Библиотека

   Рукопись отредактировали (подключился Борис), отстучала двумя пальцами первый том. Получился угрожающе-внушительных размеров фолиант, который с трудом запихивался в допотопную папку с кальсонными завязками.
  Поволокли мы его в единственное, по моему мнению, подходящее для данной “нетленки” издательство. Из любого другого по тем временам (расцвет кромешного ельцинизма) был шанс вообще не вернуться.
 Я не учла, что сейчас никто из начальства практически ничего не читает.
За деньги можно напечатать хоть “Майн кампф”, хоть мемуары маркиза де Сада, хоть сборник песен народов урарту в переводе на санскрит – только заплати.
  Борис, правда, ныл о каких-то гонорарах. Но я напомнила ему анекдот про еврея, который продавал листовки во вражеском тылу.

  Издатель, даже не развязывая кальсонные тесёмки, поинтересовался первым делом, согласен ли сам автор “танцевать даму”.
Затем назвал примерную сумму “танца” – я поразилась, насколько совпали наши расчёты, и порадовала его, что здесь только первый том.
  Тогда глазки у него загорелись, и он развязал тесёмки.
Прочёл первую страницу, что-то из середины и последнюю – видимо, просто чтобы убедиться, что перед ним не графоманка. Всё же репутация издательства...
  Попутно выяснил мою биографию, откопал в ней несколько общих знакомых, общих оценок тех или иных событий и сплетен и захлопнул папку.
Основную проверку я прошла, предстояло договориться насчёт деталей.

  А детали состояли в том, что это моё безобразие с кальсонными тесёмками - не в жилу по форме. Что я совсем там на своей фазенде обросла мхом, забыв, что на дворе конец двадцатого и рукопись в типографию надо сдать в виде готового макета. Лучше всего в плёнках.

  - В общем, приводите в надлежащий вид и приносите. Чем быстрее, тем лучше. Бумага дорожает. И вообще...

  Насчёт “вообще” я сама тряслась, зная, как изменчива на Руси погода.
Попросила дружеского совета, как мне лучше действовать, чтоб обошлось подешевле.

  Издатель глянул на меня из-под очков странно меняющимся орлинно-сонным взглядом и жёстко отчеканил:

- Самой освоить компьютер.

  Как в воду глядел!

  Но я от собственной замшелости попробовала сдуру идти иным путём.
  Первым делом бросилась в близлежащие типографии и выяснила, что сканировать рукопись невозможно – текст слепой, поля не соответствуют стандарту и т.д.

Значит, надо перепечатывать заново. Затем производить правку, затем снова сканировать или набирать в ворде.
Затем верстать, делать макет, а стоить это будет...

   Уж не знаю, насколько их страшилки соответствовали истине, но меня испугала даже не сумма, хотя денег было в обрез.
  Меня привело в ужас количество чужих рук, через которые должно было пройти моё то ли недоношенное, то ли переношенное детище. И уверенность, что на каком-то этапе оно неизбежно будет утеряно, стёрто, заражено вирусом – или что там у них, продвинутых, ещё бывает...

  В результате я выбрала некий идиотски-мазохистский путь, который почему-то показался наиболее приемлемым.
У моего Бориса обнаружился знакомый компьютерщик по имени Олег, - загадочный, можно сказать, ещё “молодой человек”, но многодетный, близкий к церковным кругам и “не от мира сего”.  Который взялся мне помочь “на божеских условиях”, тем более, что беглое знакомство с содержанием книги его воодушевило.

Я вручила Олегу первые сто пятьдесят страниц первого тома (из восьмисот), которые он сунул в дипломат, перекрестила его тощую сутуловатую спину и поезд метрополитена, на котором он отбыл.

  Теперь оставалось только ждать.

   Процедура предполагалась следующая.
Олег должен был набрать текст на компьютере, отпечатать на принтере, вернуть мне для правки. Затем перенести нашу правку на файл и на дискету.
Всё это время бледный призрак улетевшей в виртуальное небытие борисовой статьи преследовал меня неотступным кошмаром. Особенно когда спустя две недели нервотрёпки я получила от Олега (разумеется, с опозданием) тощенькую легковесную дискетку.
При этом полагалось верить, что там внутри именно первые главы моего романа, а не диссертация одного из олеговых приятелей о размножении червей.

И проверить - никакой возможности, потому что на даче у меня компьютера не было. А если у кого-то из соседей и был – вдруг он вирусный?
А ещё бывает, что дискета вообще может “не открыться”, потому что “хрен её знает, почему”.

   Однако ничего не оставалось, как с трепетом вручить Олегу очередную порцию правленого текста и ждать повторения мучительной процедуры – отпечатанный на принтере текст, новая правка, очередная дискета (на этот раз, правда, я попросила у Олега и распечатку на принтере).
Разумеется, за дополнительную плату, но нервы дороже.

  Надо отдать Олегу должное – брал он с нас действительно “по-божески”, и упрекнуть его совершенно не в чем.
  Он был во всей этой истории просто самим собой – то есть разбирающимся в “железе”, но никаким не редактором.
Обременённой многодетным семейством личностью “не от мира сего”, желающей подзаработать и сделать доброе дело.
Но рассеянной, вечно всё путающей, забывающей и вообще полагающей, что помышлять надо лишь о собственном спасении, а всё остальное – от гордыни.

  Помню душераздирающий эпизод на вокзале, куда Олег должен был привезти заключительную часть первого тома (рукопись плюс дискеты).
Борис собирался всё это отвезти в издательство, где мы договорились с некоей работающей там Наташей, что она постепенно подготовит вёрстку и макет книги для типографии.

Приехали на четверть часа раньше. Я ещё взяла с собой пару вёдер цветов на продажу…   
  Ждём пятнадцать минут, двадцать, полчаса - Олега нет.
Борис уже и обегал все возможные входы-выходы, и звонил Олегу домой - жена сказала, что давно ушёл.
Я была в предынфарктном состоянии - перед глазами маячило распластанное на асфальте бренное олегово тело среди рассыпанных листков романа, перепачканных грязью и кровью.
И хрупкая дискетка, треснувшая под каблуком какого-то прохожего...

  Он опоздал на час с хвостиком, живой, весёлый и невредимый.
Борис помчался в издательство отвозить дискету, а я осталась слушать типичные олеговы извинения (то ли заболтался, то ли заигрался, то ли отключился).

  Разумеется, мне было уже не до букетов, я только не уставала благодарить Бога, что всё обошлось без печальных последствий.
Если, конечно, не считать загубленные цветы и нервные клетки.

  В общем, утекало драгоценное время, утекали силы, нервы и собранные деньги.
Но тут на счастье, как ни кощунственно это звучит, приключился дефолт, и мои спрятанные в банке (консервной) баксы автоматически потяжелели в несколько раз.
Так что хватило в аккурат на оба тома.
Слухи о дефолте ходили давно. Примерно за две недели до него я заставила Бориса не продлевать свой вклад в Агропромбанке буквально под угрозой развода.
  - Как может рухнуть банк, который самой Думе выплачивает зарплату? – отбивался он.
Но всё же послушался.
(продолжение следует)...

(1973 год)

       Первым делом начали рыть колодец.
 У соседа Ильи Ивановича была “форма”. Он велел насобирать по стройкам и помойкам арматурных прутков и купить хорошего цемента.

 Затем спросил, где будем рыть. Рыть полагалось там, где проходит жила – можно было нарваться и на отсутствие воды, и на плывун, и ещё на какую-то синюю глину – тогда вообще труба.
 Сам выбрать место Илья Иванович отказался наотрез – слишком большая ответственность. Сказал только, что обычно в подходящих для колодца местах растёт мать-мачеха. Стебель у неё длинный и полый, добывает из глубины воду.

       Пришлось определяться с Божьей помощью на свой страх и риск.
 Ткнула пальцем в место рядом с домом и мать-мачехой. Илья Иванович поставил туда форму, сделал сетку из собранной арматуры и велел залить форму бетоном.
 Получилось бетонное кольцо.
 Когда оно подсохло, форму сняли, а внутри кольца нанятый мной Сашка с московской стройки стал рыть яму, подавая Борису вёдра с глиной.
 Кольцо постепенно уходило в землю, пока не остались торчать на поверхности лишь металлические прутья.
Тогда на них снова закрепили арматурную сетку, поставили форму и залили бетоном.
 Так должна была получиться сплошная труба из пяти колец.

       Вода появилась очень быстро – грунтовая. В здешних краях она подходила к поверхности совсем близко, яма постепенно ею наполнялась, несмотря на сухую погоду. Приходилось всё время вычерпывать вёдрами вместе с глиной, потом откачивать “малышом”.

       В общем, занятие, да и зрелище - не для слабонервных.
 Но всё кончилось хорошо. Добрались благополучно до жилы (мать-мачеха не подвела).
 Воды теперь было много, чистой и вкусной.

 Однако главные испытания меня ожидали с “доведением до ума” участка с практически срытым хищными соседями плодородным слоем.
 Проходя однажды через поле в городок, к которому примыкал наш посёлок, я увидела, как ЗИЛы подвозят и сваливают на пустыре кучи вполне приличной земли – для озеленения новостройки.
 Договорилась с шофёром – четыре рубля машина.
 -  Сколько надо?
 – Да, наверное, десять-двенадцать машин.
 - По рукам.
       Я не учла одного – в глубь участка, представляющего собой сплошную хлюпающую низину, проехать было невозможно.
 Оставался лишь один выход – шофёр сваливал первую кучу и отправлялся за следующей. А мы тем временем должны были её раскидать, чтобы можно было по ней проехать и свалить рядом очередную порцию.
 И так до посинения.

       “Посинение” наступило очень быстро, потому что никакого “мы” не предвиделось. Борис уехал на работу. Искать по посёлку рабсилу некогда – шофёр спешил и боялся милиции. Да и мне она ни к чему.
 Так что оставалось лишь брать в руки лопату и приступать к трудовому подвигу.

       До сих пор не понимаю, как мне это удалось.
 Помню только, как с бешено бьющимся сердцем валялась на очередном холме, прижавшись щекой к прохладной срезанной дернине. Пила то воду, то валокордин.
Потом, услышав шум мотора, и (откуда только силы брались?) снова махала лопатой, прокладывая колёсам путь.
       К сумеркам мы в разных местах участка свалили 11 машин с грунтом, и я осталась жива. Последние пять, слава Богу, разравнивать было не надо.

       Ну а дальше – торф, песок, навоз. Торф, песок, навоз...
Бессчётное количество ЗИЛов, МАЗов, КРАЗов.
 Развозили по местам тачками, смешивали с грунтом, получались грядки.
 Умные люди подсказали – не вывозить с участка ни мусор, ни консервные банки, ни ветки, а заполнять отходами ямы.
 Уминать, сверху класть старую плёнку и делать грядки.

       Осенью накупили саженцев – яблонь, груш, сливы, вишни, малины, смородины, крыжовника. Ну и, само собой, клубники.
 Директор Ивантеевского питомника, куда мы ездили за можжевельником и войлочной вишней, узнав, что у нас близко расположены грунтовые воды и плодовые деревья долго не живут, научил:
 - Выкопай на пару штыков лопаты круг диаметром два метра, застели дно ямы старым железом. Смешай вынутый грунт с торфом, песком и навозом плюс зола и удобрения, сделай холм по пояс и на него посади яблоню.
 Расправь корни и засыпь приготовленной смесью.
 Корни будут расти, дойдут до железа и направятся вширь. Останется только подсыпать вокруг хорошей земли.
       Такие дела. С Божьей помощью я посадила весь сад, практически одна. Разве что Борис, когда был дома, подвозил и вываливал тачки. И ворчал:
 - Купили мы с тобой концлагерь.

       Само собой, я совсем забыла, что была когда-то писательницей. И когда Альберт Анатольевич Лиханов, новый редактор “Смены”, сообщил мне, что они решили печатать “Землю спокойных” (“Последний эксперимент”) аж в нескольких номерах с продолжением, я восприняла новость как-то отстранённо.
 Будто речь шла вовсе не обо мне, обивавшей когда-то пороги редакций.

       В конце сентября мы собрались, как всегда, в Гагры.
 До последнего втыкали в землю кустики малины и смородины. Вдруг повалил снег, заледенели руки, вечером уходил поезд, а мы всё никак не могли остановиться.
 В доме поселили лимитчика из Орла Женьку, которого выгнала жена. Он обещал помаленьку ковыряться с забором, кормить Альму, топить печь и не слишком керосинить.

       В Гаграх я купила в газетном киоске двадцатый номер “Смены”.
 Неужели это я написала?
И потом, уже в Москве, в редакции, выслушивая о повести всякие хорошие слова, в том числе и от Юрия Трифонова, который просил мне передать “своё восхищение”, я никак не могла соединить прежнюю Юлию с новой.
 С помещицей-крепостной, пребывающей отныне в сладком рабстве у десяти соток с неказистым строением. Под ненадёжной охраной лимитчика Женьки.

       Лишь зимой я постепенно “оклемалась”. Вернулась к телефильмам (теперь внештатно), к посиделкам на Октябрьской и даже к бегам по воскресеньям.
 Но наш верный помощник и приятель по ипподрому Август всё больше раздражался, видя, как неохотно я выпускаю из рук рубли во время игры – теперь всё, что я зарабатывала, принадлежало даче.

 Как-то, возвращаясь на автобусе втроём мимо двухэтажного дома на снос неподалеку от нашей квартиры, я обратила внимание, что какие-то люди снимают с крыши железо.  Велела Августу с Борисом выйти и разузнать, нельзя ли и нам набрать листов для дачи.
 Они отказались – продулись на ипподроме, устали.
 Хотелось выпить, закусить, а главное, поглядеть матч со “Спартаком”.
       – Ладно, пусть оно сгорит! – буркнула я в сердцах.

       Дома, спустя несколько часов, когда они выпивали, закусывали и смотрели матч, я подошла к окну и увидала вдали зарево.
 Горело моё железо вместе со старым домом!
Август не поверил, выскочил в перерыв поглядеть.
 Вернулся мрачнее тучи и обозвал меня ведьмой. Я пригрозила, что, ежели он не извинится, его любимому Спартаку забьют гол.
 Август извиняться не стал, и тут же мяч влетел в ворота.
 Август заявил, что ноги его больше не будет в этом доме. Что это из-за меня ему перестало везти.
И ушёл навсегда, оставшись должен сорок рублей. Мы просили ему передать, что долг прощаем, но он всё равно больше не пришёл.

       А наутро мы пошли к сгоревшему дому. Лишь местами обгоревшее железо лежало прямо на осевших дымящихся брёвнах. Договорившись с рабочими, отвезли в гараж полную машину, а потом переправляли понемногу на дачу на нашем “Москвиче”.

БЫЛ МЕСЯЦ НОЯБРЬ

B БЕСЕДКЕ С: Юстасом, Иосифом Сталиным и свежей прессой

ВЕЗТИ ВОЗ ИЛИ ТРАХАТЬСЯ НА КЛАДБИЩЕ?

Юстас: “Объединение кошек, собак и голубей”.

“Из нравственного нас вообще заинтересует только одно - чтобы люди в компании были хорошие.
А будут они по утрам молиться на восход или по ночам на кладбище трахаться – нам без разницы”.

ЮЛИЯ:
- Тогда определите значение слова “хороший”.
 Продолжим смысловой ряд.
 “Молиться или трахаться по ночам на кладбище – нам без разницы”. Это как, на могилах?
 Соблазнив в склепе какую-нибудь безутешную “донну Анну?”

Или детишек обоих полов развращать по кладбищенским и окрестным кустам, а потом удавку на шейку, чтоб молчали?

 Где предел “хорошего человека” по Юстасу?

Ну ладно, хрен с ним, с кладбищем.
Допустим, подвожу я регулярно в сумерки на своей девятке некоего дядечку с чужими детишками на Хованский погост, дядечка честно проставляет в моей карточке: “заказ выполнен”.

 Я пожимаю “хорошему человеку” на прощанье руку, а что дети бесследно исчезают и милиция с ног сбилась – “это наше личное и даже где-то интимное дело, и болтать на эту тему нечего.
 Тем более, нотации читать”
 Или я не так поняла, или ваше кредо:
 вытворяй, что хочешь и где хочешь, только будь честным партнёром в общем бизнесе.

Юстас:
 - А хорошо сказано! И точно, так и есть.
Если человек честен в бизнесе, отсюда вытекает, что и вытворять он будет вещи более-менее честные.
Т.е., если и будет трахаться на кладбище, то по согласию. А на кладбище потому, что ему там забавнее.

Если он в бизнесе честен, что редкостно, значит, у него есть принципы.

Юлия:
 - Это “принципы” типа – не жульничай в казино, а то морду набьют и больше играть не пустят.
 В Изании, кстати, на первой ступени это качество и проверяется – жулик или нет.

А в дальнейшем, если у человека какие-то иные “закидоны”, цель Изании – развить в нём лучшую, светлую сторону, подавив тем самым “звериное”.
Но с условием “грех а карантин!”.
То есть он должен воспринимать свою “дурь”, как болезнь и не заражать ею других.
 Иначе нечего было вступать в Изанию – вокруг злачных мест полный примус.

Юстас:
 - Значение слова “хороший” – нормальный, добрый. И что-то мне подсказывает, что при личном знакомстве с Чикатилло, вы и я вряд ли оценили бы его как “хорошего” человека. Человек замкнутый, с закидонами.

Юлия:
- Следователи, кажется, утверждали обратное.
Желаю вам, чтобы при вторичном знакомстве ваше приятное впечатление от такого “хорошего партнёра” не было омрачено целлофановым пакетом на голову.

*   *   *

Юстас: “Зачем нам чужие идеи. Мы своих генерИм сколько хочешь и по своим живём”.

Юлия:
- Это вы про заповеди?
Если начисто отвергнуть “родство душ”, разные там нравственные принципы и убеждения, останется, как вы предлагаете, лишь “Изания по Юстасу”.

 Но должно же быть у “лебедя, рака и щуки”, претендующих на некую взаимопомощь в сдвигании с места воза - хоть что-то общее, объединяющее, а?
 Какой-то единый пункт назначения – иначе зачем вместе впрягаться?

Юстас:
 - А никто и не впрягается. Это вы такими категориями всё мыслите, по своим павло-корчагинским привычкам.

Живут, работают со вкусом, на взаимовыгодных условиях хорошие люди.
 Чего вам ещё надо? (Ну что ему, предложить “Экклезиаст” прочесть? Ведь пару лет назад пел совсем иное…- Ю.И.)

 Чего вы всё их заорганизовываете, как старший пионервожатый.
 Ваша задача - сделать удобно. А направление народ выберет сам.
 Хочешь – картошку расти, хочешь – рубашки шей.
 Куда “впрягаться”?
 Вы же сами вопили многократно, что Изания распрягает людей, высвобождает время для жизни и творчества.

Юлия:
 - В творчество и “впрягаться”, дорогой Юстас.
Сюда, кстати, относится и шитьё рубашек, и выращивание картошки, если это – твоё призвание.
 А не шляться по кладбищам.

*   *   *

Юстас: “Написать только, безо всяких вампиров, что Изания создаётся для того, чтоб человек нашёл средства и реализовал свою жизнь в том достойном деле, в котором он сам захочет.
Чтоб у него на это время высвободилось, и чтоб сознавал он, что он человек, а не винтик в чужой машине”.

Юлия:
 - Но я вам могу назвать не один десяток величайших злодеев, жуликов и негодяев, убеждённых, что реализовали или реализуют свою жизнь в самом что ни на есть “достойном деле”.
 Однако не дай Бог им в этом помогать.

Да и как обойтись без общего направления?
 У лебедя “достойное дело” по призванию – “рваться в облака”, у рака – “пятиться назад”, у щуки – “тянуть в воду”.

 А объединяет этих водоплавающих, дорогой Юстас, пресловутый общий “воз”, который они вместе взялись везти, понимая, что в одиночку его не сдвинуть с места.

 Но, кроме мышечных усилий, для успеха необходима ещё и общность направления, наличие устраивающего все стороны пункта.
 Соблюдая каждый свой интерес, заключённый в этом “возе”, участникам необходимо волей-неволей “стать винтиками в одной машине”.
 В басне эта машина-воз – коллективная собственность героев.

 Нас же нынче вообще впрягают в воз чужой. И задача Изании, как вы её ни редактируйте, - перезагрузить телегу своей поклажей и помочь друг другу доставить к некой одновременно и собственной, и общей цели.

 А для этого, хошь не хошь, придётся каждому тянуть в нужную и одну для всех сторону. И с одинаковым рвением, и безо всяких там “кладбищенских оргий”.

Воз крыловских кооператоров, не нашедших общего языка в направлении движения, как известно, “и ныне там”.
Мораль – очень жаль.

То есть, разумеется, “кошка, гуляющая сама по себе” вполне может с обоюдной пользой сотрудничать с Изанией.
 Например, приобретать у неё на общих основаниях одноразовые продуктовые, медицинские карты или пользоваться ремонтными мастерскими.
 Но в мире очень мало учреждений, безразличных к нравственности сотрудников. Разве что стрипбары.
 Даже в обычных объявлениях о найме жилья указывается: “сдам тихим, порядочным, без вредных привычек”. А то и требуют свидетельство о браке.

К тому же, в Изании подразумевается некая “круговая порука” – например, покупать продукты, лечиться, проживать, снимать дачи только у “своих”, отсекая таким образом “вампиров”, о которых вы даже упоминать запрещаете.

 А ежели кто-то надумает самоутвердиться, построив казино, бордель или наркопритон, пусть втридорога заплатив за это изанским строителям?
 Неужто соблазнимся, оставим “своих” без крыши над головой?
 А другой попросит кредит в Изан-банке на издание какой-нибудь “Лолиты”?

Лично я, при всём моём уважении к литературному мастерству Набокова, в такой общий “воз” не впрягусь.
 Да мало ли, повторяю, кто на какой телеге грезит въехать в историю!
 Свяжешься – не отмоешься.

Юстас:
 - А кто проконтролирует?

Юлия:
 - Вот видите!
 Вы говорите: “не навязывайте мне, Юлия, свои идеи, - что хочу, то и ворочу”.

 Да ведь я и не навязывала, специально попросила вас прочесть по совершенно конкретному вопросу конкретный параграф, чтобы лишний раз не дразнить гусей.
 А вы зачем-то углубились в предназначенный для совсем другой аудитории текст, завелись, и теперь отрицаете за инакомыслящими право даже прочесть то, от чего лично вас “тошнит”.

 Откуда такая нетерпимость, свободолюбивый вы наш?
 Мол, “не родился ещё человек, который это прочтёт по своей воле”.
 Ну и хрен с ним, не родившимся, пусть я ему за чтение ящик “Клинского” поставила. Даже в ларёк сбегала, как “самая умная” – вам-то что - люди-то мы все при этом “хорошие”…

 Ан нет – коли щуку тянет в воду, то лебедь про небо и читать не моги.
 Да и нет никакого неба - это всё иванОвская блажь.
 Коли щук от чего-то “тошнит”, то и прочие водоплавающие обязаны два пальца в рот…

Это я без обиды.
 Вы вообще, по-моему, как “Юстас-Штирлиц” – порой не тот, кем хотите казаться.

 Многоликий Юстас. Двойной, а то и тройной агент.
 Или, может, сами запутались, на кого работаете.
 Ну да ладно, так даже интереснее. Для Изании, во всяком случае, вы всегда дорогой гость, хоть и любите наезжать не по делу.

Просто я опять к тому, что не стоит сетовать, что изанский воз пока без локомотива – лучше уж семь раз отмерить, чем в канаву или под откос.
 Уповаю на Вечность в запасе и Промысел – час Изании обязательно пробьёт, дождёмся птицы-тройки.
Хорошо бы, конечно, при жизни.

Помните? “И мчится, вся вдохновлённая Богом…”
 А вовсе не “зерном, мясом и валерьянкой”.

Ну да ладно, а то ещё и на Николая Васильевича наедете.

С изанским приветом.

2003-11-05

*   *   *

ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ПОЛУДОХЛЫХ ШВАРЦЕНЕГГЕРОВ

Юстас:
 - Будете ли рассчитывать на материализацию сочинённых Златовых-Шварценеггеров или будете ориентироваться на обычных нефанатичных и полудохлых людей, которые составляют наше окружение, и из них (и для них) составлять Изанию?

Юлия:
 - Конечно, в первую очередь, на “полудохлых” – отсюда и моя метафора с “оживлением Галатеи”.
 “Статуй”, в данном случае, - “полудохлый материал” из разрозненных кусков разнопородной глины.
А Златовы-Шварценеггеры – только скУльпторы.
 Однако без них – и не туды, и не сюды.

 Разве разобщённые “осколки” смогут сами по себе, без “организующей и вдохновляющей”, по-терминаторски сползтись и самовосстановиться в живой монолит?

 Тогда и Изания была бы ни к чему.

Чтобы сварганить “Галатею”, “пигмалиону-златову” необходимо:

1. Отобрать из общей кучи более-менее подходящие заготовки для будущего тела (глаз-ушей, рук-ног и прочих жизненноважных органов).
 Органам этим вовсе не обязательно быть “идеальными” – они могут и болеть, и давать сбои, и даже ломаться.
 Единственное, что они все должны добровольно принять – так эту самую “инструкцию” (закон, заповедь), без которой никакое воссоединение, тем более, оживление, невозможны.

 По которой каждая часть живого целого добросовестно, а порой и самоотверженно, обязуется служить каждому и всем здоровым и “заболевшим”. А также вправе рассчитывать на такое же отношение к себе.

 Круговая порука. Помните, кажется, вы сами прислали на наш сайт материал о Дарвине и амёбах, которые выжили в истории именно потому, что сумели сплотиться в единую колонию согласно пресловутой “инструкции”?

2. Отсеять в процессе испытаний лишние и примазавшиеся элементы (халявщиков, накрутчиков, посредников-чиновников и всевозможное жульё).
 Составить предварительно-необходимую базу данных по всем программам жизнеобеспечения.

3. Определить по взаимной договорённости примерную долю и обязанность каждого участника в общем деле.

4. Решить демократическим путём, но, не отступая от “инструкции”, организационные вопросы: устава, помещения, компьютерного и прочего обеспечения (например, системы дежурств) членских взносов. Экономические и юридические рамки будущей деятельности.

 А Златов-Пигмалион в данном случае явится как бы “хранителем Инструкции”, подобно “хранителю Ковчега” в древности.

5. И теперь самое главное – вдохнуть в “Галатею” душу.
 Запустить систему, сделать её жизнеспособной по инструкции: “все за одного, один за всех”.
 Без оной даже на биологическом уровне “оживить” статУй невозможно, тем более, одушевить (придать индивидуальность, способность мыслить).

 Ну а уж одухотворить “по образу и подобию” – и вовсе задача невыполнимая без участия всяких там Высших Сил.
Или, в крайнем случае, их представителей в лице каких-либо товарищей типа Пигмалионов-Златовых.

6. Управлять нами “пигмалионам” придётся по призванию –
“Слуга Царю (Небесному), отец – солдатам (нам)”.
Прочих “начальствующих” просим не беспокоиться.

Средств поставить “инструкцию” во главе угла не так уж много.

А) Заставить при помощи штата управленцев.
 Проходили, не подходит, - вы правы. Пререрождаются, гады.
 Советский Союз из-за этого рухнул, как только разделился на вампиров и доноров.

В) Уповать на нравственность, веру в Бога, совесть и т.д.
 Иногда можно, но только иногда.

С) Уповать на разум (разумный эгоизм). Мол, качество жизни – не в рвачестве, а в согласии и взаимопомощи всех её составляющих.
 Здесь обычно убеждает практика.

D) Уповать на “Основной инстинкт”.
 Под ним я подразумеваю не “плодитесь, размножайтесь” и даже не “траханье на кладбище”, а самоутверждение высшего порядка.
 Оправдание собственного бытия (“что-то в жизни совершить”).
 Веру в бессмертие и прочие высокие материи.

Лично для меня “фишка” Изании – в двух последних пунктах.
 Но может, и пункт “В” кого-то оживит.

*   *   *

Юстас: - КАК БУДЕТ ИЗАНИЯ УПРАВЛЯТЬСЯ ?

Юлия:
 - В основном, изнутри. Этой самой инструкцией, данной нам Творцом или, по-вашему, матушкой-Природой.
 Как управляется всякая живая система, в том числе, и ваш организм?
 Законом о взаимопомощи и согласованности как основе всякой жизни, по которому из-за порезанного мизинца начинает болеть и температурить всё тело.
 Что-то ведь здесь срабатывает!
 Так вот, это “что-то” обязательно должно срабатывать в каждом захудалом изанине.

“Тоталитарно, наверное, не получится” – вы правы. Тут уж даже не Златов потребуется, а Иосиф Виссарионович, Царствие ему Небесное.

Юстас:
 - “Демократически” – дать всем денег на баб и наркотики. Статую придётся лепить из г.”.

Юлия:
 - Нетушки. Пусть господа- демократы сами себя лепят, сами спасают.
К тому же “г”, как известно, не тонет.

С изанским приветом.

2003-11-18

*   *   *

 ТАК ПОХОЖЕ НА ИЗАНИЮ...

(из газет)

“Летучие” ремонтные отряды, призванные при возникновении внештатных ситуаций помогать членам товариществ собственников жилья и жилищно-строительных кооперативов, вскоре появятся в Москве.

Как сообщили “МК” в Комплексе городского хозяйства, ремонтные бригады будут включать от двух до восьми человек в зависимости от сложности проводимых работ.

 В них будут входить слесарь-сантехник, плотник, кровельщик, электрик.

Все бригады объединит единая диспетчерская служба, которая станет оперативно принимать заявки о разного рода неполадках и тут же высылать на место отряд “спасателей”.

 Ремонтники смогут переложить, к примеру, участок трубопровода, починить электропроводку, залатать теплосеть, поменять батареи и произвести другие некрупные работы.
 Бригады будут ездить на автомобилях с логотипом, где изображён рабочий с гаечным ключом. Сейчас для “летучих” ремонтных отрядов разрабатывается специальная опознавательная экипировка.

Создать единую ремонтную службу для ТСЖ и ЖСК решено не случайно.

 Сейчас же для того, чтобы произвести ремонт в таких домах, (а только ТСЖ в Москве насчитывается несколько сотен), управляющая компания должна в каждом конкретном случае искать исполнителя заказа (фирм, осуществляющих такие работы, также сотни), что совсем не оперативно и дорого для жильцов.
Ремонтом же в муниципальных домах по-прежнему будут заведовать ДЭЗы”.

*   *   *

 ВПОЛНЕ ИЗАНСКИЙ ТОСТ ВОЖДЯ.

“Как основа держит вершину…”

“На приёме Сталин произнёс тост:

- Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное.
У меня самый простой, обыкновенный тост.

 Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное.
 За людей, которых считают “винтиками” великого государственного механизма.
 Но без которых все мы – маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим.

Какой-либо “винтик” разладится – и кончено.

 Я поднимаю тост за людей простых, обычных, скромных.
 За “винтики”, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела.

 Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей.
 Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало.
Но это – люди, которые держат нас, как основа держит вершину.
 Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей”.

Торжественный приём в Кремле в честь Победы.

Июнь, 1945 г.

 

На снимке: 15 букетов на продажу в одном флаконе.

       Был канун 79-го.
 Под Рождество мне приснился удивительный сон.
 Будто в такую же ясную морозную ночь я с кем-то разговариваю у станции и вдруг чувствую - надо поскорей домой, там что-то случилось...
 Бегу, как обычно во сне, не чуя ног. И вижу у нашей калитки, среди сугробов, покойную бабку Аксинью. То есть Ксению, жену соседа, Дмитрия Осиповича.
 Понимаю, что она “оттуда”. Что ей просто дозволено под Рождество побывать на земле.
 Но почему пришла ко мне, если её калитка напротив?

       Обнимаю бабку и спрашиваю, как ей “там”?
 И вдруг она начинает убиваться и плакать - мол, очень плохо, ужасно.
 И шепчет:
- Не умирай...

       Какая странная просьба! Пытаюсь её утешить, бормочу, что вроде бы пока не собираюсь. А она в ответ:
       - Не собираешься, а третья скоро…
       То ли “третья”, то ли “третье”.

       И добавляет, что вот тоже не собиралась, столько добрых дел сделала, и в семье вкалывала, и в колхозе...
 Достаёт какую-то книгу, читает о своих заслугах и плачет навзрыд.
 Просыпаюсь в полном ужасе: что за таинственное “третье” в вещем сне под Рождество?

       Третьего января, как раз после Нового Года, мне должны были в редакции вручать премию, которую, естественно, предстояло с ребятами обмыть.
 То есть о том, чтоб отсидеться третьего дома, не могло быть и речи.
 Да и кто может поручиться, что дома мне не свалится на голову кирпич – разве можно уйти от судьбы?

       В общем, купила я бутылку коньяку, сварила на закуску пару десятков яиц (тогда ещё держала кур), и, трясясь, поехала.
 Но ничего такого не случилось.
       А может, предупреждала Аксинья о вялотекущей Третьей Мировой? Которая начнётся через несколько лет безо всякого объявления, и на которой многим из нас предстояло погибнуть.
 Если не телом, то душой.
Или просто о наступающем третьем тысячелетии?

       Но тогда я ни о каких катаклизмах не помышляла - просто продавала всё, что можно, включая главы неоконченной рукописи.
 Вскоре нашёлся куда более результативный источник доходов – продажа цветов.

 Начала с выгонки тюльпанов и нарциссов к 8 марта, с продажи корней георгинов.
 А затем как-то ехала в электричке с симпатичной молодой женщиной по имени Галя. Которая похвасталась, что вот, она сама себе хозяйка, хоть и без образования.

 И нигде штатно не работает, но всегда имеет на хлеб с маслом и даже с икрой.
 Пригласила в гости. Продемонстрировала теплицы и мужа-сварщика, который их смастерил. А заодно и продала стаканчики с рассадой георгинов, стойких в срезке.
У меня не было мужа-сварщика, но теплица имелась – из старых террасных рам, которую соорудил местный алкаш Дима.
В теплице я выращивала огурцы. Урожай был рекордным, но куда их девать?
 Засолила бочку – испортились.
 А торговать огурцами - пОшло.
То ли дело – цветы!

       В общем, при первой возможности я оставляла своих работничков и уезжала с вёдрами и коробками к вокзалу.
 Возвращаться приходилось строго к обеду, иначе кадры начинали повсюду рыскать - не столько в поисках закуски, сколько традиционной бутылки.
 Как правило, находили, пока я не сообразила заложить тайник под крыльцом.

       На “цветочки” закупили мы асбестовые трубы , установили на крыше вентиляцию от плиты и АГВ, получили справку от пожарных.

 Я без конца бегала по соседям за консультациями, названивала, куда возможно.
 То заказанный для питьевой воды короб из нержавейки не поддаётся обычной сварке, нужна аргоновая, то мои студенты, управившиеся вчерне со вторым этажом, стонут: “А где нам взять такие окна”? Стандартные не подходят, заказывать – дорого, самим смастерить – слабО.

Я не спала ночами, размышляя, где будет дверь, где окна...Придумывала какие-то пандусы, сама не зная, что это так называется. Вычисляя, измеряя, изобретая.

       Впоследствии специалисты скажут, что, по крайней мере, с рациональной точки зрения планировка дома идеальна и удобна.
Я умудрилась вместить в “доме с мансардой” на первом этаже четыре комнаты (смежно-изолированные), зимний сад, большую прихожую, откуда лестница вела на второй этаж.

 Из прихожей - одна дверь на кухню, вторая – в туалет, третья – в отдельную комнату.
 Да ещё и кладовка для обуви получилась под лестницей.

 Из кухни одна дверь вела в столовую, а другая – в зимний сад, откуда налево можно было пройти в ванную, а направо – в комнату Вики.

 Вика, правда, на даче не прижилась – здесь никогда не удавалось добиться стерильной чистоты, а у неё была аллергия на шерсть животных, на паклю и всевозможные запахи.
 Она начинала чихать, кашлять, по ночам и вовсе задыхаться. И до сих пор, приезжая в гости, принимает антиаллергены.

       У меня тоже была в детстве аллергия (диатез), потом я мучилась с руками, которые от любой химии начинали чесаться и покрывались волдырями.
 Как только начала работать руками в земле, врачи настоятельно советовали надевать резиновые перчатки, выписывали разные мази и таблетки.
 Но у меня был свой метод: клин клином.
 Как ни странно, прошло.
Теперь я даже удобрения разбрасываю без перчаток.