Ну а выгонять я вообще никого не способна – уж не знаю, что для этого нужно было сотворить!
Поэтому Толик несмотря ни на что продолжал у нас гужеваться.
Потом и Инна снова появилась так же неожиданно, как и исчезла. Объявив, что там, где она скрывалась, её выследило КГБ и установило за домом наблюдение. Так что пришлось удирать из окна задними дворами.

Я к её страхам серьёзно не относилась – уж очень всё это напоминало известный анекдот про неуловимого ковбоя.
Но хотите верьте, хотите нет, вокруг неё действительно творилась какая-то бесовщина. Стоило с ней оказаться в каком-либо людном месте, как количество милиции вокруг на порядок увеличивалось.
Люди в форме начинали кружить рядом, вроде бы, занимаясь своими делами и не обращая на нас внимания. Но на нервы и психику действовало.

Толика Инна, как ни странно, не боялась.
Он её часто дурил, выуживая деньги на выпивку.
Уж не знаю, правдивая ли, но у него была в запасе душераздирающая история про урну с прахом матери, которая стоит у какого-то приятеля на шкафу и которую необходимо предать земле.
На что нужно 87 рублей.
Поначалу он эти 87 рэ выудил у меня, потом тайком у Бориса, потом, наконец, у Инны, после чего пропал на несколько дней.
Вернулся весь оборванный, грязный, в синяках и ссадинах, поведав, что его поймала милиция, избила и отобрала всё до копеечки.
Надо сказать, что сочинителем и актёром Толик был гениальным.
У меня не было ни малейшего сомнения, что он врёт, но всё же я с трудом удерживалась, чтоб не присоединиться к слезам Инны, сокрушённой безвинными страданиями бедного Толика.
“Верю!” – сказал бы сам Станиславский.

B БЕСЕДКЕ С: Александром, Павлом Власовым, Маратом Хайруллиным и свежей прессой

“Цирк сгорел, клоуны разбежались”

Юлия:
 - Это я про известный фильм с Караценцовым, где сценарист от требований нынешних спонсоров аж глотку себе перерезал.

Александр:
 - Вы бы упали в обморок?
 Ну, скажем, нормально ли, что режиссёр падает в обморок оттого, что руководитель страны говорит: “Это никуда не годится”?

Юлия:
 - Сие зависит исключительно от нервной системы жертвы.
 И обычно дело вовсе не в страхе за себя лично, но за судьбу своего детища.
 Всякий ответственный автор - и писатель, и режиссёр, и композитор, и художник относятся к своему творению, как к любимому чаду. И покушение на его жизнь со стороны “сильных мира сего” воспринимает всегда крайне болезненно.

К сожалению, мир устроен так, что после рождения “дитяти” его дальнейшую судьбу решают вовсе не мама с папой.

 Сталин, конечно, был диктатором, жёстким цензором, но зато в единственном числе.
 А вот я, выпускница Высших Сценарных Курсов, в шестидесятых-семидесятых едва не падала в обморок от легиона цензоров – как на Мосфильме, так и на ТВ.

 Прежде чем попасть на экран, сценарий должен был устроить не один десяток рецензентов и чиновников, причём у каждого были своя “кочка зрения” и соответствующие поправки.
 Не говоря уж о высших инстанциях, где чуть что – просто рубили фильм или клали на полку.

 Так, собственно, было почти со всеми моими повестями и сценариями – после долгих мытарств и бесчисленных поправок – скандал и запрет на финише.

 Вот вы меня всё обзываете “коммунисткой”, а тогда цензоры считали антисоветчицей – за то, что пыталась предупредить общенство о духовных и социальных “ловушках”, которые рано или поздно могут погубить страну.

 Запрет накануне эфира многосерийного игрового мультфильма, который так и назывался “В стране ловушек” (теперь это повесть “Лунные часы”), хоть и не поверг меня в обморок, но привил такое отвращение к сочинительству, что я вообще всё бросила, поселилась на даче и стала зарабатывать, как ранний Чубайс – цветами.
 Пока не достала “перестройка”.

  Теперь издавать позволено всё – было бы на что.
 Сами знаете, на какой литературе можно сейчас делать деньги, – в роли жесточайшего цензора выступил рынок, вкусы толпы.

 Пришлось “падать в обморок”, зарабатывая на свои публикации опять же цветочками, договариваясь с книгопродавцами, развозя тяжеленные пачки книг по киоскам и т.д.
 Я не жалуюсь и, пока хватит сил, буду продолжать.
 Но от того маразма, что нынче требуют от автора большинство спонсоров, впору не шлёпаться в обморок, а, как сказано в Писании, “вообще не родиться”.

Потому-то и придумалась Изания. Чтоб творческим людям, да и вообще “хомо сапиенсам”, не зависеть ни от диктаторов, ни от чиновников, ни от спонсоров, наживающихся на производстве “звероидей” и “зверочеловеков”, а помогая друг другу, иметь лишь одного цензора – Всевышнего.

Или собственную совесть.

*   *   *

ОРДЕН ПОХОЖ НА ИЗАНИЯ

Павел Власов: “Орден похож на Изанию”.

 - Каждый из нас - сам себе Орден.

Юлия:
 - Всё это скорее напоминает солженицинскую проповедь “Жить не по лжи”.
То есть честно живи, добросовестно исполняй свою работу, и человечество тогда выздоровеет.
 Не выздоровеет.
 И не потому, что “орденоносцев” слишком мало, а потому, что они разобщены.

  Моё традиционное сравнение - живой организм.
 Кажется, – задача-максимум:
 сердцу - качать кровь, голове - думать, ногам - передвигаться, глазам - указывать направление, лёгким - снабжать кислородом – что ещё надо?
 Инструкция исполнена.
 Ан нет.
 Тело болеет и разлагается не только потому, что отдельные органы недобросовестно работают (хотя такое тоже бывает).
 Но основная причина в том, что заражено оно всевозможными тромбами, бородавками и прочими опухолями, постепенно перерастающими в злокачественные.

 Которые, ничего сами не производя, оттягивают на себя львиную долю жизненных соков.
 В результате лёгкие работают исправно, а тело задыхается. Руки трудятся, а тело голодает.
Глаза смотрят зорко, но не в ту сторону, ноги не туда ведут.
 Распухший желудок из последних сил питает какую-нибудь кисту, а голова (лучшие умы человечества), бьётся над новым оружием.
 Чтоб этой кисте победить всё тело и вместе с ним лопнуть.

  Приложенная к человечеству инструкция Закона (заповедей) подразумевает нашу непременную взаимопомощь.
 Где ближний – не враг и конкурент, а твоё дополнение, - твои глаза, ноги и лёгкие, даже если ты - ну очень умная голова.

 Вот эту взаимосвязь отдельных частей – трудолюбивых, нужных, творящих жизнь каждая в своей области, и намерена напрямую восстановить Изания.
 А одиноких добродетельных “орденоносцев” вампиры просто-напросто проглотят.
Со всеми их талантами и трудовыми мозолями, принуждая под угрозой голода работать на всё новые метастазы своей алчности.

  Вот намедни Березовский высказался на данную тему по ТВ в передаче “Растительная жизнь”, когда Лобков спросил, сколько человек его обслуживают.
 Мол, в самОм вашем вопросе видна “совковость”.
 Вот англичанин спросил бы: “А скольким вы даёте работу”?

Изания полагает, что обслуживание березовских и прочих чубайсов – не работа, а именно то, о чём ещё Чацкий сказал в начале позапрошлого века:

“- Служить бы рад – прислуживаться тошно.

Речь, разумеется, не идёт тех банкирах, которые вкладывают своё богатство в “разумное, доброе, вечное” – таким можно и послужить.

 Но где они, ау?

*   *   *

ПИРАМИДЫ И ИХ ВЛАСТЕЛИНЫ
(из газет)

“В начале прошлого десятилетия в стране открыто действовало не менее 1800 финансовых “пирамид”, и возглавлял этот список, понятно, Сергей Мавроди.

 В 1997 г. Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг передала в МВД более 984 “пирамидальных” дел.
 В 1998г. различные подразделения МВД смогли возбудить 700 уголовных дел.
На рубеже того же года к власти в МВД пришёл Рушайло, а Михаил Зотов пересел в кресло первого зама начальника Следственного комитета.

 Тогда же началась массовая передача дел “пирамид” в это подразделение.
 А в 2001г. Михаил Зотов публично, по телевизору, рассказывал (внимание!) о 300 с лишним уголовных делах, которые расследует по “пирамидной” тематике его ведомство.

Позвольте, а где ещё 499? Об этом милицейский генерал умолчал...
Что с теми, о которых Зотов всё-таки вспомнил?

 До суда дошли 92, из них рассмотрено было примерно 20, остальные отправились на доследование ещё на предварительной стадии.
 А теперь угадайте, сколько посадили жуликов?
 С 1998 по 2001 год целых 3 руководителя “пирамид” попали за решётку!
 Правда, на сегодня их уже около 10, включая Мавроди.
Но всё равно: 1800 пирамид, 20 миллионов облапошенных граждан и 10 осуждённых-арестованных.

Скрипя сердце, даже с этим можно примириться.
 Но ещё раз попробуйте угадать, сколько возвратил денег пострадавшим генерал Зотов и его следователи?
Ни копейки!
 Все выплаты, которые осуществлялись и осуществляются пострадавшим от деятельности “пирамид” (главным образом, ветеранам и пенсионерам), идут за счёт однопроцентного сбора.
 Который – в конечном итоге – берётся с рядовых налогоплательщиков.

Вопрос: если за пять лет руководству самой мощной следственной службы страны не удалось найти большую часть мошенников, не удалось вернуть народные деньги, зачем нужно было собирать все эти дела под своё крыло?

А вот зачем.

- Я не говорю о всех милиционерах поголовно...Но по крайней мере, когда я вёл дело “Хопра”, то сотрудники правоохранительных органов занимались вовсе не расследованием этого преступления.
 Они решали определённые задачи, в результате чего огромные суммы денег просто исчезали из поля зрения.
 А надо сказать, что одной только недвижимости там было на очень большие суммы. Где всё это? – спрашивает Генрих Падва.

  От деятельности “Властилины” пострадало 26 тысяч человек. Ущерб возмещён лишь 558. Интересно, что сразу после развала “пирамиды” в уголовном деле фигурировало два коттеджных посёлка (на 17 и 44 особняка) и 6 элитных квартир в Москве.

 За время расследования было зафиксировано 8(!) случаев пропажи документов из материалов дела.
 Ни квартиры, ни посёлки до сих пор не возвращены государству хотя бы для частичного погашения ущерба.
 Зато в одной из квартир до последнего времени проживал высокий милицейский чин.
Присутствие жильцов в погонах было зафиксировано также и в коттеджных посёлках.

Я очень сомневаюсь, что происходило это всё без ведома руководителей Следственного комитета, который почему-то, при всех своих сумасшедших полномочиях, – “забыл” наложить арест на это имущество “Властилины”.

  Подобные факты прослеживались практически по каждому делу “крупной пирамиды”.
 Всего, по экспертным оценкам, в системе Следственного комитета за последние три года зафиксировано около 100 случаев пропажи документов или даже целых томов из материалов уголовных дел.
  То есть примерно каждые 10 дней из запертых сейфов, стоящих в опечатанных кабинетах, которые, в свою очередь, находились в тщательно охраняемых зданиях, исчезали документы!

  Можно сколько угодно говорить с трибуны всевозможных “демократических” форумов о “деполитизации” органов, о “власти закона”, но факт остаётся фактом.

 Крупнейшая силовая структура страны работает непонятно на кого.
 То ли на “особо крупных заказчиков”, то ли на саму себя.
То ли вообще не работает.

  Вы уверены, что если завтра ей передадут все следственные органы страны, кому-то от этого станет лучше?
 А вот получить очередного “монстра”, который распространит сомнительные методы работы на каждый сантиметр нашего с вами жизненного пространства, можно запросто.

  Разъеденный коррупцией СК является идеальным инструментом для выжимания незаконной прибыли – любого коммерсанта может так измотать, что тот готов на всё.
 Из-за них в стране формируется уродливая хищническая система хозяйственных отношений, конечной жертвой которой остаётся народ.

  Эти люди не способны зарабатывать деньги и платить налоги, они способны только хапать и вымогать.
 Зотовы и им подобные давят тех, кто реально строит экономику страны, они грабят самых успешных и инициативных.
 Потому что с неуспешных нечего взять.

(Марат Хайруллин)

Герцеговина Флор (Herzegovina Flor) — папиросы, которые широко известны тем, что табак из этих папирос курил Иосиф Сталин, набивая его в свою трубку.

*   *   *

Былой Страны сухой окурок
Мусолят нынче вор, придурок,
Кирюха, шлюха, невезуха
И адская  тупая скука...

Он то дымит и еле тлеет,
То вспыхнет вдруг и заалеет -
Нездешним жаром освящён,
Знаменьем огненным крещён.

И глаз прищуренный разит,
И трубка вечная живит...
Ни смрад не страшен ей, ни хлор -
Стальной
ГЕРЦЕГОВИНЕ ФЛОР!

*   *   *

 СКОПИБАБКИ

А Бедный Макар присоединился к СКОПИБАБКАМ - денежки (бабки) сундучит...

ПЕСЕНКА ЗОЛОТОЙ УДОЧКИ:

Я мерцаю, я сверкаю,
Вся такая золотая.
Яркая, желанная -
Удочка обманная!

Скопидомы, скопитачки, -
На коленках, на карачках.
Скопибабки, скопишмотки –
За моей златой решёткой.

Золотишко звяк да звяк,
Вьётся на крючке червяк.
Золотой блестит крючок –
Тысяч на сто червячок!

Разевай пошире рот –
Прямо в душу вам вползёт!