Информация о материале

Администратор

Категория: Верни Тайну!

08 сентября 2022

Просмотров: 170

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Дверь в потолке. Часть II

26 сентября 2018

Просмотров: 478

(вторая половина девяностых)

 Иногда наведывался на рынок мой друг, Алексей Трофимович Рыбин, бывший при Сталине комендантом Большого театра. Один из телохранителей вождя.
  Высокий, бледный, худощавый, в потёртом чёрном пальто или сером плаще – в зависимости от сезона.
Он покупал пару сосисок, немного овощей, два-три яблока и категорически отказывался от подношений.
Когда он появлялся на рынке, девчонки сообщали:
- Вон, твой пришёл!.
Я сразу же всё бросала и выскакивала из-за прилавка.

  - Здравствуй, Юля.

  Он крепко пожимал мне пальцы сухонькой старческой рукой, и я млела, чувствуя себя заговорщицей или партизанкой во вражеском тылу.
  Думалось - вот человек, которому бдительный вождь доверял много лет.
  Каким же он должен быть?
Я знала, что Алексей Трофимович живёт с больной женой, занимается с ребятишками в клубе игрой на баяне, принимает их в пионеры (о чём появлялись время от времени на телевидении экзотические сюжеты).
Он издавал за свой счёт мемуары о Хозяине.
И, после долгих наших бесед, видимо, проникшись ко мне этим самым доверием, позволил посильно поучаствовать в своих публикациях.
Поставив, правда, условием, что обязательно вернёт мне долг из тиража.
И всякий раз вручал расписки, от которых я безуспешно пыталась отмахнуться.

  Потом он действительно заставил меня взять часть тиражей (их было несколько).
Я передала книжки “Советской России” - коммунистам, в фонд избирательной компании 96-го года.
Поначалу была мысль пожертвовать деньги и в фонд восстановления храма Христа Спасителя - как бы форма некоего “покаяния” от имени вождя, “попустившего” разрушение.
  От себя лично я уже в самом начале решения о восстановлении перечислила туда взнос.
Но творившееся вокруг строительства нравилось мне всё меньше, и я посчитала себя не вправе вмешиваться в мистику отношений Бога с проводниками Его “высшей власти”.

  “Хозяина” Алексей Трофимович вспоминать любил.
  О том, как во время налёта настоятельно просил вождя уйти в укрытие, услышав в ответ: - Нэ бойся, Алексей, наша бомба мимо нас нэ пролетит.
А в другой раз, получив сообщение, что ближняя дача заминирована, Хозяин сам отправился проверять окрестности с миноискателем, проявив при этом замечательное знание дела.

Как однажды на военной дороге произошла с правительственным транспортом какая-то авария по вине женщины, сидевшей за рулём встречной машины.
Помертвевшую от ужаса “девчонку” вытащили из кабины.
Сталин молча обошёл зону происшествия и коротко приказал охране:
  - Нэ трогать.

  Мне казалось кощунством расспрашивать Рыбина о достоверности сплетен по поводу сталинских “пассий”.
Как-то он сам об этом возмущённо заговорил - мол, совсем писаки потеряли совесть.

- Неужто никогда и ничего? – не удержалась я.

  Алексей Трофимович помялся и неожиданно поведал, что, кажется, было что-то у вождя с одной женщиной.
Но никакой не плясуньей, не артисткой, а знаменитой бесстрашной лётчицей, героем Советского Союза.
Фамилию я спрашивать не стала, но была очень довольна информацией.
Конечно, если уж вождю выбирать подругу, то именно такую. Всю в орденах и медалях, с орлиным взглядом и железной рукой, привыкшей держать штурвал:

“И вместо сердца - пламенный мотор”…

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Лунные часы

29 августа 2018

Просмотров: 504

Итак, вернулись мы к развилке, погрозили Сивому Мерину кулаками, а Петрова - так даже за хвост дёрнула, чтоб не врал, и пошли по дороге направо. Несколько дней шли, никуда не сворачивая. И вот однажды...

- Лес! - закричала Петрова, - Я вижу Лес!

- Это не Лес, - сказал Суховодов.

- Обман зр-рения! - поддержал его Ворон.

Петрова сказала, что у неё интуиция, а я - что мы по горло сыты её интуицией.

- Ну, и пожалуйста. Вот пройдём мимо Леса...

- Кажется, там и вправду деревья, - сказал Бедный Макар.

- Давайте глянем, что там такое, - сказала Варвара, - Одним глазочком...

Нет, всё же не зря их не берут на корабль!

Решение зависело от меня, а это хуже нет, когда от тебя ждут решения, в котором ты сам сомневаешься. И надо делать вид, что не сомневаешься.

А вдруг действительно пройдём Лес?

- Ладно, - сказал я, - Только глянем.

Подошли ближе, глянули. Само собой, оказалось, что Суховодов прав - никакой это не Лес, а просто высоченный зубчатый забор, выкрашенный зелёной краской.

- Ну, убедились?

- А может, Лес за забором? - предположила Петрова.

- Весьма вероятно, - сказал Макар

- В самом деле, - что же за забором? - поддержала Варвара.

Суховодов сказал, что ничего там нет путного и интуиция подсказывает ему уносить ноги.

- Давайте постучим в ворота и спросим, - предложила Петрова.

Мне самому было интересно - что же там за забором?

На стук никто не отозвался.

Надо влезть на забор и посмотреть, - сказала Петрова.

Лезть, разумеется, должен был "настоящий мужчина". Я полез. Влез и увидел...Ничего я не увидел. Ни домика, ни кустика, ни одной живой души, ничего такого. Голое место, обнесённое забором.

Я спрыгнул на этот странный пустырь, отпер ворота и впустил остальных.

- Ну, убедились? Где ваш Лес?

- Странно, - сказала Петрова.

- И очень даже интересно, - сказала Варвара, - Пойдём, спросим?

Мне самому было странно и интересно. Только спрашивать было некого. Пустырь и пустырь. И вдруг мне что-то послышалось.

Остальные тоже прислушались, замерли.

Откуда-то из-под земли доносилось дробное постукивание, - вроде как моторчик лодочный работал. Пригляделись - в земле железная крышка, выкрашенная под цвет почвы, замаскирована. Стали поднимать, - не поднимается. Попробовали отвернуть, - звук стал громче. Под крышкой оказалось что-то вроде норы, а в норе сидел, скорчившись, человечек, и так трясся, что у него зубы стучали как моторчик. При виде нас туземец совсем расклеился, - того гляди окачурится.

Мы спросили, чего он так боится.

- В-в-в, - сказал человечек, - В-в-вас!

Тогда мы спросили, почему он нас так боится. Мы поклялись, что у нас нет ни ножей, ни пистолетов, ни злых намерений, что мы не разбойники и не людоеды. Человечек немного успокоился, но сказал, что всё равно нас боится, потому что, во-первых, не исключено, что мы врём, то есть мы разбойники, людоеды, и у нас ножи, пистолеты и злые намерения. Во-вторых, у нас может быть при себе какое-либо другое страшное тайное оружие, неизвестное в Городе Трясунов. В третьих, мы можем быть поджигателями. В четвёртых, не исключено, что мы занесём в город страшную инфекцию, в результате чего все трясуны погибнут. Или мы вообще психи, от которых неизвестно, чего и ждать.

Мы посмеялись и сказали, что это они, скорее всего, психи, что нужны они нам, как прыщ на носу. Что мы к ним заглянули совершенно случайно, приняв зелёный забор за Лес, к которому сейчас идём.

Тут он перестал трястись и спросил:

- Что? Я не ослышался? Вы идёте к Лесу? Идёте к Лесу?!

Мы сказали, что да, идём к Лесу, и не понимаем, что тут такого страшного.

Тогда человечек закричал:

- Эй, трясуны, слышите? Они идут к Лесу и не понимают, что тут такого страшного!

Тут земля будто зашевелилась - оказалось, вокруг сотни таких же норок с завинчивающимися крышками. Оттуда выглядывали трясуны, смотрели на нас во все глаза, подпрыгивали, чтобы получше разглядеть, и снова прятались.

Человечек объяснил, что они никогда прежде не видели чудиков, Которые Идут к Лесу и не Понимают, что тут Такого Страшного. Сам он нам этого тоже объяснить не может, поскольку даже говорить боится на подобную тему, но сейчас все жители их подземного города будут "праздновать труса", и, если мы примем участие в этой церемонии, нам всё станет ясно.

- Странно, - сказала Петрова.

- И очень даже интересно, - сказала Варвара, - Мы обязательно примем участие.

- А кто боится, может нас здесь подождать, - сказала Петрова.

Это означало, что "настоящие мужчины" поплетутся за ней в это дурацкое подземелье, а ненастоящие - не поплетутся.

Макар сказал, что ни за что не позволит себе отпустить беззащи-тных девчонок одних. А Суховодов сказал, что без него все трое совсем пропадут.

А мне, честно признаться, самому было интересно. "Праздновать труса" - наверное, это что-то вроде нашего "дня железнодорожника" или "работника торговли"...

Мы спустились в норку, человечек открыл боковую дверь и по подземному коридору проводил нас в большой полутёмный зал. В центре зала возвышалось что-то вроде сцены, вокруг - скамейки. Сюда со всех подземных коридоров стекались трясуны, рассаживались на скамейках. Мы тоже сели.

Здесь было ужасно холодно и сыро.

Потом свет вовсе погас, заметались по залу зловещие сине-зелёные тени, что-то завыло, застонало, что-то выскочило на сцену и запрыгало в жутком танце.

Петрова взвизгнула и вцепилась в меня справа, Варька взвизгнула и вцепилась в меня слева. А мы с Макаром уцепились за Суховодова.

- Не бойтесь, - уговаривал Суховодов, - Это же наш знакомый Безубежденцев, что на одних подмётках семи царям служит. В Сонном Царстве усыпляет, здесь - пугает. Работа у него такая. Не бойтесь!

Но тут Петрова справа, а Варвара слева так завизжали, что я почти оглох. Посреди сцены откинулась крышка люка, и оттуда выбралось... привидение. Самое настоящее,закутанное в белый саван. А за первым привидением вылезло второе, тоже узкое и высоченное, только не белое, а зелёное. Нам шепнули, что это сам правитель города Страх и его супруга госпожа Тоска Зелёная.

- У Стр-раха глаза велики! Кар-р!

Ворон был прав. Действительно, ну и глазищи - огромные, круглые, каждое с тарелку. А рост!

- Не бойтесь, - продолжал увещевать нас Суховодов, - Это они на ходулях. Чтоб было пострашнее. А вообще-то они карлики. Да перестаньте трястись!

Куда там "перестаньте"...

- У-у-у! - завыл Страх в микрофон, - Раз, два, три...У-уу!

Если в плену у Матушки Лени я понял, что такое "сладкий" голос, то теперь я узнал, что такое голос "замогильный". По спине забегали мурашки.

- Итак, мои верные подданные, на какую тему мы праздновали труса в прошлый раз?

Подданные помалкивали.

- Так, понимаю, вы даже боитесь повторить. Госпожа Тоска Зелёная нам напомнит.

- Вы, Ваше Устрашительство, рассказывали о том, что произойдёт, если Земля вдруг перестанет вращаться.

- Вращаться вокруг своей оси, - поправил Страх, - Надо быть точными в формулировках. Все помнят эту ужасную картину? Или повторить?

- П-помним! - закричали трясуны, начиная помаленьку дрожать, - Н-не н-надо п-повторять!

- Тогда будем праздновать труса на новую тему: что произойдёт, если Земля вдруг перестанет вращаться вокруг Солнца? У-уу!

Раньше я как-то на эту тему не думал - ну, вращается Земля вокруг Солнца и вращается, закон природы, к чему бы ей останавливаться? Но оказалось, что очень даже может остановиться, и тут такое начнётся, что и податься некуда. Всем крышка. А Страх продолжал изображать картинки одну другой похлеще, - уже весь зал трясся и стучал зубами. Даже скамейки разваливались от сильной вибрации, служителям приходилось их тут же ремонтировать. Другие служители ходили по рядам с валерианкой, нашатырным спиртом и носилками, и приводили в чувство тех, кто от ужаса терял сознание.

Постепенно зал опустел. До смерти напуганные трясуны один за другим ныряли в боковые коридоры, а оттуда - в свои норы.

Мы остались наедине со Страхом.

- Значит, это вы идёте к Лесу и не понимаете, что тут такого страшного? - грозно крикнул нам Страх, - Ну так я вам расскажу-у!

- Не стоит, - сказал я, - Мы, пожалуй, пойдём.

- Р-раскажите, - шепнула Варвара, - Это д-даже очень интересно.

- Оч-чень, - кивнула Петрова, - Б-будем знать, чего б-бояться.

Глаза у обеих девчонок тоже стали большими и круглыми.

- Бояться надо всего, - проревел Страх, - В-всего, в-всегда и в-всех!

И пошёл. Про людоедов и разбойников, про эпидемии, наводнения и землетрясения, про покойников, утопленников и прочих вурдалаков. И что надо бояться друг друга и даже самих себя.

Я вообще-то не трус. Будку "Не трогать - смертельно"! сколько раз на пари трогал, "Вия" ночью на даче читал и всё такое, но тут и у меня зубы застучали, будто перекупался.

- П-пошли отсюда! - крикнул я, - Вперёд, за мной! То есть назад!

Какое там "вперёд-назад"!

- Н-никуда н-не п-пойду! Б-боюсь! Ма-ма-а!! - захныкала Петрова и бросилась в коридор. Я вдогонку. Но Петрова уже исчезла - наверное, прыгнула в какую-нибудь свободную нору. Я - снова в зал, за подмогой, и столкнулся с Бедным Макаром.

- Идите в Лес одни. Это всё я, из-за меня все несчастья! А б-будет ещё страшнее! Я в-вас погублю! П-прощайте!

Вырвался и пропал в темноте. А в зале Варвара рвалась из рук Суховодова, орала, что тоже никуда не пойдёт, что носа она уже однажды лишилась, теперь как бы не лишиться головы. Что разыскать Тайну было бы, конечно, очень интересно, но лично она никогда не жила в тёмной норе, а это, в конце концов, ещё интереснее.

- Ср-робел - пр-ропал! - каркнул Ворон, улетая в коридор, - Пуганая вор-рона куста боится!

Напрасно Суховодов уговаривал нас остановиться, а меня - что-нибудь предпринять. И тут я вспомнил про Дудку-Побудку. Дрожащими руками попытался развязать рюкзак, пальцы не слушались.

- А ну, кто у нас тут шибко храбрый? - прогудел Страх, - Вот я сейчас на него погляжу-у!

И как уставится на меня огромными круглыми глазищами, каждое с тарелку!

- Подойди. Дай сюда.

Тут я и не выдержал, - будто меня заколдовали эти глазищи. Швырнул Страху наш походный рюкзак и бегом по коридору прочь. Влетел в пустую нору, запер дверь, завинтил покрепче крышку. Сижу в темноте, дрожу, всего боюсь. Темноты боюсь, а света ещё пуще боюсь. Задохнуться боюсь и вылезти подышать боюсь. Один боюсь, с другими тоже боюсь. Спать захотел - заснуть боюсь. Есть захотел - и есть страшно. Ещё отравят!

Так и потянулись дни за днями. Сидим и дрожим. То нами Страх правит, то госпожа Тоска Зелёная. Каждый день празднуем труса на разные страшные темы. Безубежденцев к каждой теме придумывает танец пострашней.

Напугаемся до смерти - и назад по норам.

Вскоре я совсем свыкся со Страхом, будто всюжизнь сидел в тёмной норе, дрожал и праздновал труса, а ученик седьмого класса пионер Олег Качалкин, член клуба Юных Авиамоделистов - это и не про меня вовсе.

Друг с другом мы почти не общались, так как боялись друг друга. Тольтко Суховодов всё к нам приставал, уговаривал плюнуть на Страх и идти дальше искать Тайну.

Мы огрызались, что хорошо плевать тому, с кем никогда ничего не случается, кому безопасность гарантирована, а толкать других на риск - махровый эгоизм. Суховодов обижался, замолкал, и все снова разбредались по норам.

Но однажды...

В дорогу! Встань, человек, расправь плечи и иди! Пора в путь!

Дудка-Побудка! Я сразу узнал её и почувствовал, что ни капельки не боюсь. Как темно, душно и сыро в норе! Тоска зелёная...И вообще, почему я здесь торчу, когда давным-давно пора идти? И где остальные?

В дорогу! В дорогу!

Звук доносился из зала. Я бросился туда и не поверил своим глазам, потому что играл на Дудке-Побудке...сам правитель Страх!

Петрова, Варвара, Бедный Макар тоже выползли из своих нор на звук и стояли молча, как и я, ничего не понимая.

И Страх удивлённо таращился на нас огромными, каждое с тарелку, глазищами. Рядом с ним стояли Безубежденцев и Суховодов. Суховодов подбежал к нам.

- Не удивляйтесь, ребята. Это я подговорил Правителя достать из рюкзака Дудку и сыграть на ней, чтобы Безубежденцев сплясал что-нибудь новенькое. Они думали - это простая дудка, я их обманул. Возьми у него Дудку, Олег, не бойся.

А я и не боялся. Чего тут было бояться - тщедушный жалкий карлик на ходулях. Глазищи со страху огромные - наверное, сам себя боится!

- Отдай Дудку!

Страх попятился. Молча послушно отдал мне нашу Дудку-Побудку и побыстрей ретировался.

Тех, кто его не боится, он, видимо, боялся сам.

В дорогу! В дорогу!

- Айда с нами, - предложил я Безубежденцеву, - Неужели тебе не противно служить Страху?

- Кому служу, тому пляшу, - отчеканил тот, - От рожденья не имел убежденья!

- Ну, пляши, пляши. В дорогу, ребята!

- Кто идёт впер-рёд, того Стр-рах не бер-рёт! - Ворон был, как всегда, прав.

Мы побыстрей выбрались за ворота и пошли прочь из города трясунов. Нам больше не было страшно идти к Лесу. Не потому, что исчезли опасности, - их в пути хоть отбавляй. Просто теперь о них как-то не думалось. Снова спасла нас Дудка-Побудка. Если бы не она и не это самое "чувство дороги", сидеть нам навсегда по норам и дрожать. И превратились бы мы в персонажей-трясунов, а люди сочинили бы про нас разные сказки, поговорки и пословицы. Вроде того, что лучше погибнуть в дороге, чем вечно жить в плену у Страха и Тоски Зелёной.

Все радовались свободе, обнимались и пели. Мы с Петровой тоже бы не прочь были порадоваться, если бы не часы.

Наконец, она не выдержала:

- Ну?

- Одиннадцать лет, - сказал я.

- Пятнадцать да одиннадцать...Ох! Неужели столько времени прошло? Нет, тут нескольких месяцев не хватает.

- Начинаешь скрывать возраст, Петрова?

- Чтоб я ещё хоть раз остановилась...Остановлюсь - можешь меня убить.

Но убить Петрову мне пришлось бы очень скоро. Всё началось с того, что мы разбудили Беду.

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Дверь в потолке. Часть II

24 сентября 2018

Просмотров: 484

B БЕСЕДКЕ С: Александром, Л.Толстым, С.Желябовым,

                             Н.Бердяевым, С. Булгаковым, С.Аскольдовым,

                             митрополитом Антонием, Игорем Игнатовым,

                             Кругом, Андреем и Искателем

Кто страшится апокалипсиса

Александр:
 - А может, такие коммуно-секты как раз и приближают сказанное в Писании?
 Скорее так.
Потому и радуюсь очередной неудачной попытке приблизить Апокалипсис.

Юлия:
 - Вам-то чего бояться Апокалипсиса, праведник вы наш?

“И увидел я новое небо и новую землю; и услышал я громкий голос с неба, говорящий:
 се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.
 И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло”.

Так что праведники совсем не боятся Апокалипсиса, а жаждут его, как избавления от мерзости нынешнего бытия.
 Бояться же Света следует не только вампирам, но и “теплохладным”.
 Которые попустительством злу или равнодушием к голодным, обобранным, “униженным и оскорблённым” умножают зло на земле.

Не желающие стать “теплохладными” и отвергнутыми Богом мечтают построить Изанию.
Чтобы накормить, одеть, дать крышу над головой, ободрить.
 Вернуть человеку “образ и подобие”.
Именно “своим” адресован в Апокалипсисе приказ Спасителя:

“Выйди от неё, народ Мой (от Вавилонской блудницы, символа обезумевшего мира потребления – Ю.И.), чтобы не участвовать вам в грехах её и не подвергнуться язвам её”.

“Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице;
 ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы.
 И цари земные любодействовали с ней, и купцы земные разбогатели от великой роскоши её.

Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам её; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое.
 Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей.
 За то в один день придут на неё казни, смерть и плач, и будет сожжена огнём, потому что силён Господь Бог, судящий её”.

Вот чего нам надо бояться – Вампирии, к которой обращены эти грозные слова.

 Не призрака Советского Союза, не столь ненавистного вам аскета Джугашвили, не Изании...

 А Нового Мирового Порядка, который вас так манит.

“И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает.
 Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и коней и колесниц. И тел и душ человеческих.
 И свет светильника уже не появится в тебе: ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы.
И в нём (в Новом Вавилоне – Юлия) найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле”.

Вот о какой “Последней революции” я Вам говорила.
 Но и её не стоит бояться “праведникам”:
 “Веселись о сем, небо и святые апостолы и пророки, ибо совершил Бог суд ваш над ним”.

Так что не стоит упрекать меня в “мании величия”.
 Апокалипсис рано или поздно состоится, будет Изания или нет.

Просто Изания, помогая храмам, поможет во много раз уменьшить количество людей, которым стоит Апокалипсиса бояться.
 С той лишь разницей, что храмы – для верующих разных конфессий, а Изания задумана всех объединить, в том числе и “невоцерковлённых”.
Не в единую религию (Боже упаси), а в едином противостоянии Новому Мировому Порядку (грядущему царству Зверя).

Изания возвращает человека к божественному мироустройству заповеди:
“Возлюби ближнего, как самого себя”.
Поскольку человечество – единый организм, то, убивая и пожирая ближнего, или попустительствуя этому, ты в конечном счёте убиваешь себя.
 Вот и всё.

Сказано:
 “Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей;
 Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего”.

Изания по своим задачам тоже “не от мира сего”, поэтому построить “сотню Изаний” не так-то просто.
 Куда легче при наличии тугого кошелька возвести бордель, кабак или казино.

Страшно далеки вы, батенька, от народа!

*   *   *

Александр:
 - Вот посмотрите – период Джугашвили прошёл, он и его кровавые приспешники осуждены и проклинаемы народом, а православная Церковь живёт.

Юлия:
 - Вы когда в последний раз в России-то были?
 Православие жило и при Сталине.
 А по последним опросам общественного мнения в провинции на первом месте среди политиков, которых в первую очередь стоило бы клонировать, стоит как раз Иосиф Виссарионович.
 Я сама однажды слышала, как в электричке сын сказал отцу, восхваляющему вождя:
 - Пап, ты же сам при нём десять лет сидел!
 – Да я б сейчас и двадцать отсидел, только б он ожил и нынешним гадам бОшки пооткручивал!.

На левых тусовках значки со сталинской символикой раскупаются населением мгновенно.

   Кстати, не только многие уважаемые философы, общественные деятели, писатели и журналисты изменили своё отношение к духовно-исторической миссии “отца народов”, но и некоторые пастыри нашей Церкви (факты приведены в “Дверях”).

 Разумеется, речь идёт не о разрушении храмов или оголтелом атеизме бесноватых ярославских, а о возведении “храмов внутренних”.

Большое, как известно, “видится на расстоянии”.

*   *   *

Лев Толстой, Сергей Желябов, Николай Бердяев
и другие “агенты ГПУ”

Александр: (цитирует) “Для большевиков, пришедших к власти в 1917 году, Русская Православная Церковь уже априори была идеологическим противником. Так как она и после октябрьского переворота, будучи институциональной частью царской России, решительно защищала старый строй”.

Юлия:
 - Вот именно.
 Большевики боролись не с Церковью Христовой, а с социальной.
 Благословлявшей свергнутый строй эксплуататоров и угнетателей.
 Большевизм, по выражению Бердяева, - “путь к Богу с чёрного хода”.

 То есть попытка искать Истину вне официальной церковной проповеди, зачастую искажающей суть учения Христа (я говорю не о Символе Веры, а о социологии).
 Ни в коей мере не оправдывая репрессии и гонения на священников, просто хочу подчеркнуть не духовную, а социальную сторону этого конфликта, приведя несколько цитат, использованных в “Дремучих дверях”:

Ник.Бердяев:
 “Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге. За приспособление истинного христианства к господствующим силам”.
 “Осуждение церковью капиталистического режима, признание церковью правды социализма и трудового общества я считал бы великой правдой”.

Народоволец Желябов (речь на суде):
 “Крещён в православие, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю.
 Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почётное место.
 Я верю в истину и справедливость этого учения и торжественно признаю, что вера без дел мертва есть.
 И что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за право угнетённых и слабых. А если нужно, то за них пострадать: такова моя вера”.

Лев Толстой (Исповедь):
“Мы живём так, как будто нет никакой связи между умирающей прачкой, 14-летней проституткой, измученными деланьем папирос женщинами, напряжённой, непосильной, без достаточной пищи работой старух и детей вокруг нас;

 Мы живём – наслаждаемся, роскошествуем, мы не хотим видеть того, что не будь нашей праздной, роскошной и развратной жизни, не будет и этого непосильного труда. А не будь непосильного труда, не будет и нашей жизни...
Нам кажется, что страдания сами по себе, а наша жизнь сама по себе. И что мы невинны и чисты , как голуби”.

Сергий Булгаков (священник и религиозный мыслитель):
 “От распутинствующего царя она (церковь) должна была бы отказаться и раньше, как только выяснилось, что Россия управляется вдохновениями хлыста.
 В этом попустительстве был действительно великий грех и иерархии, и мирян.
 Впрочем, понятный ввиду известного паралича церкви, её подчинения государству в лице обер-прокурора.
 Слава Богу, теперь Церковь свободна и управляется на основе присущих ей начал соборности.

Вы упускаете из виду ценнейшее завоевание русской жизни, которое одно само по себе способно окупить, а в известном смысле даже и оправдать все наши испытания.
 Это – освобождение православной русской церкви от пленения государством, от казёнщины этой убийственной.
 Русская церковь теперь свободна, хоть и гонима”.

Декрет 1918 года о свободе совести и отделении церкви от государства многими был встречен с одобрением.

С. Аскольдов (философ):
 “Имея мистический страх перед революцией и отстаивая религиозные основы существующей власти, церковь, несомненно, перешла допустимые пределы охранительной политики в её эмпирической земной организации.

 Именно в этой своей роли совести общественного организма России со времён Петра 1 православная церковь была совершенно бездейственна.
 И в ней начался как бы своего рода внутренний гнойный процесс.
 Для одних служивший отравой, для других – соблазном к хуле и отпадению от христианства.

Много веков русская Церковь находилась под охраной самодержавия.
 Но это состояние охраняемости она превратила в роль политического служения.
 То в сознании русского народа, что должно было бы быть носителем святого начала невидимой души России, Святой Руси, стало оскорбляющим достоинство этого начала внешним, загрязнённым вместилищем.

 И охрана, начавшая служить не к пользе, а к прямому вреду, была снята.
 И русская революция свершилась как нежданный Божий суд.

 Мы твёрдо убеждены, что русская революция не есть дело рук человеческих, хотя подготовлялась она и человеческими усилиями”.

Юлия:
- Как только в конце 30-х Сталин понял, что церковь больше не социальный враг, он изменил к ней отношение.
 А до этого гонения во многом объяснялись состоянием войны, которую первой объявила новой власти сама церковь:

“Православные христиане!
 Вставайте все против власти красного Антихриста!
 Не слушайте ничьих призывов примириться с ним, от кого бы призывы сии не исходили.
 Нет мира между Христом и сатаной.
 Властью, данной мне от Бога, разрешаю и освобождаю всех верующих от присяги, данной советскому самозванному Правительству, ибо христиане сатане не подданные.

 Властью, данной мне от Бога, благословляю всякое оружие против красной сатанинской власти поднимаемое.
И отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким метателем сложит голову за Русское и Христово дело!”
 (Архипастырское послание Блаженнейшего митрополита Антония ко всем православным русским людям в подъяремной России и Зарубежье).

Круто, не правда ли?

2002-03-13

*   *   *

Игорь Игнатов: “С Воскресением Христовым!

- Я всё изготавливался дать обстоятельный философский ответ на Ваше последнее письмо, да дела держат за горло до отпуска.

По существу. Согласен со всем, что Вы сказали, но слишком сильно сидит во мне ген Руси – не могу принять до конца”.

*   *   *

Круг:
 - Нужен юрист – написать устав фонда, как некоммерческой организации, чтобы ни к чему никто не сумел придраться.

А на первый взгляд, проект хорошо смотрится.

Давно не заходил. Вижу, дело движется.

2002-03-27

*   *   *

Андрей (на: “давайте посчитаем”):
 - Выход, наверное, в том, чтобы предельно упростить и автоматизировать оформление со стороны администрации Изании и брать при этом налог порядка 10% со сделок.

Создать картотеку, налаживать связи с производителями – это серьёзный труд и много затраченного времени.
 Которые, наверное, тоже должны быть оплачены.
 Чем? Хотелось бы узнать ваши расчёты.
2002-03-29

*   *   *

Изания в коротких штанишках

Искатель:
 - Но на иуе топор не купишь.
 Как бы вы решили задачку с помощью мини-Изании, чтобы все были сыты и довольны?

Юлия:
 - Вот Вы к нам редко заходите, а я уже отвечала несколько раз на подобные вопросы, в частности, Юстасу.
 Ну да ладно, для дорогого гостя повторюсь.
 Даже в мини-изании обязательно найдутся люди, которые не имеют ни груш, ни лишней жилплощади или другой собственности.
 Да и профессия у них - не портные, огородники и столяра, а, допустим, инженеры или шахтёры. Ну что с них взять?
 А в Изанию рвутся, потому что тоже хотят жить без вампиров.
Такие граждане могут подключиться к Изании, оплатив рублями неотложные заявки, поступающие в нашу кассу взаимопомощи.
 Не только о покупке топора, но и стройматериалов, продуктов питания, сложной операции, медицинского оборудования, плёнки для теплиц и т.д.

 Вам просто сообщат, куда следует перечислить посильную для вас сумму (строительной фирме за вагонку или протезисту за чью-то искусственную челюсть).
 И при подтверждении оплаты у вас появится личный счёт в иуе, при помощи которого вы отныне сможете пользоваться имеющимися у нас услугами на льготных условиях.

 И пополнять его, периодически оплачивая из зарплаты требующие нала заявки.

При этом основное правило – наличность в нашей кассе не лежит и никаким служащим на руки не попадает, а сразу же идёт в дело.
 Если тебе нужно что-то оплатить к такому-то числу, подай соответствующую заявку, и тебе её удовлетворят в срок, дав указание такому-то изанину (или изанам, если сумма большая) перечислить её на указанный тобой счёт фирмы.

 При этом с твоего изанского счёта снимается сумма в иуе, а изанам (инженерам и шахтёрам) начисляется.

Как видите, все сыты и довольны.
 Заходите почаще.

2002-03-13

Информация о материале

Юлия Иванова

Категория: Дверь в потолке. Часть II

02 октября 2018

Просмотров: 481

нимался повседневно делами армии, думал о предстоящих сражениях на суше, в небе и на море.
Если бы не это обстоятельство, очевидно, Беломоро-Балтийский канал вряд ли начали бы рыть. По нему первым прошёл в 1933 году караван военных судов из Балтики в Белое море.

 Там, в Полярном, ныне всем известной базе Северного флота, в кают-компании миноносца, глядя в иллюминатор, высокий гость поразил моряков, как пророк, предвидением:

 “Что такое Чёрное море? Лоханка.
 Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас.
 Вот здесь море, здесь окно! Большой флот здесь.
 Отсюда мы сможем взять, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда!”

 Когда ему моряки докладывали, что без Южного Сахалина наш Тихоокеанский флот в мышеловке, он обещал:
“Будет вам Южный Сахалин!”.
 Который сейчас есть желающие отдать.

Даже когда он ехал с детьми на дачу. Говорил в машине о важности артиллерии в будущих боях, убеждал сынов учиться на артиллеристов:
 - Ребята, скоро война, и вы должны стать военными…

От Сталина они услышали крылатые слова: “Артиллерия – бог войны”.
 Их он произнёс в Кремле, на встрече с выпускниками военных академий, незадолго до нападения Германии на Советский Союз.
 Старший сын Яков и приёмный сын Артём послушали совета и поступили в артиллерийскую академию.
Младший сын Василий рвался в лётчики, отец ему в этом не помешал.

- Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации.
 Я был поражён его осведомлённостью. Он разговаривал как авиационный специалист - свидетельствует авиаконструктор Александр Яковлев.

Первая наша победа произошла в московском небе, а на земле всё складывалось ужасно.

 Немецкие танки вышли на дальние подступы к городу.
Началась Московская битва, где решалась судьба не только столицы, страны, но и всей континентальной Европы, лежавшей у ног Гитлера.

 Московская система противовоздушной обороны, авиация и зенитная артиллерия выдерживали удары с воздуха.
Здание сил ПВО с бомбоубежищем выстроили на Мясницкой, у станции метро “Кировская”. От дома проложили подземный ход в метро.
 Генеральный штаб и Ставка такого бункера не имели.
 
Что доказывает: Сталин в 1941 году воевать не собирался. И верил истово, что Гитлер войну не начнёт, пока не разгромит Англию.
 Но роковым образом просчитался.

Узнав ночью 22 июня, что началась война, вернулся в Кремль с “Ближней дачи”, и в кабинете, где собрались соратники, несколько раз выругался:
 “Обманул-таки, подлец Риббентроп!”
 В ту белую ночь выглядел подавленным, но ни от кого не скрылся за городом, как пишут.

 Двери его кабинета открывались перед высшими чинами 29 раз, на следующий день - 21 раз, на третий день – 20.
 И так всю войну, что зафиксировано в журнале посещений, который вёлся до последнего дня жизни вождя.

Оправдываясь за аресты, Сталин говорил:
 - Ежов – мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в наркомат – говорят, уехал в ЦК. Звонишь в ЦК- говорят, уехал на работу.
 Посылаешь к нему на дом – оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил.
 Мы его за это расстреляли.

Когда прервалась связь с Западным фронтом, Сталин с соратниками приехал на Знаменку, в наркомат обороны и, выслушав доклады военачальников, устроил им разнос с матом, которым владел в совершенстве.

 По одной версии, после того громкого скандала начальник Генерального штаба попросил членов политбюро не мешать работать.
 По другой версии, озвученной свидетелем этой сцены, начальник Генштаба “разрыдался как баба”.
 Им состоял тогда, как известно, Жуков.

Выйдя из кабинета, Сталин подавленным сподвижникам с горечью сказал:
 - Ленин оставил нам великое наследство. А мы все его просрали.

Наутро после той бурной сцены Сталин 30 июня образовал Государственный комитет обороны, который под его рукой взял всю власть в стране.
 В полдень 3 июля он прибыл на Центральный телеграф и выступил впервые перед народом, начав речь проникновенными словами:
 - Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!
 Обращался с этими словами и к сыновьям на фронте, куда велел их отправить в первый день войны.
 Старший сын Яков, оказавшись в окружении, на приказ отойти ответил:
 - Я – сын Сталина и не позволю батарее отступать.
После боя попал в плен в числе трёх миллионов красноармейцев и командиров.
А жена его Юля, заподозренная в пособничестве врагу, по приказу тестя оказалась в тюрьме и ссылке, как родственница военнопленного.

Ночевать Сталин, как до войны, по-прежнему ездил на “Ближнюю”.
Кроме кабинета в Кремле у него появилась резиденция на улице Кирова 37, рядом со штабом ПВО.
 Она разместилась за оградой в одноэтажном особняке, некогда принадлежавшем меценату и купцу Солдатенкову.
 Его бывший дом служил до войны детским садом.

Во время налётов Верховный главнокомандующий покидал особняк, проходил в здание ПВО, откуда по подземному ходу шёл на станцию метро “Кировская”.
 Там, на недосягаемой для бомб глубине, находились узел связи Сталина, кабинеты Сталина, начальника Генерального штаба, членов Ставки.

 Немцы хорошо знали, где жил и работал Сталин.
 Бомбы сыпались и на “Ближнюю дачу”, и на Кремль, где погибли многие бойцы охранного полка.
Мощная фугасная бомба попала в дом штаба ПВО, убив офицеров и солдат.

 (Телохранитель Сталина в те годы, ныне покойный Алексей Рыбин лично мне рассказывал, как на “Ближней” во время бомбёжки он тщетно пытался увести вождя в убежище, но тот лишь отмахнулся: “Наша бомба мимо нас не пролетит” - Юлия).

В середине октября положение Москвы стало отчаянным. Под Вязьмой войска попали снова в гигантский германский “котёл”, где на медленном огне гибли, не давая врагу сходу прорваться к Кремлю.

- У нас большая беда, большое горе, - услышал в день прорыва Западного фронта вызванный с фронта генерал, - Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружены шестнадцать наших дивизий. Что будем делать?

А командующему Западного фронта Коневу, потерпевшему поражение, сказал о себе в третьем лице, так объяснив ему причины катастрофы:

- Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек. Вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам.
 Товарищ Сталин сделает всё, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение.

Но до мига победы в декабре город пережил величайшую трагедию, начавшуюся 15 октября.
 В тот день за номером 801 вышло постановление Государственного комитета обороны “Об эвакуации столицы СССР”.

 В нём среди прочих немедленных мер в скобках значилась ещё одна – “т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке”.
 Но шила в мешке утаить не удалось, весть о предстоящей эвакуации вождя просочилась за стены Кремля, в атмосферу города.

 Началась паника. Люди бросились к поездам, на шоссе, ведущие на восток. Переворачивали машины с бежавшими начальниками, громили магазины…

Сапёры заминировали “Ближнюю”, охрана вывезла книги в Куйбышев, ставший играть роль дублёра столицы.
 Дачу в Зубалове взорвали.

 На запасном пути стоял под парами паровоз и правительственный поезд.
 В одном из романов о войне описывается, как якобы Сталин приехал на этот охраняемый войсками НКВД путь и в глубоком раздумье ходил долго вдоль вагонов, решая в душе гамлетовский вопрос: уехать ему или не уезжать из Москвы?

 Это, конечно, выдумка.
 Случись такая “эвакуация”, и магнетизм Сталина на его окружение и народ, очевидно, перестал бы действовать. Кто знает, что бы тогда случилось.

 Но верно и то, что на аэродроме с заведёнными моторами четыре “Дугласа” ждали приказа на взлёт.
“ Чтобы его без минутной задержки исполнить, полковник Грачёв сидел в кабине личного самолёта Сталина” – так утверждает один из охранников вождя.

Однако на “Ближнюю” хозяин и в ту ночь приехал ночевать, прилёг во флигеле с телефоном правительственной связи.
 Большой дом приказал разминировать, что вызванные сапёры срочно исполнили.
Однако Большой театр, здания Кремля, Старой площади стояли на взрывчатке.
 Минировались заводы и мосты, всё, что могло достаться на радость врагу.

Тогда Сталин проявил изумительную выдержку и такт, поражавший особенно его охрану, знавшую подноготную жизнь вождя.
Чем тревожнее становилась обстановка, тем спокойнее выглядел вождь, проявляя в общении с генералами и наркомами терпимость, дружелюбие, оптимизм, никак не вызываемые трагическими известиями с фронта.

 С каждым днём его линия неуклонно приближалась к объявленной на осадном положении Москве.
 От Красной Поляны, занятой немцами, до Центрального аэродрома насчитывалось 20 километров.
 До Красной площади – 27
 С холмов Красной Поляны немцы собирались стрелять по Кремлю из тяжёлых пушек фирмы Круппа, которые они подвезли на платформах из Германии.

 В те дни германские газеты писали, что Москва видна в артиллерийский бинокль.
В разговоре с озабоченным Рокоссовским, оборонявшим этот самый близкий к Москве участок фронта, Сталин проявил полное доверие и не учинил ему разнос, как некогда Коневу, чуть было не поставленному к стенке за катастрофу под Вязьмой.

На вопрос авиаконструктора Яковлева: “Товарищ Сталин, а удастся ли удержать Москву?” – последовал неторопливый ответ после того, как легендарная трубка была набита свежим табаком:

- Думаю, что сейчас не это главное. Важно – побыстрее накопить резервы. Вот мы с ними побарахтаемся немного и погоним обратно.

Так “барахтались” в октябре и весь ноябрь.

 Несмотря на ежедневные налёты в любое время суток, Сталин приказал провести торжественное заседание Московского совета по случаю 24 годовщины Октябрьской революции и военный парад на Красной площади, дав из своих резервов 200 танков.

 После тех праздников в результате нового генерального наступления на Москву войска Гитлера подошли к стенам Москвы, Химкам.
Но теперь за спиной Сталина стояли наготове армии, готовые к генеральному наступлению. Разгрому немцев под Москвой.

В Елоховском соборе, как пишут, 4 ноября на литургии по случаю праздника иконы Казанской богоматери отец Иаков Абакумов, не однофамилец, родной брат начальника военной контрразведки “СМЕРШ”, пропел здравицу “первоверховному вождю”.

“Жуков спас Москву” – так в представлении на звание маршала Советского Союза написал Сталин, что не помешало ему после войны арестовать генералов, воевавших под командованием великого полководца.

 В свою очередь, и Жуков ценил “государственный ум” Сталина.
А мне по случаю 25-летия Московской битвы сказал:

- Великая победа народа. Тяжёлая победа. Враг шёл на нас самый тяжёлый. И мы его разгромили.

Победил злейшего врага человечества не Бог в небе, а “царь и бог” на земле, накопивший резервы.
 И доблестные дивизии Западного фронта, научившиеся к тому времени у противника воевать.

 Если в годы “Большого террора” народ испытывал в полной мере злодейство Сталина, то в военные годы проявилась его гениальность, как неустрашимого и мудрого главы государства”.

(Юлия. - Неужто и “МК” способен “краснеть”?)

Гений и злодейство. Июльская беседка