Фото Виктории Банновой
(конец семидесятых - начало восьмидесятых)
Первым делом я принялась за родственников.
Все они были некрещёнными, включая Бориса, дочь Вику и зятя.
Поначалу домашние снисходительно отмахивались от моих пылких проповедей и увещеваний, затем стали раздражаться, удирать в другую комнату. А потом и вовсе объединились в убеждении, что у матери “съехала крыша”.
Возглавила эту контратаку, как ни странно, воспитанная при царизме крещёная свекровь. Не лучше обстояло дело и в семье отца, где его русская жена и мой брат тоже были некрещёными.
А в семье отчима только мама с пониманием отнеслась к моему “обращению” и даже написала записку своему духовному отцу Всеволоду с просьбой принять меня и наставить на путь.
Но мамина вера отличалась от моей – она вся была направлена на сугубо земные добрые дела в кругу “ближних”.
Моя же душа рвалась спасать весь мир.
Отец Всеволод обещал подыскать мне духовника, но заболел и поиски затянулись.
Я же принялась помогать Инне в её просветительской деятельности - теперь в доме за наглухо завешанными окнами стучали уже две “Эрики”.
Борис от всего этого приходил в ярость. Орал, что “всю нашу богадельню разгонит, а деревяшки сокрушит” (это по поводу заполнивших дом икон).
Инна объявила, что в Бориса вселился бес (что, видимо, было недалеко от истины), что ей оставаться здесь небезопасно, поскольку бесы тесно связаны с КГБ.
И в одно прекрасное раннее утро по-английски исчезла.
Я осталась наедине со своей неистовой жаждой “оправдать доверие и послужить” Небу. “Эрика” моя теперь стучала за двоих.
Я писала и продолжение “Дремучих дверей” – уже не просто историю необычной любви, а пути души к Богу.
Всё чаще меня тянуло в храм, где я постепенно становилась “своей”.
Полюбила стоять у подсвечника, подменяя злобных бабулек, норовивших отпугнуть новоначальных:
“Не так стоишь, не так крестишься, не так одета”.
Я старалась с каждой новенькой поговорить по душам, объясняя смысл богослужений, молитв и таинств.
И была счастлива, когда удавалось кого-либо привести впервые к исповеди и причастию.
Иногда мне разрешали подпевать в церковном хоре или с кем-то в паре собирать с блюдом пожертвования.
Однажды пришлось это делать в нутриевой шубе, так уж получилось.
Помню жгучий стыд от контраста своей в, общем-то, обычной, поношенной, но шубы, и мелочи на блюде.
С тех пор всегда старалась одеваться в храм проще и не мозолить глаза.
В посёлке рвалась воцерковить всех соседей, просвещая, снабжая дефицитными тогда молитвенниками и Библиями.
Но этого казалось ничтожно мало, душа жаждала подвига.
И объект для этого не замедлил явиться в лице Толика Трыкова, который когда-то, помогая по строительству, жил у нас на даче.
Как выяснилось, скрывался от алиментов и необходимости лечиться от нехорошей болезни.
Толика, в конце концов, сцапала милиция, посадили и лечили принудительно.
Он отбыл срок, вернулся в Москву.
Но квартира его оказалась опечатанной, шансов на её возвращение никаких. Как и устроиться без прописки на работу или где-то снять жильё без денег.
Короче, Толик сказал, что если я его прогоню, он отправится грабить и убивать всех подряд.
Об “прогоню” не могло быть и речи.
Приюти бездомного, накорми голодного...Протяни руку, утешь, помоги снова встать на ноги...
Но Толику требовалась ещё и регулярная выпивка, и возможность после неё на кого-то выплеснуть свою обиду и ненависть к человечеству.
Нужна ему была и свобода, которой он был начисто лишён, потому что не имел права находиться в Москве без прописки и работы.
Короче, попал в заколдованный круг.
Он чифирил, колобродил, дымил Беломором и разговаривал сам с собой.
А я запиралась в спальне на все замки, гадая, что втемяшится в его больную башку. Одновременно мечтая, чтоб бедолага, наконец, угомонился.
И страшась, что заснёт с непогашенной сигаретой.
Не знаю, жалела я его больше или ненавидела.
Однажды, когда Борис был дома, Толик крепко выпил и стал, как обычно, слать проклятия на головы всех подряд. Начиная с правительства, начальства и милиции и кончая женщинами и бывшими дружками.
И до того меня разбередил, что я в порыве самых высоких чувств рухнула на колени и попросила у Толика прощения за все обиды и зло, нанесённые ему человечеством.
Реакция последовала совершенно неожиданная.
Вместо того, чтобы умилиться, пролить вместе со мной слезу и возлюбить врагов своих, Толик вдруг в ярости вскочил, рывком поставил меня на ноги и с криком: “Ненавижу!” сорвал с меня крест и впился в шею железной пятернёй.
Всё произошло так неожиданно, что я даже не успела испугаться. Да и Борис застыл посреди комнаты с тряпкой в руке.
Я видела прямо перед собой бешеные глаза Толика с черными, несущимися мне прямо в сердце, как две пули, зрачками...
Но вдруг что-то произошло.
"Пули" замерли, будто увязнув в невидимом щите. Пальцы, сжимающие моё горло, ослабли, разжались.
Маска звериной злобы сменилась растерянностью и изумлением.
И я ощутила вдруг возникшее между нами пуленепробиваемое табу.
Эта властно защитившая меня сила свыше наполнила душу таким безмерным покоем и счастьем, что я вышла на кухню и, сжимая в ладони порванную цепочку с крестом, наверное, улыбалась.
Потому что выскочивший следом Борис с криками:
- Что тут смешного? Дура! Населила тут шизы, он же тебе чуть шею не свернул!
- весьма выразительно передразнил мою блаженно-отрешённую улыбку.
Он потребовал, чтоб я немедленно указала Толику на дверь.
Толик в комнате тоже орал, что, конечно же, он сам сейчас уйдёт, и больше мы его не увидим.
И никто не увидит, потому что ему самому обрыдла такая жизнь.
Что от отбросов общество должно избавляться. А всякие там добренькие святоши, вроде меня – сплошное лицемерие и туфта.
Уж не помню, какие единственно верные слова подсказал мне в тот вечер Господь, но вскоре мы втроём мирно пили чай с клубничным вареньем и смеялись над вселившимся в Толика бесом, которому мой крестик стал поперёк горла.
И Толик, чтобы этому бесу насолить, ушёл к себе в комнату и вернулся с крестом на шее. Который прежде не носил, хотя я ему давно его подарила вместе с цепочкой.
И мою цепочку отремонтировал, всячески стараясь загладить вину.
А я ещё долго чувствовала его пятерню на горле и защитный покров Божий...
С которым, наверное, не горят в огне. И расступается море, и ласкаются дикие звери.
Немало странного творилось теперь в нашем доме, о чём и поделиться было не с кем. Хоть и появился у меня к тому времени, по благословению отца Всеволода, духовник - отец Владимир. Известный в Москве опальный батюшка.
Сейчас он ,кажется, ректор Православного университета. А тогда его переводили из храма в храм, куда за ним следовала и его многочисленная паства – в основном, интеллигентские семьи с чадами и домочадцами.
Поначалу я пыталась им подражать – приезжала спозаранку на исповедь, выстаивала долгие службы, часто причащалась.
Всё у отца Владимира было очень строго и серьёзно.
Исповедь порой проводилась у кого-либо на квартире. В долгой беседе полагалось скрупулёзно разобраться во всём содеянном за ближайшее время, в причинах и следствиях того или иного проступка.
Расходились и разъезжались иногда далеко за полночь.
Первое время я добросовестно записывала малейшие проступки, пока не поняла, что это не имеет особого смысла.
Поскольку не совершаешь часто куда более худшие вещи - просто потому, что не представился удобный случай.
Вот это я могу совершить, а это – нет, - размышляла я, заглядывая на дно собственной души и ужасаясь обилию притаившихся там гадов.
Ведь они же есть, - размышляла я, - Они там. А поверхностная прозрачность воды – сплошной обман.
Чуть копнёшь, растревожишь – они тут как тут.
Так что же мне исповедовать – благополучное стечение обстоятельств?
Вот, послала на три буквы соседку – эка невидаль.
А загорись её дом – прибежала бы спасать?
Обнаружилось также, что я совершенно не готова к послушанию – с первых же шагов.
С интересом выслушивала все рекомендации, но поступала по-своему.
- Гони их всех! – приказывал отец Владимир, требуя запирать в прямом и переносном смысле двери и окна перед сомнительными личностями, посещающими наш дом.
А не сомнительных с некоторых пор просто не было.
Алкаши, матершинники, многожёнцы, бомжи и уголовники – кого только ни приводили к нам нескончаемые проблемы сельского быта, с которыми мы не умели справляться сами.
От прежнего московского окружения я к тому времени напрочь отошла, да и оно вряд ли соответствовало бы новому образу жизни.
Ну а выгонять я вообще никого не способна – уж не знаю, что для этого нужно было сотворить!
Поэтому Толик несмотря ни на что продолжал у нас гужеваться.
Потом и Инна снова появилась так же неожиданно, как и исчезла. Объявив, что там, где она скрывалась, её выследило КГБ и установило за домом наблюдение. Так что пришлось удирать из окна задними дворами.
Я к её страхам серьёзно не относилась – уж очень всё это напоминало известный анекдот про неуловимого ковбоя.
Но хотите верьте, хотите нет, вокруг неё действительно творилась какая-то бесовщина. Стоило с ней оказаться в каком-либо людном месте, как количество милиции вокруг на порядок увеличивалось.
Люди в форме начинали кружить рядом, вроде бы, занимаясь своими делами и не обращая на нас внимания. Но на нервы и психику действовало.
Толика Инна, как ни странно, не боялась.
Он её часто дурил, выуживая деньги на выпивку.
Уж не знаю, правдивая ли, но у него была в запасе душераздирающая история про урну с прахом матери, которая стоит у какого-то приятеля на шкафу и которую необходимо предать земле.
На что нужно 87 рублей.
Поначалу он эти 87 рэ выудил у меня, потом тайком у Бориса, потом, наконец, у Инны, после чего пропал на несколько дней.
Вернулся весь оборванный, грязный, в синяках и ссадинах, поведав, что его поймала милиция, избила и отобрала всё до копеечки.
Надо сказать, что сочинителем и актёром Толик был гениальным.
У меня не было ни малейшего сомнения, что он врёт, но всё же я с трудом удерживалась, чтоб не присоединиться к слезам Инны, сокрушённой безвинными страданиями бедного Толика.
“Верю!” – сказал бы сам Станиславский.
Библиотека
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть II
- Просмотров: 524
B БЕСЕДКЕ С: Александром, Л.Толстым, С.Желябовым,
Н.Бердяевым, С. Булгаковым, С.Аскольдовым,
митрополитом Антонием, Игорем Игнатовым,
Кругом, Андреем и Искателем
Кто страшится апокалипсиса
Александр:
- А может, такие коммуно-секты как раз и приближают сказанное в Писании?
Скорее так.
Потому и радуюсь очередной неудачной попытке приблизить Апокалипсис.
Юлия:
- Вам-то чего бояться Апокалипсиса, праведник вы наш?
“И увидел я новое небо и новую землю; и услышал я громкий голос с неба, говорящий:
се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.
И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло”.
Так что праведники совсем не боятся Апокалипсиса, а жаждут его, как избавления от мерзости нынешнего бытия.
Бояться же Света следует не только вампирам, но и “теплохладным”.
Которые попустительством злу или равнодушием к голодным, обобранным, “униженным и оскорблённым” умножают зло на земле.
Не желающие стать “теплохладными” и отвергнутыми Богом мечтают построить Изанию.
Чтобы накормить, одеть, дать крышу над головой, ободрить.
Вернуть человеку “образ и подобие”.
Именно “своим” адресован в Апокалипсисе приказ Спасителя:
“Выйди от неё, народ Мой (от Вавилонской блудницы, символа обезумевшего мира потребления – Ю.И.), чтобы не участвовать вам в грехах её и не подвергнуться язвам её”.
“Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице;
ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы.
И цари земные любодействовали с ней, и купцы земные разбогатели от великой роскоши её.
Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам её; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое.
Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей.
За то в один день придут на неё казни, смерть и плач, и будет сожжена огнём, потому что силён Господь Бог, судящий её”.
Вот чего нам надо бояться – Вампирии, к которой обращены эти грозные слова.
Не призрака Советского Союза, не столь ненавистного вам аскета Джугашвили, не Изании...
А Нового Мирового Порядка, который вас так манит.
“И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает.
Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и коней и колесниц. И тел и душ человеческих.
И свет светильника уже не появится в тебе: ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы.
И в нём (в Новом Вавилоне – Юлия) найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле”.
Вот о какой “Последней революции” я Вам говорила.
Но и её не стоит бояться “праведникам”:
“Веселись о сем, небо и святые апостолы и пророки, ибо совершил Бог суд ваш над ним”.
Так что не стоит упрекать меня в “мании величия”.
Апокалипсис рано или поздно состоится, будет Изания или нет.
Просто Изания, помогая храмам, поможет во много раз уменьшить количество людей, которым стоит Апокалипсиса бояться.
С той лишь разницей, что храмы – для верующих разных конфессий, а Изания задумана всех объединить, в том числе и “невоцерковлённых”.
Не в единую религию (Боже упаси), а в едином противостоянии Новому Мировому Порядку (грядущему царству Зверя).
Изания возвращает человека к божественному мироустройству заповеди:
“Возлюби ближнего, как самого себя”.
Поскольку человечество – единый организм, то, убивая и пожирая ближнего, или попустительствуя этому, ты в конечном счёте убиваешь себя.
Вот и всё.
Сказано:
“Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей;
Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего”.
Изания по своим задачам тоже “не от мира сего”, поэтому построить “сотню Изаний” не так-то просто.
Куда легче при наличии тугого кошелька возвести бордель, кабак или казино.
Страшно далеки вы, батенька, от народа!
* * *
Александр:
- Вот посмотрите – период Джугашвили прошёл, он и его кровавые приспешники осуждены и проклинаемы народом, а православная Церковь живёт.
Юлия:
- Вы когда в последний раз в России-то были?
Православие жило и при Сталине.
А по последним опросам общественного мнения в провинции на первом месте среди политиков, которых в первую очередь стоило бы клонировать, стоит как раз Иосиф Виссарионович.
Я сама однажды слышала, как в электричке сын сказал отцу, восхваляющему вождя:
- Пап, ты же сам при нём десять лет сидел!
– Да я б сейчас и двадцать отсидел, только б он ожил и нынешним гадам бОшки пооткручивал!.
На левых тусовках значки со сталинской символикой раскупаются населением мгновенно.
Кстати, не только многие уважаемые философы, общественные деятели, писатели и журналисты изменили своё отношение к духовно-исторической миссии “отца народов”, но и некоторые пастыри нашей Церкви (факты приведены в “Дверях”).
Разумеется, речь идёт не о разрушении храмов или оголтелом атеизме бесноватых ярославских, а о возведении “храмов внутренних”.
Большое, как известно, “видится на расстоянии”.
* * *
Лев Толстой, Сергей Желябов, Николай Бердяев
и другие “агенты ГПУ”
Александр: (цитирует) “Для большевиков, пришедших к власти в 1917 году, Русская Православная Церковь уже априори была идеологическим противником. Так как она и после октябрьского переворота, будучи институциональной частью царской России, решительно защищала старый строй”.
Юлия:
- Вот именно.
Большевики боролись не с Церковью Христовой, а с социальной.
Благословлявшей свергнутый строй эксплуататоров и угнетателей.
Большевизм, по выражению Бердяева, - “путь к Богу с чёрного хода”.
То есть попытка искать Истину вне официальной церковной проповеди, зачастую искажающей суть учения Христа (я говорю не о Символе Веры, а о социологии).
Ни в коей мере не оправдывая репрессии и гонения на священников, просто хочу подчеркнуть не духовную, а социальную сторону этого конфликта, приведя несколько цитат, использованных в “Дремучих дверях”:
Ник.Бердяев:
“Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге. За приспособление истинного христианства к господствующим силам”.
“Осуждение церковью капиталистического режима, признание церковью правды социализма и трудового общества я считал бы великой правдой”.
Народоволец Желябов (речь на суде):
“Крещён в православие, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю.
Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почётное место.
Я верю в истину и справедливость этого учения и торжественно признаю, что вера без дел мертва есть.
И что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за право угнетённых и слабых. А если нужно, то за них пострадать: такова моя вера”.
Лев Толстой (Исповедь):
“Мы живём так, как будто нет никакой связи между умирающей прачкой, 14-летней проституткой, измученными деланьем папирос женщинами, напряжённой, непосильной, без достаточной пищи работой старух и детей вокруг нас;
Мы живём – наслаждаемся, роскошествуем, мы не хотим видеть того, что не будь нашей праздной, роскошной и развратной жизни, не будет и этого непосильного труда. А не будь непосильного труда, не будет и нашей жизни...
Нам кажется, что страдания сами по себе, а наша жизнь сама по себе. И что мы невинны и чисты , как голуби”.
Сергий Булгаков (священник и религиозный мыслитель):
“От распутинствующего царя она (церковь) должна была бы отказаться и раньше, как только выяснилось, что Россия управляется вдохновениями хлыста.
В этом попустительстве был действительно великий грех и иерархии, и мирян.
Впрочем, понятный ввиду известного паралича церкви, её подчинения государству в лице обер-прокурора.
Слава Богу, теперь Церковь свободна и управляется на основе присущих ей начал соборности.
Вы упускаете из виду ценнейшее завоевание русской жизни, которое одно само по себе способно окупить, а в известном смысле даже и оправдать все наши испытания.
Это – освобождение православной русской церкви от пленения государством, от казёнщины этой убийственной.
Русская церковь теперь свободна, хоть и гонима”.
Декрет 1918 года о свободе совести и отделении церкви от государства многими был встречен с одобрением.
С. Аскольдов (философ):
“Имея мистический страх перед революцией и отстаивая религиозные основы существующей власти, церковь, несомненно, перешла допустимые пределы охранительной политики в её эмпирической земной организации.
Именно в этой своей роли совести общественного организма России со времён Петра 1 православная церковь была совершенно бездейственна.
И в ней начался как бы своего рода внутренний гнойный процесс.
Для одних служивший отравой, для других – соблазном к хуле и отпадению от христианства.
Много веков русская Церковь находилась под охраной самодержавия.
Но это состояние охраняемости она превратила в роль политического служения.
То в сознании русского народа, что должно было бы быть носителем святого начала невидимой души России, Святой Руси, стало оскорбляющим достоинство этого начала внешним, загрязнённым вместилищем.
И охрана, начавшая служить не к пользе, а к прямому вреду, была снята.
И русская революция свершилась как нежданный Божий суд.
Мы твёрдо убеждены, что русская революция не есть дело рук человеческих, хотя подготовлялась она и человеческими усилиями”.
Юлия:
- Как только в конце 30-х Сталин понял, что церковь больше не социальный враг, он изменил к ней отношение.
А до этого гонения во многом объяснялись состоянием войны, которую первой объявила новой власти сама церковь:
“Православные христиане!
Вставайте все против власти красного Антихриста!
Не слушайте ничьих призывов примириться с ним, от кого бы призывы сии не исходили.
Нет мира между Христом и сатаной.
Властью, данной мне от Бога, разрешаю и освобождаю всех верующих от присяги, данной советскому самозванному Правительству, ибо христиане сатане не подданные.
Властью, данной мне от Бога, благословляю всякое оружие против красной сатанинской власти поднимаемое.
И отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким метателем сложит голову за Русское и Христово дело!”
(Архипастырское послание Блаженнейшего митрополита Антония ко всем православным русским людям в подъяремной России и Зарубежье).
Круто, не правда ли?
2002-03-13
* * *
Игорь Игнатов: “С Воскресением Христовым!
- Я всё изготавливался дать обстоятельный философский ответ на Ваше последнее письмо, да дела держат за горло до отпуска.
По существу. Согласен со всем, что Вы сказали, но слишком сильно сидит во мне ген Руси – не могу принять до конца”.
* * *
Круг:
- Нужен юрист – написать устав фонда, как некоммерческой организации, чтобы ни к чему никто не сумел придраться.
А на первый взгляд, проект хорошо смотрится.
Давно не заходил. Вижу, дело движется.
2002-03-27
* * *
Андрей (на: “давайте посчитаем”):
- Выход, наверное, в том, чтобы предельно упростить и автоматизировать оформление со стороны администрации Изании и брать при этом налог порядка 10% со сделок.
Создать картотеку, налаживать связи с производителями – это серьёзный труд и много затраченного времени.
Которые, наверное, тоже должны быть оплачены.
Чем? Хотелось бы узнать ваши расчёты.
2002-03-29
* * *
Изания в коротких штанишках
Искатель:
- Но на иуе топор не купишь.
Как бы вы решили задачку с помощью мини-Изании, чтобы все были сыты и довольны?
Юлия:
- Вот Вы к нам редко заходите, а я уже отвечала несколько раз на подобные вопросы, в частности, Юстасу.
Ну да ладно, для дорогого гостя повторюсь.
Даже в мини-изании обязательно найдутся люди, которые не имеют ни груш, ни лишней жилплощади или другой собственности.
Да и профессия у них - не портные, огородники и столяра, а, допустим, инженеры или шахтёры. Ну что с них взять?
А в Изанию рвутся, потому что тоже хотят жить без вампиров.
Такие граждане могут подключиться к Изании, оплатив рублями неотложные заявки, поступающие в нашу кассу взаимопомощи.
Не только о покупке топора, но и стройматериалов, продуктов питания, сложной операции, медицинского оборудования, плёнки для теплиц и т.д.
Вам просто сообщат, куда следует перечислить посильную для вас сумму (строительной фирме за вагонку или протезисту за чью-то искусственную челюсть).
И при подтверждении оплаты у вас появится личный счёт в иуе, при помощи которого вы отныне сможете пользоваться имеющимися у нас услугами на льготных условиях.
И пополнять его, периодически оплачивая из зарплаты требующие нала заявки.
При этом основное правило – наличность в нашей кассе не лежит и никаким служащим на руки не попадает, а сразу же идёт в дело.
Если тебе нужно что-то оплатить к такому-то числу, подай соответствующую заявку, и тебе её удовлетворят в срок, дав указание такому-то изанину (или изанам, если сумма большая) перечислить её на указанный тобой счёт фирмы.
При этом с твоего изанского счёта снимается сумма в иуе, а изанам (инженерам и шахтёрам) начисляется.
Как видите, все сыты и довольны.
Заходите почаще.
2002-03-13
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть II
- Просмотров: 541
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть I
- Просмотров: 531
На фото: Юлия (справа) в Артеке.
(1948 год)
- Она уже большая девочка, - скажет священник, подзывая маму, - В Бога-то она у вас верит?
- Верит, верит, - закивает та. - И “Отче наш” выучила.
- Я тебя спрашиваю, Юлия.
- Не знаю.
- Зачем тогда пришла?
Молчу.
- Мать заставила?
- Не заставляла я её, батюшка. Мы младшую крестить собрались, а она пристала – тоже хочу.
Её уже окрестила наша родственница перед войной. Сама, дома. Очень верующая женщина.
- Надо бы в церкви…
- Вот видите – “надо”, - говорю я.
- Верить надо, - ворчит батюшка, - А не просто так…
- Я не просто так. Честное пионерское.
Баба Лёля рядом охает и дёргает меня за платье.
В пионеры нас принимали двумя неделями раньше.
Для меня “верить” означает “быть верным”, держать обещание.
Как тот мальчик из гайдаровского рассказа, который не ушёл с поста, потому что дал слово.
“Жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей социалистической Родины”,- вертятся на языке явно неуместные здесь слова пионерской клятвы.
Батюшка, махнув рукой, даст нам с бабой Лёлей по свечке и задымит кадилом.
Вскоре отчим опубликует свой первый роман. Они с мамой снимут полдома в Кратово и заберут нас с бабушкой к себе.
Но тут вновь возникнет старый конфликт “баба Лёля-баба Ира”.
И моя бабушка уедет в Челябинск-40 к младшему сыну Николаю, физику-атомщику. У которого как раз родятся дочки-близняшки.
Когда пойму, что реветь по этому поводу бесполезно, мужественно взойду на следующую ступень одиночества. С горьким осознанием, что вот, папа теперь с новым сыном. Мама - с новой дочкой. Моя бабушка – с дядиными близняшками. Отчим пишет второй роман.
Ну а я ДОЛЖНА. Должна готовиться к будущему “ДОЛЖНА”.
Не хныкать, отлично учиться. Не обижаться на избалованную Надьку и на взрослых, которые любят её, а не меня.
Я научилась драться, как мальчишка, в школе меня побаивались.
Дралась чаще всего из-за малышей и животных, которых мучили переростки-второгодники. Это тоже входило в понятие “должна”.
На все карманные деньги выкупала у мальчишек пойманных синиц и тут же выпускала на волю.
За отличную учёбу меня премируют путёвкой в Артек, где я навсегда влюблюсь в море.
Запишусь подряд во все кружки и научусь массе полезных вещей.
Запомнится железная дорога – на каждой станции изобилие торговцев с вёдрами, газетными кульками, банками.
Всевозможные фрукты, соленья. Жареные куры и утки. Варёная картошка с укропом, сметана, творог…
Потом по немецкому трофейному радиоприёмнику объявят, что отчим получил за свой новый роман сталинскую премию второй степени.
Жизнь наша круто изменится. Мы переедем в роскошную по тем временам дачу в престижной Баковке, которую пленные немцы выстроили для маршала Рыбалко.
Но маршал вскоре после войны умер.
Надежда Давыдовна, его вдова, дачу продала отчиму, оставив себе лишь флигель и небольшую часть огромного участка.
Теперь там живёт Иосиф Давыдович Кобзон.
Конечно, певец всё перестроил, но и тогда было неплохо.
Десять комнат, две ванных с туалетами, две террасы – зимняя и летняя, балконы. Роскошный паркет, расписанные под шёлк стены, немецкие люстры.
Срочно были закуплены дорогая мебель, книги для библиотеки.
Появились истопник, садовник, домработница.
Новенькая, шоколадного цвета “Победа” и шофёр, который часами томился без дела - экономная баба Лёля каталась в Москву за нитками и пуговицами.
А летом мама с отчимом улетят в Гагры, где мама будет щеголять на пляже в шёлковой китайской пижаме.
Из которой я через десять лет смастерю себе сарафан.
По вечерам будем смотреть чудо-телевизор с линзой и ловить по приёмнику музыку со всего света.
Однажды в хрипе и завывании раздастся:
- Порабощённые коммунизмом народы…
Отчим в панике едва не оторвёт переключатель.
И вместе с тем – непригодная для питья ржавая вода в водопроводе. Моей обязанностью было приносить чистую воду из уличного колодца.
И в школу ходила за несколько километров. Мимо дачи Будённого, за станцию.
Но зато на участке вокруг дома было настоящее асфальтовое шоссе, которое зимой заливали из шланга и получался каток. А летом здесь можно было гонять на двухколёсном велосипеде.
Я обучилась и велосипеду, и конькам.
А крёстная, баба Лёля, долгими зимними вечерами будет давать мне уроки вязания крючком и спицами. Вышивания крестом и гладью, штопки, кройки и прочих навыков, которыми должна владеть “хорошая хозяйка”.
Одержимая манией самосовершенствования, я послушно свяжу на спицах шапку, платье и носки. Крючком - кружевную салфетку. Ещё одну вышью гладью. Затем подушку на диван – болгарским крестом.
Учительница музыки выдрессирует меня играть “Полонез Огинского”.
А в рисовальном кружке Дома Литераторов, куда я буду ездить два раза в неделю на электричке, повесят на стене мою первую и последнюю в жизни акварель – румяное яблоко на тарелке.
Там же я буду обучаться бальным танцам.
А в шестом классе, когда отчиму дадут московскую квартиру в писательском доме на Лаврушинском, запишусь ещё и в астрономический кружок при Планетарии.
Смастерю телескоп и буду часами торчать на балконе, блуждая тоскливым взором по звёздному небу.
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Дверь в потолке. Часть II
- Просмотров: 536
(вторая половина девяностых)Иногда наведывался на рынок мой друг, Алексей Трофимович Рыбин, бывший при Сталине комендантом Большого театра. Один из телохранителей вождя.
Высокий, бледный, худощавый, в потёртом чёрном пальто или сером плаще – в зависимости от сезона.
Он покупал пару сосисок, немного овощей, два-три яблока и категорически отказывался от подношений.
Когда он появлялся на рынке, девчонки сообщали:
- Вон, твой пришёл!.
Я сразу же всё бросала и выскакивала из-за прилавка.
- Здравствуй, Юля.
Он крепко пожимал мне пальцы сухонькой старческой рукой, и я млела, чувствуя себя заговорщицей или партизанкой во вражеском тылу.
Думалось - вот человек, которому бдительный вождь доверял много лет.
Каким же он должен быть?
Я знала, что Алексей Трофимович живёт с больной женой, занимается с ребятишками в клубе игрой на баяне, принимает их в пионеры (о чём появлялись время от времени на телевидении экзотические сюжеты).
Он издавал за свой счёт мемуары о Хозяине.
И, после долгих наших бесед, видимо, проникшись ко мне этим самым доверием, позволил посильно поучаствовать в своих публикациях.
Поставив, правда, условием, что обязательно вернёт мне долг из тиража.
И всякий раз вручал расписки, от которых я безуспешно пыталась отмахнуться.
Потом он действительно заставил меня взять часть тиражей (их было несколько).
Я передала книжки “Советской России” - коммунистам, в фонд избирательной компании 96-го года.
Поначалу была мысль пожертвовать деньги и в фонд восстановления храма Христа Спасителя - как бы форма некоего “покаяния” от имени вождя, “попустившего” разрушение.
От себя лично я уже в самом начале решения о восстановлении перечислила туда взнос.
Но творившееся вокруг строительства нравилось мне всё меньше, и я посчитала себя не вправе вмешиваться в мистику отношений Бога с проводниками Его “высшей власти”.
“Хозяина” Алексей Трофимович вспоминать любил.
О том, как во время налёта настоятельно просил вождя уйти в укрытие, услышав в ответ: - Нэ бойся, Алексей, наша бомба мимо нас нэ пролетит.
А в другой раз, получив сообщение, что ближняя дача заминирована, Хозяин сам отправился проверять окрестности с миноискателем, проявив при этом замечательное знание дела.
Как однажды на военной дороге произошла с правительственным транспортом какая-то авария по вине женщины, сидевшей за рулём встречной машины.
Помертвевшую от ужаса “девчонку” вытащили из кабины.
Сталин молча обошёл зону происшествия и коротко приказал охране:
- Нэ трогать.
Мне казалось кощунством расспрашивать Рыбина о достоверности сплетен по поводу сталинских “пассий”.
Как-то он сам об этом возмущённо заговорил - мол, совсем писаки потеряли совесть.
- Неужто никогда и ничего? – не удержалась я.
Алексей Трофимович помялся и неожиданно поведал, что, кажется, было что-то у вождя с одной женщиной.
Но никакой не плясуньей, не артисткой, а знаменитой бесстрашной лётчицей, героем Советского Союза.
Фамилию я спрашивать не стала, но была очень довольна информацией.
Конечно, если уж вождю выбирать подругу, то именно такую. Всю в орденах и медалях, с орлиным взглядом и железной рукой, привыкшей держать штурвал:
“И вместо сердца - пламенный мотор”…
- Информация о материале
- Юлия Иванова
- Категория: Июльский веник
- Просмотров: 508
Картинка из Интернета
И что нас так туда несло?..
Парк детства. Это колесо.
Ну, горка, кожею обита.
Вокруг - барьер. Внизу - корыто.
И приз тому, кто усидит
Да в то корыто не слетит.
Всем надо драться и пихаться,
Чтобы на самый верх забраться,
И, как начнёт оно вращаться -
На той вершине удержаться.
А победителю - награда
Спец-упаковка типа ада.
В ней - то ли пряник, то ли торт,
А сверху -
Шоколадный чёрт!
Да...Кто такую страсть придумал,
Вот не гадал, поди, не думал,
Что в том грядущем светлом Веке
Так озвереют человеки,
Что всю страну, как в страшном сне,
Завертит в адском колесе!..
И что нас так туда несло?..
Парк детства. Это колесо.
Ну, горка, кожею обита.
Вокруг - барьер. Внизу - корыто.
И приз тому, кто усидит
Да в то корыто не слетит.
Всем надо драться и пихаться,
Чтобы на самый верх забраться,
И, как начнёт оно вращаться -
На той вершине удержаться.
А победителю - награда
Спец-упаковка типа ада.
В ней - то ли пряник, то ли торт,
А сверху -
Шоколадный чёрт!
Да...Кто такую страсть придумал,
Вот не гадал, поди, не думал,
Что в том грядущем светлом Веке
Так озвереют человеки,
Что всю страну, как в страшном сне,
Завертит в адском колесе!..
Подкатегории
Дремучие двери
Роман-мистерия Юлии Ивановой "Дpемучие двеpи" стал сенсацией в литеpатуpном миpе еще в pукописном ваpианте, пpивлекая пpежде всего нетpадиционным осмыслением с pелигиозно-духовных позиций - pоли Иосифа Сталина в отечественной и миpовой истоpии.
Не был ли Иосиф Гpозный, "тиpан всех вpемен и наpодов", напpавляющим и спасительным "жезлом железным" в pуке Твоpца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать "тирана всех времён и народов" на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие, попадает и Иоанна, ценой собственной жизни спасающая от киллеров Лидера, противостоящего Новому Мировому Порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторив путь от детства до седин, переоценить не только личную судьбу, но и постичь глубину трагедии своей страны, совершивший величайший в истории человечества прорыв из тисков цивилизации потребления, а ныне вновь задыхающейся в мире, "знающем цену всему, но не видящем ни в чём ценности"...
Книга Юлии Ивановой пpивлечет не только интеpесующихся личностью Сталина, одной из самых таинственных в миpовой истоpии, не только любителей остpых сюжетных повоpотов, любовных коллизий и мистики - все это сеть в pомане. Но написан он пpежде всего для тех, кто, как и геpои книги, напpяженно ищет Истину, пытаясь выбpаться из лабиpинта "дpемучих двеpей" бессмысленного суетного бытия.
Скачать роман в формате электронной книги fb2: Том I Том II
Дверь в потолке. Часть I
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Дверь в потолке. Часть II
Книга "Дверь в потолке" - история жизни русской советской писательницы Юлии Ивановой, а также – обсуждение ее романа-мистерии "Дремучие двери" в Интернете.
Авторские монологи чередуются с диалогами между участниками Форума о книге "Дремучие двери", уже изданной в бумажном варианте и размещенной на сайте, а так же о союзе взаимопомощи "Изания" и путях его создания
О себе автор пишет, выворачивая душу наизнанку. Роман охватывает всю жизнь героини от рождения до момента сдачи рукописи в печать. Юлия Иванова ничего не утаивает от читателя. Это: "ошибки молодости", увлечение "светской советской жизнью", вещизмом, антиквариатом, азартными играми, проблемы с близкими, сотрудниками по работе и соседями, метания в поисках Истины, бегство из Москвы и труд на земле, хождение по мукам с мистерией "Дремучие двери" к политическим и общественным деятелям. И так далее…
Единственное, что по-прежнему остается табу для Юлии, - это "государственные тайны", связанные с определенной стороной ее деятельности. А также интимная жизнь известных людей, с которыми ее сталкивала судьба.
Личность героини резко противостоит окружающему миру. Причина этого – страх не реализоваться, не исполнить Предназначения. В результате родилась пронзительная по искренности книга о поиске смысла жизни, Павке Корчагине в юбке, который жертвует собой ради других.
Последний эксперимент
Экстренный выпуск!
Сенсационное сообщение из Космического центра! Наконец-то удалось установить связь со звездолетом "Ахиллес-087", который уже считался погибшим. Капитан корабля Барри Ф. Кеннан сообщил, что экипаж находится на неизвестной планете, не только пригодной для жизни, но и как две капли воды похожей на нашу Землю. И что они там прекрасно себя чувствуют.
А МОЖЕТ, ВПРАВДУ НАЙДЕН РАЙ?
Скачать повесть в формате электронной книги fb2
Скачать архив аудиокниги
Верни Тайну!
* * *
Получена срочная депеша:
«Тревога! Украдена наша Тайна!»
Не какая-нибудь там сверхсекретная и недоступная – но близкая каждому сердцу – даже дети её знали, хранили,
и с ней наша страна всегда побеждала врагов.
Однако предателю Плохишу удалось похитить святыню и продать за бочку варенья и корзину печенья в сказочное царство Тьмы, где злые силы спрятали Её за семью печатями.
Теперь всей стране грозит опасность.
Тайну надо найти и вернуть. Но как?
Ведь царство Тьмы находится в сказочном измерении.
На Куличках у того самого, кого и поминать нельзя.
Отважный Мальчиш-Кибальчиш разведал, что высоко в горах есть таинственные Лунные часы, отсчитывающие минуты ночного мрака. Когда они бьют, образуется пролом во времени, через который можно попасть в подземное царство.
Сам погибший Мальчиш бессилен – его время давно кончилось. Но...
Слышите звук трубы?
Это его боевая Дудка-Побудка зовёт добровольцев спуститься в подземелье и вернуть нашу Тайну.
Волшебная Дудка пробуждает в человеке чувство дороги, не давая остановиться и порасти мхом. Но и она поможет в пути лишь несколько раз.
Торопитесь – пролом во времени закрывается!..